Дело Аляски Сандерс

Глава 5
Гольдманы-из-Балтимора

Майами, штат Флорида

24 апреля 2010 года

По дороге у меня зазвонил телефон. Это была мать.

– Ну, дорогой, как твой отпуск?

– Шикарно.

– Ты был один?

– Да.

– Надеюсь, ты лжешь матери и на самом деле был в компании прелестной девушки, она мазала тебе спину маслом для загара и скоро подарит тебе детей. Ты в Нью-Йорке? Придешь вечером к нам поужинать?

– Я сделал остановку во Флориде, мама. Сейчас еду навестить дядю Сола.

Мать неодобрительно помолчала, потом высказалась:

– Эти поездки во Флориду до добра не доведут, ты опять погружаешься в прошлое, в то, что случилось с твоими кузенами.

Я чуть не ответил, что, наверное, мне этого и хочется, но решил свернуть разговор:

– Не волнуйся, мама. Через несколько дней вернусь, позвоню тебе из Нью-Йорка.

Не успел я повесить трубку, как телефон зазвонил снова. Я его подключил к беспроводной системе автомобиля, поэтому мне не был виден входящий номер.

– Мама? – я решил, что мать забыла что-то сказать.

– Нет, – ответил голос моего издателя Роя Барнаски, – но можете звать меня мамочкой, если вам так больше нравится.

– Простите, Рой, я в машине, не посмотрел, чей номер.

– Выкидывать номера – это по вашей части, Гольдман! Ну скажите же мне, что вы в Нью-Йорке и мы вечером ужинаем в “Пьере”!

– Я во Флориде.

– Во Флориде? – взвыл Рой. – Что ж вы такой неугомонный, Гольдман, сил нет!

– Захотелось вырваться на простор ненадолго.

– Неприятности?

– Сердечные раны.

– Как кстати, у меня от них отличное лекарство – два миллиона долларов.

– За экранизацию “Правды о деле Гарри Квеберта”?

– Да.

– Нет. Я вам сказал, я не желаю делать из этого фильм.

– Вы несносны, Гольдман! Кто же говорит “нет” двум миллионам долларов?

– Я.

Я сослался на пословицу, гласящую, что не в деньгах счастье, и он ответил:

– И тем более не в безденежье!

Я нажал на отбой.

Дядя Сол ждал меня на крыльце своего домика в Коконат Гроув. Мы крепко обнялись. За то время, что мы не виделись, он похудел. Борода, которую он перестал брить после случившейся драмы, пышно разрослась. Дядя Сол имел все – и все потерял. Глядя на него, я все еще видел великого адвоката из Балтимора со всеми атрибутами успеха – роскошным особняком в квартале Оук-Парк, летней резиденцией в Хэмптонах, зимней квартирой в престижном жилом доме в Майами. Но на самом деле сейчас передо мной был одинокий мужчина, владевший только этим дощатым сараем, купленным четыре года назад на последние сбережения. Жил дядя Сол очень скромно, работал подсобным рабочим в одном из супермаркетов в Корал Гейблс, укладывал на кассе покупки клиентов в бумажные пакеты.

Я очень любил дом в Коконат Гроув. Любил царящую в нем мирную атмосферу – вопреки всему, что пережил дядя.

Большую часть дня мы просидели на террасе, в тени манговых деревьев и авокадо.

– Вчера вечером я случайно нашел это фото, – сказал я и показал снимок дяде Солу.

Фотография была сделана во времена расцвета Гольдманов-из-Балтимора. Дядя Сол рассмотрел ее и произнес, обращаясь не то ко мне, не то к себе самому:

– Деньги – ловушка, Маркус: на них можно купить любые ощущения, но истинное чувство – никогда. Они могут давать иллюзию счастья без настоящего счастья, иллюзию любви без настоящей любви. За деньги можно купить крышу, но не домашний покой.

Он провел пальцем по лицам родных. Я спрашивал себя, о чем он сейчас вспоминает. Указательный палец остановился на лице той, что была его супругой, которую он любил до безумия, – тети Аниты.

– Она была такая красивая, – прошептал я.

– Она была чудесная, – подхватил он.

– В сущности, именно это я ищу в женщинах, – сказал я.

– Чтобы она была похожа на тетю Аниту?

– Скорее чтобы у нас с ней получилась такая же семья, как ваша.

Я смущенно осекся. Мою неловкость поправил дядя Сол:

– Ты хочешь сказать, до трагического финала?

– Ты правильно понял, дядя Сол. Прости, я…

– Ничего страшного.

Больше мы о ней не говорили. Но в ту ночь, лежа в гостевой комнате, я был не в силах не думать про тетю Аниту. Долго не мог заснуть и не сводил глаз с фотографии. Сон все не шел. Жарко было, как в духовке, кондиционер барахлил. Меня осаждали воспоминания. Глубокой ночью я снова вышел на кухню. И сразу вспомнил свои поездки к Гольдманам-из-Балтимора.

* * *

Балтимор, штат Мериленд

Сентябрь 1995 года

В пять утра мои наручные часы-будильник тихонько зазвонили. Я машинально выключил звук, чтобы не разбудить кузенов, Гиллеля и Вуди, спавших со мной в одной комнате.

Дело было в выходные, на День труда, и я, как всегда на школьных каникулах, приехал к Гольдманам-из-Балтимора. Каждый раз меня переполняло одно и то же восхищение, одно и то же счастье – я среди них, на уик-энд я стал членом семьи, казавшейся мне идеальной.

Мой приезд всегда проходил по одному и тому же сценарию. Тетя Анита приезжала за мной на балтиморский вокзал. Я всю жизнь буду с волнением вспоминать ее фигуру, ждавшую на перроне: прекрасное лицо, нежные черты, аромат ее духов, то, как она меня обнимала.

Потом тетя Анита везла меня к ним, в необъятный дом в Оук-Парке, шикарном жилом квартале, где все в моих глазах выглядело красивее и внушительнее, чем в любом другом месте, – деревья, тротуары, пешеходы, ворота. Там меня встречали те, в ком я видел братьев – за неимением родного брата, которого мне жизнь так и не подарила, – Вуди и Гиллеля. И мужчину, который, наряду с Гарри Квебертом, оказал на меня самое большое влияние, – дядю Сола. Неизменно красивого, изящного, остроумного и в хорошем расположении духа.

Визиты в Оук-Парк всегда казались мне слишком короткими. Чтобы не терять драгоценное время зря, я просыпался на рассвете. Тихонько шел на кухню. Вел себя по-свойски: выжимал несколько апельсинов, включал кофемашину, потом выходил за газетой, которую каждый день на заре оставляли у двери. Затем усаживался за кухонную стойку и, развернув выпуск “Балтимор сан”, просматривал заголовки и жевал тосты с арахисовым маслом. Воображая, будто останусь здесь навсегда.

Это были счастливые утра: я мог побыть какое-то время наедине с тетей Анитой. Она была жаворонком, вставала рано. Спускалась ко мне на кухню, гладила по голове и нежно говорила: “Привет, Маркус, дорогой мой”. Наливала себе чашку кофе и садилась за стойку рядом, подтянув к себе свободные листы газеты. Иногда, к великой моей радости, брала у меня бутерброд.

Прочитав газету, тетя Анита принималась печь панкейки или пирог на завтрак. Я никогда не умел готовить, и меня всегда восхищала ее способность изобретать без всяких рецептов самую разную выпечку. Одному своему пирогу, очень легкому, она меня все-таки научила – знаменитому банановому пирогу: для него надо было просто смешать муку, яйца, чуть-чуть соли и, главное, очень спелые бананы.

* * *

Солнце уже взошло над Коконат Гроув, когда дядя Сол появился на своей кухоньке, привлеченный запахом бананового пирога: я как раз доставал его из духовки.

– Рецепт твоей тетушки? – подмигнул он.

– Единственный пирог, который я умею готовить.

Он рассмеялся и налил себе чашку кофе.

– Ты давно встал?

– Нет, – солгал я, – спал как сурок.

Он уселся за стол с чашкой и куском пирога, а потом обмакнул его краешек в кофе – он всегда так делал в Оук-Парке.

– Я друзей себе завел благодаря этому пирогу, – сказал я.

– Это кого?

– Того копа, с которым мы расследовали дело Гарри Квеберта, со всем семейством. Очень милые люди.

Не знаю, что это было – совпадение, случайность или знак судьбы, но в тот же день я встретился с Гэхаловудами. Ближе к полудню я просматривал соцсети, и в “Фейсбуке” мне попалось фото, которое только что выложила Малия Гэхаловуд. На фото все семейство обедало на террасе “Чизкейк фэктори” в торговом центре “Авентура” на севере Майами.

Я тут же позвонил Перри. Он отозвался, явно жуя.

– Как ваш стейк, сержант? – спросил я вместо приветствия. – А пончики с сыром попробовали? Отпадные!

– Писатель?! – Голос у него был озадаченный. – Какого черта, откуда вы знаете, что…

– Магия соцсетей, сержант.

Он стал ругаться на дочь, потом снова взял телефон и заговорил обычным своим тоном, то есть с напускным раздражением:

– Вы что-то еще хотели мне сообщить, кроме того, что я и сам знаю – что я ем стейк?

– Только никуда не уходите, сержант. Скоро буду.

К Гэхаловудам я успел добраться к десерту. Я был невероятно счастлив их видеть.

Семейство по случаю весенних каникул решило провести пару дней во Флориде.

– Это ваши Багамы нас сподвигнули, писатель, – заявил Гэхаловуд. – Солнышка захотелось.

После обеда девочки пожелали пройтись по магазинам. Я вместе со всеми походил по галереям торгового центра, а потом, когда Гэхаловуду надоело, мы вдвоем отправились пить кофе.

– Мне за вас боязно, писатель, – вдруг сказал Гэхаловуд.

– Боязно?

– То я вас встречаю в Авроре у Гарри Квеберта, то во Флориде у вашего дядюшки.

– Ну и что?

– А то, что вы никогда не бываете дома. Вам там плохо?

– Нет, отлично.

– Когда кому-то хорошо дома, он не лезет все время к другим.

Он посмотрел на меня своим особенным полицейским взглядом – взглядом, означавшим: “мне все известно, признавайтесь”, взглядом, который требовал от тебя облегчить совесть и под которым сознавались, наверное, целые поколения преступников. И я решил рассказать ему про Реган и свой сорванный отдых на Харбор Айленде. Он слушал так, как умел слушать только он. Он был такой, Перри Гэхаловуд, – из той породы людей, что появляются словно по волшебству, когда я жажду с кем-нибудь поговорить. Из тех, кто внимательно выслушает и никогда не осудит. Из тех, кому я могу сказать, что чувствую себя безнадежно одиноким. Миллионы людей засыпали вместе со мной, но просыпался я в пустом доме.

Как всегда, он мне посочувствовал. А мне и в голову не пришло, что это он хотел со мной поговорить.

Я с волнением вспоминаю тот день, проведенный с Гэхаловудами. Когда они ушли, у меня кольнуло сердце. Словно мое подсознание подсказывало, что я вижу их в полном составе последний раз.

Я вернулся в Нью-Йорк. Примерно месяц мы с Гэхаловудами не созванивались.

А потом настал тот майский вечер, когда к ним пришла смерть.

Через три дня после убийства

Вторник, 6 апреля 1999 года

По статистике, убийства близких раскрываются в течение трех суток. Убийство Аляски Сандерс не стало исключением.

В то утро в Маунт-Плезант Гэхаловуд, Вэнс и Казински убедились, что от здания, где размещался магазин “Охота и рыбалка Кэрри”, мало что осталось. Второй этаж выгорел почти полностью. Пламя пощадило магазин на первом этаже, но дым и вода при тушении пожара нанесли ему серьезный ущерб. Шеф Митчелл ввел троих полицейских в курс дела:

– Пожар заметили патрульные в четыре часа утра. Немедленно вызвали пожарных. Жертв нет, Уолтера Кэрри не было дома.

– Отчего загорелось? – спросил Вэнс.

– Пока не знаем, но там сейчас пожарная инспекция. Кто вас предупредил?

– Никто, – ответил Гэхаловуд. – Мы приехали задержать Уолтера Кэрри. Его ДНК обнаружена на пуловере, пропитанном кровью Аляски.

– Блин, – выругался Митчелл, – кто бы мог подумать! Уолтер, он ведь парень неплохой. И что ему в голову взбрело?

– Хотелось бы знать. Его надо найти как можно быстрее.

– Нужно спросить родителей, – сказал шеф Митчелл.

Салли и Джордж Кэрри в оцепенении стояли на тротуаре, глядя на то, что осталось от их бизнеса. Гэхаловуд подошел к ним:

– Мне очень жаль, что с вами такое случилось.

Салли, казалось, отупела от горя. Более практичный Джордж обдумывал детали страховки.

– Мы ищем вашего сына, – начал Гэхаловуд.

– Я не знаю, где он, – ответила Салли. – Его, слава богу, не было дома, когда полыхнуло.

– Где он мог быть в четыре часа ночи?

– Понятия не имею. Я пыталась звонить, но его телефон недоступен.

– Когда вы видели его последний раз?

– Вчера вечером. Он ужинал дома.

– А после ужина? Что он делал?

– Не знаю, сержант. Простите, но я совершенно разбита.

Поодаль, у семейного магазина, стоял Эрик Донован и глядел на суету пожарных. Гэхаловуд направился к нему. У Эрика тоже не было никаких известий от Уолтера. Они только ненадолго пересекались накануне днем.

– В каком он был состоянии? – спросил Гэхаловуд.

– Сами понимаете, не в своей тарелке. Из-за Аляски.

В этот момент Гэхаловуда позвал Вэнс:

– Перри, иди сюда, это надо видеть.

Полицейские вошли в обгорелое здание. Лестница не пострадала. Они взобрались на второй этаж, где уже находился Казински. Все стены в коридоре были изрисованы громадными надписями краской:

неверная шлюха

Следователи вошли в квартиру. Закопченная гостиная выгорела целиком. Сгорел целый кусок деревянного фасада. На полу валялись скрюченные от пламени фото Аляски. Вход в спальню был перегорожен пластиковой лентой: пол был слишком поврежден, чтобы по нему ходить. Насколько можно было видеть, комната пострадала особенно сильно. От кровати практически ничего не осталось.

Пожарный инспектор поделился предварительными выводами:

– Это поджог. Неудивительно, что квартира так быстро занялась. Явно использовали какое-то горючее, скорее всего, бензин.

– Входная дверь с виду цела, – заметил Гэхаловуд. – Как пожарные попали внутрь?

– Сейчас скажу, – подтвердил инспектор, – к моменту приезда пожарных она была открыта, замок, судя по всему, в полном порядке.

– Если это не взлом, значит, у поджигателя был ключ.

– Уолтер? – предположил Казински.

– Возможно, – кивнул Вэнс. – Но зачем?

– Меня смущает одна вещь, – сказал пожарный инспектор. – Этот пироман поджег кровать.

– Поджег кровать?

– Да, такого я еще не видел. Обычно в таких случаях поджигают занавески, потом огонь распространяется дальше. А тут, глядите, от кровати ничего не осталось. Это символический жест, он точно хотел ее уничтожить, тем более мы видим, что он написал на стене.

Стена в спальне была испачкана той же надписью, что в коридоре:

неверная шлюха

– Аляска изменяла Уолтеру Кэрри, и он это знал, – произнес Вэнс.

– Но зачем такое писать, когда она уже умерла? – поинтересовался Казински.

– Уолтер убил ее в припадке гнева и теперь срывается.

– Надо поднимать всех по тревоге и найти его, – распорядился Гэхаловуд. – Нельзя терять ни секунды.

Началась масштабная операция, к которой привлекли всю полицию Нью-Гэмпшира и соседних штатов. Салли Кэрри пришлось дать недавнюю фотографию сына, и ее распространили вместе с анкетными данными. Не прошло и часа, как все местные телеканалы Нью-Гэмпшира прервали трансляцию из-за срочной новости: Уолтер Кэрри – его фото показали во весь экран – объявлен в розыск по делу об убийстве Аляски Сандерс.

Маунт-Плезант забурлил.

Когда следователи выходили из квартиры Уолтера Кэрри, Гэхаловуду позвонил Кейт Бентон из отдела криминалистики:

– Интуиция вас не подвела. Осколки фары, обнаруженные в лесу, принадлежат “форду таурус”, серия выпускается с 1995 года по сей день. Что до следов краски, то их пропустили через спектрофотометр, краска действительно черная. То есть в дерево врезался черный “форд таурус”.

Гэхаловуд нажал на отбой и немедленно сообщил эти сведения напарникам.

– То есть в итоге в лесу была машина Уолтера Кэрри? – спросил Вэнс.

– Но на его машине никаких вмятин, – заметил Казински. – Бамперы безупречные, задние фары целы.

– Он ее втихаря починил, даю руку на отсечение, – сказал Гэхаловуд. – Нужно связаться со всеми местными автосервисами. Дело было на выходных, наверняка кто-то по соседству оказал ему срочную услугу. Начнем с Маунт-Плезант, мы их быстро вычислим.

Полицейские не стали терять время даром. Шеф Митчелл повез их по нескольким городским автомастерским.

В первых двух они не узнали ничего. Третий автосервис был сетевой, по концессии “Форда”. Шеф Митчелл пошел к владельцу и попросил разрешения допросить механиков. Оглядев работников, он направился к одному из них, Дэйву Берку, долговязому тощему парню одних лет с Уолтером, утопавшему в синем рабочем комбинезоне. Вид у него был особенно настороженный.

– Дэйв, – обратился к нему шеф Митчелл, – ты, вижу, часто болтаешься с Уолтером Кэрри, так?

– Ну ладно.

– Что ладно? – шеф Митчелл повысил тон. – Это “да” или “нет”?

– Да, – понурившись, ответил Дэйв Берк.

– Уолтер тебя случайно не просил пособить на этих выходных?

– Не знаю…

– Слушай сюда, Дэйв, – разозлился шеф Митчелл. – Ты в курсе, что Уолтера ищут по делу об убийстве. Так что, если не хочешь вляпаться по уши, говори сейчас.

Механик, поколебавшись, признался:

– Уолтер ко мне заезжал в эту субботу.

* * *

Тремя днями раньше

Суббота, 3 апреля

Дело было под вечер. Дэйв Берк курил у мастерской и вдруг услышал, как кто-то тихонько его зовет: “Дэйв! Эй, Дэйв!” Он завертел головой и наконец заметил на другой стороне улицы Уолтера Кэрри, выглядывавшего из-за машин, которые стояли вдоль тротуара. Уолтер знаком подозвал его.

– Ты чего тут делаешь, Уолтер? – спросил Дэйв.

– Мне нужна твоя помощь.

– Слушаю.

– Я утром тачку побил, у магазина. Надо было товар разгружать, хотел сдать назад, ко входу, и вмазался в столб от навеса.

– Блин. Сильно побил?

– Фару разбил, и на бампере вмятина. Завтра родители из отпуска вернутся, не хочу, чтобы они видели машину и ободранный столб. Мать под это дело весь фасад перекрасит и вычтет из моей зарплаты.

Дэйв расхохотался:

– Ясно, старик. А чего бы тебе не пригнать свою колымагу в мастерскую? Погляжу, что можно сделать. Сегодня довольно тихо.

– Не могу я ее сюда пригнать, родаки тут же пронюхают. Ты же знаешь, мой папаша играет в покер с твоим патроном.

– И что ты предлагаешь?

– Запчасти на складе есть?

– К “форду таурус”-то? Сколько угодно.

– Блеск! Возьми, что нужно, и приходи вечерком к моим родителям. Я у них в гараже машину поставил. Починишь там, никто тебя не увидит.

* * *

– И вы, значит, пошли? – спросил Гэхаловуд.

– Да, там делов-то было на полчаса. Поменял фару, вправил бампер, покрасил да залакировал. Правда ерунда. Машина была как новенькая.

– У вас это не вызвало подозрений?

– Чего? Каких таких подозрений?

– В то утро его девушку нашли мертвой.

– А какое отношение машина имеет к убийству? – стал отбиваться механик. – Помог корешу, вот и все. Меня другое удивило, что он ни слова про Аляску не сказал. У него подружка умерла, а он вроде и не убивается совсем.

Выходя из мастерской, Вэнс просто кипел от злости:

– Уолтер нас сделал по всем статьям. Надо было его сажать, пока был под рукой.

– Любой адвокат заставил бы через час его отпустить, – возразил Гэхаловуд. – У нас на него тогда ничего не было.

Но это был не последний сюрприз, поджидавший следователей. Ближе к полудню группа водолазов из полиции штата высадилась на Грей Бич и стала обшаривать озеро Скотэм и окрестности. Гэхаловуд, Вэнс и Казински, стоя на пляже, смотрели на завихрения на воде от работы водолазов. Не прошло и получаса, как те подняли на поверхность какой-то предмет. Полицейский на катере подплыл к берегу и вручил следователям находку – телескопическую дубинку.

– Ты угадал, – сказал Гэхаловуд Вэнсу. – Убийца избавился от орудия преступления, как только ударил Аляску. Чтобы ее прикончить, ему пришлось ее душить.

* * *

19 часов. Поиски Уолтера Кэрри все еще не увенчались успехом. В управлении полиции штата Вэнс, Гэхаловуд и Казински ходили взад-вперед по кабинету.

– Поехали лучше по домам, – предложил Вэнс. – Не сидеть же здесь всю ночь.

В эту минуту у Перри зазвонил телефон. Коллеги застыли и навострили уши: всю вторую половину дня любой звонок вселял надежду, что Уолтер арестован.

– Это Хелен, – объяснил Перри, – рано обрадовались, прошу прощения.

– Почему рано обрадовались? – спросила Хелен на другом конце провода.

– Мы вычислили убийцу Аляски, но никак его не поймаем. Ты как себя чувствуешь?

– Хорошо, но, по-моему, уже скоро.

Гэхаловуд заорал напарникам:

– Хелен вот-вот родит!

Вэнс ринулся к его пальто и ключам.

– Не сию минуту, – уточнила Хелен, – но у меня легкие схватки.

– Воды отошли? – спросил Гэхаловуд.

– У нее воды отошли! – завопил Вэнс, не в силах усидеть на месте.

– Спокойно, не суетитесь там, – сказала Хелен. – Ничего у меня никуда не отошло. Сейчас приму ванну и расслаблюсь.

– Скоро выезжаю, увидимся дома, – пообещал Гэхаловуд и нажал на отбой.

– Немедленно катись к Хелен, – сказал Вэнс. – И держи нас в курсе, мы хотим первыми увидеть младенца.

Но Гэхаловуду пришлось отложить отъезд. Его телефон зазвонил снова, и одновременно зазвонили телефоны у Вэнса и Казински. Уолтер Кэрри только что сам явился в комиссариат полиции Вулфборо.

Час спустя Уолтера под усиленной охраной доставили в управление полиции штата и немедленно отвели в уголовный отдел. Гэхаловуд и Вэнс приступили к допросу.

– Вы с ума сошли! – возмутился Уолтер. – Я бы сроду не смог причинить Аляске зло!

– Твоя ДНК обнаружена на месте преступления. Убегая, ты разбил машину сзади и в субботу под вечер срочно ее чинил, нам все известно!

– Не было меня на Грей Бич! Я весь вечер просидел в “Нэшнл энфем”, сколько можно говорить? С машиной – да, я идиот. В субботу утром заметил, что задняя фара разбита. Не знаю, как так вышло. Наверно, кто-то в меня вмазался. Не могу же я все время пялиться на задницу своей тачки! И вот в субботу днем разговаривал я с приятелем-копом, и он сказал, что вы нашли на Грей Бич осколки фары и следы черной краски. Я запаниковал, подумал, что мне это выйдет боком. И попросил своего кореша Дэйва подсобить.

– Зачем, если вам не в чем себя упрекнуть? – спросил Гэхаловуд.

– Не знаю! Вы меня запугали до полусмерти! Вы меня так допрашивали, что я понял, что вы меня подловите.

– Подловим?

– А то никто не слышал про копов, которые невинному парню наркотики в машину подкидывают, чтобы его сцапать.

– Хватит херню городить, Уолтер! – рявкнул Вэнс. – Вы еще скажите, что это мы подожгли ваш дом!

Уолтер Кэрри был явно обескуражен:

– Нет, насчет дома – это я поджег.

– Зачем вы это сделали?

– Чтобы оно горело огнем, это гнилое место… Горела огнем кровать, на которой ее, шлюху, трахали…

– Это кого? Аляску? У нее был любовник, так? У нее был любовник, вы не потерпели и убили ее? Так дело было?

– Не убивал я ее!

– Тогда почему вы сбежали?

– Я всю ночь пил, а под утро меня как торкнуло. Захотелось все уничтожить. Исписал стены, потом поджег кровать. Не думал, что все так быстро выгорит. Когда понял, что не могу справиться, удрал. Нашел мотель на шоссе 28. Снял номер, рухнул на кровать. Когда проснулся, было уже больше полудня. Включил телевизор, а там везде моя физиономия. Перепугался и засел в мотеле. А что мне было делать? В итоге решил сдаться, ведь у меня совесть чиста. Был бы я виноват, зачем бы мне было сдаваться?

– Затем, что вас взяли за жопу, и вы считаете, что если будете строить из себя идиота, то выкрутитесь.

– Вы сказали, что я имею право на адвоката. Так вот, я хочу адвоката, – заявил Уолтер Кэрри.

Своего адвоката у Уолтера не было, и он потребовал адвоката по назначению. Гэхаловуд и Вэнс вышли из зала для допросов. В коридоре к ним присоединился Казински, он слушал разговор из соседней комнаты, через одностороннее зеркало.

– По-моему, время тянет, – решил Вэнс. – Позвоню дежурным адвокатам, надеюсь, там есть кто-нибудь, кто сразу выедет.

Вэнс отошел.

– Дозвонился в дежурку, – сказал он, снова подходя к напарникам. – Они пошлют кого-нибудь “как можно быстрее”. Черт знает, что это значит! В лучшем случае явится часа через два.

– Может, пока поесть закажем? – предложил Казински.

Но у Вэнса на уме было другое:

– А если позвонить в прокуратуру? Можно нагнать страху на Кэрри, сказать, что единственный шанс избежать смертной казни – это немедленно во всем сознаться.

– Без адвоката нельзя, – заметил Перри, – иначе нам пришьют нарушение процедуры.

Гэхаловуд взглянул на часы: первые схватки Хелен почувствовала уже довольно давно. Он не мог больше ждать.

– Дуй, – сказал Вэнс, словно прочитав его мысли. – Не пропускать же из-за какого-то убийцы рождение дочери. Да и незачем тут втроем валандаться.

– Уверен?

– На все сто! – подтвердил Вэнс. – В лавке остаемся мы с Казински.

– Ладно, – уступил Перри. – Держите меня в курсе.

– Нет уж, это ты держи нас в курсе! – улыбнулся Вэнс.

Гэхаловуд вышел из уголовного отдела и кубарем скатился по лестнице на парковку, к своей машине. Он не мог и предположить, какая драма разыграется на втором этаже управления полиции штата.

Похороны Хелен Гэхаловуд состоялись в четверг, 27 мая 2010 года. Погода в тот день стояла великолепная. Ослепительно сияло солнце. На кладбищенских деревьях во все горло распевали птицы. Природа беззастенчиво внушала надежду на лучшее.