Оглянувшись назад вдаль. На переломе

Николая послали на курсы в Злынку, брат Алексей послал ему письмо:

–Твоя не знается.

И что он ещё со своей сестрой наплел, но Капиталина получила  письмо: «Не жди, не вернусь». Что только Капа не передумала, сколько слез пролила. Но муж через три месяца вернулся, как ни в чем не бывало. На этом история не закончилось, однажды Капиталина услышала от людей, прибегала женщина в сельсовет со Злынки, Николая искала. Ей там сообщили, что женат и трое детей у него. Елена успокаивала: «Не плачь, у вас дети, никуда он не денется». Но это событие отодвинуло другое страшное событие. Капа увидела, что во двор бежит опрометью сосед Тетень, он жил тоже на Комунне в большой бедности, доход был – поросят резал, приходил с детьми, пока хозяйка жарила печенку с луком и салом, дети Тетиеня обгрызали уши у туши поросенка, жена его Аниска, как Капа смеясь говорила:

– Неспособная к жизни. В хате шаром покати.

Платили и за то, что кастрировал  боровков, и около дома долго воняло

карбовкой. Худощавый, вертлявый, не унывающий, похожий на цыгана, в войну немцы его назначили полицаем, он слонялся по деревне, и там толку от него не было,  немцы над ним посмеявались. Да и наши не расстреляли, может люди не выдали, он ничего плохого людям не делал.

Почему Тетень в страшную минуту прибежал к Николаевой жене? Почему он закричал с порога:

– К вам с обыском милиция с председателем. Николая арестуют потом. Получен донос, – он предупредил  Капиталину, рискуя собой. Другие же наблюдали, а кто и радовался, а доносчик затаился и ждал. Капа отрешенно забежала в чулан, схватила мешок с пшеницей. Открыла заслонку и задвинула его в уже остывшую печь, затем и овес туда. Она спрятала все, в ларе осталось десять килограммов гороха. Капиталина  увидела, к  дому подъехал милицейский мотоцикл, на порог поднимался председатель с милиционером. Они ничего не нашли. Милиционер писал протокол, мать с детьми плакали. Они уехали  ни с чем, а Капа огородами, полем бежала, не чуя ног к мужу. Она видела, как по прогону пылит мотоцикл. Николай увидел жену и остановил  комбайн:

– Был обыск, я все успела спрятать, ничего не нашли, ничего,– выдохнула Капиталина, развернулась и бегом домой.

      К нему подъехали на мотоцикле. Николай был спокоен. У них на него ничего нет. Какая-то ведь сволочь написала, и  он, сплюнув сильно выругался. Зависть – это один из страшных грехов. Много преступлений происходит от людей  завистливых, коварных. Эти подлые люди всю жизнь у Николая будут путаться под  ногами, при возможности гадя. Николай работал не покладая рук, не отказывался  от любой работы, поэтому и достаток в доме, а многие не любят, когда у соседа  все хорошо. Зависть толкает на подлость. Уборочная закончилась, колхоз «Путь к Коммунизму!» – один из первых в районе по показателям. Николая наградило правление колхоза грамотой и премией.

***

      Выходной. Дома много дел, которые надо делать. Вот трофейный немецкий мотоцикл начал барохлить. Николай ездил на нем на работу, не ближний свет. Да и к теще доехать. Николай уже проверил свечи зажигания, бензонасос, он с утра провозился, но мотоцикл чихал, но не заводился. Николай зло сплюнул и ушёл в дом. Зоя на пороге разложила матрешку, подарок отца. Поиграла с  музыкальным барабанчиком.

– Чем там дома занимаются сестры? – подумала она, надоело играть одной. В это время во дворе показался чужой мужик, Зоя знала его, это был брат отца, но он у них не бывал. Алексей направился в дом, с ним девочка лет пяти, некрасиво коротко постриженная, босая и платье на ней не понравилось Зое.

– Она некрасивая, – подумала Зоя.

Девочка остановилась у порога и смотрела. Зоя еще раз разложила матрешку, покрутила ручку барабанчика.

– Что надо? – спросила Зоя и неожиданно подошла и двинула по ноге девочке ногой, обутой в туфле. Девочка не заплакала, лишь отступила подальше. Вышел Алексей и  девочка побежала следом. Зоя собрала игрушки:

– Какая противная девочка.

Николай вышел из дома, озабоченно застегивая пиджак на ходу.

Зоя отставила в сторону игрушки и побежала за отцом. Отец посмотрел, но не запретил идти с ним. Жарко. На Комунне пустынно, хаты прячутся в зелени деревьев. Отец повернул на большак, перешли дорогу, они шли по тропинке, мимо  домов, повернули во двор, скорее всего даже не двор, а пустое пространство с  хаткой никазистой, без всяких украшений. Зоя поняла, отцу нужен Савелич. Зоя увидела из-за хаты на инвалидской коляске выехал Савелич. У него совсем не было ног. Он был на войне танкистом. Он поздоровался с отцом за руку. А Зоя смотрела, что лицо у Савелича такое веселое, а синие глаза тоже смешливые и искрятся радостью. Они говорили, потом ударили по рукам. Отец договорился о покупке у Савелича немецкого мотоцикла.

      Зоя рассказала матери, что видела хату: «ну никакая».

– А у Савелича  Аниска   недопеченная, неспособная, – засмеялась мама.

Капиталина послала дочку к Елене краюху хлеба занять, завтра себе печь будем. Зоя возвращалась назад с хлебом в сетке, когда увидела, как с Комунны повернул мотоцикл на большак и вдруг он вспыхнул столбом огня. От него отделился человек в горящей одежде.

– Отец, – девочка бежала, она поняла случилась беда.

Зоя увидела, как мама  ведет отца под руку, он в трусах, сапоги его несет мама. У отца сильные ожоги ног и рук, он от боли матерится. Оказывается на кочке тряхнуло и выбило крышку бензобака, бензин воспламенился. Николай долго лежал в больнице в Карачеве, Капиталина с Зоей пришли его навестить, он вышел из отделения в бинтах, от него пахло мазью Вишневского. Николай взглянул на испуганный взгляд дочки, заулыбался:

– А у кого это такие красивые туфельки?

Зоя хотела заплакать громко, но опустила голову, кулачком потерла

глаза, посмотрела на свои новенькие туфельки, застегнутые на пуговичку. Она уже понимала, что туфли ни причем. Папа ушел за большие голубые двери больницы. Жаркий июльский полдень, девочке хотелось заплакать, но мама взглянула строго и сказала:

– А вон ларек, сейчас купим ситро. Продавщица в белом  накрахмаленном кокошнике ловко открыла темную стеклянную бутылку, ситро зашипело и пенной шапочкой выглянуло из горлышка. Мама налила  вишневое искристое ситро в граненый стакан. Девочка торопливо сделала глоток вкусного ситро и оно вдруг ударило в нос. Девочка засмеялась и мама тоже.

     Через дорогу  от больницы большое, красивое двухэтажное здание,  большой порог  у парадных дверей   украшен огромными  двумя голубыми шарами. Жарко. Две городские девочки в красивых платьицах и в соломенных шляпках  безуспешно  пытаются залезть на большие шары. Лето, каникулы, клумбы большие в настурциях,ромашках, астры зацветут позже . Мама в ларечке купила еще бутылочку вишневого ситро: «Гостинец домой. Вкусное, ароматное, шипучее», – мама улыбнулась дочке.

Через год Зоя будет учиться в этой  большой и красивой школе, а одна из этих девочек Галя  будет учиться  в параллельном классе  во втором «А». Продавщица в ларьке окажется мама  новой одноклассницы Ани. Но пока в сентябре Зоя пойдет в первый класс в черневскую начальную школу и учительница Варвара Кузьминична и та школа навсегда останутся в памяти, как самые лучшие. А папа вскоре поедет учиться в Москву. Его райком направил. Судьба готовила большие перемены.

 ***

       Утром Зоя в новом коричневом саржевом платье, в белом фартуке,с белыми бантами в косах,с новым портфелем для книг собралась в школу в первый класс.

– Какая красивая ученица! – всплескнула руками Елена.

– Сейчас заголосит, – засмеялась мама, но бабушка строго на нее взглянула и мама обиженно замолчала.

Зое совсем не хотелось быть ученицей. Она обречённо молчала, но школьная форма заставляла терпеть все эти суетливые хлопоты. Капа с Еленой вышли на крыльцо  следом:

– Иди огородами, ближе, – посоветовали они девочке.

Зоя пошла  по своей меже, отделяющий двадцать пять от соседских, потом по колхозному полю конопли одна без подруг, коноплю ещё не убрали с поля, оно небольшое, а там и луг, он ещё зеленый в высокой траве и цветах, здесь уже не было того аромата что летом. Зоя торопливо шла по узенькой стежке в новых коричневых туфельках, застегнутых на маленькие пуговички. Запах кожи от туфелек и саржевого платья был не привычен и волновал. Она понимала, что входит в какой-то неизвестный для неё мир одна без младших сестер и мамы с бабушкой. Она знала, где школа: от Конного Двора напротив. Мимо нее она ходила на Большак к бабушке Лене. Зоя увидела возле школы много детей в школьной форме, они стояли группами, сновали туда—сюда. Для неё это была толпа и это девочку не очень интересовало. Мама дала ей рубль. Рядом магазин. Зоя зашла в него. Пахло селедкой и пряниками, на прилавках лежали рулоны ситца, атласа, крепдешина, водка и вина, папиросы. Продавщица улыбнулась девочке, других покупателей не было. В этом магазине родители мало что покупали, семья жила зажиточно, продукты свои, хлеб большие ковриги пышные на молоке получались у мамы вкусные, а за покупками ездили в Карачев. Зоя на рубль купила конфет подушечек коричневых, продавщица ссыпала их  в бумажный кулек. Они коричневые,а в середине повидло,очень вкусные.Тогда все было настоящим, без химии.

    Школьников уже на улице не было.

– Они в школе, – заволновалась Зоя.

– Не опаздывай, – крикнула техничка с порога. Зоя вошла в класс. Учительница Варвара Кузьминична сидела за столом. Дети за партами по двое.

– Садись, Зоя, за первую парту, – сказала учительница.

Девочка села за парту, рядом сидел незнакомый мальчик. В классе было много и соседских детей, но Зоя даже не смотрела в их сторону, она смотрела на учительницу и слушала, а она говорила не торопясь приятным голосом. Девочка успокоилась, ей было хорошо в этом светлом классе.

В классе учились одновременно сразу два класса – первоклассники и третьеклассники. Варвара Кузьминична  задала  третьеклассникам читать текст, чтобы потом пересказали, затем попросила первоклашек открыть тетрадки. Сама на доске мелом написала палочки с наклоном. Зою к школе совсем не готовили, мама любила читать своим девочкам сказки, по радио по утрам шли интересные радиопостановки. А учительница говорила и говорила и было все интересно. Настрой был у учительницы завораживающий, Зоя тогда ещё не знала слово вдохновение.–    Теперь красиво напишите палочки в тетрадке,– сказала учительница. Зоя обмакнула ручку в чернильницу, старательно писала палочку, вторая палочка получилась лучше. Она написала целую строчку и осталась довольна. Рядом девочка пересказывала  прочитанное. Интересный рассказ о китах. Зоя слушала с интересом и писала опять палочки. Написала строчку и промокнула чернила промокательной бумагой, чтобы не размазать.

– Почему же чудо-юдо рыба кит? – спросила учительница. Все молчали. Зоя удивилась и подняла руку:

– Что ты? – спросила Варвара Кузьминична.

Зоя встала и сказала уверенно:

– Потому что кит не рыба.

Учительница удивилась и третьеклассники тоже посмотрели в её сторону удивленно.

– Теперь пишем длинные палочки, – в тишине класса заскрипели перья ручек,  на парте стояли чернильницы не вылевайки.

Зоя написала и промокнула опять, чтобы не размазать.

       Техничка зазвонила в колокольчик, а  учительница собрала тетрадки. Дети вышли на улицу. Рядом со школой колхозное поле ржи, девочки нарвали букет васильков. Зоя, молча, наблюдала за этой суетой. Техничка дала  банку с водой и букет васильков школьники  поставили на стол учительницы.

– До чего же красивые цветы, – думала девочка, она их видела и раньше среди поспевшей ржи, когда отцу возила на новом голубом велосипеде обед, он на комбайне убирал урожай. Зазвонил колокольчик и опять начался урок. Зоя слушала опять учительницу с интересом.

Варвара Кузьминична еще не замужем, её прислали из города, она жила на квартире не далеко от школы. Стройная с тонкой талией, тяжелыми темными  косами, уложенные в красивый узел на затылке.

     На втором уроке рисование у первоклассников.

– Рисуем сказку о колобке, – сказала учительница.

Зоя видела, как она рисовала с удовольствием домик с открытым окном, дорожка и по ней убегающий колобок, веселый, смешной и домик веселый. Она была настоящая учительница, на уроке было очень интересно.

К Новому году нужно было приготовить платье снежинки. Елена сшила из марли платье с воланами и крылышками. Накрахмалила его, получилось красиво. А мама старалась над кокошником-короной. Вырезала из картонки, густо обшила ватой и украсила елочными бусами. Елена любовалась на внучку, как она со всеми водила хоровод вокруг нарядной красиво наряженной елки. Капа привела на утренник младших дочек. Всем было весело. Елка огромная до потолка сверкала бусами и шарами. Пахло хвоей.

Старшие девочки танцевали калинку-малинку. Аленушка перед утренником пришла к Капиталине:

– Веночек из цветов с лентами сделали, нужен фартучек с вышивкой – Аленушка знала, что Капа ей не откажет.

И действительно, она отпорола от рушника красивую вышивку с кружевом и Аленушка поспешила доделывать новогодний костюм. Их девочка Валя третьеклассница, маленькая темноволосая, похожая на свою маму была в самом красивом костюме, когда танцевала с девочками. Аленушка тоже была в зале и была в хорошем настроении. Девочки в вышитых фартучках, на голове веночки из цветов и разноцветные ленты от них до пояса. Праздник получился красивый и веселый.

Деревенские женщины давно переживали, что Варвара Кузьминична не замужем, хотя уже пора. К ней приезжали женихи с города, но она их отвергала, это обсуждалось:

– Что она все копается?

– Пока останется вековухой.

Но у нее видимо была  своя тайна.

Но учиться Зое в этой школе не пришлось. Николая не зря несколько раз правление посылало в Москву на учебу. Райком отбирал лучших, заслуженных людей. Зоя и не догадывалась, что их семью ждут большие события.

В стране происходили большие перемены. Выделялись большие средства на науку. Научно-технический прогресс заставлял в стране открывать новейшие производства. Их сотни строились в СССР. Начали осваивать космос, вынуждены укреплять боевую мощь страны. На Западе строили планы на уничтожение страны-победительницы. Руководство страны решительно и жестко отстаивали свои позиции на политической арене. Н.С.Хрущев вел страну к Коммунизму. Он верил, что к восьмидесятым годам Коммунизм будет построен. Страна вооружалась и строила новые города. Советский народ создавал Супердержаву.

В Карачеве начал строиться завод «Почтовый ящик №1», затем переименуют его в Радиозавод, а потом уже в Электродеталь. Основная приемка продукции военпред. На него и направили работать Николая  мастером в механический цех в автоматный участок. Сюда съехались инженеры с разных городов, с Брянска.  Сразу давалась семьям квартира. Дали квартиру и Николаю на улице с финскими домиками, на окраине всего двенадцать одинаковых домиков заселены были работниками нового завода. Но Капиталина ни в какую не хотела в город. Ей хорошо было в деревне. Она упиралась, Николай приезжал, а она:

– Нет, не поеду. Вплоть до развода. Но спас от этого случай. Капиталина зашла на двор кормить скот, а доски в стене выломаны.

– Воры, – заволновалась она. Ей ночами без Николая было невыносимо страшно. Она не догадалась, что доску выломала десяти пудовая свинья. Николай не стал ее разубеждать. Но тут Капа выдвинула новое требование:

– Поеду, если поедут Шурик с Настей.

Шурик ее двоюродный брат, внук Марфы. Её младшая дочь Акулина жила тоже на большаке. Муж ее после войны спекулировал, привез чемодан денег. Голод пришел после войны, поля с поспевшим хлебом сжег немец. Марфа пошла к дочери, она надеялась, что дочь поделится, страшное время было, семья Василия и Елены голодала:

– Ешь здесь, с собой не дам, – заявила Кулинка матери.

Её не тронули слезы матери и бедственное положение брата. Марфа ушла домой со слезами ни с чем.

Шурик с Настей и маленькой дочкой быстренько подселились к Николаю, заняв большую комнату с верандой. Они с радостью покинули свою избушку с земляным полом. После этого Капа согласилась на переезд, совершив большую ошибку, поселив к себе в квартиру родственников, это почувствует она скоро и не только она, но и вся семья, несколько даже

поколений.

– Дикая была, городских людей боялась, – будет потом Капа оправдываться.

– Какую ошибку допустила,– будет она сокрушаться всю жизнь, – ведьмугу с собой привезла. Подлых людей. Что натворила?! – говорила она.

Капа быстро освоилась на новом месте и поняла, что зря боялась

города и городских. Люди оказались как люди. Она теперь работала вместе с мужем на новом заводе Почтовый ящик №1 (Электродеталь), муж даже начальник, руководит участком, с мастерами прохаживается по цеху. Работы она не боялась.

– Все в руках горело, – любила сказать.

Ее сразу приметили и отмечали премиями, на Доску Почета у завода вскоре повесили большие живописные портреты ее и Николая. Капе еще всего тридцать лет, она слету переснимала все городское. Николай рядом на автоматном участке работал мастером. Капа сидела за небольшим  станком и сверлила резьбу. Это она сразу усвоила и работала играючи. Норму перевыполняла и поглядывала, как молодые и не очень молодые контролерши заглядываются на Николая. У Капы все кипело внутри:

– Во, змеи подколодные, на глазах у неё вешаются на шею к Николаю. Она злилась, рабочие поглядывали.

– Глаза горели, готова провалиться была, – она отчитывала мужа. Николай ходил посмеивался. Он прохаживался между больших автоматных станков, о чем-то говорил с рабочими. А женщины не спускали глаз с красивого, молодого мужчины с военной выправкой. Капа нервничала. Николай прерывал ее замечания решительно, он не любил эти разговоры. У него была ответственная работа, а после работы он спешил домой, его ждали другие дела и интересы. Перекусив, садился на свой мотоцикл Иж-56 и ехал на Чернево, там на усадьбе тещи стояли его ульи. Он начал разводить пчел. Оттуда он вез кормовой свеклы  для поросят. Николай домой возвращался поздно вечером и устало садился к телевизору. Ему всего тридцать четыре года, а  судьба сколько всего втиснула  в эти годы. В семнадцать лет уже побывал в застенках гестапо, чудом сестра спасла от гибели, в сорок третьем учебка и на фронт снайпером. Теперь вроде  жизнь утихомирилась. На работе почет и уважение, что в колхозе, что теперь в городе. Вон, его с Капой заметили и здесь.

Большие портреты  Николая и Капиталины  заводские художники  написали  и уже их портреты висели на Почетной Доске у входа на завод. В выходные Капа шла в универмаг, долго выбирала ткани на новые платья. Выбирала нарядный крепдешин, расцветки были шикарные,брала отрез шерсти для новой юбки. Ткани относила на заказ в ателье мод. Заходила в парикмахерскую и делала паровую завивку. Иногда Николай

ворчал:

– Бабы в глаза ткают, юбки короткие носишь, за детьми плохо смотришь, форму не гладишь.

Капа от возмущения теряла дар речи. Николай прикрывал в комнату за собой дверь. И вскоре с кухни он долго слышал рассерженный голос жены:

– Ах, они, змеи подколодные! Ах они, змеи лютые, меня корят и детей! Чтоб их удар ударил! На кого они сами похожи? Лахудры.

За стенкой заиграла гармошка и Настя била дроби с частушками.

– Во, змея чапля, радуется! – Капа замолкала, но злость еще распирала.

В  большом коридоре стоял смех и визг детей. Капа молча готовила ужин. Настя выглядывала из своей комнаты:

– Хватит Вам беситься! Оглумили. Надя, шагом марш домой!

Надя  маму не слушала, игра была в самом разгаре. Настя шла

на кухню разогревать ужин. Как ни в чем не бывало Капа с Настей обсуждали  новости,газа ещё не было и готовили  еду на примусах .Играла гармошка, Шурик любил вечерами играть. А играл он залихватски. Николай с ним особо не общался, у них не было дружбы, привет и все. У Николая появились друзья – мастера с цеха. У Шурика была одна забота – работа и мотоцикл его «Урал», да бутылка самогона, соседка москвичка Валентина Павловна, она хорошо  умела его делать. Шурик разбирал, протирал, свой «Урал». Он у него работал как часы. Зоя даже не догадывался, что Шурик мамин двоюродный  брат, а Надя троюродная сестра.

Шурик был маленького роста, глуховатый. Женился  он  уже на «переспевшей» бесприданнице Насте, она была выше ростом мужа. Кулинка  мать Шурика купила им хатку с земляным полом. Реформа сделала чемодан спекулированных денег мужем Кулинки в бумагу. Они хорошо горели в печке. Голимая нищета пришла в  семью. Капа  часто возмущалась:

– Во, сволочь, чемодан денег сожгла,  не поделилась, а мы голодали после войны. Это после того, как фашисты,  уходя в сорок третьем, поля с хлебом сожгли.

    Капа догадывалась, что это Шурик тогда донес на Николая, если б  ни Тетень, он спас Николая, да всю её семью от беды, Тетень предупредил о доносе.

– Подлец,– как потом Капа отзывалась о своем братце.– Не вошь, а гнида грызет. Сволочь. Как он мог жениться на Насте? Ведьма приворожила, – уверяла Капа.

Ходили слухи: у Насти природь ведьмаков. Панюшка – подруга Елены вздохнула облегченно после их отъезда. От этих соседей был большой вред, теща Шурика ночами ходила вокруг хаты  соседей, корова сходила ревом, каждый год Панюшка меняла корову, но все повторялось.

      Но вот  Настя с Шуриком переехала в город в красивый дом. Капа опять потом оправдывалась сокрушаясь:

– Дикая была, людей боялась, вот и поволокла с собой ведьму, не знала, натворила дел.

Ну а Настя была для Шурика по душе, веселая, работящая, с людьми умела  дружить. Ему с ней было легко. Через тонкие стенки все было слышно, что делается в семьях. Услышав отборный мат братца, Капа посмеивалась,

– Во, змей глухой, Настюху кроет.

А случался шум у Капы с детьми или с мужем, тут же за стенкой залихватски заиграет гармошка и Настя дроби бьет, да с частушками.

– Во, змея чапля, радуется, – злилась опять Капа.

У нее все кипело внутри, но близок локоть, да не укусишь.

– Расселят, уберут сволочей, – мечтала Капа,

– Обещают, вон сколько домов  строят.

В конце пятидесятых Карачев уже отстроился, поднялся из руин. На Советской улице уже заселены новые двухэтажные «сталинки», От памятника Танкистам булыжная дорога отполированная временем вела к восстановленному Универмагу, он ещё без пристройки. Сквер с памятником Ленина, кинотеатра ещё нет, ажурная кованная прекрасная ограда исковеркана войной,  красивое кирпичное обрамление ажурной ковки разрушено. К На улице Горького уже построены первые цеха нового завода Почтовый ящик №1,там работали Николай и Капиталина. Рядом с территорией завода развалены канатной фабрики имени Первого Мая остались от войны. По другую сторону завода до войны был большой городской парк, в нем была и парашютная вышка, тир, качели,торговые киоски. Это был большой городской парк, здесь были все народные гулянья, играл духовой оркестр. Теперь там ни следа от той красоты, теперь здесь выгон для скота. Но остался старый парк рядом с памятником Танкистам. Это бывший Дворянский парк, он тогда был красивый с тенистой аллеей по периметру, на эстраде – ракушке играл духовой оркестр. Работал красивый фонтан. Горожане с детьми шли сюда, катались на качелях и карусели. Просто гуляли по старому парку. Мода тогда была красивая, платья с юбкой годэ до середины икры. Очень моден был крепдешин. Капиталина сразу заказала себе несколько платьев, сделала паровую завивку. Елена шила девочкам красивые платья из ситца  и шерсти. Расцветки красивые, работали хорошие художники.

Город был в основном одноэтажный. По воскресеньям на Карачевском базаре было многолюдно, визжали маленькие поросята, продавали  бычков и коров. Гуси в больших корзинах вытягивали шеи и шипели на прохожих. Тут были на телегах, а зимой на санях копны сена и соломы на продажу. Работала мельница, мололи зерно на муку. Крестьяне все излишки везли на базар, чтобы на выручку купить обувку, одежку, гостинцев детям. Зоя любила с родителями заходить в посудный магазин, это здание есть сейчас, но тогда там был другой товар, не стиральные порошки. Зоя подходила к фарфору – продукция Ленинградской фарфоровой фабрики имени Ломоносова, она рассматривала красивые сервизы в росписи золотом и красками, статуэтки, хрусталь.  Капиталина выбирала новые кастрюли  и  чугунок  большой  для корма поросятам. Универмаг – это особенное. Старинное здание, восстановленное после войны, прилавки завалены товарами. Игрушки, они теперь в музеях, прилавки с тканями натуральными, обувь кожаная, даже сандали, их Капа покупала девочкам к лету. Красивый отдел парфюмерии, Капиталина покупала крем в красивой стеклянной баночке «Снежинка», очень хороший нежный крем,с хорошим ароматом свежести. Больше она ничем не пользовалась, хотелось быть естественной.

Детей Капа привела в школу учиться, учебный год уже начался. Школа – филиал школы им. Горького. Зоя эту школу видела, когда приходила с деревни в больницу, проведать своего отца, он лежал больнице с ожогами, а школа напротив. Было лето и городские девочки гуляли во дворе, пытались залезть на большие голубые шары, что украшали большой школьный порог. Зоя тогда смотрела со стороны, она и представить не могла, что скоро будет учиться в этой красивой школе, совсем не похожей на черневскую школу. Очень красивая была школа. Вход в нее был ещё парадный, через большой порог, украшенный по бокам огромными из бетона голубыми шарами. И вот она вошла в прохладный вестибюль школы через большие парадные двери. Мама зашла с документами в канцелярию, она  сразу у входа, напротив школьная библиотека, пахнет книгами, много. Техничка – небольшая женщина зазвонила в большой медный колокольчик. Школьники выходили из классов. Зоя рассматривала городских детей, стеснялась, сколько их много!

Старшеклассники такие взрослые, никакой суеты, степенные, девушки в форме с фартуками,аккуратно заплетены косы,атласные банты, они в руках с винтовками. Парни и девушки пошли в тир, он на улице во рву за школой, перед школьным приусадебным участком. Они не баловались, вели себя, как взрослые, они родились в конце войны и прошли уже все тяготы жизни. Они получали с родителями похоронки,они ждали отцов и дедов с фронта. Они познали голод. Они были здесь,когда немцы взрывали город, а потом встречали наших. Младшие школьники совсем другие. Девочки в красивых саржевых платьях, в разноцветных пока атласных наглаженных бантах в косах. Они бежали на переменках в школьный буфет за пончиками и коржиками, во двор играть в классики.

Зоя вошла во второй «Б», большой светлый класс, парты в три ряда. Учительница была совсем не похожа на Варвару Кузьминичну. Эта была старше,одета в вязаную кофту, кос у нее не было. Голос глуховатый, монотонная речь без всякого вдохновения. Зоя чувствовала себя скованно, класс был полный школьников,  все её рассматривали. Она от них ничем не отличалась, густые русые волосы туго заплетены в белые  банты, форма с белым воротничком и манжетами. В красивых туфельках. Учительница спросила:

– Два умножить на два?

Зоя удивилась и подняла руку:

– Щетыре, – ответила она.

Зоя не знала, что так не говорят в городе. Класс хохотал вместе с учительницей, им было смешно. Поведение учительницы стерло перед девочкой авторитет  учительницы и интерес к ее урокам. Зоя  покраснела и села  на место. Ей не понравилась учительница и школа. Этот намеренный поступок учительницы Зоя оценила. Это был чужой для нее класс. Ни одна из девочек потом не стала ее подругой. А мальчики тем более.

Успеваемость упала, учительница отбила своим поступком весь интерес к ней  и ее урокам, она рассказывала  новую тему. Монотонная речь себе под нос, здесь уже не было того, что было в сельской школе – интересного общения учительницы и учеников.

– Хотя бы не спросила, – Зоя склоняла ниже голову над партой. Так как в тетрадях небрежно написанное домашнее задание и было дома не открыто ни одного учебника. Лишь в конце четверти удивленно посматривая на ученицу после ответа у доски, учительница ставила в журнал "5". Иногда Зоя включала свои способности. Учительница немецкого удивилась как  девочка, которая была равнодушная к ее предмету, узнав о грозящей двойке легко и с интонацией рассказала на немецком огромный стих. На контрольной по математике весь класс не смог решить задачу, отличник рядом  прикрылся по привычке рукой, чтоб не списала да и списывать было нечего. Зоя прочла текст задачи, перечитала и написала решение. Отличник удивился, когда она подняла руку. Учительница решительно поставила в журнал пять.

На переменке школьники спешили в большой коридор, в школьный двор. Зоя шла в буфет, покупала горячий пирожок с повидлом, там не было большой очереди.

Родители уходили рано на завод, мать оставляла деньги на буфет.

Техничка   звонила в большой медный колокольчик и коридор  пустел. В классах начинался урок. Учительница опять что-то говорила глухим голосом, глядя в  окно. На соседней парте некрасивая  девочка, аккуратно заплетены косички, каждый день другого цвета атласные банты выглажены. Зоя сама заплетала в косу тяжелые густые волосы и вплетала большой капроновый белый бант, шелковый воротничок и манжеты подшивала к платью мама раз в неделю. Потерянный бант сразу заменялся даже еще более красивым, но он тоже быстро терялся. Одежду покупали родители нарядную, а что ее надо беречь и ухаживать девочке в

голову не приходило. Учительница увидев, как девочка в новой пушистой розовой кофточке взяла в руки у доски тряпку:

– Намараешься, – испуганно закричала она.

Зоя домой  уходила одна, не ждала сестру Аню, которая училась в первом классе. Аня   приходила домой с одноклассницей соседской девочкой Аллой, которая жила на их  новой улице, ее родители работали на новом заводе строителями. Зоя бросала портфель, обед был на плите, торопливо ела макароны колбасой и яйцом, и шла гулять с  новыми подружками.

Особого контроля со стороны родителей не было. Для них тоже перемены, переезды внесли некоторую сумятицу. Они работали,  семья собиралась в доме вечером. Капа с Настей  усаживались на большом новом диване, заплетали в косы разноцветные нитки мулине и вышивали красивые  панно. Сирень на черном фоне, красивое кружево, новый узор. Они смеялись, им было хорошо в этом доме, хорошо на новой работе.  Все по-другому. Женщины удобно расположившись на диване обсуждали новости дня и новых соседей, а в руках  мелькали вязальные крючки.

– Хватит вам там беситься, – покрикивали они на слишком шумевших детей в большом коридоре.

А там из табуреток и покрывал строилось и возводилось столько интересного. Шум и визг, и хохот заполнял все пространство дома. Николай с газетой в руках выходил из своей комнаты, ухмылялся и уходил читать свои газеты. Их выписывали на заводе: «Брянский рабочий», «Правда», журнал «Работница», «Крестьянка».