Советская повседневность: исторический и социологический аспекты становления

Стремление молодежи к полной половой свободе в действительности выражалось в отказе от стабильного брака и создания полноценной семьи.  На перекрестке этих тенденций вырастала студенческая коммуна, где «девушка, вступающая в половую связь, не отвлекается от общественной жизни» . О связи полового вопроса и проблемы семьи свидетельствовало бытовавшее в студенческой среде «убеждение, что не только воздержание мещанство, но также и материнство мещанство» . Так как семья трактовалась как пережиток прошлого, основанного на частной собственности, то новая «социалистическая» семья воспринималась, прежде всего, как свободное сожительство супругов. Более того, отдельные студенты ратовали за раздельное проживание супругов, так как совместная жизнь якобы «обедняет и искривляет человеческие отношения»

Ослабление государственного и цензурного контроля сделало тайное явным. Новая эстетика и философия жизни была реакцией, направленной и против официальной церковной морали, и против ханжеских установок демократов-шестидесятников.

строго регламентировались. Вопервых, огромную роль играла церковь, под влиянием позиций которой происходило формирование у человека определенных нравственных идеалов. Во-вторых, не последнее место, особенно в крестьянских семьях, занимало традиционалистское домашнее воспитание. Наконец, втретьих, достаточно весомыми были взгляды самого общества на проблему семьи и брака, в большинстве своем консервативные.

Повседневность кажется ясной не потому, что отрефлексирована, а потому, что ускользает от рефлексии. "Обыденную жизнь" не анализируют до того, пока ее не нарушит какое-нибудь из ряда вон выходящее событие.

С одной стороны, инициаторами развода иногда становились женщины, не желавшие стать матерями. По причине материальной нужды в 1925 г. не хотели иметь ребенка 60 % женщин из рабочей среды. Статистика разводов свидетельствовала, что в пролетарских семьях беременность нередко была причиной расторжения брака. С другой стороны, либерализацией развода широко пользовались недобросовестные мужчины, не желавшие «вешать хомут на шею».

Хотя брачно-семейное законодательство облегчило и упростило процедуру развода, в первое время расторжение брака все же не превратилось в норму повседневной жизни в городе: в 1923 г. официально разведенные составляли всего 0,9  %. Но к концу десятилетия сложившийся семейный уклад, освященный религиозными обрядами и обычаями, подвергался всё большему разрушению: численность официальных разводов в городе увеличилась примерно вдвое. Статистика показывает: чем ниже зарплата и больше ее дифференциация, чем ниже нормы социального страхования и социального обеспечения, тем крепче семейный быт. При обратных условиях семья ослабляется из-за раскрепощения наиболее слабых в экономическом отношении элементов рабочей семьи – женщин и детей

чаще всего в рабочем быту сосуществовали два «угла»: жены (икона с ситцевой занавеской и бумажными цветами) и мужа (портрет Ленина, шашки и пузырек с духами).

редь, нарушало прежнюю стабильность и продолжительность семейной жизни. Возрастание применения женского труда и включение женщин (особенно молодых) в учебу и общественную жизнь усиливало их авторитет в семье и ограничивало авторитарность глав семей – мужчин. Все это нарушало замкнутый мир семьи и усиливало несемейные интересы ее членов. Освобождение же брака от существовавших ранее ограничений оснований к разводу увеличивало значение эмоциональных отношений в браке . Тем не менее вряд ли можно зафиксировать в 1920-е годы полное отрицание процедуры религиозного освящения брака рабочих.

ние радио семьей в зимние вечера и поездки на экскурсии за город в летние дни.

о трех основных группах: 1) «рабочая целина», т. е. семьи, сохранявшие в 1920-х годах во всей неприкосновенности старые устои замкнутого дореволюционного быта; 2) «первые борозды», или те семьи, куда так или иначе (через школу, детскую организацию, комсомол, партию, производственные совещания и т. п.) входила новая революционная культура; 3) «новь» – семьи, где в целом прижился новый бытовой уклад . Большинство московских рабочих семей, по крайней мере, в середине десятилетия, относилось ко второй группе, ее значительную долю составляли партийцы ленинского призыва. Однако в целом культурный уровень рабочих семей оставался довольно низким.