Понятие "свободы" является самым загадочным в философии, а проблема "метафизической" свободы (иногда называемой проблемой "свободы воли") – без сомнения самой главной философской проблемой. На ней споткнулись абсолютно все философы, что не удивительно: не смотря на ясность постановки проблема неразрешима. В то же время ни один практически важный философский вопрос нельзя решить не привлекая свободы, ибо свобода – фундаментальное свойство человека отличающее его от остального мира. Ниже представлены некоторые неформальные соображения помогающие разобраться в проблеме свободы.

Прежде всего, не следует думать, что в свободе есть что-то мистическое, потусторонее или трансцендентное. Философия требует рационального мышления. Проблема с рациональностью однако в том, что если следовать только ей, мы никогда ничего не сможем обьяснить, поскольку любое логическое построение требует исходных постулатов. Постулат – это проявление веры. Другое дело, что эта вера должна быть как-то обоснована. Наилучшее обоснование то, которое наиболее правдоподобно, которое наиболее точно отражает наши интутивные ощущения окружающего мира. А поскольку философия, в сущности, занята именно постулатами, она требует не столько логических построений сколько умения быть "интуитивно правильным".

Таково, на мой взгляд, следующее утверждение: понять свободу до конца невозможно, поскольку и понимать свободу, и давать ей определения можно как угодно – в этом сущность свободы. Именно так мы "чувствуем" свободу – как пособность думать, говорить и поступать наперекор всему. И если бы дело обстояло иначе, если бы мы знали как "работает" свобода, она бы исчезла! Поэтому свободу нельзя однозначно, "правильно" и "истинно" определить. Можно лишь пытаться её осмыслить отталкиваясь от её противоположности – определённости, ограниченности, предзаданности, обязательности, необходимости, принудительности и т.п. Однако свободу нельзя считать и противоположностью чего-то (назовём это что-то "детерминизмом"), поскольку противоположность уже означает определение от противного. Будем считать свободой "всё кроме детерминизма", "всё что не детерминизм".

Но если мы не знаем и никогда не узнаем что такое "свобода", как можно обращаться с этой сущностью? Мы должны рассматривать свободу вместе с её антиподом детерминизмом как обьективные, т.е. независимые от нас свойства, качества или аспекты мироздания. Такой подход позволяет свободу не только в какой-то степени осмыслить – распознать её проявления, увидеть её следы, но и, самое главное, положить в основание обьективной, а значит и единственно правильной этики.

Можем ли мы быть уверены, что свобода действительно существует, что наши чувства не обманывают нас, что это не иллюзия или "социальная условность"? Нет конечно, но задавая себе очередной каверзный вопрос, мы лишь утверждаем нашу способность понимать мир. Сама возможность сомневаться в свободе говорит о её наличии. Мы можем считать, что она у нас есть, а можем что нет, но это и есть наша свобода, наш свободный выбор, и он, как и результаты наших размышлений, непредсказуем. С сомнения начинается познание, и если нет свободы – нам не нужно познание: оно бессмысленно, потому что ничего не меняет. Но если мы сомневаемся, если мы задаём себе вопрос о свободе – значит мы ищем знание и значит наша свобода не обманывает нас. Свобода мыслить ведёт к свободе действовать и поскольку нами в конечном итоге руководит свобода – именно её мы проводим в мир своими действиями. И именно к ней направляет нас обьективная этика.

Но как могут сосуществовать детерминизм и свобода и почему такая метафизическая свобода служит основанием этики? Давайте отбросим сомнения (или запасёмся ими) и начнём с начала, с первого вопроса.

Философия, наука, человек

– Давайте. Что такое философия? Зачем она?

Философию по традиции переводят как "любовь к мудрости". Философия обьясняет, или лучше сказать, пытается обьяснить мир.

– Ничего себе "обьясняет"! Да в ней не поймёшь ничего!

Это тоже можно обьяснить.

– Тогда может с этого начнём?

Хорошо. У непонятности есть две группы причин – обьективные и субьективные.

– Ну вот, начинается!

Нет пока. Давайте начнём с обьективных. Как вы думаете, каков главный вопрос философии?

– Что первично: работа или зарплата? Шучу.

Главный вопрос можно сформулировать так: "Что мы знаем о свободе?"

– Странный вопрос! Почему бы не спросить как-то посолиднее, понаучнее… Например: Что есть свобода? Звучит?

Звучит. Беда с ним в том, что ответа на него нет. Мы даже не можем твёрдо утверждать что свобода "есть".

– Ого! Прояснили!

Не надо падать духом. "Что мы знаем о свободе" тоже хороший вопрос. Более того, на него можно отвечать бесконечно долго, гарантируя работу всем будущим философам, а это дело очень хорошее!

– Не уверен. Это значит лишь, что полной ясности так никогда и не будет!

Да, но зато будет всё ясней и ясней, а разве этого мало?

– Ну допустим. И что же мы знаем о свободе?

Вот это мы и обсудим далее. А пока заметьте самое важное – мы не знаем что такое свобода и даже существует ли она.

– Тогда зачем мы тратим на неё время? Да ещё всю философию под это запрягли?

Как минимум потому что свобода – то, что делает нас людьми. Без свободы наш мир невозможно понять, а понять свободу бесконечно трудно. Отсюда обьективные непонятки с философскими текстами.

– Ну а субьективные?

Происхождение этой группы причин кроется в самих философах.

– Спасибо. Я думал, вы скажете – в читателях!

В них тоже, но к ним предьявлять претензии нет смысла.

– Согласен! А что не так с философами?

К счастью не со всеми. Есть очень много хороших философов – кратких и ясных. Особенно много их было раньше.

– Почему?

Я думаю их стало слишком много.

– Философов много, а свобода одна?

Всё шутите? К сожалению, философия постепенно перестала быть любовью к мудрости, а стала любовью к чему-то другому, например, к академическому результату. Согласитесь, это вовсе не "краткое и ясное обьяснение сложных вещей".

– А не ошибаетесь ли вы?

По крайней мере этим правдоподобно обьясняется не только обилие философских текстов, но и их пустота, схоластичность. Поневоле приходишь к выводу, что ныне главное умение философа заключается в том, чтобы выразить старую мысль новыми словами, а ещё лучше – запутать очевидную. Чем заумнее мысль, тем она кажется глубже, а философ – оригинальнее.

– Зачем же они это делают? Зачем им какой-то академический результат?

Не знаю точно, но одна причина очевидна – мыслители стали профессионалами.

– А чем это плохо?

Тем, что они не стремятся познать мир, а работают за зарплату. Их мотивация изменилась – им важна карьера, признание, деньги и множество других вещей, не имеющих отношения к познанию мира. Они утратили свободу.

– Материальное стало первичным?

Именно так.

– А разве нельзя познавать мир имея твёрдую оплату и много времени? И куда делась их свобода?

Если мотив человека иной, познания не получается. Нельзя понять как устроен мир, если встроиться в социальную систему с жёсткими правилами и подчиниться её давлению. Истинная философия старается сделать сложные вещи яснее для всех и, по возможности, бесплатно – в этом её смысл. Понимая мир, нам легче жить и действовать в нём. Мы становимся свободней.

– Э-э… что-то вроде "свободные люди обьясняют свободу чтобы стать ещё свободней"?

Да вы похоже философ! Да, если хоть в одном из этих трёх мест кроме свободы что-то другое, истины не получится.

– Что-то я пока не чувствую новой свободы. Хотя нет… чувствую, вы правы! Не буду читать современных философов, буду свободен от них!

Как мило.

– Ну а кто тогда обьяснит мир вместо них? Наука?

Наука никогда не обьяснит мир до конца, потому что она заранее ограничивает себя только его частью – той, которая может быть обьяснена и описана экспериментально и рационально – математически и логически.

– Так это и есть настоящий, реальный мир! Факты и логика! Остальное – суеверия и фантазии!

Рациональное мышление нуждается в исходной точке для своих построений – предположении, аксиоме, постулате. Но сама эта исходная точка лежит вне его.

– Так для того и эксперимент, чтобы найти исходную точку, чтоб оттолкнуться!

Всякий эксперимент надо придумать, поставить и осмыслить. И этого не получится без готовой идеи, без размышления и плана.

– И что же это тогда за точка такая, которая вне науки?

Свобода. Её невозможно доказать, вычислить или ещё как-то обосновать. Свобода не подвластна рациональности, в неё можно только верить.

– Ну и точка! Выглядит словно она напрочь отсутствует!

В том-то и дело – это невозможно твёрдо знать, но все наши ощущения подтверждают – свобода присутствует в нашей жизни.

– Ну не знаю, ощущения, вера и прочие фантазии – это точно не философия!

Поэтому их надо осмыслить и сформулировать в виде конкретных тезисов для последующих размышлений. Это и будет исходная точка, и философия ищет именно её – то, откуда можно строить обьяснения. Поэтому философия опирается не на логику, а на интуицию, правдоподобие и "здравый смысл". Чем больше рассуждение похоже на правду, тем оно ближе к правде. И в этом, безусловно, важнейшую роль играют ясность и доступность философских текстов.

– Какое хлипкое основание! Сильно ли помог здравый смысл когда люди столкнулись с теорией относительности и квантовой механикой?

Логика помогла ещё меньше.

– А нельзя ли в обьяснении мира обойтись без свободы? Мне кажется, мир понятен и без неё!

Это иллюзия. Мир кажется понятным, потому что мы привыкли к тем обьяснениям, которые нам обьяснили. Но их явно недостаточно. Мир полон парадоксов и наука бессильна против них. Только философия способна указать на границы научного знания, а также на критерии его истинности. В частности, сейчас и учёные увлеклись академическими результатами, они даже сформулировали принцип "заткнись и вычисляй". Страдает престиж науки. Учёным тоже нужна свобода для творчества. Без неё, а значит и без философии помогающей с ней разобраться, науки быть не может.

– Вы преувеличиваете. Результаты учёных доказуемы!

Наука давно перешла границу очевидного и легко доказуемого. Да, методы науки рациональны, научные факты публичны, а значит её выводы можно при желании проверить самому. Именно на эту прозрачность исторически опирались убедительность, авторитет и моральная сила науки. Однако и обьёмы данных/знаний, и трудо/капиталоёмкость экспериментов, и теоретическая сложность доказательств давным давно таковы, что всё это стало недоступно одному человеку. Как всякое коллективное творчество наука должна опираться на этику, а значит моральное первенство должно вернуться к философии.

– Результаты науки внедряются в практику, мы все видим насколько лучше стала жизнь благодаря науке!

Да, там где перед учёными стоит конкретная практическая задача, успехи или неудачи сразу видно. Но наука не ограничивается практическими задачами. Самое важное – фундаментальные исследования и как раз там ситуация куда менее удовлетворительна. Вопросы имеются даже к классической физике, не говоря уже о квантовой механике, поставившей под сомнения самые базовые философские понятия. А последние физические теории, типа "струн", вообще похоже мало кто воспринимает всерьёз.

– Вот как? Но кто тогда поверит философии, если даже науке некоторые не верят?

"Кто" и "некоторые" – принципиально разные группы людей и подобные различия, к сожалению, неизбежны. Но если говорить о сути дела, то повторю: ясность, правдоподобие и другие способы обращения к разуму человека – единственный способ добиться доверия. Авторитетом и пропагандой его не добьёшься.

– Науку, обладающую практически бесконечным авторитетом пытается подмять под себя какая-то религия? Самим не смешно?

Философия не религия. Религия, как и "религиозная философия", обращается не к разуму, а к чувствам.

– В смысле?

Опора на бога – психологическая потребность, она не имеет разумного обьяснения. Соответственно, никаких рациональных выводов религия, в отличие от философии, предложить не способна. И если вы считаете истинную философию видом религии, а в науку верите из-за её авторитета – вы, вероятно, принадлежите не к той группе людей с которой есть смысл разговаривать. Подумайте об этом.

– Подумал. Непонятно.

Свободный человек опирается на разум, а не на авторитет, включая авторитет бога.

– А чем вера в свободу отличается от веры в бога?

Во-1-х, тем что мы ощущаем разницу: свобода – внутри нас, мы способны удостовериться в ней. Бог – вовне, мы можем только гадать о нём. Во-2-х, свобода даёт выбор, налагает личную ответственность, она – для сильных духом. Бог – для слабых, он наставляет, защищает и подчиняет. В-3-х, свобода доступна анализу, она может служить базой для моральных суждений. Бог – чистая фантазия, абсолютно неясно, какие суждения следуют из этой идеи, а потому идея бога должна обязательно сопровождаться "священными" текстами обьясняющими его волю. Отсюда вытекает в-4-х: религия всегда опирается на социальные структуры, обеспечивающие ей организационную, финансовую, психологическую и теоретическую (точнее индоктринальную и методологическую) поддержку. Философия обходится, точнее должна обходиться, текстами, желательно ясными и осмысленными.

– И тем не менее, я опираюсь на свой разум и настаиваю: всё лежащее вне науки – суеверие и мракобесие!

Вовсе нет. Мы все прекрасно понимаем, когда имеем дело с суевериями, а когда – с "ненаучной" частью мира.

– Что же это за ненаучная часть, если не суеверие? Опять свобода? Тогда обьясните, почему свобода не суеверие! Можно ли как-то убедительно обьяснить, что такое свобода?

Свобода – это чувство, ощущение своей личности, своего "я". Я – это и есть свобода: свобода мыслить, говорить и действовать. Разве этого мало?

– А может свобода лишь сон? Философия не может доказать существование даже обьективной реальности, не то что какой-то там свободы!

Может, почему нет. Но для начала надо принять аксиому. Она простая: вы существуете. Похоже на правду?

– Допустим.

Ну вот. А что такое "вы"? Это ваша свобода мыслить, говорить и действовать. Без перечисленного нет никакого "я".

– А вот и нет! Допустим думать я ещё могу свободно, но уже говорить – не всегда, а действовать – так вообще если дадут!

Вот видите? В этом всё дело.

– Какое дело?

Смотрите. Если собственная свобода, т.е. собственное "я", вполне очевидна и проявляется в самой способности мыслить и сомневаться, то свобода действовать – органическое продолжение свободы мыслить – наталкивается на препятствия. Откуда они берутся? От очевидного противодействия чего-то такого, что не является "я". Именно это противодействие, как правило более сильное чем воля человека, доказывает существование "не я", т.е. обьективного мира вне человека. Существование, по крайней мере, того же уровня реальности, что и существование самого "я". Вот так вера в собственную свободу автоматически продлевается в веру в обьективную реальность.

– Хм… А может "я" – это моё тело?

Вот оно-то и есть первая детерминированная реальность, ограничивающая свободу вашего "я", которое, заметьте, нематериально. Ведь даже когда вам никто не мешает, ваше тело не позволит вам многое из того, чего бы хотело "я".

– Но всё вокруг может быть сном! И мысли, и слова, и я, и вы…

А что если я сейчас вас ущипну? Разве это не послужит доказательством?

– Это не честно! Доказывать надо словами, логикой!

Кто вам сказал? Доказательство должно быть убедительным – только и всего. Логика способна убедить только некоторых. Другое дело реальность – она гораздо убедительнее.

– Но философия – это же слова!

Да, слова, но они опираются на реальность. Что толку говорить, если слова нельзя проверить? В конце концов, исходные положения философии невозможно доказать, они просто должны быть максимально правдоподобны.

– То есть критерий философской истины – некое "правдоподобие"?

Правдоподобие не берётся из воздуха, оно опирается на опыт и здравый смысл. Он же у вас есть? В конце концов, нет ни одного философа всерьёз придерживающегося позиции солипсизма, хотя с точки зрения логики она не хуже других. О чём-то это говорит?

– Ну хорошо, убедили. И что из всего этого следует?

Суть этого краткого рассуждения в том, что свобода так же реальна как и обьективный внешний мир.

– Но внешний мир – он понятен, а вот свобода… Можно ли как-то в ней удостовериться? Внутрь себя не заглянешь. Вдруг все мои мысли уже заранее заложены где-то в голове?

Тогда вы бы не спрашивали меня ни о чём! Именно свобода виновата в том, что мы сомневаемся, задаём вопросы и ищем на них ответы. Иначе мы жили бы как живут все те, в ком уже заложены все их мысли – животные. Или те, кого устраивают авторитетные обьяснения… но не будем о них.

– Я задаю вопросы, потому что вы попросили!

Неужели?

– Потому что мне любопытно!

Не обманывайте себя.

– Ну хорошо. Зачем я задаю вопросы?

Что бы познать мир и стать свободнее. Нельзя же бесконечно сомневаться! Общение с другими, вопросы и обсуждение – единственный способ добраться до истины. Поэтому у нас и получается такая форма общения – диалог, как в старые добрые времена. Сама философия возникла из дискуссий, она – продукт общего разума, а не следствие наблюдений, анализа и натуралистических экспериментов. "Знание о свободе" начинается с сомнения, а продолжается в вопросах.

– Что толку в моих сомнениях? Кто я такой?! Иное дело наука! Учёные специально во всём разбираются, они умные!

Нельзя перекладывать на других заботу о собственной свободе. Задавая вопросы и размышляя над ними, человек формирует себя, наполняет свой разум смыслом, а затем осмысленно действует. Но если нет свободы, зачем его познавать? Ведь мы не сможем ничего изменить!

– Но от науки есть практическая польза, она улучшает жизнь, и никакая свобода тут ни при чём!

Наука улучшает жизнь только тех, кто может воспользоваться её результатами. Наука не в состоянии сделать свободными всех, да это и не её задача. Для этого нужно общее участие, поскольку это вопрос свободы. Философия – общее дело.

– Ещё как способна! Социальные науки заняты именно этим – организуют общество так, чтобы всем было хорошо!

Социальная наука имеет дело с человеком, а значит должна опираться непосредственно на философию. Иначе она превратится в идеологию, не имеющую ничего общего с истиной. Как, к сожалению, и происходит.

– Не верю. Приведите пример.

Одна наука обьявила человека рациональным эгоистом, озабоченным только выгодой. Другая обьявила его развитым животным, вид "гомо-сапиенс". И та, и другая пытаются с этих позиций обьяснить происходящее в её предметной области. Или, скорее, подтвердить этим господствующие идеологические установки.

– Значит так и есть. Я верю науке, мы – эгоисты и развитые животные!

Не стоит кривить душой. Философия требует полной искренности. Только тогда она будет способна не только убедить доверять науке, но и сделать саму науку более правдоподобной.

– По-моему, наука всё же в целом вполне правдоподобна.

Для начала наука должна признать, что она бессильна против свободы, и что люди – хоть они и произошли от животных – свободны задавать вопросы, думать и действовать, в результате чего они могут отказаться быть животными или эгоистами.

– Но все наши потребности, включая любопытство, эгоизм и социальные инстинкты, заложены природой и имеют научное обьяснение! Потому и результат вопросов ничего не меняет!

Вы пытаетесь отрицать собственную свободу. Будьте честны. Наука не способна обьяснить даже саму себя, не говоря уже о том, чтобы обьяснить свободу. Животные, даже самые развитые, не задают вопросов – они и так знают всё, что им надо знать. Если человек ищет истину – он свободен.

– А разве животные не любопытны? Разве они не способны учиться?

В отличие от человека, всё их любопытство и все их способности к обучению запрограммированны природой. Их действия ограниченны заданными целями – выживанием.

– А человек не выживает?

Не всегда. Человек, как известно, способен жертвовать собой ради высшей цели и в этом одно из проявлений его свободы.

– Откуда же берётся у человека свобода, если все наши действия тоже заданы заранее – биологией, воспитанием, влиянием внешних обстоятельств?

Как материальный и биологический обьект, человек подвержен обьективным законам, но поскольку свобода – такое же обьективное свойство человека, он способен иметь своё уникальное мнение и потом действовать в соответствии с ним, зачастую противясь любым законам.

– Неубедительно как-то. Нигде вокруг свободы нет, а у человека есть?!

Почему нет? Очевидно, что если у человека есть свобода, она – реальное свойство мироздания. Именно от него свобода "проникла" в человека.

– Но тогда, если свобода есть в природе, всё в ней, включая животных, точно так же свободно как человек!

Не так же. Свобода, вложенная в животных, очень ограничена. Но при этом они всё же свободней мертвых тел.

– Свободней? Докажите!

Не могу. Свобода не поддаётся формализации. И тем не менее, согласитесь с очевидным. Живая материя свободнее косной, а человек – свободнее животных. В отличие от остального живого мира, он сознательно стремится к свободе, поскольку понимает и принимает её. Ради этого он думает, переосмысливая заложенные в него истины и переоценивая ценности, а затем обсуждает свои выводы с другими – как мы сейчас.

– И что из того?

Поиск истины меняет человека, делает его лучше, создаёт его уникальную личность. В этом заключается личная свобода – в реализации собственного "я". Это трудно и не всем даётся, поскольку склонность рассудка коллекционировать всевозможные общепринятые и авторитетные знания эволюционно выгодна для выживания. Именно способность постоянно ставить их под сомнение, т.е. задавать вопросы и искать ответы, является признаком разума. Так и получаются наука с философией. Ваши вопросы показывают, что вас не устраивают привычные обьяснения – значит вы хотите быть свободным.

– А если я не верю в свободу?

Поверьте, только свободное существо может задавать осмысленные вопросы.

– Компьютер тоже может задавать вопросы! Точно так же и человек – он запрограммирован природой!

У компьютера нет свободной цели, ему не нужна истина и это сразу видно по его "вопросам". Если человек запрограммирован – с ним нет смысла обьясняться. Он ничего не поймёт и не изменится – как и компьютер он аморален. Если вы считаете, что вы робот, компьютер или развитое животное, а всё что вы делаете – включая ваши вопросы – уже заложено в вас заранее, нам просто не о чем говорить. Решайте.

– Демагогия! Что если мы оба просто следуем нашим программам?

Я знаю, что я не следую, и если вы робот – я просто не буду продолжать. Это будет мой свободный выбор, поверьте.

– Ну ладно, верю, давайте продолжим. Поглядим, что вы ещё выдумаете.

Поздравляю! Вы только что признали правдоподобие предыдущих обьяснений и реальность свободы. Задавайте вопросы дальше.