Красный свет

Конечно же, люди просто хотели добра, денег и демократии. Проблема лишь в том, что эти три компонента не сочетаются.

Скажем, граждане недоумевали, почему в стране финансовый кризис, а миллиардеров все больше. Это происходило потому, что работали одновременно две экономические системы: инфляция обесценивала деньги, но приумножала количество бабла. Когда во время кризиса решили напечатать дополнительные миллиарды, экономисты старой школы всполошились: как же так – промышленность стоит, а денег становится больше, кто же тушит пожар дровами! Но печатали не деньги – печатали бабло, то есть меру успеха вора, а не эквивалент труда лоха.

Власть российскую рассыпали, вывалили власть на пол, власти было много, до поры до времени ее хватало на всех – и безумные люди ходили по колено во власти, полными горстями зачерпывая золотые монеты вседозволенности.

Вот, например, история одной интуиции. Глава Одесского отделения ОГПУ Яковлев написал донос на своего отца, да сам и арестовал собственного отца. Отец был участником черной сотни до революции – интуиция подсказала, что пора его сдать. Отца своего Яковлев приказал расстрелять прямо во дворе отделения ОГПУ и присутствовал при казни – а спустя некоторое время и самого чекиста Яковлева расстреляли. Донос на него был прост: обвинили в избыточном кровопийстве и головокружении от успехов. Дескать, интуиция подсказывает, что слишком много граждан постреляли, руководствуясь интуицией. Закрутилась карусель интуиций, столкнулось много правд. Сын и внук расстрелянных чекистов Яковлевых стал впоследствии главным редактором либеральной газеты эпохи горбачевской гласности «Московские новости» – и писал разоблачительные статьи против Советской власти, тоже своего рода доносы. Он, правда, нигде не рассказал, какое отношение его собственная семья имеет к произволу, – он обличал социализм в целом: пошто собственность отдали народу, ироды безответственные? Издание наделало шуму и собрало вокруг себя людей мыслящих. Сын смелого журналиста (то есть внук и правнук тех казненных) – сам успешный журналист и основатель коммерческих изданий – выходил на антисталинские демонстрации с плакатом «Я знаю правду». Какую именно из правд он имел в виду, журналист не указывал; а только набрал он миллионных кредитов от доверчивых миллиардеров – и драпанул с миллионами на Майорку. И это типическая биография.

Шла война между демократиями, иными словами: шла долгая война между различными формами номинального равенства – ради повсеместного установления лучшей формы неравенства.

Но после того как успешные спекуляции вознесли ловкача на вершину жизни, ловкач осмотрел с высоты подвластный мир и решил, что быть только богатым ему мало; надо еще, чтобы люди признали, что он стал богатым по причине интеллектуального превосходства над поэтами и учеными. Надо сделать так, чтобы его богатство стало воплощением всего того, что он отринул прежде, выбирая спекуляции. Надо, чтобы люди, ставшие учеными, истратившие жизнь на науку и не заработавшие денег, сами признали, что ошиблись в выборе – выбор их был жалок. Жизнь прошмыгнула мимо, пока они прели в библиотеках и музеях, а вот сейчас, созерцая прозорливого властелина, они понимают, в чем состоит истинная мудрость. О, полнокровный румяный держатель акций!

Есть две формы изменения общества: война и революция. Революция – это призыв к равенству; война – это требование неравенства. Равенство требуется, чтобы дать шанс новому; неравенство нужно, чтобы встроить новое в управляемую иерархию.

Даже по прошествии долгих лет, мысли Квислинга кажутся мне здравыми. «Русский вопрос – главный вопрос современной мировой политики» – как это верно! «Принудить страну таких размеров и с таким климатом можно только путем ее внутреннего раскола!» И опять – как прозорливо, как метко!

- Скaжите, увaжaемый, - спросилa Губкинa, - вaм не стыдно?Эпитет "увaжaемый" писaли прежде в официaльных бумaгaх, ныне в обществе никого тaк не нaзывaли. "Рукопожaтные" имелись, "увaжaемых" не было. Дaнный эпитет употребляли, чтобы постaвить нa место, тaк теперь обрaщaлись к прислуге

«– История, как и война, похожа на уравнение. Надо написать ответ. Ты можешь решить уравнение, только исходя из данных, которые в уравнении приведены. Понимаешь?

– Не очень.

– Надо победить. Есть три полка пехоты, два эскадрона кавалерии, три гаубицы – и еще есть овраг, болото, поле. И город – с другой стороны поля. Все, больше ничего нету. Имеется противник, численность противника является величиной икс. Действия противника – еще один икс. Задача: перейти болото, пересечь поле, взять город. Или, например, имеется история России: обычаи, вера, народ, земля, цари. Столько-то русских, столько башкир, столько татар, такая вот почва, такие выходы к морям, такие реки, такой лес, известно, какие горы – всего много, но больше ничего нет. Средиземного моря нет, Индии нет, тропиков нет, урожаи низкие, заводов мало, долгая зима. Вера – как на Западе, но не совсем. Страна огромная, легко развалится на части. Долго собирали, потерять можно быстро. Три четверти страны – в деревнях. Порядка нет. Общих планов нет. Надо строить единую процветающую страну. Такие условия задачи. Понимаешь?

– Можно исходить только из того, что есть?

– Как в математике. Перед тобой уравнение – дроби, числитель-знаменатель, числа, плюсы-минусы, корни, иксы имеются, как без них? И надо решить. Ты не можешь взять число из другого уравнения. И не можешь отменить то число, которое уже имеется. От боя нельзя отказаться, местность нельзя поменять. Поле есть – значит, требуется учесть поле, открытое пространство, там подстрелят, пока дойдешь до города. Ты не можешь из кармана вынуть самолеты. У тебя есть только пехота и кавалерия. А перед полем болото, кони не пройдут. Ты понимаешь задачу?

– Понимаю. А что бы сделал Тухачевский?

<...>

– Так что бы сделал Тухачевский? Вот поле, надо поле перейти. Самолетов нет. Что дальше?

– Тухачевский потребовал бы самолеты. Написал бы четкое обоснование – почему требуется прикрытие с воздуха. Ему бы отказали. Самолетов нет, ваша задача решить проблему без самолетов. Ему бы велели не валять дурака, вспомнить Польшу и действовать осмотрительно, но город взять к завтрашнему утру.

– И что бы он сделал?

– Как – что? Взял бы город, конечно.

– Как?

– Он командарм, значит, обязан решить задачу. А как – он в этот момент еще не знает. Вот, например, русская история. В России степи – их нельзя отменить, степи есть. Африканцы не могут отменить свои пустыни – так уж сложилось. В степи урожай не соберешь. И надо в степях рыть каналы, давать воду. А на войне надо брать города, пересекать болота, тянуть обоз. Понимаешь?

– Да, – сказал Сергей Дешков.

– Это наша история, и история у нас – одна. Нет другой истории.

– Ты сказал, на войне противник – это икс. А в истории какой икс?

– Находят разные берестяные грамоты, уточняют летописи. Но вообще-то неизвестная величина в истории одна – это ты сам. Все остальное известно, надо только не лениться, прочесть и подумать. И знаешь, чем историк отличается от политика? Политика – это когда из рукава достают самолеты. Ах, перед нами поле? Самолеты сюда подайте! Нет самолетов – тогда будем считать, что и поля нет. Степи в России имеются? Тайга? Давайте считать, что это не определяющий фактор. Будем ориентироваться на Среднерусскую возвышенность и плодородную Кубань, – и отец засмеялся; он смеялся гулко и отрывисто, как кашлял.»Отрывок из книги: Максим Карлович Кантор. «Красный свет.» АСТ, 2013.