Разбитые острова

— Она мне уже почти не сестра. Мы с ней едва понимаем друг друга в последнее время.

— И все же вы продолжаете поддерживать ее, — заметил Бринд. — Редкое постоянство в наши дни.

— Скорее, глупое. Семья, что поделаешь...

Молодость еще не означает ненадежность.

— Не нравится мне, когда нет совсем никакой угрозы. Обычно это предвещает какую-нибудь гадость.

Здесь исполняли вполне приличную музыку и всем без исключения наливали плохого вина: а что еще нужно человеку, чтобы сносно провести вечер?

— Как тебя зовут, парень?! — крикнул он, повысив голос, чтобы его не заглушал вой ветра.

— Рандур Эстеву.

— Дурацкое у тебя имя.

— А у тебя что, лучше?

— Я - Малум.

— Тоже дрянь.

— Все претензии к моей мамаше.

В смерти вообще мало благородства.

... и он находил утешение в мысли, что в смерти нет ничего страшнее самой смерти.

— И к этому бремени можно привыкнуть, особенно если не снимать его со своих плеч из года в год. Просто учишься не впускать в свою голову мысли о том, как это тяжело, вот и все. Да еще не думать об обиженных и недовольных. Поверьте мне, что бы вы ни делали, такие всегда найдутся.

И никаких прощальных поцелуев. Никаких объятий. Незачем искушать судьбу.

— Мы все умрем рано или поздно, — отвечал фра Меркури. — В этом тоже есть своего рода свобода.