Белый негр. Поверхностные размышления о хипстере

(как однажды сказал мне один негр-бисексуал: «Старик, у меня так стоял на эту цыпочку, словно я только что отсосал у взвода морпехов»)

Человек – это прежде всего поток энергий и возможностей,

Именно на этом безрадостном фоне и зародился феномен американского экзистенциалиста — хипстера, человека, осознающего, что коль скоро общество вынуждено жить в страхе перед мгновенной гибелью в ядерной войне, сравнительно быстрой смертью от рук государства, выступающего в роли l'univers concentrationaire, или же, в противном случае, обречено на медленное умирание под воздействием удушающего всякий творческий или бунтарский порыв конформизма (навряд ли программы по борьбе с раком будут спешить с изучением степени вредоносного влияния конформизма на человеческий разум, сердце и печень), и если удел человека двадцатого века — жить в обнимку со смертью смолоду и вплоть до преждевременно приходящей старости, то единственным достойным ответом будет принять предлагаемые смертью условия игры, воспринять её как непосредственную ежеминутную опасность, устраниться от общества, отказаться от своих корней и отправиться в неизведанное, отдавшись воле бунтарских императивов собственного Я.

что для него это означает тюрьму или смерть. Впадать в психоз не в его правилах. Как любой психопат, он ведет опасную игру ради получения кайфа от жизни, расплатой за которую может стать ад или тюрьма. Хипстер ищет действия, поэтому, подкрепившись дымом марихуаны, он отправляется в бар (в то время как битник больше любит поговорить, а потому его чаще можно встретить в кофейне). Естественную компанию хипстеру (будь тот хоть трижды насильником, грабителем и убийцей) составляет поэт, подстегивающий его в интеллектуальном плане. Именно в поэте хипстер видит средоточие своей сущности. При этом он старается избегать общения с битниками, потому что им нечего ему дать и от них за версту несет психозом и депрессией. Битник продолжает традиции старой богемы, чего и близко нельзя сказать о хипстере, который обязан особенностями своего психологического склада лучшим представителям негритянских низов. Если битник тяготеет к идеям левого

или иной степени являемся сексуальными девиантами, поэтому на деле приговор заботливого психоаналитика означает следующее: лучше быть сексуально ненормальным как «цивил», чем как хипстер.

насколько интенсивным он может быть у других, опираясь на спектр собственных ощущений. На мой взгляд, нужно обязательно принимать во внимание, что любого психоаналитика отличает корыстная убежденность в том, что все или почти все эротические бунтари нуждаются в лечении. И в этом есть доля истины. Однако абсолютно все мы в

социалисты, радикалы, анархисты, бунтари, нигилисты и вообще любые инакомыслящие – не хотим выродиться в убогих услужливых клерков, в чахлую ветвь старого семейного древа, на которой прервется наша бойцовская порода, то для начала нам стоит признать, что до тех пор, пока не будет возведен этот соединительный мост между Марксом и Фрейдом, до тех пор, пока наша концепция восприятия человеческой сущности не станет богаче и разностороннее любой консервативной за счет интеграции большего числа фактов, толкований и противоречий, а также вдумчивого учета пугающих альтернатив варварства и тота

жаемой им позиции (или, если угодно, суть его веры) заключается в том, что в основе наших инстинктов лежит стремление к сотворению лучшего мира (или, иными словами, то самое инстинктивное представление о величии человека, которое стало отправной точкой зарождения сознания), а значит, человек в целом больше тяготеет к добру, чем ко злу, и за нашей жестокостью скрывается любовь и зачаточное чувство справедливости. Таким образом, хотя освобождение от всех накладываемых на нас обществом ограничений чревато наступлением эпохи беспрецедентного индивидуального насилия, только лишь оно и способно избавить нас от насилия коллективного, выливающегося в рационально организованные тоталитарные чистки (которые, стоит признать, во многом являются психологическими индикаторами той потаенной, невысказанной и непреодолимой тяги к насилию, что порой способна овладевать целыми нациями). Иными словами, давая прямой выход своей агрессии, мы, по мне

всего человечества. И поскольку фронтальное наступление революции закончилось провалом (причем в первую очередь вследствие неудачной попытки изменить эксплуатационный характер наших производственных отношений), то не исключено, что становление хипстера является первым звонком ко второй революции нынешнего столетия, которая позовет нас не вперед к действию, к более рациональному и справедливому распределению благ, а назад к постижению секретов бытия и внутричеловеческих энергий, не вперед к коллективизму, на поверку оказавшемуся тоталитаризмом, а назад к нигилизму творческих авантюристов. Совершенно очевидно, что эта революция не будет поддаваться постижению даже

к творческим усилиям, и если чужеродный, но крайне мощный и необузданный инстинкт постижения смысла жизни внезапно передался нам от практически неграмотного народа, которому этот инстинкт, зародившийся в тяжелейших условиях эксплуатации,