Давид больше не принадлежал Микеланджело. Он принадлежал всем, кто стоял на площади, каждому флорентийцу и каждому паломнику или путешественнику, который когда-либо посетит Флоренцию. Любой, кто встанет перед Давидом, увидит его по-своему и на своем языке будет делиться с ним своими страхами и надеждами. И как людям свойственно меняться, общаясь с другими людьми, так и Давид с каждым новым человеком, новым разговором тоже будет меняться. Не формой и не фактурой мрамора, а душой. Всякий, кто посмотрит на него, оставит ему частичку своей души, а он отдаст частичку своей.

+2Vlad1480

Солнечные лучи отражаются от беломраморной кожи. Мускулы напряжены, ребра подрагивают, колени, словно пружины, готовы вот-вот разогнуться, взгляд сосредоточен на надвигающемся противнике. Давид стоит, как живой, освободившись от закрывавшего его полога, и мужественно взирает на публику.

0Vlad1480