Читать книгу: «Нигредо. Колдун и Гром», страница 7

Этот момент – семья, тепло, любовь – был тем, чего Аллирин никогда не знала в полной мере. Зачарованная отражением, медленно протянула руку, словно желая прикоснуться к той энфийке в зеркальной глади, которая так счастливо улыбалась среди своей семьи и поддержки. Ее пальцы замерли в воздухе, в сантиметре от поверхности воды, когда теплая рука Змедрика резко отдернула ее.

– Не смей, – тихо, но твердо прошептал он, глядя ей прямо в глаза.

Мир сада исчез, его никогда и не было. Холодный воздух подземелья и запах сырости вернулись, напоминая о реальности. Аллирин моргнула, как бы стряхивая остатки сна, и посмотрела на Змедрика. Его лицо было суровым, но в глазах читалось понимание. Она отвела взгляд и медленно выпрямилась. На мгновение она казалась потерянной, как будто что-то важное, неуловимо ценное, ускользнуло из ее рук. Лицо ее стало еще печальнее, чем обычно.

– Спасибо, – едва слышно прошептала она, и ее голос дрогнул, как будто бы она говорила не только Змедрику, но и самой себе.

– О, вот ты где, блудный песик! А-ха-ха! Нашел, Шаршар нашел, ШАРШАР НАШЕЛ!!! Сбежал, думал, что всё кончено? Но, я нашел тебя, нашел! Хозяин будет рад! Шаршар молодец!

Громко, и с треском, из полумрака выскочило существо. Оно было среднего роста, но его изломанная осанка, длинные, тянущиеся почти до земли руки и изящные прыжки придавали ему жуткий, даже гипнотизирующий вид. Его тело, казалось, было собрано из несовместимых частей. На худощавой фигуре чередовались клочья черной шерсти и грязные перья, которые блестели на свету словно пропитанные чем-то склизким. Глаза двигались беспокойно, следя за каждым движением Змедрика и Аллирин.

– Сколько времени прошло! – Прошипело оно, подняв одну из своих когтистых рук и проведя пальцем по воздуху, как бы рисуя невидимую цепь. – Хозяин сказал, что скучает. Он сердится, но он простит тебя, песик. Он всегда прощает. Сначала цепь… потом милость! Сначала плеть, потом пряник! Сначала второй глаз, потом смерть!

Создание начало кружиться вокруг, подпрыгивая от собственного восторга, и злобно хохотать, звоня своими колокольчиками, создавая терзающую для ушей музыку. Колдун закрыл девушку собой, потянувшись к оружию.

– А это кто? – Присмотрелся Шаршар к энфийке. – Не стоило переходить дорогу господину Кразеллору! Не стоило спускать с цепи песика господина Кразеллора!

Существо, пронзительно визжа, сделало резкий скачок к Змедрику. Затем, откуда-то из складок своего горбатого тела, оно достало что-то, напоминающее цепь. Цепь, переливаясь мертвенно-серым светом, будто состояла не из металла, а из призрачного вещества, которое невозможно потрогать, но от которого мороз пробегал по коже. Шаршар поднял ее высоко над головой, и цепь с легким звоном растянулась в воздухе. Он сделал резкий взмах своей длинной, искривленной рукой, и цепь будто ожила. Она молнией метнулась к шее Змедрика. Прежде чем он успел отреагировать, цепь обвила его горло, холодная, как лед, но невесомая, словно воздух. Она не давила, но ее присутствие было ощутимо, будто невидимая тяжесть легла на плечи.

– Змей?! – Воскликнула алхимик.

– Вот так! – Довольно прошептало существо, отходя на шаг назад, чтобы любоваться своей работой. – Теперь ты снова с нами, ты снова его. Разве это не прекрасно?

Змедрик инстинктивно потянулся к цепи, пытаясь ее сорвать, но пальцы проходили сквозь нее, словно через дым. Существо хихикнуло, наблюдая за его тщетными попытками.

– Не трудись, не трудись, – протянуло оно, наклоняя голову в сторону. – Она связала тебя с ним, как была связывала всегда. Ты ведь знал, что никогда не уйдешь далеко, верно? Он ждет тебя, ждет там, где тебе и место.

Внезапно, как бы из ниоткуда, в полутемное пространство подземелья ворвался черный ворон, широко размахивая крыльями. Его появление было настолько неожиданным, что даже зловещее создание застыло на мгновение, уставившись на птицу своими желтыми глазами.

Птица испустила громкий каркающий крик, обрушившись на существо с яростью. Ворон, словно живая буря, начал безжалостно клевать и трепать петуха, выщипывая клочья грязных перьев и шерсти. Его острые когти вонзились в кожу, а клюв неистово долбил по голове, доказывая свое превосходство.

– Убери эту птицу! УБЕРИ! УБЕРИ! – Визжало оно, отмахиваясь своими длинными руками, но Карк ловко избегал каждого удара, атакуя с новой яростью.

Мгновение, и колдун выхватил меч из ножен. Точным движением Змедрик разрубил цепь. Та, с громким звоном, осыпалась осколками на землю и растаяла, словно никогда не существовала.

Существо, визжало и пытаясь отбиться от Карка, металось из стороны в сторону. Его длинные руки хватали воздух, а глаза метались в панике, пытаясь сосредоточиться на атакующем вороне. В этот момент Аллирин сделала шаг вперед. Она подняла руки, на ладонях которых высечены алхимические круги, наполняющиеся серебристым светом.

Существо внезапно замерло, его движения стали скованными. Оно завопило, почувствовав, как его ноги начинают превращаться в камень. Каменная оболочка быстро охватила нижнюю часть тела, заставив его опустить взгляд вниз и завыть от ужаса.

– ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! – Завизжало оно, извиваясь. – Нет, я не могу застыть, я не могу! Хозяин меня накажет! Шаршара накажут!

Каменная корка продолжала подниматься, сковывая руки и туловище существа. В этот момент оно попыталось прыгнуть в сторону Змедрика, но уже не могло двигаться. В последний момент его лицо, искаженное смесью ярости и ужаса, тоже застыло, как статуя, в немом крике. Чернокнижник, не дожидаясь, пока Аллирин опустит руки, шагнул вперед. Его меч блеснул в воздухе и одним ударом он разрубил застывшую фигуру на куски. Каменные обломки разлетелись в стороны, глухо ударившись о пол.

Взъерошенный Карк, присевший на камень, замер на мгновение, его крылья тяжело опустились. Он повернул голову к алхимику и каркнул низко, хрипло, уставше.

Аллирин смотрела на остатки создания, прислушиваясь к мыслям. Кто этот хозяин, и почему он ищет Змедрика? Она медленно присела на корточки и схватилась за голову. Ее дыхание стало неровным, почти судорожным. Слова существа все еще эхом звучали в ее голове: «Пес моего господина… Сорвался с цепи…»

– Почему… – прошептала она, но голос оборвался.. – Что это было? Что за хозяин? Что вообще здесь происходит?

Змедрик молчал. Его взгляд был тяжелым, как будто он что-то взвешивал в своей голове. Через несколько мгновений он опустился рядом, его движения были замедленными, но уверенными. Колдун медленно протянул руку к ней, но, на секунду он отвернулся, решая, имеет ли право прикоснуться к ней. Он притянул Аллирин ближе, одной рукой обхватил ее спину, другой осторожно прижал ее голову к своему плечу.

– Я провожу тебя домой, – прозвучал его голос мягко, но сдержанно. – В родительский дом. А потом пойду искать козла. Сам он не явится ко мне.

Аллирин не сразу отреагировала. Ее плечи сначала напряглись, но затем она позволила себе опереться на него, хоть и осторожно. Она чувствовала, как его дыхание было глубоким и спокойным.

– Рядом с тобой опасно, – прошептала она.

– Без меня еще опаснее.

Аллирин, крепко обняла Змедрика за шею. Мгновение, и на ее ладони вновь зажегся круг. Она прижала руку к его груди, и прошептала ему на ухо:

– Если ты мне всё не расскажешь, я превращу тебя в камень или уголь.

Змедрик сохранял спокойствие, его тело было неподвижно. Он не отвернулся, не отстранился. Когда ее нос уткнулся в его шею, он почувствовал ее дрожь. Его голос был тихим, почти интимным, и в нем звучала не только уверенность, но и что-то гораздо более глубокое. Он произнес мягко, шепча на ухо:

– Ты думаешь, что это меня испугает, сухарик?

Он крепче прижал ее к себе, не позволив ей отстраниться. В тот момент, когда дыхание ее чуть-чуть стихло, он поцеловал ее в висок. Его горячие губы мягко коснулись ее нежной кожи. Этот поцелуй был не оскорблением ее решимости, а наоборот – как если бы он попытался передать ей свое спокойствие и доверие. Он прижался ладонью к ее руке, что угрожала сердцу. Вторую, запустил в ее мягкие волосы.

– Давай, – прошептал он. – У тебя не выйдет. Мы уже пробовали с Азарелем.

В глазах алхимага сверкнула искра. Ничего не произошло. Аллирин лишь выдохнула, от щекотливой боли, что пронзила ее ладонь.

– Видишь, – шепчет она, – насколько я тебе верю, сумасшедший колдун.

– Я хотел это сказать. – Мужчина еще раз поцеловал девушку в висок, на этот раз задержавшись чуть дольше.

Осмотрев уголки пещеры и подземелья, и ближайшую округу леса, к большому сожалению, так и не удалось найти мальчика. Наблюдение и помощь Карка сверху, тоже не принесли плодов. Исследователи вернулись в трактир уже заполночь, оплатив еще ночь. Когда они достигли двери ее комнаты, она рывком распахнула ее и втолкнула его внутрь, тихо захлопнув дверь за собой.

– Ты чего творишь? – Змедрик обернулся, ухмыляясь, и облокотился на стену. – Заманиваешь меня в свои покои? Должен предупредить: я – не тот, кто легко поддается на такие провокации.

– Тихо, – резко ответила Аллирин, подходя ближе. – У меня к тебе вопросы, и на этот раз ты не отвертишься.

Змедрик поднял руки в притворном непонимании, но в его глазах блеснуло что-то озорное.

– Ну, если ты так настаиваешь, – сказал он с хитрой улыбкой. – Только предупреждаю: у меня слабость к женщинам, которые толкают меня в свои комнаты. Надеюсь, ты не рассчитываешь, что я уйду отсюда, не потеряв голову?

– Хватит! – Аллирин в упор посмотрела на него. – Ты опять уходишь от темы. Кто ты? Почему ты все скрываешь? Кто такой козел и хозяин?

Змедрик прошел вглубь комнаты и уселся на край кровати, как будто был здесь совершенно своим. Он снял меховую шапку, положил ее рядом и сложил руки на коленях.

– Хорошо, хорошо. Ты хочешь правду? – Он наклонился вперед, будто собирался поделиться самым сокровенным секретом. – Я – великий князь деревни Гороховка…

– Змедрик! – Аллирин оборвала его, ее голос дрожал от возмущения. – Это не смешно.

– О, но я только начинаю, – ответил он с улыбкой. – Если серьезно, зачем торопиться с ответами? Разве не интереснее узнать всё постепенно? Тайна за тайной.

Ее взгляд стал холоднее льда. Змедрик понял, что шутить дальше будет опасно, но, как всегда, не смог удержаться.

– Но знаешь, Аллирин, тебе сейчас лучше отдохнуть. Завтра нас ждет долгий путь, и твоя голова должна быть ясной. – Он поднялся с кровати, вновь взяв свою шапку, и поклонился с насмешливой грацией. – А то вдруг снова начнешь меня толкать? Могу и не устоять. Хотя… Если захочешь толкнуть меня ещё раз, сделай это хотя бы более неж… но…

Аллирин резко распахнула дверь, её лицо пылало от злости. Она дала ему пенделя, подгоняя к выходу и не два договорить. Он едва успел подхватить шапку, чтобы та не упала, и, продолжая смеяться, оказался за дверью.

– Спокойной ночи, сухарик! – Крикнул он из-за двери. – Постарайся не скучать без меня!

Аллирин тяжело вздохнула, опершись о дверь, и закрыв глаза. В комнате стало тихо, но злость никак не унималась. Она еще долго пыталась понять, как этот энф умудряется выводить ее из себя за считанные секунды.

С такими друзьями враги не нужны

Темница.

Темница – суровая и неприветливая, сдерживающая любого, кто осмелился бы пойти против Короны. Камеры вырезаны в горной породе глубоко под дворцом, каждая из них напоминает кладезь боли и одиночества. Свет туда почти не попадает, лишь слабое мерцание ламп освещает темные углы.

Камера Азареля находится в самом конце длинного узкого коридора. Печати покрывают каждую плиту, подавляя любую попытку применения магии и душат чувство времени. Пол неровный, холодный и влажный – каждая ступень вызывает резкий, неприятный отклик в теле. В углу камеры маленький каменный пьедестал, служащий одновременно ложем и рабочей поверхностью, на которой Азарель проводит время, используя кусок угля для набросков своих идей прямо на стенах. На них, к слову, уже можно увидеть множество сложных рисунков, которые алхимик создал за пару дней своего заключения. Это алхимические формулы, схемы устройств и эскизы изобретений. Они покрывают почти всю доступную поверхность, словно он пытается заполнить пустоту вокруг себя воспоминаниями и мечтами. Эти рисунки – единственное, что помогает ему сохранять разум в этой мрачной клетке.

Звук шагов нарушил тишину. В проеме решетки показался Ренджи.

– Ренджи! – Начал Азарель, его голос дрогнул от искренней радости. – Я рад тебя видеть! Ты даже не представляешь, как мне этого не хватало. Я думал ты взаперти.

Ренджи кивнул, его лицо стало серьезным:

– И я рад видеть тебя, Азарель. Смог договориться и выбить немного времени. Что ты успел натворить, что они перевели тебя из комнаты в темницу?

Азарель медленно поднялся и подошел к решетке, тихо шепча:

– Ренджи, – заговорил Азарель, его голос стал твердым. – В алхимии есть закон, который называют «нигредо». Это этап разрушения, очищения через полное уничтожение. Чтобы создать нечто новое, нужно уничтожить старое до основания. Мы слишком долго пытались сохранить то, что уже обречено. Пора довести дело до конца. Стереть всё.

Он поднял взгляд, в котором читались одновременно решимость и отчаяние:

– Может, мы и погибнем, дружище, но наша смерть освободит место для новой жизни. Аллирин и Аллиас должны выжить, чего бы это ни стоило. А мы… Мы пойдем и падем за наших детей и за остатки Империи. Мы больше не можем ждать и надеяться на чудо и помощь божеств, которым нет до нас дела. Мы должны стать пламенем, которое сожжет всё.

Ренджи нахмурился, его руки сжались в кулаки:

– Ты хочешь уничтожить все что есть ради надежды? Это безумие. – Шепчет Ренджи, осматриваясь по сторонам.

– Безумие – это продолжать цепляться за ложь, за этот мертвый мир! Я устал жить среди мертвых. После того как мне отрубят голову, я стану одним из них. Я не думаю что мне светит что-то лучше Зиртолии. Мне будет все равно, когда я стану гандраголом. Но я не хочу чтобы мои дети жили в мертвом мире. Мы хотя бы попытаемся взять власть в свои руки, без палок в колеса. Литэя будто-бы специально отрезает нам все пути. Почему? Мне не известно.

Он сделал паузу, а затем добавил с мрачной решимостью:

– Здесь, в этой темнице, у меня нет никакой связи с миром. Поэтому это на тебе, Ренджи. Созывай всех. Каждого, кто носит наш знак, каждого, кто готов отдать жизнь за будущее. Пусть готовят стальных стражей. Пусть они станут нашей ударной силой. Не ты ли, самый верный пес Империи?

Ренджи выдохнул, отчаянно усмехнувшись::

– Поднимать восстание против вооруженного дворца? Это слишком отчаянно и не продуманно. Будет замечательно если наберется хотя бы с пять десятков орденоносцев. Скажи мне прямо, чего ты хочешь добиться?

– Восстановить независимость и отменить тиранию! Как тебе новый закон о запрете безлицензионной лекарской помощи?! Насколько я понял, лицензии выдают только аристократии. Всем народным целителям и лекарям запрещено оказывать помощь без специального разрешения Имперского совета. В том числе и всем лекарям ордена. Страшно представить как сильно возрастет смертность. А еще один? Больных, стариков и инвалидов, не способных работать, объявляют «лишними потребителями ресурсов». Таких отправляют в «отдельный лагерь», из которого никто не возвращается.

– Аз…

–Я продолжу… Каждая женщина Империи обязана родить хотя бы одного ребенок до достижения тридцатилетнего возраста, в независимости от расы, дабы пополнить ряды армии. Женщины, не выполнившие этот «долг», объявляются «бесполезными для Империи» и отправляются в те же лагеря, что больные и старики, либо приговариваются к публичной казни. Исключений не делается ни для вдов, ни для женщин, неспособных зачать по причине причин. Они противоречат сами себе! – Алхимик со злостью ударился лбом о прутья решетки. – Ренджи! Как я могу помереть спокойно, ничего не предприняв когда творится нечто подобное?! Я помру, но попытаюсь сделать хоть что-то!

– Ты прав, – выдохнул блондин, – что-то мы должны попытаться предпринять. Я сделаю все возможное. Но это стоит хорошенько взвесить.

Азарель кивнул, позволив себе слабую, почти невидимую улыбку:

– Стой. Обними меня хоть. Даже через решетку. Может мы в последний раз видимся. – Улыбнулся он, протягивая руки между прутьями.

Тревога.

Раннее утро окрашивало комнату трактира холодным серым светом, пробивающимся через маленькое окно. Аллирин лежала завернувшись в тяжелое одеяло. Змедрик сидел на старом деревянном стуле у стола, низко наклонив голову над книгой. Его черные волосы, еще слегка влажные, указывали на то, что он недавно принял ванну. На столе рядом с ним стояли пустая чашка и маленькая масляная лампа, уже потухшая.

– Нам пора, – спокойно сказал он, закрывая книгу с тихим хлопком.

Аллирин медленно поднялась, еще немного сонная. После короткого перекуса из простого хлеба, сыра и горячего настоя они покинули таверну. Улица была почти пустой: редкие прохожие торопливо шагали по своим делам, кутаясь в плащи от утреннего холода.

Их путь лежал через главную площадь города. Нужно было заглянуть в гильдию и оповестить о выполнении одного заказа. Площадь, обычно нарядная, в этот момент казалась пустой, если не считать небольшой толпы. У подножья статуи Великого, разгорался хаос. Двое мужчин либеринумской расы, покрытые пылью и кровью, яростно сцепились друг в друга. Один из них, крепкий мужчина со всклокоченными волосами и острыми хищными ушами, ударил другого в лицо, заставив того пошатнуться. Толпа вокруг гудела, кто-то выкрикивал оскорбления, кто-то пытался разнять, но большинство просто жадно наблюдали за драчунами, как за представлениям.

Аллирин замерла, невольно следя за размахом кулаков. Один из дерущихся выхватил короткий нож, что вызвало новый всплеск криков. Несколько торговцев выскочили из своих лавок, пытаясь понять, что происходит. На площади начали стекать горожане, поднятые шумом.

– Змедрик, – тихо окликнула она, наблюдая за происходящим.

Но прежде чем он успел что-либо ответить, воздух прорезал низкий, протяженный звон колокола.

«БОМ-БОМ-БОМ-БОМ-БОМ…»

Граждане сильно засуетились: одни убегают, другие боязливо замерли на месте.

– Что происходит…? Неужели нашествие гандраголов? – Забеспокоилась девушка.

– Боюсь что нет. Это военный колокол.

– Внимание! Граждане Довлора, внимание! – Раздался громкий мужской голос из артефакта слова. – Объявлено военное положение! Армия королевства Келлур уже пересекла границу Олинсиора! Пограничные города и военные пункты пали! Немедленно! Все мужчины, имеющие руки и ноги, способные сражаться – НЕМЕДЛЕННО отправляются защищать Империю!

Толпа начала шевелиться, как единое живое существо, охваченное паникой. Женщины хватали детей и торопливо уводили их прочь, торговцы закрывали свои лавки, торопясь спрятать товар. Создания метались по разным сторонам, лица были наполнены страхом.

Аллирин чувствовала, как волнение давит на грудь. Она посмотрела на Змедрика, и ее сердце замерло. Лицо его стало мрачнее, чем когда-либо. В глазу сверкнуло что-то темное, почти пугающее. Его челюсти были стиснуты, а руки сжаты в кулаки. Гнев нарастал в нем, как шторм, готовый вот-вот вырваться наружу.

– Нам нужно уходить, – резко сказал он, его голос звучал почти угрожающе. – Немедленно.

– Змедрик, ты… – начала она, но он уже шагнул вперед, хватая ее за руку.

Звонок колокола продолжал тревожить пространство, как громовой раскат, и паника вокруг нарастала с каждой секундой. Гром замерла на месте, ошеломленная хаосом – крики, плачь, бегущие граждане. Она попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле.

Зеркало.

Белый песок тянется до самого горизонта, бесконечное поле, напоминающее рассыпанный прах. Здесь нет ни солнца, ни неба – только тусклый свет, словно мир висит между днем и ночью. Среди песчаных дюн возвышаются развалины, обломки колонн и камней, чьи грани стерты временем. В центре этого мертвого пейзажа стоит зеркало. Оно высокое, почти два метра, с массивной рамой, выкованной из черного металла, который поблескивал странным серебристым светом. Узоры на раме напоминают переплетение корней и вен, которые, кажется, пульсируют собственной жизнью.

К зеркалу приближалась фигура. Его шаги по белому песку едва слышны. Длинные белоснежные волосы развиваются, несмотря на отсутствие ветра. Белая шерсть покрывает тело, тонкая, почти как паутина. Его энфийское тело слегка вытянутое, а голова козлиная, с изогнутыми, величественными рогами. Глаза – бездонные, пустые, как отражение самой Зиртолии.

Подойдя к зеркалу, он остановился, глядя на свое отражение. Но оно исчезло, словно испуганное его присутствием. В темной глубине зеркала проявилось другое лицо – почти неземное, слишком прекрасное, чтобы принадлежать смертному. Идеально ровные черты будто высекли из гранита: высокие скулы, прямой нос и плавная линия подбородка. Его глаза как сталь и серебро, но в них только холод и безмолвная ненависть. Белоснежная кожа кажется мертвенно-холодной. Он облачен в черные одежды, легкие, как шелк, которые струятся, обтекая его фигуру, словно тени. Отражение сделало шаг вперед, и силуэт будто вышел из глубины зеркала, заполняя его поверхность. Его взгляд пронзает Кразеллора, молчаливое противостояние затянулось на несколько мгновений, пока первый не заговорил:

– Что ты хочешь на этот раз? – Голос был холоден, как дыхание зимы.

Кразеллор не отвечал сразу. Его когтистая рука коснулась рамы зеркала, проведя по ее сложным узорам. Он наклонил голову:

– Я хочу знать, – наконец произнес он, его голос был тихим. – Каково это – видеть, как твое тело называет себя другим именем и бродит по миру живых?

Эстарион не отступил. Его лицо осталось бесстрастным, но тонкие складки в уголках рта выдавали ярость, которая бурлила внутри.

– Ты бы знал, – ответил Эстарион, его голос был резким, как удар кнута. – Если бы у тебя осталась хоть малая часть сердца, чтобы понять, что значит быть живым.

– О, ты всё ещё полон яда. Это хорошо. Я боялся, что со временем ты станешь смиренным… как та часть тебя, что сидит в этом зеркале, – он провел когтем по стеклянной поверхности, и отражение Эстариона дрогнуло. – Змедрик. Так ты назвал себя. Забавно. Это имя совсем тебе не подходит. Разве это не мучительно – видеть, как твоя вторая половина живет отдельно от тебя?

Арон молчал, но его взгляд стал тяжелее, напряженнее. Он знал, что Кразеллор хочет вырвать из него эмоции, заставить дрогнуть. Но он слишком хладнокровен, чтобы так просто поддаться на провокацию.

– Скажи мне, – продолжил лжебожество, теперь более серьезно. – Чувствуешь ли ты, как Змедрик делает выбор? Его руки, его меч, его решения – всё это твоё. Но ты не можешь им управлять, ты не можешь его остановить и прочитать мысли. Разве это не идеально?

Лицо Эстариона осталось бесстрастным, но уголки рта выдавали ярость, которая бурлила внутри. И вдруг, он резко поднял руку и с силой ударил в зеркало. Хрупкий звук трещины разрезал тишину, паутина из трещин расползлась по поверхности. Но прежде чем разрушение успело поглотить зеркало, раскол начал затягиваться, исчезая так, будто ничего и не было. Силуэт исчез с безмятежным выражением.

В бескрайних белых песках Зиртолии, перед Кразеллором появился новый гость. Из тени, словно вытянулся из нее, низкий и горбатый, с руками, которые волочились по земле. Его глаза нервно метались.

– О, великий хозяин, я здесь! – Протянул он, низко кланяясь. Его голос дрожал, и было сложно понять, то ли он пытался угодить, то ли боялся, что его накажут. – Но, позвольте мне сразу объясниться, я… я не виноват! Шаршар Второй не виноват!

Кразеллор не повернул голову. Он смотрел в поверхность, где еще недавно был Эстарион. Тонкая пауза повисла между ними, прежде чем хозяин заговорил:

– Ты не виноват? – Его голос был тих, но пронизывал, как холодный ветер. – Тогда расскажи, почему ты вернулся ни с чем.

Шаршар заерзал, его горб словно стал еще больше.

– Это… это девчонка! Она! – Выпалил он, вскидывая свои длинные пальцы. – Какая-то наглая девчонка превратила меня в камушек! Просто взяла и… бах! – Он всплеснул руками, имитируя взрыв. – Я даже не успел ничего сделать! И… и я вовсе не виноват, что тело всё ещё там, где оно было!

Кразеллор медленно повернулся к нему, и этот жест заставил Шаршара прижаться к земле. Его глаза смотрели прямо в дрожащую фигуру.

– Девчонка… Ты говоришь, она превратила тебя в камень. И ты хочешь, чтобы я поверил, что ты, мое создание, оказался настолько слаб?

Шаршар закивал так быстро, что его голова чуть не сорвалась с шеи.

– Да-да, хозяин! Это было ужасно! Это птица виновата! Но я… я смог вернуться, смог! Разве это не доказывает, что я… – он осекся, видя, как морда лжебожества начала медленно меняться.

– Ты смог вернуться, потому что я позволил тебе, – резко оборвал его Кразеллор. Его голос стал ледяным. – Но ты потерпел неудачу. Снова.

Шаршар рухнул на колени, его когти цеплялись за белый песок, будто он пытался удержаться от падения в пропасть.

– Пожалуйста, хозяин, дайте мне еще один шанс! Я найду его! – Взмолился он, его голос ломался. – Она не сможет снова превратить меня в камень, клянусь! Я… я сделаю всё, что вы прикажете!

Кразеллор опустил взгляд на Шаршара, в его глазах не было ни капли сочувствия. Он приблизился, его фигура нависла над созданием, отбрасывая длинную тень.

– Ещё один шанс? – Прошептал он. Его голос звучал, словно далекий звон разбитого стекла. – Очень хорошо. Но запомни… на этот раз, если ты потерпишь неудачу, я превращу тебя в нечто хуже, чем камень.

– Спасибо, хозяин! Спасибо! Я не подведу! Шаршар не подведет! – Он снова низко поклонился, почти упав на землю.

Кразеллор отвел взгляд к зеркалу. Петух попятился, его спина сгибалась всё сильнее, пока он не исчез в тени, сливаясь с белым песком.

Приказ к побегу.

Ренджи поспешно вошел в дом, закрыв за собой тяжелую дверь. Его глаза, обычно полные мягкого света, сейчас были холодны и сосредоточены. Аллиас уже стоял в центре комнаты, напряженный, словно готовился к удару.

– Ты вернулся… – начал Аллиас, но Ренджи перебил его.

– Нам нужно поговорить.

Блондин нахмурился, но молча кивнул. Ренджи подошел ближе, бросив плащ на спинку стула, и обвел комнату взглядом, словно удостоверяюсь, что никто не подслушивает.

– Ты должен уехать. Сегодня же. Взять Мелису и направляться в Кеханар. Самым коротким и быстрым путем.

– Что? – Аллиас был ошарашен. – Почему так срочно? Что случилось?

– Я собираю орден. Весь Громовский Орден. – Ответил Ренджи, его голос звучал твердо и непреклонно. – Мы будем штурмовать. Возможно.. это будет последнее сражение. Нам еще предстоит много обдумать.

Аллиас замер, пытаясь переварить услышанное.

–Это безумие! Корона слишком хорошо защищена. Там чего только орден адамантов стоит, а ведь еще и солдаты. Что если…

– Если мы проиграем, – перебил его Ренджи, – значит это только наша вина и слабость. Ты и Аллирин должны быть в безопасности, чтобы…

– Нет, – резко сказал Аллиас. – Я не могу просто так сбежать. Ты и Азарель…

– Мы сделали свой выбор, – голос Альверисс стал резче. – Если мы погибнем…

Дверь в комнату тихо отворилась.

– Мелиса? Ты уже проснулась? Как ты рано. – Взгляд и голос господина Альверисс, стали намного мягче.

– Да… – Тихо прошептала она сонным голоском. – Что случилось?

– Вы с Аллиасом едете в Кеханар.. к Аллирин.

Девочка тут же широко улыбнулась. Ее лицо засияло счастьем.

Старый добрый друг.

Алхимик и колдун шли по заснеженной тропе, пытаясь справиться с ледяным ветром, который хлестал их лица. Аллирин куталась в свой серый плащ, но холод проникал сквозь ткань, обжигая кожу. Ее дыхание превращалось в облачка пара, которые мгновенно растворялись в морозном воздухе. Она дрожала, стараясь удержать равновесие. Энф, заметив ее состояние, не сказал ни слова. Он просто снял свою пушистую шапку и аккуратно надел ее на голову девушки. Шапка оказалась теплее, чем она ожидала, и впервые за несколько часов, хватка холодка отпустила ее мысли. Она взглянула на Змедрика с благодарностью, но он лишь коротко кивнул, продолжая идти вперед.

Метель становилась сильнее, и казалось, что время потеряло всякий смысл. Небо оставалось одинаково темным и серым, без намека на рассвет или закат. Было ли это поздним вечером или глубоким днем? Невозможно было сказать. Они шли в тишине, которую нарушали только порывы ветра и хруст снега под ногами. Вдруг, впереди, сквозь завесу снега, Аллирин заметила силуэт большого дома. Ее сердце забилось быстрее. Она узнала это место. Дом был старым, но роскошным, с высокими окнами, словно вырезанный из детских воспоминаний. Это было поместье маркиза, где она когда-то проводила время с его дочерью. В памяти всплыли сцены из прошлого: веселый смех, шумные игры в просторных залах, запах выпечки, разносившийся из кухни.

– Нам нужно обойти, – сказала она Змедрику, указывая в сторону леса.

Он только собрался ответить, когда их размышления прервал уверенный мужской голос:

– Кто вы?

Аллирин обернулась и увидела маркиза Лансель, стоящего в нескольких шагах от них. Его высокий силуэт был едва различим сквозь метель, но в голосе звучала та же властность, которую она помнила. Он пристально всмотрелся в нее, а затем произнес:

– Аллирин? Это действительно ты? И…? – Удивление на его лице сменилось теплой улыбкой. – Заходите в дом, вы совсем замерзли.

Она замерла, не зная, как реагировать. Ее взгляд метнулся к Змедрику. Тот стоял в нерешительности, его лицо отражало сомнения. Но после короткой паузы он неуверенно кивнул. Они двинулись к дому.

Поместье маркиза производило впечатление. Просторный холл освещен множеством свечей, которые создавали мягкий, теплый свет, отражающийся от массивных люстр. Пол был выложен темным мрамором с золотистыми прожилками, а стены украшены картинами, изображающими сцены охоты и семейные портреты. Мебель из резного дерева с бархатной обивкой подчеркивала богатство интерьера, а в воздухе ощущался легкий аромат пряностей и хвои.

Не успела Аллирин оглядеться, как по лестнице, ведущей на второй этаж, стремительно сбежала девушка. Это была ее старая подруга – Мирена, дочь маркиза. Мирена мало изменилась: ее пышная фигура выглядела грациозно, а русые волосы мягкими волнами спадали ниже талии. На ней было голубое платье, подчеркивающее легкий румянец на щеках.

– Аллирин! – Радостно воскликнула Мирена, почти сбивая подругу с ног в крепких объятиях. – Я не верю своим глазам! Это действительно ты! Кажется, ты совсем заработалась. Так похудела!

– Здравствуй, Мирена. Милорд Дариан, миледи Элиза, благодарю за вашу доброту.

Леди Гром улыбнулась, чувствуя, как на нее накатывает теплая волна воспоминаний. Дочь Лансель осмотрела энфийку с ног до головы, ее лицо сменилось беспокойством.