Культура и личность в баснях И.А. Крылова

© Каменец А.В., 2022

© Оформление. ООО «Квант Медиа», 2022

Две собаки

 
Дворовый, верный пес Барбос,
Который барскую усердно службу нес,
Увидел старую свою знакомку,
Жужу, кудрявую болонку,
На мягкой пуховой подушке, на окне.
К ней ластяся, как будто бы к родне,
Он, с умиленья чуть не плачет,
И под окном
Визжит, вертит хвостом
И скачет.
«Ну, что́, Жужутка, ка́к живешь,
С тех пор, как господа тебя в хоромы взяли?
Ведь, помнишь: на дворе мы часто голодали.
Какую службу ты несешь?»
«На счастье грех роптать», Жужутка отвечает:
«Мой господин во мне души не чает;
Живу в довольстве и добре,
И ем, и пью на серебре;
Резвлюся с барином; а ежели устану,
Валяюсь по коврам и мягкому дивану.
Ты как живешь?» – «Я», отвечал Барбос,
Хвост плетью опустя и свой повеся нос:
«Живу попрежнему: терплю и холод,
И голод,
И, сберегаючи хозяйский дом,
Здесь под забором сплю и мокну под дождем;
А если невпопад залаю,
То и побои принимаю.
Да чем же ты, Жужу, в случа́й попал,
Бессилен бывши так и мал,
Меж тем, как я из кожи рвусь напрасно?
Чем служишь ты?» – «Чем служишь!
Вот прекрасно!»
С насмешкой отвечал Жужу:
«На задних лапках я хожу».
Как счастье многие находят
Лишь тем, что хорошо на задних
лапках ходят!
 

Комментарий

Не будем торопиться осуждать только «кудрявую болонку». Здесь не менее важна фигура ее хозяев, которые остались «за кадром». Это, по всей видимости, богатые люди, которые любят, когда перед ними «ходят на задних лапах», т. е. пресмыкаются. Зачем им это нужно? Чтобы доказать самим себе и окружающим свою значимость на фоне унижения других. Может быть и основной смысл богатства для таких людей и состоит в том, чтобы тешить свое тщеславие таким способом.

В свою очередь прислуживающие им «болонки» знают, на что идут, соглашаясь на унижения перед хозяевами, которые дают им возможность пользоваться многими материальными благами, жизненным комфортом, пусть даже такой ценой. Можно говорить о «вечности» существования таких социальных типов («холопов по призванию»), которые не мыслят свою жизнь без прислуживания хозяевам вместо реального дела. Это выведенная особая порода «комнатных собачек», прячущихся таким образом от реальной жизни с ее трудностями в борьбе за существование.

В этой связи нельзя не отметить насаждаемую психологию холопства в качестве обслуживающего персонала богатых людей (охранников, офисных служащих, лакеев и т. д.) как показателя жизненного успеха, измеряемого комфортом и материальным достатком тех, кто продал свое человеческое достоинство и независимость за сытое и благополучное существование.

Казус заключается в том, что «кудрявая болонка» является собакой, которая может рычать и лаять, как и подобает этим животным. Но она лишена этого права, находясь в положении собственности, «вещи», «живой игрушки» своих хозяев. Ее собственный внутренний мир, переживания, желания и т. д. не принимаются во внимание. Ее задача – угождать хозяевам, идти навстречу любым их прихотям. Поэтому торжество болонки перед уличным барбосом является мнимым. Неизвестно еще, что хуже – всю жизнь провести в качестве униженного и прислуживающего существа, должного постоянно отрабатывать получаемые блага перед своими хозяевами или оставаться уличным барбосом, который не испытывает такого унижения.

Впрочем, и сам барбос, конечно, унижен отношением к нему его хозяевами, которые не испытывают благодарности к нему как к верному сторожевому псу. Богатые хозяева часто воспринимают, как должное, услуги тех, кто, действительно, выполняет для них нужную тяжелую работу и даже презирают этих работников. Зато бесполезные «болонки» у них находятся в положении прикормленных и по-своему любимых существ. В этом видится изживание хозяевами собственного комплекса неполноценности, который преодолевается возможностью унижать других с помощью своего богатства.

Откуда берется этот комплекс и каково его содержание? Его истоки заключаются в ложном понимании жизненного успеха как возможности как можно больше потреблять и как можно меньше созидать (пусть это делают другие, а мы попользуемся их трудами).

Болонка и Барбос в басне существуют в разных реальностях. Если болонка существует в придуманной хозяевами реальности в качестве средства развлечения последних, то Барбос несет реальную сторожевую службу. Причем оба внутренне ориентированы на существование в идеальной реальности. Жужу – на достижение полного комфорта и признания со стороны хозяев, а Барбос на достижение полной социальной справедливости – признание его заслуг хозяевами.

Беда болонки состоит в том, что она должна всё время притворяться, изображать угодливость, прислуживая хозяевам, насилуя собственные искренние чувства; быть готовой угождать хозяевам по первому их зову. Она лишена права следовать собственным внутренним состояниям и получать в свою очередь искреннюю их любовь, только при условии постоянного прислуживания. Это внутреннее рабство при полном физическом благополучии. Здесь важна эстетизированная форма проявления чувств хозяевам, доведенная до совершенства – «хождение на задних лапках» у обслуживающего персонала должно быть доведено до внешне совершенной виртуозности (ловкое владение подносом у официантов, владение «хорошими манерами» уборщиц, подчеркнутая вежливость всяких «распорядителей» и т. д.). Это ситуация постоянного психологического напряжения, связанная с необходимостью доставлять хорошее настроение хозяевам, быть в показном тонусе независимо от собственного настроения и т. д.

У Барбоса же с его развитым чувством долга другая беда – он постоянно ощущает унижение и пренебрежение, которого он не заслуживает. При этом он достаточно самолюбив и уважает свою работу. Таким образом. здесь налицо разрыв между его самоуважением в качестве сторожевого пса и отношением к нему хозяев. Вместе с тем, если болонку постоянно заставляют угождать, то Барбос имеет возможность все же получать моральное удовлетворение от своей службы без дополнительного помыкательства. Это удовлетворение связано с тем, что он в отличие от болонки все же занят реальным делом с возможностью реальной опасности, необходимости реального реагирования на возможные угрозы, возможностью непосредственно проявлять свой собачий нрав (лаять, рычать и т. д.), причем осмысленно. Барбос в отличие от болонки живет реальной жизнью, с ее опасностью, переживаниями, эмоциями и т. д.

Армия же прислуживающих «болонок» является преградой между искусственной жизнью «хозяев», не способных должным образом оценить тех, кто обеспечивает их безопасность и жизнедеятельность и реальным миром тружеников; увеличивает пропасть между «господами» и «слугами», воспроизводя постоянно социальную несправедливость и мир фальшивых чувств и отношений, прикрываемую ложной гламурностью как хозяев, так и их холопов.

Кошка и соловей

 
Поймала кошка Соловья,
В бедняжку когти запустила
И, ласково его сжимая, говорила:
«Соловушка, душа моя!
Я слышу, что тебя везде за песни славят
И с лучшими певцами рядом ставят.
Мне говорит лиса-кума,
Что голос у тебя так звонок и чудесен,
Что от твоих прелестных песен
Все пастухи, пастушки – без ума.
Хотела б очень я, сама,
Тебя послушать.
Не трепещися так; не будь, мой друг, упрям;
Не бойся: не хочу совсем тебя я кушать.
Лишь спой мне что-нибудь: тебе я волю дам
И отпущу гулять по рощам и лесам.
В любви я к музыке тебе не уступаю
И часто, про себя мурлыча, засыпаю».
Меж тем мой бедный Соловей
Едва-едва дышал в когтях у ней.
«Ну, что же?» продолжает Кошка:
«Пропой, дружок, хотя немножко».
Но наш певец не пел, а только-что пищал.
«Так этим-то леса ты восхищал!»
С насмешкою она спросила:
«Где ж эта чистота и сила,
О коих все без-умолку твердят?
Мне скучен писк такой и от моих котят.
Нет, вижу, что в пенье ты вовсе не искусен:
Всё без начала, без конца,
Посмотрим, на зубах каков‐то
будешь вкусен!»
И съела бедного певца —
До крошки.
Сказать ли на ушко, яснее, мысль мою?
Худые песни Соловью
В когтях у Кошки.
 

Комментарий

Басня посвящена не только цензуре, но и ее истокам. Одним из них является не только идеологический контроль, но и обычная человеческая зависть. Здесь надо отметить, что Кошка считает себя также знатоком музыки, сравнивая себя с соловьем. Ценит она себя и как музыкального исполнителя, считая свое мурлыканье не менее музыкальным, чем соловьиное пение. Это самомнение становится самооправданием для уничтожения умелых певцов. В истории масса примеров, когда те или иные репрессии по отношению к художникам, музыкантам, писателям со стороны власть предержащих оправдывались низким художественным уровнем репрессируемых творцов литературы и искусства.

В басне ситуация осложняется тем, что создаваемая ситуация страха и реального насилия по отношению к «соловьям» лишает возможности последних для полноценного художественного творчества. Впечатляет неотвратимость и жестокость Кошки по отношению к Соловью, у которого нет никакой возможности уцелеть.

Эта ситуация имеет еще более глубокий подтекст, который заключается в том, что уничтожение тех или иных «жертв» «хищниками» оправдывается в виде морали, которая реализуется как принцип «Пусть умрут бесполезные члены общества и останутся самые достойные и сильные». Опасность этого принципа состоит в том, что он не может быть оценен в правовом поле т. к. сами «хищники» и создают законы, оправдывающие их безжалостное отношение к своим жертвам на основе распространяемого мнения, что каждый должен выживать самостоятельно без какой-либо защиты извне.

«Соловьи» сами не могут себя защитить от хищных «кошек». У них нет когтей, зубов и других средств защиты. Их соловьиное пение не ценится в обществе, где господствуют «хищники». Оно замещается только тем исполнительским искусством, которое может восприниматься хищниками и приводит к неизбежным необратимым потерям во всех видах культурной деятельности, которые этим хищникам недоступны.

«Хищники» не способны и не хотят наслаждаться истинным искусством, глубоко в нем разбираться, зато получают удовольствие садистов, во власти которых находятся многие создатели интеллектуальной и художественной продукции. В этой ситуации могут уцелеть только те деятели науки, культуры и искусства, которые сами становятся «хищниками», уничтожая всех возможных конкурентов в творческой деятельности. Для этого они стараются занять должности и социальные места, позволяющие им безнаказанно преследовать и уничтожать морально и физически возможных и реальных конкурентов в сфере творчества.

Становясь хищниками, такие деятели мутируют от «соловьев» к «кошкам», имитируя или реализуя одни и те же собственные однообразные исполнительские возможности. Они теряют способность к какому-либо равноправному диалогу с «соловьями», упиваясь собственным влиянием и значимостью в обществе. В сущности, они уже получают удовольствие не от самого процесса творчества, а от уничтожения всех возможных конкурентов, чтобы сохранить захваченные ими материальные блага.