Когда вы перестанете пить по-настоящему, не будете принимать этанол ни в каком виде и ни при каких обстоятельствах, у вас освободится много времени. Вы удивитесь, насколько много.

Вместе с ним, освободится и много энергии: психологической, физической. И я бы хотел сказать, что это будет очень здорово. Так здорово, что вы навсегда забудете о бутылке. Но, не скажу, потому что обещал быть честным с вами, равно как и с самим собой.

Это будет период, когда вы начнете присматриваться, оценивать свое новое состояние, пробовать его на вкус.

И вы будете ждать. Да! Это одна из самых сложных причин, почему даже после долгой завязки, алкоголики снова начинают пить. Вы будете ждать, как скоро и каким образом, жизнь отблагодарит вас за то, что вы сделали ей такой подарок – перестали пить. Принесли жертву, отказались от своего лучшего друга и помощника, утратили способ отвлечься и расслабиться… я могу не угадать вашу формулировку, но какую-то вы подберете, это точно. Скорее всего, – подберете сразу несколько, штук сто пятьдесят…

Вы вылезли из бутылки и ждете. Ждете и наблюдаете. Станет ли лучше? У вас появится больше денег, друзей, оригинальных мыслей… или, должно быть, всего этого вместе!?

И пока вы ждете, я скажу (может быть, уже не в первый раз): отказ от выпивки не гарантирует, что вы станете счастливее, богаче, у вас будут карьерные успехи, полная семья. Нет, конечно. Пока еще никто не сумел объяснить успех.

То, что вы протерли стекло, за которым сидите, не гарантирует всего этого. Но, кое-что это гарантирует.

Я даже пойду на довольно серьезный шаг и скажу вам: я вам это гарантирую. Я, лично, на своем примере, убедившись, теперь гарантирую вам – то, что произойдет, если вы по-настоящему бросите пить. Не только протрете стекло, но и вылезете из бутылки. Я гарантирую то, чему видел множество подтверждений.

Ваши шансы на счастье, любовь, богатство, карьеру, творчество – значительно повысятся. Еще значительнее повысятся шансы научиться расслабляться, чтобы потом не испытывать вину, не отворачивать взгляд. Помнить все, что было вчера и радоваться этому. А если вы поехали в какое-то путешествие, не бегать, разыскивая винный магазин в чужом городе, а заняться тем, ради чего вы и правда поехали – видеть и слышать что-то новое.

Поверьте, я был в винных магазинах сотен городов, десятка стран и могу, с уверенностью, сказать, что они на девяносто девять процентов похожи друг на друга.

В театре, на экскурсии, во время прогулки… где бы то ни было, вы не станете ждать время перерыва, переминаясь с ноги на ногу, озираясь по сторонам с видом мокрого спаниеля, ожидая, когда же уже можно будет выпить.

А еще… и это очень важно. Значительно повышаются шансы, что вы не скажете близким вам людям те слова, которые не забываются, Которые так и будут крутиться у вас внутри, остро раня, оставляя пустоту. И даже много лет спустя, когда вас давно уже простили, вы все еще будете припоминать все эти «ты… ты… ты», все еще, не понимая: как я мог (могла) такое сказать и сделать. Кто это был, разве это был (была) я!?

Шансы значительно повышаются. Но, при этом, это все равно не стопроцентная гарантия. Никто и ничто не даст вам сто процентов.

Светлый день, солнце, вы ясно видите, соблюдаете правила и ваша машина исправна. Значит ли это, что грузовик не выскочит на встречную полосу из-за разорвавшегося колеса? Нет, конечно. Или, что проехав пару километров, вы остановитесь подвести симпатичную девушку, и она станет вашей второй половиной, родит вам крепких детей. Вы можете не остановиться, не заметить, просто никакой голосующей девушки на дороге, не будет.

Да, все это, в равной мере, возможно. Никаких гарантий, просто повышаются шансы, вот и все.

Стоит ли их повысить? Я ответил себе: да!

А как вы!?

***

Я хочу рассказать о редких, но все-таки, встречающихся случаях терпеливых алкоголиков. Я не отношусь к такому виду, но наблюдал этот опасный вариант зависимости. Опасный, в первую очередь, своей непредсказуемостью. И, кажущейся, на первый взгляд, нелогичностью.

Это люди, которые могут долго (иногда, годами) отсрочивать момент «ну и к черту», чтобы в конце концов, получить наиболее сильный эффект.

У меня был друг Андрей, который мог быть в завязке годами, чтобы потом, за несколько недель, выпить и натворить столько, сколько бы, мало кто, смог за несколько лет.

Все эти годы подготовки, он прибывал в стадии «ух, ты!». Много работал, весело проводил время с семьей, пробовал разные виды спорта… никаких следов зависимости.

У Довлатова был старший брат, который достигал невероятных успехов (в учебе, карьере), а потом, со всего размаха, швырял достигнутое.

Тут, в чем-то, похожий случай.

Первый раз это случилось сразу после института. Подготовка к первому «спектаклю» заняла несколько месяцев. Андрей устроился на очень хорошую работу, начал регулярно заниматься спортом, делал себе по утрам свежевыжатые соки, а по вечерам – специальные спортивные коктейли.

Встречая его днем, я видел идеально выглаженный строгий костюм, прическу «на пробор». Андрей торопливо здоровался, а на вопрос «как там», только поднимал большой палец вверх, всем видом давая понять, что ему не до меня. Вечером все было примерно тоже самое, только Андрей шел навстречу с большой спортивной сумкой, возвращаясь после тренировки. И все такой же, как будто вышедший из витрины манекен: гладкий, ухоженный, аккуратно одетый. Вечерами его вид и выражение лица «я занят», было лишь на толику демократичнее, чем днем. Я здоровался с ним, снова задавая вопрос «ну как там», ожидая продолжения. Но, Андрей все так же исчезал, с поднятым вверх пальцем. А я все так же пожимал плечами в недоумении. Мы ведь были не только знакомыми, но друзьями, вместе, в институтские годы, путешествовали по России, бывали в нескольких экстремальных ситуациях в горах. Мне казалось, что после всего этого, на вопрос «как там», поднятого вверх большого пальца явно недостаточно. Тогда я не знал, что все это часть представления. Развязка была впереди.

Однажды, ранней весной, когда снег уже перестал быть белым, смешавшись со слякотью, я, подходя к дому, метров за пятнадцать, заметил, что кто-то сидит прямо в грязной каше, прежде бывшей сугробом.

Рядом с непонятной фигурой, стоял знакомый предмет. Яркая спортивная сумка, из которой этот странный человек успел пару раз что-то достать и положить обратно, пока я присматривался, подходя.

То, что я увидел, приблизившись, произвело на меня такой эффект, как не производил ни один театр. Никакое представление так не захватывало меня. Я остановился и открыл рот.

В грязном сугробе, среди мусора и собачьих экскрементов, одетый наполовину в спортивную, наполовину в деловую одежду, всю испачканную, чем-то облепленную и местами разорванную, с жутко взъерошенными волосами, сидел совершенно пьяный Андрей. Было примерно одиннадцать часов утра, будний рабочий день.

В раскрытой сумке помещался огромный торт, развороченный так, как будто Андрей ломал его руками, высилась литровая бутылка водки и были разбросаны какие-то коричневые палочки (я не сразу понял, что это сигары). Там же была скомканная спортивная одежда, сильно испачканная высокой шапкой торта из взбитых сливок.

Андрей, попеременно, отхлебывал из бутылки, корчевал торт, пытался достать сигару. Но, несмотря на то, что их было рассыпано с десяток, не находил ни одну. Сокрушенно мотая головой, опять принимался за торт и бутылку, взаимодействовать с которыми у него пока хватало моторики.

Зрелище самого Андрея, его трапезы, грязного сугроба, в котором он сидел и его образа, который сложился у меня за последний год – идеально причесанный, побритый и одетый человек с большим поднятым пальцем… по степени художественной абсурдности, чаепитие у Мартовского кролика, гениально написанное Кэрроллом, ни в какое сравнение не шло.

В результате путанных объяснений Андрея, я понял, что за вчерашний вечер он круто изменил свою жизнь. Бросил семью, побил кого-то на работе, не говоря уже о ночной пьяной эскападе, которая и довела его до такой кондиции.

Я помог ему помыться и переодеться, даже робко предлагал крепкий кофе. Но, по глазам, видел, что Андрей только еще спел свою первую алкогольную «партию» и, получив крепкие рукоплескания, даже не думает уходить со «сцены».

Так оно и получилось. Принятого душа и чистой одежды хватило Андрею не на долго. Только выйдя от меня, он ввязался в какую-то драку, в следствие которой, от заново приобретенного приличного вида, ничего не осталось.

Что было дальше, я впоследствии узнал от наших общих друзей.

В результате недельного загула, Андрей оказался без работы, семьи и накоплений, которые он все отдал, чтобы замяли уголовное дело по поводу драки с прежним коллегой.

Следующий раз я встретил его через полгода. Он был аккуратно причесан, побрит. Костюм сменился на аккуратную спецовку, а большой палец – на крепкое мужское рукопожатие.

Не имея возможности продолжить карьеру в деловом сообществе, Андрей пошел в компанию, занимающуюся монтажом инженерных систем. Я уж не знаю, начал ли он снова ходить в спортзал и готовить себе витаминные коктейли, но еще через полгода, он уехал в Санкт-Петербург, открывать и возглавить там сервисный центр. На своем нынешнем месте работы, он прослыл ответственным и умелым мастером.

Сервисный центр он быстро и успешно открыл. Но, потом случился пожар на большом объекте, которым занималась компания Андрея и работал сам Андрей. Говорили, что этот пожар, не пожар вовсе, а поджог. И что после этого, руководитель нового сервисного центра ушел в запой со всеми вытекающими социального порицания и увольнения.

Я уж не знаю, сопутствовала ли в этом новом «представлении», Андрею, большая спортивная сумка с тортом, литром водки и рассыпанными сигарами или ее заменил пластиковый чемодан от инструментов, который он заполнил какой-то другой снедью. Как и не знаю, действительно ли Андрей поджег какой-то там объект. Знаю только то, что все повторилось: он потерял работу, оставшись, пусть и на какое-то время, наедине с бутылкой.

Возможно, для кого-то это выглядит как «не повезло» или «все бывает, сорвался», но для меня уже была видна закономерность того, что я впоследствии назвал алкогольной «драматургией», трехактовым действием зависимости, единственной целью которой является – финальное «ну и к черту».

***

Десятки, тысячи голосов будут кричать, угрожать, умолять. Ваша привычная система поведения будет твердить «ладно тебе, все было хорошо». Организм начнёт болеть и это объясняется не только нарушениями от прежнего употребления алкоголя, но и психосоматическими последствиями от утраты привычных шаблонов поведения.

Психика будет грозить «ты видишь, ты понимаешь, что так только хуже». Да, будет. Увы. Иначе все было бы гораздо проще после того, как вы по-настоящему сказали «нет».

Я призываю только к одному – среди этой тысячи голосов услышьте один, другой, отличающийся от всего остального хора. Он пока очень слабый, тихий, неловко пищащий. Он говорит что-то вроде «давай попробуем по-другому, можно по-другому». Этот шепот сложно расслышать, различить среди сотни крикунов. Да, сложно. И поскольку я не очень верю в психологические аффирмации, я не буду советовать вам говорить что-то типа «ты сможешь, давай, давай…».

Я лучше порекомендую вам ничего не говорить, зато лучше послушать, прислушаться.

Я сам услышал и надеюсь, услышите вы этот тихий робкий голос: можно по-другому… можно!

Этот голос, с каждым разом, когда вы будете проезжать мимо супермаркета, чокаться водой или соком, никто же вам не запрещает чокаться… путешествовать по югу Франции, пробуя сотни других гастрономических удовольствий, кроме алкоголя и получать от этой жизни удовольствия, не через барьер мутного стекла… с каждым разом, этот голос будет расти и крепнуть.

Но и противоположный никуда не уйдет. Он останется и будет требовать «выпей, сейчас можно». Теперь они оба в вас. Надеюсь, голос «по-другому можно» будет одерживать победу.

Поэтому – это работа длинною в жизнь, как я и говорил, без праздников и отпускных, работа «двадцать четыре на семь».

***

Эта история происходила в той части моей жизни, когда алкоголь еще не был причиной, следствием и целью, а служил «смазкой», как часто бывает у неуверенных в себе, подростков.

Мы с другом отправились в поход, в один из подмосковных лесов, где нас должна была ждать компания весьма интересных, как он меня заверил, людей. Причем, компания эта носила таинственное и заманчивое название – «клан воронов». Как и во всех тайных обществах, у них были свои правила, традиции, амулеты и, самое главное, страшные истории о том, как «вороны» мстят тем, кто обидел кого-то из «воронов».

Все это происходило в период расцвета фэнтези, в том числе, самого низко потребного. Но, мода есть мода. Различными кланами изобиловало общество восемнадцатилетних, а любые россказни на эту тему принимались за чистую монету.

Пока мы шли от полустанка к заветной поляне, где было «становище» того самого «клана», я слушал многочисленные истории, осторожно вздыхая и поддакивая. Воображение рисовало картину, как мы долго будем идти по лесу, преодолевая крутые овраги, перелезая вековые поваленные деревья. И вот, наконец, стерев себе ноги, с ноющими, от усталости, мышцами, выйдем на уединенную поляну, укрытую со всех сторон, на которой расположилась верхушка клана. Там будет гореть большой костер, на котором будет коптиться туша добытой дичи, стоять добротный шатер, а у дерева, прислоненные друг к другу, будут сложены луки, щиты, мечи и прочие рыцарские атрибуты.

Я должен буду скромно поздороваться, низко поклониться и потом сразу же сесть где-нибудь в углу, помалкивать, проявляясь только в самых ничтожных случаях. Например, чтобы помыть котел или натаскать дров.

Но, идти пришлось недолго. Видно, «вороны» не любили забираться далеко. За одним из поворотов тропинки, мы вышли на большую и довольно грязную поляну с жалким потухшим костерком посередине, в котором валялась обугленная мятая консервная банка. На встречу нам вышел одутловатый мужик со свисающим брюхом. Он поздоровался с моим другом сочетанием каких-то странных рукопожатий, которые у обоих, как я понял, не очень получились.

Я сейчас даже не помню, как его звали, точнее, какая у него была кличка. «Вороны», как и любое тайное общество, конечно, не пользовались настоящими именами. Но, это было что-то, чрезвычайно суровое, недвусмысленно говорящее об опасности человека с таким прозвищем. То ли арматура его называли, то ли, тесак… или клык!?

Как бы то ни было, брутальное «погоняло» совсем не увязывалось с пропитой ряхой и туловищем, похожим на холодец. Но, все это меркло перед рассказом об этом человеке, побывавшим за свою жизнь во многих «горячих точках», отличившись там героизмом, который, впоследствии, привел его к меланхолии на тему «как легко отнять чью-то жизнь».

Несмотря на все предшествующие рассказы, увидев героя «горячих точек», меня что-то кольнуло, я вспомнил, как мы в четырнадцать-шестнадцать лет, с другом Лешей изображали спецназовцев, чтобы нам было не так грустно и одиноко пьянствовать.

Но, я не придал этому «уколу» значения, отправился знакомиться с другими «воронами», преисполненный страха и почтения.

Правда и тут, контраст между прозвищами, подноготными и внешним видом, – был огромен. Во время одного из представлений, я даже не сдержался, хохотнул. Когда мне представляли «ворона» по кличке Мафия, который, по рассказам, возглавлял всю юношескую криминогенную тусовку своего района. Но, в свободное от криминала время, работал в типографии. И, не потому, что ему нужно было прикрытие или он просто хотел стать профессиональным типографом. Причина такого рода деятельности была другой: он таскал оттуда барбитурат, а если повезет, то и спирт.

Собственно, как я потом понял, главный член и идеолог клана – не был человеком, даже не был вороном. Он представлял собой белую пластиковую пятилитровую канистру с тем самым спиртом, который в конце смены тянул из типографии «мафиози» Мафия.

К вечеру, главный член клана не только появился, но и удостоил всех своим вниманием. По кругу, у кое-как горящего жалкого костерка, ходила большая кружка, в которой был перемешан спирт, заварка и сахар.

Гадость страшная. Но, таков уж был фирменный напиток «воронов». Я и не подумал даже «пикнуть», что взял с собой пару бутылок чего-то нормального. Ибо, в совместном поглощении таких кружек и состояло мое посвящение. Нет, не в клан конечно, для этого прошло слишком мало времени. Во что-то вроде подмастерья, который может оставаться рядом с кланом, краем уха слыша их секреты.

Я, конечно, рассказываю вам все это не для того, чтобы посмеяться над бедными, запутавшимися молодыми людьми, у которых кроме низкооплачиваемой работы, спирта и ненастоящих историй, ничего не было.

Это ничуть не смешно. Это грустно и страшно. Каждый из нас был подростком, многие чувствовали себя грустно и одиноко, такая уж особенность у этого возраста. Какая-то часть, как эти «вороны», поставила крест на своей жизни и здоровье, слишком погрузившись, запутавшись в этом «грустно и одиноко». Итогом стала их зависимость, крепнувшая с каждым днем: вот такой я, настоящий. Грязная поляна подмосковного леса превращалась в становище, истории про украденный спирт – равнялись по отваге с историей «Туда и обратно» Р. Р. Толкиена.

После четвертой, совместно выпитой, кружки, стоять стало тяжело, и все члены клана повалились на землю, но сбивчивые рассказы о своих подвигах, продолжили.

В какой-то момент, я понял: вот, какими они себя видят настоящими.

Я посмотрел им в глаза, каждому, и нашел тому подтверждение. Настал их час! Они больше не видят мятых банок и грязных пакетов вокруг, кое-как дымящийся костер, кривые, наваленные под деревом, дешевые рюкзаки, дырявые берцы, безвозвратно испорченные дешевой выпивкой и едой, тела, которые никогда не сражались, не взбирались на отвесные скалы, не догоняли диких сказочных существ.

Они не видят всего этого!

Через несколько лет, они станут обрюзгшими дядьками, выглядящими в тридцать – на пятьдесят, вяло переругивающимися с женами, работающими на ужасной беспросветной низкооплачиваемой работе. Зато… во время бутылки, вспоминающими подвиги с драконами.

***

Апогеем истории с «воронами» был следующий день. К полудню следующего дня, члены «клана» кое-как собрались и нетвердой походкой пошли на электричку. Где-то, уже у самой Москвы, в наш вагон зашли контролеры. А билетов у нас, конечно, ни у кого не было.

Однако, в безбилетном проезде я был опытный «боец». К тому моменту, давно ездил на электричках и даже поездах дальнего следования «зайцем». Знал все основные трюки, умел прятаться на сцепке и ловко перебегать из вагона в вагон. Не говоря уже, о том, чтобы претворяться спящим или слабоумным.

Но, похоже, «воронам» такие штуки были недоступны. Когда я предложил трети клана прятаться в одном тамбуре, а второй трети – в другом, и остальным перебежать со мной в тот вагон, который уже досмотрели, они сразу поникли и смешались. Я не знаю, то ли они правда испугались что-то такое делать, то ли после двух дней «спиртового» чая, у них на такие подвиги, уже сил не осталось.

Вскоре, прячась в тамбуре, я наблюдал, как члены клана виновато сверлили глазами пол, не зная, что сказать двум дядькам в серо-синей форме. А потом принялись, по всем карманам, собирать мелочь на штраф.

Вот, какие они настоящие! – понял я и расстроился еще больше.

***

Не знаю, может у меня барометр на самообман!? А может, я вижу в таких людях, как эти «вороны», самого себя!? Человека, который вместе с бутылкой – открывает (открывал) несуществующий мир, который только глубже его затягивает в бессилие и ничтожество?

Именно так и происходит. Увы. Бессилие и ничтожество. И это совсем не то же самое, что быть – настоящим. Потому что все мы – родились сильными и что-то стоящими, на что-то способными, кроме вранья самому себе. А иначе, не родились бы, наверное.

С первой порцией выпивки, вы чувствуете тепло в гортани, растекающееся по всему телу. Голова перестает пульсировать, глаза больше не режет дневной свет. После второй порции, вы чувствуете, что ваше тело «железного дровосека», как будто, наконец-то, смазали маслом. Вы начинаете двигаться расслабленно и, одновременно, уверенно. После третьей порции, к уверенному телу добавляется речь, слух, мысли, решения. Вы нравитесь себе таким.

Неизбежно, проделывая это, раз за разом, вы начинаете думать: «Может, это и есть я – настоящий… нет, не тот, у кого плохо действуют руки, мысли путаются, слова застревают… нет, вовсе нет! Вот такой… свободный, на все готовый!?».

И эта уверенность растет. Здесь (после выпивки) – все хорошо. А там (без выпивки) – все плохо.

Так продолжается до того момента, пока не приходит уверенность «вот я – настоящий!».

Эта уверенность часто подкрепляется и «народными» изречениями. Вы же помните, что мышление алкоголика – хоть и весьма однонаправленно, при этом, чрезвычайно изобретательно.

Выражения «какой уж родился», «без пол-литра не разберешься», «бутылка вина – не болит голова» и еще сотни таких же, во главе которых – неправильно истолкованное «истина в вине», подкрепляют уверенность «я – такой есть и должен быть».

И понятно, что любой человек, не страдающий алкогольной зависимостью, никогда не свяжет «какой уж родился» с тем, что можно позволить себе пить, сколько угодно. Но, мышление алкоголика… да, вы помните, оно изобретательно.

Равно как никто, в здравом уме, не верит, что, напившись, можно найти истину. Во всяком случае, подтверждений тому пока не было.

Никто в это не верит. Конечно, сам алкоголик тоже не верит. Ему и истина не нужна. Ему нужно оправдание и повод.

***

И вот, вы уже ощутимое время не пьёте. Скажем, больше месяца. Совсем не пьёте – значит, не употребляете этанол ни в каком виде. Ни пиво, ни вино, ни лекарства, содержащие алкоголь (в большинстве случаев, можно подобрать аналоги без спирта).

Вы не отсчитываете дни или недели, в смысле не ставите себе рубеж «дотяну до конца года и тогда…», «вот, пойду в отпуск», «как только дострою дом». Никаких таких «если, то», «вот, когда» и прочих послаблений и оправданий. Это удел третьего шага, а вы уже на пятом.

Настанет день, однажды он настанет. Тот момент, когда вы поднимите глаза к солнцу… или, загляните за линию горизонта, сожмете руку любимого человека, намажете раствором первый кирпич вашего будущего дачного домика, крутанете ребристую ручку мотоцикла, который давно хотели купить… не так важно, что именно вы сделаете. Но, вы замрёте на несколько минут, как бы, зависнете. И когда отвиснете, вдохнете кубометр по-настоящему вкусного свежего воздуха, искренне подумав «как же хорошо».

Это важный момент! Одно переросло другое. Вы не победили полностью. Повторю и буду повторять – это работа длиною в жизнь. Но, вы добрались до переломного момента.

Момент «как же хорошо», я рекомендую послушать, зафиксировать, прочувствовать. Звук, мелодию, ощущения в теле, визуальный образ, цвета, запахи… у кого, что.

Запомните это. И после того, как запомните, посмотрите вокруг себя, запомните то, что вокруг: предметы, природу, обстановку, внешность человека или людей, если вы не одни.

Зачем? Во-первых, моменты «как же хорошо» лучше коллекционировать, это здорово само по себе. Но, главное! В следующий раз, когда уже немного ослабевшая, но все еще очень сильная, бутылка постучится в вашу дверь – с новым предложением, как бы ни было сильно искушение, вспомните момент «как же хорошо», восстановите внутренние ощущения, потом внешние предметы, обстановку, запахи… воссоздайте, как можно больше, деталей.

В этом воспоминании посидите минуту. Хотя бы. Бутылка будет колотиться во все ваши уголки сознания, звенеть и шипеть. Она могущественна, сколько бы времени не прошло. Но, если вы сделаете то, о чем я вас прошу – шансы, в сотый, тысячный раз, сказать выпивке «нет», значительно повышаются.

Наша жизнь бывает жестокой и несправедливой, никто от этого не застрахован. Это значит, что жизнь может (и будет) подбрасывать вам много поводов, чтобы опять взяться за алкоголь.

На самом деле, ничто не может служить поводом, пока вы это в повод не превратите. Постарайтесь не превращать, держите при себе, как антивирус, моменты «как же хорошо».

Безотносительно всего остального, это и есть самое ценное, что у нас вообще есть.

***

В России алкогольная «драматургия» поддерживается на уровне культуры. В то время, как европейцы и американцы, пьют «на ходу» или в барах, ресторанах, у нас приняты застолья.

Блюда и напитки заранее готовятся, столы расставляются, скатерти разглаживаются. Когда все это собирается вместе, ощущается эйфория. Серые безжизненные тушки куриц с противными пупырышками, покрылись золотистой корочкой, пыльные картофелины, морковь и другие овощи становятся салатом, аккуратно уложенным в стеклянные вазочки, может быть, даже украшенные веточками зелени. Тарелки расставлены, бокалы блестят, бутылки, которые так долго «томились» в шкафах, заначках, холодильниках, теперь заняли свое почетное место в самом центре стола. Они пока закрыты. Но, у всякого, кто пройдет мимо, складывается ощущение, что пробки так и пучатся, скрипят, пытаясь выпустить содержимое наружу.