Госпожа X. купила. Конечно, немного сначала поторговалась. Но цена в сто франков показалась ей недорогой: уж очень чисты и прозрачны были чудесно отшлифованные стразы, игравшие, переливавшиеся и дрожавшие семью роскошными огнями на розовом декольте красивой женщины.

Но дела берлинские постепенно переставали веселить, пока не стали совсем катастрофическими. Появились в обращении государственные кредитные билеты стоимостью в десять тысяч, сто тысяч, пятьсот тысяч, наконец, в миллион и биллион единиц. Фунт картофеля стоил полмиллиона. Это было время пресловутой инфляции, которая, подобно черной болезни, покрыла и немецкую биржу, и немецкие дома. Все иностранцы спешно бежали из Берлина; одни – плотно набившие карманы на понижении, другие – потерявшие все, до нитки. Бежала, повинуясь закону стадности, и г-жа X.

В Париже было не так страшно. Однако, судя по ежедневным биржевым табличкам в газетах, франк, хотя и не падал заметно, однако, уже покряхтывал и потрескивал. Вчера доллар стоил одиннадцать франков, а ныне одиннадцать франков двадцать пять сантимов. Цены на товары и на съедобные припасы повышались медленно, но постоянно по одному су в неделю. Наконец, когда доллар с шестнадцати франков скакнул вдруг сразу на двадцать, г-жа X. испугалась и встревожилась. «Ах, зачем я не догадалась перевести мои капиталы в доллары еще в девятнадцатом году. Не пора ли это сделать хоть теперь, а пока распродать всякое, не особенно нужное барахлишко».

Так и сделала понемножку. Дошла очередь и до ожерелья из горного хрусталя. И тут г-жа X. немного засуетилась и замялась. Купить-то она сумела, а вот как продать-то? Недаром сложилась такая грубая, но меткая поговорка: «Купить – что клопа убить, а продать – что блоху поймать». Да и в той тихой части Пасси, где она скромно приютилась, не было ни одного ни ювелирного, ни часового магазина. Но на помощь ей пришла г-жа Z., дама бывалая, бойкая, решительная и многознающая. Они познакомились еще в Берлине и даже были попутчицами до Парижа.