Третья сила

Мечты Дон Кихота

 
Я приеду в замок твой на Росинанте,
В старых латах,
Весь в заплатах,
Чуть живой.
С головы сниму не очень-то галантно
Медный тазик,
Несуразный
И кривой.
 
 
Знает только мой надёжный Санчо Панса,
Сколько мельниц
Я бесцельно
Победил.
Но в сражении всегда бывают шансы
Сделать что-то
Сверх полёта
Жалких сил.
 
 
Привезу тебе листок старинной книжки,
А богатства
Я, признаться,
Не снискал.
Дон Кихот – по всем канонам вечно нищий:
Семь сонетов,
Взгляд поэта —
Идеал.
 
 
Ты мне скажешь: «Заходи, мой неудачник».
Повлажнеет
Дульсинеи
Чистый взор.
А потом ты почему-то вдруг заплачешь,
Не бриллианты —
Фолианты,
Книжный сор.
 
 
– И зачем ты теребишь свой жалкий листик?
Видно карту,
Ординаты,
Чёрный крест.
– Это клад, один идальго бескорыстный
Мне оставил
Всем на зависть
Свой секрет.
 
 
– Там сокровищ триста лет уже как нету,
Мой наивный
И невинный
Старый дон.
Хоть однажды притащил ты не сонеты —
Знать, и вправду,
Ненаглядный,
Ты влюблён,
 
 
Коль подумал наконец о бедной Дусе
И в скитаньях
Вызнал тайну —
Вот чудной!
Хоть в делах житейских глуп и неискусен —
Ты прекрасен,
Я согласна
Быть женой!
 

Золотая рыбка

 
Я, шутя, накрыл рукою
Рыбку жёлтую на дне,
Что дремала преспокойно
В безмятежной глубине.
 
 
Рыбка билась под ладонью,
Будто бабочка в плену,
Так стучат сердца влюблённых,
Вспоминающих весну.
 
 
Много спрашивать не буду:
Рыбка, что-то я грущу.
Я искал тебя повсюду,
Не каких-нибудь там щук.
 
 
Мне не надо трёх желаний,
Ни к чему такая прыть,
Можно мне в одно касанье
Быть любимым и любить?
 

Персей и Андромеда

 
Кисловатой долькой мерцает месяц,
Звёздный сахар сыплется в чёрный чай.
Не могу напиться прохладной смесью
Бесконечно древних, как мир, начал.
 
 
Заострённым взглядом ищу созвездья:
В небесах таится полно легенд.
Тихий шёпот льётся, и есть надежда,
Что его узнавший – вовек блажен.
 
 
Андромеды нежной глухие стоны,
Рёв Кита зловещий, Персея клич.
Но расслышать это дано влюблённым,
Лишь влюблённый может всего достичь.
 
 
Защитить принцессу, убить дракона,
Напитавшись силой старинных притч.
 

Ночной звонок

 
Звонок в три ночи, вот побудка…
Кого спасать и где горит?
Твой голос в телефонной трубке
Взволнованно мне говорит:
 
 
– Ты можешь взять меня отсюда,
Примчаться, не жалея ног?
Мне грустно здесь и очень худо,
И только ты помочь бы мог.
 
 
– Держись, бегу, уже в дороге,
Но где искать тебя, кто б знал…
– Я просто дома, на пороге, —
Твой голос тихо мне сказал.
 

Яга

 
Пригорюнилась Яга
На крылечке.
Где же ты, Иван-дурак,
Всё на печке?
 
 
Заходи на огонёк,
Потолкуем.
Хоть тебе и невдомёк,
Я тоскую.
 
 
Баню жарко истоплю
Для начала.
А потом и накормлю
До отвала.
 
 
Посидим с тобой вдвоём
Чинно-ладно.
Может, песни попоём —
Всё отрадно.
 
 
Вопреки календарю
Снег замутим,
Или солнцем одарю —
Спину крутит.
 
 
Коль тебе не приглянусь —
Поправимо:
Хошь, царевной обернусь
Раскрасивой.
 
 
Василисою могу
Стать премудрой.
Не узнаешь в ней каргу
Даже утром.
 
 
Отлежишь себе бока,
Сидя дома.
В лес дорога не близка,
Да знакома.
 
 
Люди нас уже с тобой
Позабыли.
Приходи ко мне, родной.
Кто здесь, ты ли?
 

Валентинов день

Акростих

 
Спутаны тропинки в сказочном лесу,
Нелегко добраться до своей Яги.
Он несёт сердечки, розу, колбасу.
Воют где-то волки, не видать ни зги.
А она колдует десять блюд в печи:
Всех влюблённых праздник, кругом голова…
Может хоть сегодня он в лесной глуши
Ей на ушко скажет нежные слова?
Стук в окно раздался – вечер всё решит.
Так трепещет сердце, Леший, не молчи,
Если есть блаженство – у тебя ключи!
 

Валентинов день 2

Акростих

 
С устатку от дороги дальней
Кикимор шёпот в голове:
Ах, Леший, разве можно тайну
Зубастой доверять молве?
Как быть с Ягой нетерпеливой —
А вдруг без ласки пропадёт?
Легко ей, что ли, быть красивой
От рождества в затёртый год…
Жива – и то приятно, хот
Ь
 
 
Да разве может быть такое?
Абсурд: наш Леший не готов
В день всех влюблённых стать героем,
Но всё же смог из жарких слов
Ей серенаду спеть отлично —
Йага от счастья расцвела.
Настрой был очень романтичным,
А дальше их любовь вела.
Мигая, звёзды в дом глядели.
Ёж спрыгнул с бабкиной постели,
Когда услышал те слова.
 
 
День Валентина будет помнить
Она потом ещё лет пять,
Бодриться, улыбаться томно,
Рассвет улыбкою встречать,
А после колдовства дневного
Уютно сядет что-то шить,
Речь Лешего, от слова к слову,
О страсти будет ворошить,
Как модница – свои обновы!
 

Путешествие муми-троллей

 
По тёмному лесу идут муми-тролли,
Покинув уютный и солнечный дом.
Тюльпанчик светящийся держат в ладонях —
Хоть страшно и холодно – им нипочём.
 
 
В опасном болоте плывут муми-тролли,
На листик кувшинки отряд помещён.
Большой и свирепый, ужасно прожорлив,
К ним тянется Змей, но им всё нипочём!
 
 
Снусмумрик пять тактов свои напевает,
Ондатр в философию весь погружён.
Пока бутербродов от мамы хватает —
Для троллей с друзьями всё-всё нипочём!
 
 
А после на небо глядят муми-тролли:
Комета к земле мчится с красным хвостом,
И высохло море, и звери примолкли —
Но мама спасёт – всё-всё-всё нипочём!
 

Малыш и Карлсон

 
Малыш, привет! Который год на крыше
Не слышен лёгкий стук твоих шагов,
И без варенья сладкого из вишен
Мне трудно долететь до облаков.
 
 
Ты стал ужасно умным и серьёзным,
Твой бизнес процветает и растёт.
На подчинённых смотришь очень грозно,
Нахмурив брови, требуешь отчёт.
 
 
Щенка купить родителей не просишь,
Всё можешь сам – возиться недосуг.
Давно не задаёшься уж вопросом,
Когда влетит в окошко старый друг…
 
 
Весь график жизни до минут поделен,
Чтоб не пролить финансовый поток.
А помнишь, раньше как ты был затейлив,
Когда мы доводили Фрекен Бок?
 
 
Играли в привидение на крыше,
Воров гоняли в белой простыне.
Ах, если бы ты знал, как часто вижу
Картины эти в беспокойном сне.
 
 
Я помню вкус тех пончиков с ванилью,
Тефтелек, что ты с кухни мне таскал.
Смеялись громко Кристер и Гунилла,
И мне смешно, но вот сейчас – тоска.
 
 
Ты вырос, парень, я – один на свете.
Пропеллер цел, да не к кому летать…
У вас с Гуниллой скоро будут дети.
Малыш, скажи, могу ли хоть мечтать,
 
 
Что ты отпустишь их играть на крышу,
Что будешь в детской открывать окно?
Уткнулся в цифры и меня не слышишь,
А я упрям и верю всё равно.
 

Пряха

 
Нам волшебный ковёр судьбы
Вьёт по ниточке пряха Жизнь,
Где все «если бы да кабы»
По ворсинке в одно сплелись.
 
 
В кружевную тончайшую вязь
Из желаний и замыслов нить
То спокойно, то, вдруг торопясь,
Ухитряется соединить.
 
 
Там надежды есть розовый цвет,
И потери легли, словно тьма.
Бескорыстной любви яркий след
И разлук сине-серых кайма.
 
 
Из горячих цветистых страстей
И речей незатейливых наших,
Где изысканнее, где грубей,
Пряха ткёт, её почерк размашист.
 
 
И далёк, и широк её взор —
Только лишь на большом расстоянии
Разглядеть сможем дивный узор,
Там, где нитки мы видели ранее.
 

«Скажите, в этом магазине…»

* * *

 
Скажите, в этом магазине
Почём бриллиантовые зимы?
Почём янтарные закаты,
Что видел осенью когда-то?
Вон те жемчужные росинки,
Похожие на две слезинки,
Я здесь, за ширмочкой, примерю…
– Вам всё идёт.
– Да-да, я верю.
 
 
Скажите, чем мне расплатиться
За серебристый свист синицы,
За изумруд листвы весенней,
Что прибавляет мне веселья?
И золота в небесном блюдце
Бесплатно можно ли коснуться?
– Да, да, у нас тут всё возможно,
Но только будьте осторожны.
 
 
Едва касаясь, без нажима,
Примерьте всё, пока вы живы —
Мы лишь на вынос не торгуем.
– Вот потому я и тоскую.
 

«Зачем преумножать страданья…»

* * *

 
Зачем преумножать страданья,
Печали, беды и терзанья —
Уж лучше их делить на семь.
На семь ветров, на семь тропинок,
На семь цветов и радуг спины,
Чтоб растворились, нас покинув,
Совсем.
 
 
А счастье видеть рыжей точкой
И раздувать, как уголёчек
От негасимого костра.
Чтоб, превратив в большое пламя,
Носить, как радостное знамя,
И солнце пело вместе с нами
С утра.
 

«Чёрной скатертью застлано небо…»

* * *

 
Чёрной скатертью застлано небо,
В середине разлит Млечный Путь,
Звёзды – крошки вселенского хлеба
На рассвете кто может стряхнуть?
 
 
И по-прежнему людям неясно,
Для кого был накрыт этот стол,
Кто в короне созвездий прекрасных
Дочь Луну возводил на престол.
 
 
Кто планеты, как люстры, развесил,
И кому в синий ковш Водолей
Наливает, изящен и весел,
Росы чистых небесных полей?
 
 
Кто могучий, большой, неизвестный
Ставит ногу на вечный порог,
Зажигает гирлянды созвездий,
Украшает небесный чертог?
 
 
Кто кометы шутя запускает —
Пташек с длинным хвостом, но без крыл.
Астероидов радостной стае
В бесконечность кто двери открыл?
 
 
Кто заставил вращаться светила,
Нашу Землю кто выдумать смог,
Чтоб счастливая жизнь зародилась
Как космической песни итог?
 

Белый ветер

 
Я поймал белый ветер
И облеплен весь пухом,
Что украден был с веток
Майским влюбчивым духом.
 
 
Я впитал запах вербы
И черёмухи нежной —
Замираю, неверный,
Пред фатой белоснежной.
 
 
А увидев тюльпаны,
Не прождав и минутки,
В них влюбляюсь, но странно:
Не забыть незабудки.
 
 
Сто цветков – сто дилемм:
Очарован нарциссом…
Нет, я верен – но всем,
Кто весной бродит в мыслях.
 

Весенний шум

 
Рябина на лазурном фоне,
Подставив солнцу тонкий бок,
В мечтах о птичьем перезвоне
Капели пьёт бодрящий сок.
 
 
Дождя целительные слёзы
Стекают мягко по ветвям
Прелестной девушки-берёзы,
Открытой всем семи ветрам.
 
 
Изящная фигурка ивы
О листьях плачет у пруда,
Обнажена и молчалива
И беззащитно молода.
 
 
Ещё чуть-чуть – лесные сёстры
В такой оденутся наряд,
В такую шёлковую россыпь
И нежно так заговорят,
 
 
Что снегом сдавленные души
Расправятся до облаков
И будут впитывать и слушать
Звучащую везде любовь.
 
 
А уж, когда в беседу листьев
Вольются трели соловьёв,
Напев скворцов и свист синицы,
Рулады звонкие щеглов, —
 
 
Поймём, что всё это не снится:
Весенний шум пришёл к нам вновь.
 

«Не любит бедности красавица…»

* * *

 
Не любит бедности красавица —
На почку взор кидает царственный,
И чёрный клювик превращается
В лист изумруда беспрепятственно.
 
 
Короной ландышей увенчана
Весна – мечтательная женщина.
Глядит зелёными глазищами,
И короли с ней рядом – нищие!
 

Луговые цветы

 
Отчего я от счастья
Разрываюсь на части,
Как щенок на дворе?
Оттого, что ромашка
Вместе с клевером-кашкой
Показались в траве.
 
 
Оттого, что сирени,
Лиловея весенне,
За собою влекут
В необъятное лето,
В царство песен и света,
В жизни тёплую суть.
 
 
А нужна-то лишь малость,
Чтобы в сердце стучалась
Радость тёплым ключом:
Одуванчики в поле
Разлетелись на волю —
Так чего же ещё?
 
 
Уплывают печали:
Горечавка качает
Темно-синей главой
С жёлтой радостной точкой
В центре зыбкой, непрочной
Глубины теневой.
 
 
И в лазоревой выси
С ярким кругом лучистым
Точно те же цвета.
В васильках и душице,
В иван-чае пушистом
Есть небес красота.
 
 
Луговые, простые,
Не боюсь я простынуть,
Растянувшись в траве.
И звенит колокольчик,
Всё синее и звонче —
Детства добрый привет.
 
 
Хризантемы и розы
Любят гордые позы
В самых первых ролях.
Мне милее ромашки,
Да и сам я – букашка
В необъятных полях.
 
 
Наслаждаюсь неспешно
Каждым листиком вешним,
Каждой каплей росы…
А склюёт коли птица —
Мне сейчас же приснится
Неба звонкая синь…
 

За час до рассвета

 
Так хочется бродить по сонным улицам
И разгонять туман на небе палками,
Чтоб посмотреть на шпиль, там, где целуются
Корабль с луною: эх, не видно – жалко мне.
 
 
В саду Никольском разгулялись ясени,
В обнимку с ними ходят липы стройные,
Мечтают о возвышенном, ну ясно же,
Что разговоры их благопристойные.
 
 
Эх, ноченька, что ты со мною сделала,
Ночь питерская, светлая и странная:
Куда ни посмотрю – там запредельное,
Да и сама ты нынче так желанна мне!
 
 
Мосты, влюбившись утром, снова сходятся,
Атланты на Дворцовой не сутулятся:
Ведь ночью белой сладостна бессонница,
Туманом, как духами, дышат улицы.
 

«От Петербурга к Ленинграду…»

* * *

 
От Петербурга к Ленинграду,
Где с небом речь ведёт Нева,
Где чаек крик – моя отрада,
Весь день брожу по островам,
 
 
По строгим, как стрела, проспектам,
По выгнутым, как лук, мостам
И город мой, как мудрый лектор,
Знакомит с прошлым – не отдам
 
 
Судьбой дарованное место
В партере гулких мостовых,
Где ежедневно слышу вести
Ветров суровых от Невы,
 
 
Неугомонный зов волны,
И шёпот гордой старины.
 

Таинственный лес

 
Вместо серых хрущёвок, взглянув из окна,
Он увидел таинственный сказочный лес,
Лишь рванулся за дверь – и сошла пелена,
Весь волшебный пейзаж за секунду исчез.
 
 
А на следующий день лес явился опять,
И он прыгнул в окно, благо первый этаж,
Но успел лишь заметить, как листья летят,
И деревья мерцают, как будто мираж.
 
 
Лишь мгновение слушал, как пел соловей,
Как томительно страстно мотив выводил,
И отчётливо понял: жалей не жалей,
В новый мир не попасть в старом круге светил.
 
 
И зажил прежней жизнью, но вечно искал
За изнанкой обыденной серой канвы
Ту прозрачность, тот ласковый тёплый накал
Изумрудной, с прожилками солнца, листвы.
 
 
Но однажды в простом подмосковном бору
Он услышал знакомый чарующий свист,
И помчался вперёд, но трясина вокруг
Потянула безумца неистово вниз.
 
 
Вот по пояс, по грудь, подбородок поднял:
Будто тяжкие гири на дно волокут,
И почудился звон, словно чистый бокал
Отдавал ему гордый последний салют.
 
 
И стремительный конь показался вдали,
Вот он ближе и ближе, на помощь летит,
Чуть касаясь хрустальным копытом земли,
Выбивает победный и радостный ритм.
 
 
Вот становится рядом, и тот, кто тонул,
Смог забраться на спину лихого коня,
И загадочный лес их к себе притянул,
И вобрал в свою ширь, непрерывно звеня.
 
 
И послышался голос: мы рады тебе,
Много раз ты нас видел, пытался войти,
И руками срывал покрывало с небес,
Потому что лишь вера поможет в пути
 
 
В наш таинственный мир, где поют соловьи
О неслышной за будничным шумом любви.
 

Благодаренье

 
Закат безумствует над нами.
Сливается цветок костра,
Его оранжевое пламя —
С тем алым, что несёт заря.
 
 
За это дивное мгновенье,
За свет небесный и земной
Я говорю: «Благодаренье»
Тому, кто вечно надо мной.
 
 
Кто есть основа и причина
Тепла, заката и огня.
Кто создал реки и долины,
Кто бережёт всю жизнь меня.
 
 
За шум волны и птичье пенье,
Росу на травах поутру —
Я говорю: «Благодаренье,
За всё, за всё благодарю!»
 

Кентавры

 
Эскадроны рубили друг друга, и павшие люди,
Отделившись от тел, собирались в последний свой путь:
Кто-то в рай, кто-то в ад – непонятно, что с душами будет;
Ну а лошади, сбившись в табун, их пытались вернуть.
 
 
Закружили вокруг, предлагая скакать снова вместе,
С ездоками своими погибшими слиться стремясь.
Долго рыскали в поле, а после – ушли в поднебесье,
И летела на Землю с копыт от войны этой грязь.
 
 
В заповедном раю, на возвышенной альфа-Центавре —
Заливные луга под сиянием сказочных лун,
И не кони уже, а прекрасные ликом кентавры
Скачут счастливо вместе, и каждый божественно юн.
 
 
Сверху мальчик, а снизу – игривый смешной жеребёнок,
Наконец-то мечта о единстве на небе сбылась,
Обитающий в теле весёлый и чистый ребёнок
Лишь теперь сознаёт до конца эту вечную связь.
 
 
А когда он на землю вернётся для новых открытий
И опять кто-то в хаки погонит его на войну —
Он не станет с размаху рубить эти тонкие нити,
Меж людьми и конями не сможет порвать ни одну.
 
 
Постепенно поймёт, что и все мы – такие кентавры:
Разум держит поводья, а тело – норовистый конь.
На чернеющем небе увидит он альфа-Центавру
И мелькнёт, словно вспышка в уме: двуединых – не тронь!
 

«Бежит по спутанным дорожкам…»

* * *

 
Бежит по спутанным дорожкам,
Всех умывая не нарочно,
Дождя стремительный галоп,
И капель крохотные ножки
На листьях выбивают дробь.
 
 
Семейка дружная лисичек —
Рыжеволосые сестрички —
Под струй весёлый перезвон
Друг друга тянут за косички,
Красуются со всех сторон.
 
 
Сияет белый груздь вальяжный,
Свой зонтик чистит рыжик важно,
Налился силой боровик,
И мухомор под шляпкой влажной
Скрывает свой довольный лик.
 
 
Всем дождь утеха и отрада,
А я – не гриб, мне солнце надо!
 

«Люблю смотреть я с грустью затаённой…»

* * *

 
Люблю смотреть я с грустью затаённой
Кино про бригантины и муссоны,
А в это время прямо за окном
Шальная жизнь опять несётся мимо —
Кобылкой молодой неутомимой
И ржёт беспечно – ей с меня смешно.
 
 
Ну что ж – имеет право, я не спорю,
И густо сыплю под компьютер порох
Из пенья птиц и запахов травы.
Пылающий тюльпан к нему приставлю,
И прыгну за окошко, вырвав ставни, —
В далёком поле ждёт меня ковыль.
 
 
Сосновая кора слезой смолистой
От радости заплачет, ну а листья
Берёзы станут ласково шептать:
«Мы так заждались, где тебя носило?»
Могучий дуб отдаст частицу силы,
И Бог в меня войдёт и благодать.
 
 
А неба нескончаемая милость
Дождя наложит тёплую печать.
 

Сиятельный август

 
Созрели колосья в полях, в ноги Августа гнутся,
А он по-хозяйски у яблока трогает бок,
Но облачком серым летит к нам предчувствие грусти:
Дождливый сентябрь скоро ступит на царский порог.
 
 
Как тихо печаль в души подданных ныне закралась,
Сиятельный Август.
 
 
Ещё славят птицы тебя, не уйдя караваном
От гнёзд опустевших на вечно приветливый юг,
Но тяжесть на сердце легла, хоть, казалось бы, странно:
Тепло и приятно, и ласково солнце – как вдруг
 
 
Один жёлтый листик внезапно крадёт эту радость,
Божественный Август.
 
 
С монарших щедрот даришь нам ароматные дыни,
И бархатный персик, и сладкий, как мёд, абрикос,
Но всё же земля по ночам как-то горестно стынет,
Не так беззаботны наутро полёты стрекоз.
 
 
Тобою дышу, обнимаю и тихо прощаюсь,
Мой царственный Август.
 

Малина

 
Неприметное мгновенье:
Лето, озеро, сосна.
Вдруг до головокруженья
Я вкус вечности познал.
 
 
Перезрелою малиной
Ты меня кормила с рук,
И смотрел на нас невинно
Дружелюбный солнца круг.
 
 
Но внезапно замер ветер,
Дрозд на веточке уснул.
Мы с тобой одни на свете
В неподвижности минут.
 
 
Как легко мне снова вспомнить
Этот бесконечный миг.
Всё застыло, даже волны,
Ради нас с тобой двоих.
 
 
Делим ягоду малины
В поцелуе пополам.
Сладко, медленно и длинно
Подчинялось время нам!