Русский беспилотник над полями лжи

© Хрычёва А. Д., текст, 2023

© Издательство «Союз писателей»,

оформление, 2023

© ИП Соседко М. В., издание, 2023

С благодарностью:

моему мужу – за поддержку и критику;

Юлии Толстоусовой и Ирине Скрябиной – за вдохновение и пример женского мужества, бесстрашия и стойкости в условиях военного времени;

Олегу Демидову – за разгромную рецензию, побудившую меня начать писать по-другому;

моей Родине – за то, что я есть, и за то, что я такая, какая есть;

всем защитникам России – за то, что у меня всё ещё есть Родина.

Раньше я писала любовь

 
Мы блуждаем по тонкому-тонкому дну,
Пережили как-то зиму, пережили и весну.
Вечер уходит, оставляет меня одну.
Раньше я писала любовь, а теперь – войну.
 
 
Небо стремится в закат, утекает в рассвет.
Шорох снарядов сплетается с хрустом галет.
Где-то есть мир, где не знают ни боли, ни бед.
Раньше я писала любовь.
А теперь – нет.
 

«Неудобная моя правдочка…»

 
Неудобная моя правдочка
Серым ёжиком в горле колется.
Друг мой сказочный,
Здравствуй, с праздничком.
Перемелется, перемолится
Всё, что нам с тобой мимо катится.
 
 
А у админов есть диванчики,
Чёрный чай и сахар кусочками.
Где-то там, в степи, чьи-то мальчики
Принимают гибель досрочную.
Мы за это с тобой не расплатимся.
 

Больше нет

 
В детстве когда-то несколько лет подряд
Я ездила в Харьков, а потом, через много лет,
Уходила в Полтаве в подсолнуховые поля
И жмурилась счастливо в жёлтый солнечный свет.
Но в Полтаве нет больше улицы Октября.
И в Харькове
                        проспекта Московского
                                                            больше нет.
 

Мантурово – Вологда

 
Я еду в поезде, смотрю привычно в лес:
Там вербы нежные и ломкие берёзки,
Еловых лап узорчатый навес
И первых листьев робкие наброски.
В болота протянулись ржавых рек
Земли моей расширенные вены.
Их кружева ни Бог, ни человек
Не вычеркнут из мира, не отменят.
Они текут в кисельных берегах
Весеннего живого бездорожья.
Некрайний север держит на руках
Мою любовь, огромную до дрожи.
 

Польские яблоки

 
Море пахнет медным купоросом,
Все слова мучительно шершавы,
И в Россию больше не завозят
Молодильных яблок из Варшавы.
И гниёт на складе в жутких корчах
Этих яблок запах переспелый.
И скрипит отравленная Польша —
Яблоня, что вдруг осиротела.
 

9.11.2022

 
У нас ещё Изюм не отболел,
А уж пришла пора болеть Херсону.
Сегодня днём – туман и артобстрел,
БПЛА жужжат, как мухи, сонно.
По ниточкам изорванных дорог
Ползут, ползут упрямо бэтээры.
«Херсон оставлен» – выстрелом в висок.
Кому и как сегодня можно верить?
 

Дедушкина сказка

 
«Дедушка, сказку!» – потребовал брат.
Дед помолчал, заморщинился лоб.
«Помнится, лет этак восемь назад
Сеяли хлеб мы, а вырос укроп.
 
 
Бабы, понятно, давай голосить,
Мы ж, мужики, собрались на совет
И порешили, мол, будем косить,
Заново сеять, взойдет али нет —
 
 
Время покажет. И вроде взошло,
Только то градом побьёт, то чего,
Да и укроп был живучий зело:
Косишь, ан снова до чёрта его.
 
 
Так вот и маемся коий уж год,
С танков тут сеяли – мины взошли,
Не повезло. Но однажды взойдет
Нужное семя из нашей земли».
 
 
И замолчал. В полутьме не видать
Глаз старика. Всхлипнул тоненько брат.
Грохот донёсся. Дед сел на кровать.
«Спи, мальчуган, ничего. Это град».
 

«И навалится снова огромное…»

 
И навалится снова огромное
Горе рваное человеческое.
На вопрос, набивший оскомину:
«Что ты делаешь нынче вечером?» —
Есть ответ простой и бесхитростный:
Истекаю кровью за гибнущих,
За живущих от взрыва до выстрела,
И за про́клятых, и за ищущих,
Над могилой беспомощно плачущих…
Где бы в мире найти справедливости?
Я надену серёжки и платье и
Буду зло восхищаться картинами,
И на чёрном искрящемся бархате
Расплывётся пятно незаметное.
А дыра в груди многократно
Перевязана красными лентами.
Скоро год уже – не затянется,
Не закроется, не излечится.
В ней вся боль войны, всё отчаянье,
Степь луганская, степь донецкая.
 

Дети России рисуют енотика

 
Взрывы снарядов и гул беспилотника.
Здесь не пролезет нацистское зло.
Дети России рисуют енотика,
Чтобы в боях его братьям везло.
Падает снег. Да, Россия – не тропики,
Нынче здесь правит зимы волшебство.
В школе детишки рисуют енотика,
Ставшего символом СВО.
 

Натали

 
Напои меня, напои меня, Натали,
Я бы хотела напиться, да всё не то.
Там, далеко, на границе моей земли
Мирные города превратили в зону АТО.
Отпусти меня, отпусти меня, Натали,
К детям, что плачут, и к жёнам, что ждут мужей.
Страшным узором воронки от взрывов легли,
Пули рассыпались сладким смертельным драже.
Расскажи же мне, расскажи же мне, Натали,
Розам разорванным гибель такая – за что?
Дети стоят у обугленной кромки земли.
Смотрят, как мир их сжирает зона АТО.
 

Осколки

 
На разбитом кувшине – эмаль:
В мелких трещинках – небо, поля,
На реке – силуэт корабля,
Чудом выжив, стоит у реки
Человечек без правой руки
И смеется чему-то вдали,
И плывут по реке корабли.
Солнца золото, неба лазурь.
На осколках не скрыться от бурь.
На осколках – чужая земля,
Что когда-то растила меня.
И уже почему-то не жаль.
 

Мы выстоим

 
Зря ты, мама, над сыном плакала,
Когда он заключал контракт.
В этом мире бывает всякое.
Мы-то выстоим. Мир – не факт.
 
 
На потертых ступенях вечности
Одиноко стоит солдат:
Зло, незыблемо – утро, вечер ли.
Вечность кончится. Он – не факт.
 
 
Где-то грохнуло; тонко звякнуло,
Разлетелось, как пыль, стекло.
С нами в жизни случалось всякое.
Мы-то выстоим всё равно.
 

«Я не продолжусь в детях, но останусь…»

 
Я не продолжусь в детях, но останусь
И в строчках этих, и в весеннем ливне,
В узорах на подоле сарафана,
В народных песнях и в российском гимне.
Моя душа вольётся в наши реки,
Врастёт в валы на древних городищах,
И на рассвете будет кукарекать
И обо мне петух под старой вишней.
В моих ладонях, ставших чернозёмом,
Найдёт приют уроненное семя.
Никто не вспомнит, что была Алёна,
Но каждого душа моя согреет,
Кто сохранил в себе свой русский голос,
В чьи руки въелась наших пашен сила.
Моя душа на части раскололась,
Чтоб всем им хоть по искорке хватило.
 

Январь без десяти

 
На часах – январь без десяти.
Бьётся рыба подо льдом реки,
На окне, прозрачны и легки,
Засыхают розы лепестки,
И чужая ненависть летит,
Словно смерч, сметая городки,
И, склоняя ветви на пути,
Умоляет ива: «Защити!»
 

Заклинание

 
Я – никто. Я – земля
Под ногами усталых солдат.
Я сирень у Кремля.
Я безжалостный список утрат.
Я звезда над Москвой,
Что сумела прорваться сквозь смог,
Колокольчик степной
У одной из ста тысяч дорог.
Не добро и не зло —
Будто тень, что стоит за спиной.
Только б вам повезло.
Только б вы возвратились домой.
 

«В час, когда мужчины не смогли…»

Юлии Т.

 
В час, когда мужчины не смогли
Или вовсе в страхе убегали,
Встала на краю родной земли
Женщина с зелёными глазами.
 
 
Женское ли дело – воевать
И играть с оскалившейся смертью?
Кто-то скажет: «Юля, ты же мать!»
…Потому и в армии, поверьте.
 

Не пиши о войне

 
Ветер носит – собака лает.
За окошком кошара киснет.
Однозначности не бывает.
Привыкай уже к взрослой жизни.
 
 
Ветер воет – собаку носит.
Серый снег конопатит щели.
Либерда с искривлённым носом
Ерунду вдохновенно мелет.
 
 
По стакану стекает правда,
Горше дыма и крепче спирта.
Не пиши о войне, не надо —
Это пошло и так избито…