Обжигающий север

Глава 4

Сценарий вчерашнего утра повторился. Старх разбудил меня осторожным потряхиванием за плечо с целью выяснить, не желаю ли я составить ему компанию в естественном утреннем походе. Сразу решив, что лучше куда-либо ходить под его охраной, сонно кивнула. Пока еще пару минут полежала, окончательно пробуждаясь и потягиваясь, осознала, как я спала… На его плече! Вплотную прижавшись к мужской груди и обнимая его за талию! А еще… моя нога была удобно закинута на его ногу!

Поперхнувшись от ужаса, перестала дышать и медленно-медленно постаралась отодвинуться. Почему-то хотелось сделать это незаметно, но… как это осуществить? Поэтому, поймав на себе взгляд сразу отреагировавшего на мои настороженные потуги старха, смутилась и суетливо начала собираться.

Если вдуматься, выходит, что я подсознательно ему доверять начала? Или бояться перестала? Но сразу честно себе призналась, что это только во сне и, возможно, от усталости. Хотя после этой ночи появилась надежда, что теперь таковые для меня перестанут быть жутким испытанием. На данный момент получалось: что бы ни ждало в будущем – оно будет лучше прошлого.

Как я и предполагала, развешанная вчера влажная одежда за ночь высохла совершенно. Мало того, старх ее еще и починить успел! Так что одевалась с удовольствием, снова испытывая огромную благодарность к этому пугающему меня мужчине. Пока натягивала на себя одежду, старх, полностью одетый, выбрался из кабинки и ждал меня в проходе рядом. И вдруг, словно вспомнив о чем-то, дернулся и полез в карман своей куртки.

– Витара, – негромко, но четко произнес он, не привлекая внимания других проснувшихся пассажиров, – вот, забыл, это было в кармане твоих штанов.

И протянул мне что-то крошечное, завязанное в кусочек ткани. Недоумевая относительно того, что там могло быть (ведь при задержании абсолютно все изъяли!), осторожно взяла и развернула узелок. Поразительно, но его находкой оказались пять семечек твыи. Наверное, когда-то ела ее и засунула огрызок в карман. Потом огрызок выбросила, а семечки забились в шов… Но как можно было их обнаружить – я сама сколько раз одежду стирала и не подозревала об их существовании! Да и зачем они? Но в данных обстоятельствах выкинуть семечки было как-то некрасиво, поэтому узелок с ними снова запихнула в карман. При этом, не удержавшись, бросила на старха вопросительный взгляд.

– У них запах очень необычный, незнакомый, – пояснил он, верно истолковав выражение моих глаз.

И точно, про обоняние стархов я что-то слышала. Отец как-то упоминал при мне… Вот только что, точно не помню. И вообще… Внезапно подумала, что я не только о стархах мало чего знаю, я элементарного не представляю – имени мужчины, с которым делю постель!

Когда уже шли в сторону санитарной зоны, пользуясь моментом, пока он внимательно следил по сторонам и не смотрел на меня, уточнила:

– А к-как тебя зовут? – И только сказав, сообразила, что прошептала вопрос почти беззвучно, а вокруг стоял шум проснувшегося звездолета.

– Гайвридаил, – четко прозвучало в ответ.

Первым делом удивилась – услышал! А потом… Как?!! Да как это имя хотя бы выговорить, не то что запомнить! О фамилии решила не спрашивать: с утра столько потрясений не осилить.

С туалетом управились быстро, старх проводил меня обратно и наказал ждать внутри кабинки, пока он завтрак принесет. Причем опять еще и закрыл меня. Сидя в кабинке, вновь скатала матрас и убрала подушки. А потом решила попытаться хотя бы руками волосы разобрать. Что там творилось! Вчерашние колтуны стали чистыми, но за ночь нисколько не распались. Пришлось едва ли не раздирать их руками, пытаясь хоть как-то привести себя в порядок. Под это занятие и думалось неплохо.

В первую очередь озадачилась вопросом: куда он исчезает днем? Я тут отсыпаюсь, а вот чем занят старх – не знаю. Опять же надо узнать, кто он: чем занимается, что ждет нас на Иволоне?

Заскрипел ключ, и, отодвинув крышку кабинки, появился присевший на корточки Гайвр… в общем, старх! Пристроив с краю на днище кабинки вчерашнюю дощечку, снял прикрывавшую сверху тряпицу. На завтрак обнаружился хлеб и четыре крупных яйца.

– Ешь, – кивнул он мне, и я сразу поспешила подчиниться.

– А еду тут раздают специально? – Раньше я на пассажирских кораблях не летала, поэтому таких подробностей не знала.

– Если кто желает, можно ее купить, да. Тут есть раздаточный пункт, там готовят. Но большинство предпочитает свои взятые в дорогу запасы, – пережевывая, пояснил мужчина. – У меня они тоже есть, но тебе вряд ли подойдут.

Я подавилась. Решила стать ему полезной, по возможности не быть обузой, а тут сплошные траты: душ, теперь еще и еда, как выяснилось. И как я сразу не поняла?! Откуда бы еще вареное мясо взялось – ведь не солонина и не сушеное! Быстро положив обратно второе яйцо и недоеденный ломоть, прошептала, уткнувшись взглядом в коленки:

– Я наелась, а это пусть на обед останется… И я… не думайте, мне привычно есть и вяленое, и сухари, и синтетическое… – Да, в моей жизни были периоды, когда месяцами приходилось на одних синтезаторах перебиваться (правда, живот тогда от этих таблеток болел адски…).

– Ешь! – И таким тоном сказал, сопроводив таким яростным взглядом желтых глаз, что я в ужасе стремительно ухватилась за недоеденный кусок и вгрызлась в него зубами.

И все – никаких тебе пояснений или комментариев. Старх продолжил невозмутимо жевать с таким видом, словно минуту назад не выглядел жутко злым и опасным, готовым едва не убить!

– Ты себя как чувствуешь? – услышала я пусть и тихий, но совершенно неожиданный вопрос, поэтому отважилась на непонимающий ответный взгляд.

– Не больно нигде? – немного неуверенно пояснил свой предыдущий вопрос старх.

И тут до меня дошло, о чем он беспокоится.

– Нет, нет! – Для убедительности я еще и головой завертела.

– Ты, пока летим, спи больше, отдыхай. На Иволоне так не получится, – спустя паузу добавил мужчина, купивший меня.

Я решила воспользоваться моментом и, не поднимая глаз, пробормотала:

– А вы? Чем вы заняты днем? Может быть, я смогу помочь? Спать круглые сутки невозможно.

Старх как-то недоуменно качнулся на носках согнутых в коленях ног и предложил:

– Если хочешь, пошли со мной – сама посмотришь.

Конечно, я согласно кивнула – очень интересно узнать о его времяпрепровождении! Пока мы доедали завтрак и допивали воду из фляжки, заметила, что вокруг как-то нехарактерно пусто: мимо никто не проходил, а пассажиры соседних кабинок отошли подальше. Видимо, вчерашний инцидент впечатлил не только меня – нас определенно сторонились. Вернее, сторонились старха. Но он, казалось, не обращал ни на кого внимания вообще, находясь в таком характерном для него, по моим наблюдениям, состоянии безмятежного спокойствия. Неожиданно заметила, что он, немного склонив голову к плечу, рассматривает меня. Сразу вспомнила про волосы и представила, как смотрюсь со стороны. Покраснев, я пролепетала:

– Расчески нет.

– Хочешь мою? – спокойно предложил старх.

Я благодарно кивнула:

– Спасибо! И за одежду тоже! И за… остальное. – Я все же отважилась выразить то, что переполняло душу, и робко добавила: – Вы… очень хороший.

Он никак не отреагировал, и я, набравшись храбрости, все же взглянула на его лицо: выглядел он очень удивленным.

Расческу я получила тут же. Старх нырнул в свой необъятный мешок и, покопавшись внутри, протянул мне столь вожделенный предмет. Расческа была под стать владельцу: деревянная, потертая жизнью и с редкими крупными зубцами – основательная, одним словом. Но главное – была! С благодарным взглядом приняв столь необходимую вещь, быстро сунула ее в карман. Задерживать сейчас его не хотела, но, как только появится возможность, приведу волосы в приличный вид.

Заперев нашу кабинку, старх двинулся к выходу из пассажирского отсека, увлекая меня за собой. Ощущать свою ладошку в его сильной грубой руке было необъяснимо странно. Так меня никто не водил, и пусть подобная манера передвижения объяснялась тем, что маршрут мне неизвестен, но ощущения заботы и какого-то единства не умаляла. Меня вообще мало кто касался просто так, ради помощи.

Шли мы довольно долго, преодолев не один пролет, прежде чем я поняла, что мы оказались в грузовой части корабля. И совсем уж не ожидала увидеть здесь капитана. Вчерашний спаситель появился неожиданно для меня, вынырнув из бокового перехода. Но, кажется, испуганно вздрогнула при его появлении только я – оба мужчины отреагировали на встречу сдержанно и спокойно.

Но когда капитан, бросив на меня быстрый взгляд, поприветствовал: «Доброго дня, теса Тшехар», – и вовсе изумилась. Неужели это и есть фамилия моего спутника с непроизносимым именем? И тогда… получается, насильственный брак считается действительным? Иначе с чего бы капитану так меня называть? Но с вопросами и своими выводами решила не лезть, понимая, что сейчас не до этого. Капитан присоединился к нам, шагая рядом.

– Рид, ты обдумал? – Это капитан что-то выяснял у моего… мужа.

Ого! К огромному облегчению, поняла, что имя поддается уменьшительной трансформации.

– Да. Не в этом году, точно. Пока сложно будет выжить такому большому количеству, – без суеты и торопливости ответил мой старх.

– Но в следующем примешь? – настаивал капитан.

– Если переживем зиму и справимся, да! – В ответе прозвучало уверенное обещание.

Это, видимо, удовлетворило капитана, поскольку, почему-то только мне кивнув на прощанье, он отстал и развернулся назад. А мы со стархом подошли к дверям стандартного грузового ангара. Мой спутник ввел код, активирующий отпирание двери.

– Тут мой груз, – лаконично пояснил он, – который требует ухода.

Я сразу же расслышала странные звуки внутри. Но поначалу, когда вошла в ангар, поразилась его наполненностью. Практически все пространство немаленького склада от пола до потолка было заставлено коробками, тюками и контейнерами любого размера. Столько всего разом я не видела даже в лучшие времена пиратского корабля, на котором выросла, когда запасы делали на полгода. Транспортировка такого огромного количества груза космолетом, да еще на большое расстояние… Да, понятно, почему у него осталось только на спальную кабинку. А теперь еще и меня приходится кормить…

И снова эти звуки. Обернувшись в сторону источника шума, производимого явно живыми существами, обнаружила в уголке… трех риданских оленей!!! Я была наслышана о них, так как их рога считаются огромной ценностью на просторах межгалактического содружества и возможность заполучить их – большая удача. Но вживую видела впервые. Эти животные обитали на Ридане – планете в соседней звездной системе, причем обитают в повсеместно распространенных там подземных пещерах. Но зачем везти их на Иволон?! О том, как они вообще тут появились, я даже не думала. На Ридане тепло даже под землей. А на Иволоне… И корм?! Чем кормить животных, даже если удастся их довезти?.. Впрочем, мой личный опыт общения со зверьем исчерпывался виденной когда-то ручной птицей…

Озадаченно осмотрев оленей, я повернулась в сторону старха. Он деловито вынимал из ближайшего контейнера странные плоские лепешки разной величины. Нагрузив их целую охапку, подхватил ее и понес к загончику. Олени, нервно косясь и фыркая в моем направлении, при приближении старха с тяжелой ношей начали беспокойно переминаться на месте.

Тот, подойдя вплотную, свалил принесенные лепешки рядом с животными и распределил их равномерным рядком.

– Сядь на ящик. – Не оборачиваясь, махнул он мне рукой.

Вопросов в голове крутилось столько, что ноги не выдерживали этого груза. Устроившись на ящике, вытащила расческу, решив между делом и себе полезное сделать.

– Зачем вам олени? – уточнила первым делом я.

– Везу на Иволон, – успокаивающе поглаживая животных, неизменно спокойно пояснил очевидное старх.

– А дальше? – Я затаила дыхание.

– Есть планы на их счет. Что выйдет – посмотрим, – подойдя ко мне, ответил мужчина.

– А пола они какого? – Меня снедало любопытство.

– Две самочки и самец.

Присмотревшись, я поняла, что самец – тот, мощный, с грозными рогами. Продолжая раздирать колтуны на голове и пользуясь возможностью хоть немного прояснить будущее, уточнила:

– Так на планете же очень холодно, да? Как там теплолюбивые олени выдержат? И еда для них? – Жестом указав на контейнеры, я добавила: – Ее завозить надо? На Иволоне же ничего не растет.

– Выдержим мы – выдержат и олени, – твердо заявил мой неожиданный муж и, вытащив из приоткрытого контейнера какие-то шкуры, стал что-то с ними делать. – Пока летим, чтобы не терять времени, взялся тебе теплую одежду сладить, – пояснил он в ответ на мой любопытный взгляд.

Меня снова накрыло непередаваемым чувством – какая забота!

– Там очень холодно? – тихо спросила я.

– На поверхности – холодно даже для меня, – невозмутимо прозвучало в ответ.

Нордический характер! Для меня тогда гарантированная смерть, если этой «тепловой системе» там холодно.

– Как тогда там жить? – Мой голос непроизвольно дрогнул.

– Поначалу сложно будет, какое-то время вообще придется проситься на постой к чужим, но надо будет перетерпеть немного: ты в голой пещере ночевать не сможешь. А потом и сами обустроимся.

– К чужим? – Сердце в тревоге сжалось.

– Ну, не совсем – они тоже стархи. Только не наши. – Гайвридаил (вспомнила!) поморщился. – Но потерпим немножко. Мы постараемся как можно скорее все обустроить.

Я кивнула, мое мнение в любом случае роли не играло.

– Кто из твоих родителей стархом был? – неожиданно прозвучал его вопрос.

Я на некоторое время выпала из разговора, заглядевшись на неожиданно ловкие движения огромных ладоней, которые, уверенно протыкая шкуру, продергивали в образовавшееся отверстие крученый ремешок и, закрутив его в узелок, подрезали, соединяя в единое полотно куски меха. И все так споро и быстро.

– Отец.

– Из какого потока он был?

Недоуменно пожала плечами.

– Я не знаю, он ничего о себе не рассказывал никогда. Я и про то, что он старх, всего однажды от мамы слышала, – честно призналась я и, решив, что должна предупредить его, прошептала: – Во мне от старха ничего нет, я в маму пошла.

– Есть, не сомневайся, – уверенно возразил он. – Кровь себя еще покажет, когда время придет. И если вдруг спросят, знай, что теперь ты относишься к потоку левиоров.

– А что это означает? – Определенно никогда не слышала этого названия.

– Живущие будущим.

Яснее определенно не стало, но буду узнавать все постепенно.

– Тшехар – это фамилия? – Мысль тоже не давала покоя.

– И да, и нет. Но ты можешь носить ее с гордостью, – категорично заверил он меня.

Погрузившись в размышления о странностях собственного мужа, о том, что ждет в будущем, наблюдая за его работой, не заметила, как вычесала все свои волосы, избавившись от колтунов.

– У тебя они красивые.

Я пораженно застыла, услышав эти слова. Кажется, никто, кроме мамы, не говорил мне подобное, не называл что-то во мне красивым.

– Спасибо, – прошептала в ответ я, потупившись.

Нет, не в красоте счастье. Вот сейчас, видя его при ярком освещении, однозначно понимала – некрасивый, страшный даже. Но сердце воспринимало его иначе – наполнялось трепетной теплотой и радостью при взгляде на этого мужчину, который не был жесток и безразличен по отношению ко мне. Повезло, что он появился в моей жизни. И в конце концов, он в чем-то прав. Если у оленей есть шанс там выжить, то почему не смогу выжить и я?

Глава 5

Последующее до прилета на Иволон время пролетело быстро. Теперь я каждый день уходила вместе с мужем в грузовой ангар, наблюдала за тем, как он ухаживал за оленями, как работал. А сделал он за это время очень многое. Для меня, привыкшей видеть бездельничающих в свободное от рейдов время мужчин, такое трудолюбие выглядело дико. В первую очередь старх смастерил мне широкое меховое «платье» ниже колен с длинными рукавами и с капюшоном, а также свободные штаны под него. Причем вся одежда была мехом внутрь! Еще сшил большущий меховой мешок. Но со всем этим Старх справился за два неполных дня. А потом он мастерил деревянную посуду и какие-то незнакомые предметы, а мне – расческу! Дерево тоже имелось среди обширных запасов моего неразговорчивого мужа.

Мне очень хотелось узнать о будущей жизни, но на большинство вопросов он отвечал или слишком обобщенно, или заявлял:

– Чего об этом говорить – сама же все увидишь.

Так что мне оставалось лишь пылать неудовлетворенным любопытством. А вот меня старх, наоборот, охотно расспрашивал, но тут тоже для диалога ситуация сложилась безнадежная. Я бы и рада была рассказать, но что-то плохое или незначительное не хотелось, а другого практически не было. Поэтому на большинство его вопросов я также отвечала или односложно, или максимально обобщенно.

Ежедневно и даже не единожды к нам заглядывал капитан. Он очень интересовался состоянием оленей и планами моего супруга. Олени по существу вопроса чаще безмолвствовали, а Рид (я для себя переняла манеру обращения капитана к моему мужу) тоже не вдавался в подробности. Но капитана это не смущало: по моим наблюдениям, он тоже не отличался разговорчивостью. Поэтому они порой не столько переговаривались, сколько переглядывались и многозначительно молчали, наводя меня на мысль, не мешает ли им мое присутствие. Когда я решилась спросить об этом своего старха, тот нахмурился и четко сказал:

– Мне спокойнее, когда ты на глазах. А поговорить обо всем важном мы уже успели.

Продолжая переживать относительно затрат на мое питание, на второй день пребывания в ангаре осторожно поинтересовалась: не могу ли и я быть чем-то полезной? И тогда меня приспособили к делу, но с настоятельной рекомендацией через силу не надрываться и делать произвольные перерывы на отдых. Моей задачей стала рассортировка по мешкам каких-то крупных сушеных плодов: в каждый мешок следовало отобрать по трехлитровому ведру этих плодов из общего огромного контейнера, который был забит ими до самого верха. Для работы выдали тканевые перчатки, которые потребовали обязательно надеть.

– Это бобы, – пояснил Рид. – Они растут на Земле и очень ценны своей питательностью и хорошей сохранностью.

Теоретически к Земле я имела больше отношения, но о бобах никогда не слышала.

– А зачем их сушат? – искренне удивилась я. – Почему не в виде концентратов?

– Так выходит дешевле и полезнее в итоге, – пояснил муж. – Они сами по себе отлично хранятся, а когда делают концентраты – добавляют химический консервант. У нашей расы такая пища непопулярна, она считается вредной. Есть, конечно, можно, но с сильного голода.

Странно, везде концентраты считались самым распространенным способом создания запасов, а стархи их не признавали. Но ему виднее, что там, на Иволоне, предпочтительнее.

Так и получилось, что я старательно наполняла мешочки, наблюдая то за работающим мужем, то за оленями. Обратила внимание, что все их отходы старх не отправляет в утилизатор звездолета, а заполняет ими те контейнеры, что освобождались от оленьего корма. И еще очень поразил один факт. Вода, которую он наливал им для питья, тоже была среди запасов. Техническую воду звездолета он для этих целей не использовал. На мое удивление по этому поводу пожал плечами и заявил:

– Мне надо их живыми довезти.

Старх тоже посматривал на меня, меряя взглядом и хмурясь. Всякий раз, поймав такой взгляд, я начинала волноваться. Но вскоре все прояснилось.

– Витара, что из самого необходимого тебе нужно?

Неожиданный вопрос! Порадовал сам факт проявленной заботы, но вот что ответить? По сути, на данный момент я была обладателем одежды, которая на мне, расчески и мехового комплекта! И где он сейчас еще что-то возьмет? И траты опять же… Вряд ли он располагает большими средствами, после того как закупился по максимуму. Поэтому озвучила самый необходимый минимум:

– Одежда нательная, чем зубы чистить, мыться… – Сказав это, неожиданно испугалась. – А мыться там возможность будет?

Муж кивнул. Я с облегчением выдохнула.

– И все, если еда и крыша над головой будут, – неуверенно завершила список.

– А что для твоих женских надобностей? – уточнил Рид.

Мысленно треснув себя по лбу за недогадливость, поразилась продуманности подхода старха.

– Ткань, наверное, нужна, – неуверенно добавила я, хотя подобным средством никогда не пользовалась.

– А что обычно использовала? – невозмутимо уточнил муж.

– Впитывающие хлопковые присоски, – смутившись откровенности вопроса, пробормотала я.

Старх спокойно кивнул и отправился за обедом. Несмотря на все мои уверения, что я смогу есть то, что он взял в дорогу, пищу он мне неизменно покупал свежеприготовленную.

А я теперь на время его отлучек оставалась запертой вместе с оленями на складе. Причем в компании мирно жующих и спящих оленей мне было спокойно и нескучно. По крайней мере не грозили ничьи домогательства.

В тот раз муж отсутствовал гораздо дольше обычного. Я уже начала волноваться, когда он наконец вернулся с едой в сопровождении капитана и еще двоих членов команды звездолета, нагруженных коробками. Коробки оставили возле входа, еду отдали мне, а стархи отошли в дальний угол и принялись что-то активно, но очень тихо обсуждать. Сообразив, что там третий явно лишний, и успокоившись при появлении мужа, принялась за еду. Для надежности, чтобы не смущать мужчин ненужным вниманием, развернувшись к ним спиной. Пусть обсуждают свои секреты.

На обед было мясо, земная цельная картошка в количестве шести штук и здар. Я отметила, что за все время на звездолете не ела ни одного концентрата! Видимо, их непереносимость стархами – реальный факт. Но раз капитан корабля тоже старх, то ясно, откуда тут такое количество натуральных продуктов. А может быть, и вовсе эта еда не из общего раздаточного пункта, а с капитанского стола? Потому-то Рид за ней всегда сам ходит и меня с собой не берет…

Пока я, с аппетитом пережевывая, размышляла о насущном, мужчины пришли к консенсусу и, очень довольные друг другом, разошлись: капитан отправился на выход, а мой муж – ко мне составить компанию за обедом.

– Витара, – с довольным видом сказал старх, – в основном всем необходимым обеспечить тебя удалось!

Ошарашенно переведя взгляд на две большие коробки, не поверила своим глазам. Если там присоски, то я обеспечена пожизненно! Идти и смотреть было откровенно страшно, поэтому решила поверить старху на слово.

– Спасибо, – все еще потрясенно пробормотала ему и тут же уточнила: – А во сколько все обошлось? Дорого?

– Нет, мы договорились о другой форме взаиморасчета, – потирая руки в предвкушении еды, сообщил муж.

– А… откуда тут взялось женское? – Про количество добавить постеснялась, но он и сам понял.

– Капитан тоже женат. – Сказано это было таким многозначительным тоном, словно объясняло все.

Возможно, кому-то и объясняло, но не мне! Но, смирившись, решила, что впереди будет время обо всем разузнать.

Не считая этого эпизода, оставшиеся дни путешествия были спокойными и умиротворяющими. Днем – несложная работа под мерный шорох животных в обществе старха, а ночью… Ночи стали моим любимым временем суток. Каждое утро, пробудившись, благодарила все высшие силы за то, что послали мне такого чуткого мужчину, а еще добрым словом вспоминала рябую сокамерницу, что надоумила на этот судьбоносный выбор. Надеюсь, и ей судьба улыбнулась.

Старх с неизменным постоянством перед сном озабочивался выполнением своего мужнего долга, причем в обязательном порядке предварительно заручившись моим согласием. Я очень смущалась, но согласие каждый раз давала. Мой предыдущий опыт ограничивался одним мужчиной и был безрадостным. Старх же поражал меня заботливостью, терпением и выдержкой. У нас даже возник маленький ритуал.

Каждый вечер, возвращаясь после ужина и посещения санитарной зоны к нашей спальной кабинке, раздевались по очереди. Сначала внутрь забиралась я, стягивала куртку и штаны, расстилала постель, потом раздевалась полностью и отодвигалась к стенке, прячась под одеяло. Муж на третий день нашей семейной жизни объяснил мне, что у стархов супруги спят рядом только полностью раздетыми.

– Жена под одеяло к мужу в одежде не ложится, – предупредил он меня.

Мелькнула паническая мысль о морозе, но выяснение подробностей решила отложить до момента первой ночевки на Иволоне.

Так что теперь каждый вечер перед сном я раздевалась донага, а потом, все еще смущенно отводя взгляд, наблюдала, как готовится ко сну старх. Всегда неизменно спокойно и деловито. Меня поражал тот факт, что, будучи так непривлекателен лицом, Рид обладал невероятно красивым телом. Мощные плечи, сильные и пропорциональные руки и ноги, поджарый живот. Особенно мой взгляд притягивали курчавые волоски на груди – такие же мягкие на вид, как и на ушах. Очень хотелось потрогать их, но отважиться не могла. Вообще, инициатива супружеской близости пока исходила только от старха, проявлявшего очевидное желание и уверенное постоянство.

Так, забравшись ко мне под одеяло, осторожно сильными руками, предварительно скользнув ладонью по животу, обхватывал меня за талию и, склонившись надо мной, тихонько спрашивал:

– Можно?

Как правило, к этому моменту от ощущений, вызванных прикосновениями к моей коже его грубоватых рук, у меня уже перехватывало дыхание, поэтому просто молча кивала. А он ночь за ночью занимался изучением моего тела. И в его руках я чувствовала себя очень стройной, легкой и… непривычно значимой. Большие ладони старха могли свободно обхватить мою талию, причем, обнаружив этот факт, муж что-то проворчал насчет моей недокормленности, но снова и снова продолжал так меня касаться. Ему явно нравилось ощущение моей хрупкости, абсолютной принадлежности ему. А мне тоже было приятно собственной кожей осязать его шершавые ладони, обхватывающие и осторожно поглаживающие меня. Я выгибалась дугой, способствуя этому захвату, чем он пользовался, перемещая руки дальше под меня и поглаживая спину. Вообще, успокаивающие поглаживания были ему свойственны, еще с оленями заметила. Но в моем случае присутствовал элемент нежного исследования. Если он замечал, что касание в каком-то месте вызывает у меня стон или довольный вздох, обязательно повторял прикосновение, и не раз, беря себе на заметку.

Очень нравилось старху касаться и моей груди, которую он невероятно нежно приподнимал, немного сжимал и поглаживал загрубевшими пальцами. Меня эти осторожные шершавые прикосновения его пальцев просто сводили с ума. Не думала о том, что такая простая ласка настолько чувственна. Каждый раз, как он добирался до груди, меня сразу пробирало восторженной дрожью, а внизу живота начинало томительно тянуть в предвкушении дальнейшего.

В кабинке вдвоем было не очень удобно и тесновато, без особенного простора для маневров, но даже самые простые ласки моего громадного мужа доставляли огромное удовольствие. Каждый раз, прежде чем осторожно сблизиться со мной, он медленно проникал в меня рукой, удостоверяясь, что его ждут и очень рады. Обнаружив меня влажной, довольно хмыкал и терся лбом о мою грудь и живот, обнимая сильными руками за бедра, бормоча мне, что я хорошая жена и что ему очень повезло со мной.

По части комплиментов опыта у него определенно было немного. Но у меня сердце замирало от того, как он, смягчая тон, особенно акцентируя раскатистое «р-р-р», говорил это «хор-р-рошая». Руки сразу сами взлетали вверх, обнимая его плечи, лаская их, прижимая теснее.

В любви он никогда не спешил, до определенного мгновения делая все без суеты и резкости. Своим огромным телом владел в совершенстве, поэтому ни разу не было случая, чтобы он где-то прижал или придавил меня, причиняя боль.

Мое тело тоже с каждым разом все увереннее принимало его, подстраиваясь под размер и наполняясь без остатка. И вот тогда он менялся. Словно отпуская поводья выдержки, преображался, становясь порывистым и быстрым. Мне хватало всего лишь нескольких сильных толчков, чтобы по телу побежали волны удовлетворенной слабости, а сознание исчезло в тумане приятнейших ощущений. Как правило, его последнее сильнейшее движение я встречала уже в расслабленном опустошении удовольствия, кусая его ладонь, сдерживающую мои стоны.

Старх каждый раз умудрялся одновременно лишить меня всяких физических сил и наполнить желанием жить и радоваться дальнейшему. Осторожно развернув мое, еще подрагивающее от напряжения супружеской близости, тело на бок, плавно обвивал своей лапищей мою талию и, прижав к себе, баюкал. Так мы и засыпали. И мне даже чудились робкие прикосновения его губ к моим волосам.

И каждое утро в последние дни я просыпалась одна. Не знаю, как он умудрялся выбраться из кабинки, не разбудив меня, но факт оставался фактом: он давал мне возможность поспать подольше. После первой панической реакции я начала наслаждаться этим временем. Еще в ленивом полусне, перевернувшись на живот и подмяв под себя одеяло, обнимала руками его подушку, впитывая его аромат, и расслабленно валялась еще с полчаса. Пока Рид не приходил за мной, чтобы проводить в туалет и забрать с собой на склад, где я и завтракала.

Именно эти дни полета к Иволону стали самыми счастливыми в моей жизни днями. Такого душевного комфорта и расслабленного спокойствия я не испытывала, кажется, никогда раньше. Поэтому день прибытия на ледяную планету помимо очевидного волнения и тревоги вызвал затаенную грусть. Да и страшно было… Перспектива вечной темноты и суровейших морозов (с точки зрения человеческого восприятия таково существование в северных пределах!) невероятно пугала.