– Свет, пора! – позвал из глубины коридора какой-то мужчина. Света суетливо кому-то строчила в телефоне, а затем, оторвавшись, поправила наушник и посмотрела на Гошу.

– Получается, пора. Эфир через несколько минут, мне еще координировать товарища одного. Спасибо, что подкинул. И до встречи вечером! – Света поцеловала Гошу и унеслась вслед за силуэтом мужчины в темноту коридора.

Был выходной день, но Света могла работать в какие угодно времена по какому-то иллюзорному графику. Поэтому Гоша отвез Свету на телевизионную площадку, а сам направился в ближайшее кафе, чтобы позавтракать, а затем направиться домой читать и делать домашние дела.

Через пятнадцать минут он уже сидел в кафе «Санс» напротив офисного здания, которое сливалось по цвету с грязной городской пылью за окнами. Гоша смотрел в панорамные окна, вяло ковыряя подобие стейка в тарелке. Кафе было практически заполнено, так что все столики рядом с Гошей были заняты.

– Жаль, что они натуральное мясо начали заменять, скажи? Я просто смотрю, ты его совсем не ешь. – Проговорил мужчина за столиком слева милой брюнетке, не отрываясь от поглощения спагетти с какой-то непонятной мешаниной из овощей. – Зато считается, что замененное мясо полезнее. В нем же сохранили все элементы, белки там, я не знаю, что еще, зато лишний жир убрали. Ох, уж эти лаборатории – «чудо»!

– Да. – Ответила отстраненно девушка.

– Ты со мной поговорить хотела. О чем?

– А, да так. Про модуляцию аРибора. Ты ее проходил?

– Ну да. У меня коэффициент не особо большой был, но я все равно тест, считай, успешно прошел, так как у меня колоссальная выработка, ты знаешь.

– Это верно. А ты за кого играл? Ну, то есть, не играл, а жил. – Мужчина замялся.

– У меня Алексей был. По-моему, в его роли как раз все и проходят. Там уже зависит от того, как пройдешь.

– И как ты прошел?

– Если вкратце, то не очень. Правда, я перемудрил со стратегией производства андроидов. Поэтому производство накрылось. А у тебя-то что было?

– Анна, но я словно за себя проходила. Сложно объяснить, словно сбой какой-то.

– Вообще, аРибор еще сыроватый, как говорят, вполне вероятны сбои. Несколько людей мне правда говорили, что не сбои это случайные вовсе, а подставные. Ну, заказы. – Мужчина посмотрел по сторонам, Гоша сделал вид, что увлечен едой. И какой у тебя коэффициент? Ты не сдала эту странную версию что ли? Слушай, а, может, тебя в начальники готовят и поэтому дают более жесткую версию?

– Сдала. Иначе бы с тобой здесь не сидела, ты знаешь, у меня бонусов нет. – Девушка улыбнулась. – У меня коэффициент 4,2. Сказали, что неплохой.

– Действительно, не дурно. Но расклад все равно дрянной. Поспрашивай еще у людей, проходил ли кто-то такую же модуляцию, как и ты.

– Хорошо.

Гоша снова отвернулся к окну. Его внезапно затерзали сомнения – он работал с аРибором в достаточно приближенном отделе, но первый раз слышал напрямую о возможных «заказных» сбоях. Разговоры об этом висели в отделе, но никогда не озвучивались в рабочей обстановке. И поскольку Гоша толком ни с кем из коллектива не дружил, то беседы и сплетни без галстуков не слушал. А может, просто не хотел слушать, так как изначально был не сильно рад этой работе . На улице пошел дождь, который предрекали еще с вечера, и Гоша подумал о забавном парадоксе – такие технологии имеем, а все равно капитальные службы не справляются. Он звякнул приборами о пустую тарелку и позвал официанта. Пока шустрый молодой парень в вишневой рубашке несся к нему через зал, тот мужчина за соседним столиком, откинувшись на велюровой спинке стула, произнес:

– Вот знаешь, я их, всех, не понимаю. Мы крутимся в сфере инноваций, за нами стоит выпуск техники. Мы проходим постоянно теперь эти модуляции, у нас сотни технологий в подчинении. А смысл этого, если срок эксплуатации того же самого холодильника сократился в три, если не четыре раза?

– Смысл в том, что это быстрее крутит колесо потребления. Купил – выкинул – купил. Главное, не успел привыкнуть и пожалеть о стареющем продукте. Как боязнь приближения смерти. Всем смерть руководит. – Девушка продолжила что-то говорить, но Гоша не услышал, так как уже запрашивал у официанта счет.

– Вы что-нибудь еще желаете? – Парень учтиво и преданно смотрел в глаза Гоше. От него пахло неплохим парфюмом с примесью жара кухни и чего-то еще. Человека, подумал Гоша. От него пахнет человеком. Кафе «Санс» считалось хорошим не только из-за кухни, но и из-за живого обслуживания. Гоша отрицательно мотнул головой. Ему хватило не-мяса.

– Но ведь такие темпы производства не для людей, Ирин. Хорошая техника стала элитарной, как, блин, искусство. Разве это нормально? – Мужчина снова вступил в диалог.

– Наверное, нет. Но это нам приносит доход и положение.

Мужчина промолчал. Также, молча, он допил кофе. Пока Гоша одевался, парочка рассчиталась с официантом и тоже вышла на улицу.

– Технологии – вообще зло. – Обратился мужчина к своей спутнице, подойдя к Гоше и жестом попросив сигарету. Потом закурил, сделал пару затяжек и посмотрел на девушку. – Ты тоже сейчас думаешь, что это мог быть простой сбой в системе модуляции? Но интересно, почему именно на тебе?

– Отчасти думаю. Интересно, да.

Гоша тоже думал об этом, хоть и совершенно не знал ни девушку, ни мужчину. Но простота и очевидность мысли, которую неожиданно озвучили, пугала его. Ведь аРибор действительно можно обмануть. Но кому это нужно? И для чего?..

Гоша шёл из продуктового магазина, кутаясь в осеннюю куртку. Как странны дыры в прогрессе – почему массово внедряют такие технологии, как Рибус, но при этом не придумали какой-либо непромокаемой капсулы для человека, чтобы не мокнуть под дождём. Несмотря на конец апреля, погода решила позиционировать себя как в октябре, свалившись на Москву ливнями и холодами. Цвела черёмуха, ее дурман расстилался во влажном воздухе. Пакет бился об ноги, напоминая ещё и об усилившемся ветре, в левой руке тлела сигарета. Надо докупить себе армопротез – дополнительную руку, чтобы держать зонт, – подумал Гоша. Но для этого нужно, пожалуй, стать блогером или, как минимум, уйти из отдела к Ване в «Заслон», чтобы иметь достаточно денег для таких игрушек. Гоша ухмыльнулся и затянулся.

Небо было светло-серым, но прямо под куполом небосклона висела иссиня-чёрная туча, клубилась и бросала тень на землю. Из-за этого все дома, деревья и остальные предметы напоминали двухмерные чёрные силуэты, словно вырезанные из картона. Лишь где-то серебряными акцентами блестели лужи, разбиваемые ногами таких же спешащих прохожих, как и Гоша.

Дома Света, сидя на кухонном стуле, уткнулась в экран и даже не заметила Гошу. Когда он уже доставал продукты из пакета прям перед ее носом, она подняла голову и кивком головы поздоровалась с ним. Выглядела она вполне озадаченной.

– Ты чего такая? Что-то случилось?

– Да мои ребята новый тред запустили, залипла в чтение. Реально, вот как я тебе и говорила, правительство наше никак не возьмёт за грудки изобретателей Рибуса и не спросит их конкретно, возможна ли межвидовая реинкарнация.

– Но ведь у них и исследования есть, доказывающие, что нет. Это официальная позиция компании, Рибус настолько масштабный, что, думаю, если бы что-то было не так, давно бы это уже всплыло.

– Гоша, какой ты наивный. Им просто это не выгодно. И так конфликты идут до сих пор, а наше бравое государство только и может, что грубо подавлять людей из оппозиции. Кстати, на выходных снова митинг будет.

– Надеюсь, ты на него не пойдёшь опять? Я мясо не покупал, только себе сосиски, как договаривались.

– Может ты меня всё-таки поддержишь? Вместе со мной мясо есть не будешь? Я же это не просто так делаю, ты только представь – сегодня ты съешь говядину, а через год эта корова могла бы стать чьим-то ребёнком.

– Света, я уважаю твою позицию. Но не до конца одобряю, мне лично сложно без мяса совсем. Да и, как я тебе говорил, почему это только животных может касаться, если на то пошло? Спаржа твоя тоже может стать через несколько жизней ребёнком. Это дискриминационно по отношению к флоре.

– Все тебе шутки. У растений нет разума, а у животных есть. Ты думаешь, это смешно? А почему улыбаешься тогда? Иди ешь свои сосиски, мне ещё к выходным нужно будет подготовить плакат и листовки.

– Пожалуйста, ради меня, не ходи. Полгода твоей активисткой деятельности как-то проносило, но ты же понимаешь, что ты в группе риска по Рибусу. Плюс у тебя на работе через три недели проверка на аРиборе.

– Если я в прошлой жизни моталась по тюрьмам за мародёрство и одну драку, это ещё не значит, что в этой я не могу выражать свою позицию. Что я делаю? Просто сижу, в социальных сетях веду блог просвещения о том, как лучше быть вегетарианцем, на митингах не дерусь, стою и с командой доношу те же мысли, но вживую.

– Да, но ты ещё говоришь, что при этом правительство плохое, причём не мне на кухне, а на аудиторию. У нас всех Персонализация, даже за твоими личными переписками просто следить, ты там тоже не мелочишься.

– А оно хорошее по-твоему?! – Света начала говорить все быстрее и быстрее, переходя на крик. – Вот что оно тебе сделало хорошего? Работаешь в отделе за копейки, делаешь непонятно что, и тратишь на это все время, мы даже толком никуда вместе не ходим. – Она встала со стула и вышла из кухни. Уже из коридора она крикнула:

– Все, с меня хватит на сегодня. Мне завтра рано на эфир вставать. Спокойной ночи заранее.

И через три недели Свету забрали. Прямо из их квартиры, рано утром, пока Гоша собирался на работу, а она сонно ворочалась в кровати. Гоша так часто думал об этом, но даже не успел сориентироваться. Успел лишь спросить: «За что?» Ему закономерно ответили, что она не прошла проверку аРибора. Можно посмотреть результат? Можно с ней? На сколько ее увозят? – эти вопросы отталкивали мощными плечами два силовика, ожидающие, пока Света оденется и хаотично запихнет какие-то вещи в пакет. Гоша успел лишь принести ей спортивную сумку и хлоргексидин из ванной комнаты, а потом тупо смотреть, как за тремя людьми захлопывается дверь.

Гоша осел на пол, сложил голову на руки и начал думать. Потом вспомнил, что нужно на работу. Забавно, ему нужно идти в улей тех, по чьей оплошности или вине забрали его любимого человека. Встать, собраться на автомате, случайно пролить кофе на брюки, сматериться, проверить содержимое рюкзака, не забыть документы и ключи. Проверить, выключен ли свет, затем закрыта ли входная дверь. Войти в лифт, достать телефон, чтобы написать Свете: «Я ушел на работу». На этом моменте план разрушился. Гоша смотрел в экран телефона, мир медленно становился расфокусированным. Светы больше не было рядом. Лифт пикнул, оповещая о прибытии на первый этаж. Гоша глубоко вздохнул, содрал наклейку Персонализации с телефона, смял ее и кинул в карман. Мысли начали пульсировать вместе с замигавшими светодиодами лифта, раскручивались струнами и звенели, звенели: «почему ее забрали? За что? Что она сделала, она же невиновна? Что дальше, как ее спасти?» Двери открылись, Гоша вышел в лоно подъезда и через пару секунд уже был на улице.

Сил ехать на автомобиле не было. Гоша не сильно любил ездить на авто, так как испытывал дискомфорт от постоянной концентрации, несмотря на автопилот – Москва расширялась, гуще населенной, потоки машин опоясывали жаром и огнями невиданными развязками и переплетениями весь город. После утреннего потрясения у Гоши было единственное желание – сесть на трамвайную ветку, прислониться головой к стеклу, закрыть глаза и под дребезжание вагона отпустить посредственность рутины.

Он шагнул в зев трамвая под объявляющуюся остановку. Сел к окну. В мыслях крутилось слово «Света», зазывая за собой ворох глубинных и тяжких воспоминаний. Гоша полюбил ее. Впервые в жизни отказался от накопленных ценностей, как подросток, резко поменял картину жизни и даже ориентиры. Без Светы терялся смысл беготни, вечной работы, общения с семьей, оставалось только созерцание и самокопание. Но эти занятия были настолько требовательными и трудозатратными, а Гоша был уже настолько уставшим, что намеренно убегал от них. И Света была лучшим бегством. С ней не сулила жизнь философа, о которой в юности мечтал Гоша – социальная аскеза, полная романтизации и возвышенности из-за фокуса на себе, постоянных раздумий над сущностью бытия и своей персоны. С ней ему сулила жизнь без изысков, но полная простых мелочей, которым, кажется, Гоша к тридцати начал радоваться – вместе сходить в магазин – именно не заказать, а сходить самим – это же маленькое приключение, приготовить ужин, не говоря уже о путешествиях и поездках выходного дня. Света обладала не самым простым характером, но ради нее в душе Гоши неожиданно нашлась огромная квота по терпению и принятию. Объявили станцию. Эфемерная Света растворилась в сознании, но через мгновение появилась вновь. Света была красива, очень красива, умна и по-своему изысканна в юморе, замечаниях, ходе мыслей. В ее голове уживалось творчество с холодом цинизма. Из-за этого она была зачастую непредсказуема, очень ранима и обидчива. В моменты обиды все нутро ее сжималось и скрывалось от Гоши, не давая и шанса при неправильной фразе угадать (даже не понять) причину недовольства. Но Гоша любил ее. А она? Гоша в первый раз за много месяцев с начала отношений серьезно задал себе этот вопрос. Уверенность в ее чувствах почему-то красной нитью проходила сквозь его память, ее образ, несмотря на ее слова, как им тяжело вместе, как она боится, что Гоша не будет развиваться, как у них разные взгляды на жизнь и она не понимает, что делать. Такие слова возникали после ссор, когда ее внутренний холод проходил, она подходила к Гоше и начинала говорить, почему она обиделась и бонусом что ее не устраивает в их жизни в целом. Что ему было отвечать на это? Он и сам не знал ответов на ее загадки, просто слушал, старался окружить осязаемой заботой – покупал продукты, готовил, отвозил и встречал с работы, не ограничивал в интересах, хоть и не понимал до конца их. Света вздыхала, обнимала его, и все дальше шло своим чередом. Снова объявили станцию. Сбитый с потока мыслей, Гоша подумал: «Нужно точно уходить в «Заслон», Света как раз долго тоже меня на это толкала». Этот момент был понятен – отец Светы был достаточным инфантом по ее же выражениям в его адрес и висел не шевелясь в омуте безработицы, не думая о семье, маленькой Свете, только наслаждаясь своими хобби. Работала одна мать. Света говорила про одно воспоминание, когда ей двенадцать лет, она после школы вернулась домой, следом за ней вернулась мать с крайне уставшим видом и тремя сумками продуктов, а меж этим ее отец в соседней комнате чинил свою игрушечную железную дорогу, в которую сам же и игрался. Тогда она пообещала себе, что никогда такой не будет. И, видимо, она боялась увидеть стагнацию Гоши в любом проявлении, и в долгом пребывании на нелюбимой не особо оплачиваемой работе в том числе. Нужно что-то делать. Спасать Свету, потом перейти к Ване в «Заслон», а там может им вдвоем и вовсе переехать на другую квартиру.

Гоша вспомнил, что обещался связаться с отцом. После первых шоу Гоши с Рибусом отец здорово изменился. Их общение не возвращалось никогда боле в светлые и теплые границы, но хотя бы стабилизировалось на уровне взаимопонимания и поддержки. Гоша созванивался с отцом раз в неделю, иногда приезжал один или со Светой к родителям в гости – они окончательно поселились на даче. Леха разошелся с Леной, с головой ушел в работу и даже с Гошей, живя в соседних районах, виделся раз в пару месяцев. И тут Гошу посетила занятная мысль – а стоит ли вообще говорить семье о происходящем? С одной стороны, для излияния эмоций ему вполне достаточно будет поговорить с Сашей и Ваней – друзьями Гоши еще с университета, общение с которыми магически восстановилось примерно с появлением Рибуса в жизни Гоши. С другой же стороны, таким личным и неукоснительным потрясением Гоша был готов поделиться только словно с самим собой. И поскольку семья в каком-то смысле являлась физически его частью, Гоша решился рассказать отцу о том, как забрали Свету. Голос звучно объявил нужную остановку. Гоша вышел в московский гомон и, пока шел в метро, набрал отца.

– Твою ж! Слушай, ну у меня нет цензурных слов, чтобы эмоции описать. – Михаил Юрьевич хмыкнул. – Ты знаешь, куда ее забрали?

– Говорю же, нет еще. Постараюсь как-то выяснить. Нужно еще, наверное, адвоката на всякий найти или к юристу на консультацию выбраться.

– Это да, только нужно выяснить точно, за что и на сколько. Я понимаю, что, как ты говоришь, за ее немного взгляды радикальные, но это только догадки. Может, она аРибор не прошла? Хотя как могла не пройти, честное слово, это все одного поля приблуды, что Рибус, что аРибор. Ты представляешь, нас с матерью опять заставляют проходить.

– Что на этот раз?

– Да аРибор. Как тогда мать заставили на Рибусе пройти все-таки обследование.

– Не заставили, пап, а предложили. – Прервал отца Гоша. – Вам надбавку разовую к пенсии предложили, как прошедшим обследование.

– Да, и при этом квоты на бесплатные обследования в больницах, пансионаты и даже экскурсии несчастные стали давать только по Рибусу в основном. Вы как бы можете и не делать, но тогда ничего и не получите, только шиш. И теперь такая же песня с аРибором. Видимо, правильно мать упирается, что-то совсем воду они мутят, – сейчас ей еще расскажу, что Светку забрали, вот что будет… Или ты сам расскажи, приезжай к нам в выходные, может у Лехи тоже получится с тобой приехать. Хотя бы один день от дурдома отдохнешь, да и вместе может что придумаем.

Гоша промолчал. Он смотрел, стоя уже рядом с метро, как окурок его сигареты тлеет красноватым тусклым огоньком, не попав в мусорный бак. Он думал, снова думал, нет, даже осязал кожей, как же он устал и запутался. Гоша панически ничего не понимал. На этом фоне работа выглядела спасительно, так как от нее веяло стабильностью.

– Так что? – Спросил на том конце Михаил Юрьевич.

– Я посмотрю по работе. Но предложение хорошее. Спасибо, пап. – Гоша попрощался с отцом и быстро спустился в метро – на удивление, он еще не опаздывал на работу, но был крайне близок к этому.