Цитаты из книги «Фантазии женщины средних лет», страница 3
Разлука и есть тот беспристрастный ценитель, которому под силу подняться над обидами, ревностью, желанием доминировать.
Именно скука создавала дерзких авантюристов и нелепых алхимиков, была автором научных и географических открытий и родила если не саму любовь, то как минимум изощренность неотрывного от нее секса.
Я придумал новый закон развития мира. Он прост и в простоте своей пропущен историками, ищущими объяснения исторических процессов в экономике, политике, захвате внутренних и внешних рынков, а также прочей социальной и геополитической ерунде. То есть все это возможно и имеет значение, но значение второстепенное. Главным же фактором, влияющим на историческое развитие человечества, является простая и обыденная человеческая скука.Именно она, скука, расставляла войска в боевом порядке, захватывала и жгла города, присваивала и отторгала земли, замышляла интриги во дворцах и вне их, формировала религии, строила любовные многоугольники, а потом кромсала их, изводя количество углов до нуля. Именно она, скука, создавала дерзких авантюристов и нелепых алхимиков, была автором научных и географических открытий и родила, если не саму любовь, то, как минимум, изощренность неотрывного от нее секса. Она, скука, я полагаю, явилась причиной развития эмоционального начала в человеке, его способности нервничать и печалиться, гореть, радоваться, испытывать восторг. И многое еще в эволюции человеческой природы обязано ей, скуке. Она – источник, первопричина, предтеча нашей жизни.Эволюция по Дарвину неверна хотя бы потому, что искусственна и надуманна, от нее так и веет человеческим изобретением. Она слишком упрощена, чтобы быть доступной школьникам и домохозяйкам, и бессильно пыжится вписать бесконечность мира в свою примитивную модель. Эволюция скуки куда более изобретательна и эластична, она не претендует на все, у нее нет четких правил развития, она расплывчата, как человеческое желание. У нее нет ровных краев, они оборваны и надрезаны, а иногда искусаны и плещутся на ветру своими болтающимися ошметками. А вместе с ними болтается и само истерзанное, исколотое время, не пытаясь подавить и объяснить все, потому что все не объяснимо.Скука зародилась вместе с человеком, вместе с необходимостью накормить себя и продолжить род, только удовлетворялась она куда как прихотливее, чем голод и желание. Последние цикличны и неприхотливы, и в этом по-своему примитивны. Голод чередуется с насыщением, затем насыщение снова сменяется голодом. Так же и с похотью. А скука требует изобретательности, постоянного коварного изменения, потому что она в отличие от остального не насыщается одинаковым и требует неисчерпаемого разнообразия. Представим мир, существовавший триста лет, тысячу, даже три тысячи лет назад, не имеет значения, потому что для скуки все едино. Чем мог развлечь себя человек? Да ничем. Не было ни телевизора, ни радио, нельзя было поболтать по телефону, даже прочесть газету было невозможно. Невозможно было путешествовать, потому что отсутствовали механические средства передвижения, пища была ограничена только тем, что росло или бегало поблизости. Нам и сейчас с компьютерами, телевидением, книгами и самолетами зачастую скучно, а представьте, как было тогда: хоть на луну вой, хоть на стену лезь.Только поняв эти простейшие факты, представив их в совокупности, легко догадаться, что в прежние времена человек не только не мог развлечь себя, ему вообще нечем было себя занять. Конечно, это лишь частично относится к крестьянину и ремесленнику, у них оставалась прерогатива труда, пахать и сеять, ткать и строгать, но крестьяне и ремесленники редко влияли на ход истории, как и редко развивали культуру. Историю делали короли, герцоги и прочие бароны, которым ни пахать, ни ткать не позволялось, а значит, не оставалось ничего ни созидательного, ни развлекательного.Единственно, чем они могли себя побаловать – это всего-навсего четыре забавы, две из которых, воевать и интриговать, в большей степени развивали, так сказать, политическую часть истории. Другие две – чревоугодие и секс разного вида развили культурную и эмоциональную составляющую. Не случайно же наиболее шокирующие извращения совершались в самые древние времена и значительно притупились в накале со временем. Вспомним хотя бы Содом и Гоморру или, например, более поздних римских цезарей.
Действительно, что было делать какому-нибудь саксонскому герцогу? Пьянствовать, предаваться обжорству и свальному греху, ну и повоевать еще, конечно! Ведь что может быть упоительнее, чем рисковать своей и многими чужими жизнями? Отсюда все эти плюмажи, накидки, плащи и прочие петушиные принадлежности, ведь если забава, так забава во всем. Поэтому именно война является основным и наиболее действенным историческим лекарством от скуки. Мысль, что нашему саксонскому герцогу нужно было другое саксонское герцогство, чтобы, расширив свои владения, улучшить экономику, увеличить богатства и пр., по-видимому, полная дребедень. Он экономикой своего-то царства не умел и не хотел управлять, зачем ему хлопоты о другом?Ну а в передышке между войнами, когда скука проедала дырки во времени дня и ночи, единственное, что оставалось, это поинтриговать, отравить ближнего или отрубить ему голову либо совершить еще какое-нибудь подобное чудачество. Так и продолжалось годами и столетиями, скука задав-ливала и требовала выхода, и единственные остававшиеся в запасе действия были войны, интриги, любовные приключения и связанные с ними смерти. Откройте первую попавшуюся книгу по истории и вы увидите, что кроме войн и интриг в ней больше ничего нет. Все остальное для истории не существенно, от остального ей тоже скучно.Скука самый мощный мотиватор и движитель, и нет ничего сильнее ее. Именно она сформировала человека и ответственна за все лучшее, что произошло с ним, но и за все худшее тоже.
– Понимаете, все сразу отступило: вся повседневность, быт, расхлябанность, которая присутствовала в моей жизни. Вы знаете, мы всегда откладываем главное на завтра, на «потом». А тут вдруг не стало «потом», почти что не стало «завтра», и от этого исчезла возможность выбора, возможность планировать на год, на два вперед. Вообще исчезли все привычные мерки, и именно поэтому я почувствовал облегчение. Не знаю, поймете ли вы меня....– Видите ли, – продолжил он, все еще потирая лоб, – жизнь устроена таким образом, что всегда дает нам второй шанс. Вернее, даже не так… – Теперь он снял очки и провел пальцами по глазам. – Именно то, что предел жизни не определен, означает, что она бесконечно растянута, а это рождает ощущение, что еще найдется время сделать то, что пока не успел. Жизнь базируется на принципе, который можно определить одним словом – «потом». Нам кажется, что в том, что ожидает нас впереди, всегда найдутся время и возможности. Видимо, нам необходимо это ощущение мнимой бесконечности жизни, без него стало бы устрашающе невозможно жить. Может быть, оно благо… Но, безусловно это иллюзия, выдумка, самоуспокоение. «Потом» не существует! Нельзя отнести детство на «потом», детство можно прожить только ребенком, также и с юностью. И улыбку молодой матери можно почувствовать, только когда она молода. Понимаете… Также и для созидания, для творчества не существует «потом». Тем не менее мы, даже понимая это, не можем преодолеть свою человеческую суть, мы все равно подсознательно, животно верим в «потом». К тому же личные проблемы – деньги, тяга к удобству и развлечениям, да и вся прочая суета требуют приоритета. Вот нас и выручает это «потом».
Когда стоишь у окна, завороженно смотришь на покрывающуюся мерным спокойствием природу, и тебе ничего не хочется. Это и есть, наверное, единственное счастье, думаю я, отсутствие желаний. Счастье – и есть непричастность. Ни к чему. Вот как сейчас.
"Знаешь, поступки, о которых сожалеешь поначалу, ну те, которые называются ошибками прошлого, они единственные, о которых память остается. А раз остается, значит они и есть самое ценное. Память отсеивает."
Как очерчиваются и обостряются черты человеческого лица, так с возрастом очерчиваются и обостряются черты человеческой души, и получается так, что добрый от природы становится добрее, изначально злой - злее, завистливый - завистливее, а наивный - наивнее.
Мораль - дистанция между желанием и реализацией этого желания.
Поступки, о которых сожалеешь поначалу, ну те, что называются ошибками прошлого, они единственные, о которых память остается.
И вот, сидя в салоне самолета и вспоминая аварию в горах, я спросил себя: а что же изменилось и почему я сейчас боюсь куда как меньшей, даже статистически ничтожной опасности? Потому что, ответил я себе, в данный момент в моей жизни много незавершенного: я работаю над новым проектом, недавно возникшая любовь обещает продолжение, и именно боязнь не завершить, оставить незаконченным пугает меня сейчас. Когда же я болтался в неуправляемой машине в Альпах, моя жизнь находилась в состоянии замеревшей статики. Ничего в ней не ожидалось, ничего не было прервано, ничего не требовало продолжения.
Я сравнил эти два различных своих состояния и догадался, что страх смерти определяется именно наличием незавершенного, то есть грядущего. Иными словами, незавершенное – и есть будущее!
