Образование, наука и просвещение на пути из прошлого в будущее. Советская Россия. Том I. 1917–1953 гг.

1.7. Начало строительства социализма

Со второй половины 1920-х гг. стали предприниматься попытки сворачивания НЭПа: из промышленности административно вытеснялся частный капитал, создавалась жестко централизованная система управления экономикой (хозяйственные наркоматы) и т.п. Непосредственным поводом к полному сворачиванию НЭПа послужил срыв хлебозаготовок в конце 1927 г.

При действовавших тогда закупочных ценах на зерно крестьяне, продав урожай, не получили бы достаточных средств, чтобы покупать промышленные товары. Они требовали повышения закупочных цен. Но XV съезд ВКП(б) (декабрь 1927 г.) постановил иное: ускорить социалистическую реконструкцию сельского хозяйства, повысить эффективность планирования, ограничить деятельность капиталистических элементов в городе и деревне. Кризис хлебозаготовок разрешен не был, причем в руководстве ВКП(б) возникли разногласия относительно мер по его преодолению. Другим предметом дискуссий стал выбор между двумя вариантами Первого пятилетнего плана развития народного хозяйства на 1928/29 – 1932/33 гг. Один из них был подготовлен Госпланом, другой – Высшим советом народного хозяйства (ВСНХ).

Разделившиеся мнения руководства ВКП(б) выражали Сталин и Бухарин, а также их сторонники. В сущности, участники дискуссий расходились во мнении, какими методами надлежит руководить страной. «Сталинское крыло» выступало за административные методы, а «бухаринское» – за экономические. Заметим, что Ленин умело сочетал эти методы при проведении НЭПа, но он уже ушел из жизни.

Ставка на административные методы приводит к централизации власти и ее усилению, причем и то, и другое – вплоть до чрезмерности. Но многие готовы с этим мириться, поскольку им представляется, что административные методы позволяют достигать бóльших результатов и быстрее, чем экономические. К тому же неизвестно, как без использования жестких административных методов можно достичь того переустройства страны, курс на которое взяла ВКП(б).

Неудивительно, что реализовывать решения апрельского 1928 г. Пленума ЦК ВКП(б) предполагалось административными методами, включая «экстраординарные». Однако на июльском Пленуме сторонники Бухарина победили. Пленум выступил против реквизиций продовольствия у крестьян и насильственных хлебных займов. Было решено повысить закупочные цены на 20%.

Сталин и его сторонники сосредоточились на уничтожении группы Бухарина. Они начали с того, что квалифицировали позицию Бухарина и бухаринцев как «правый уклон». Это звучало как обвинение в действиях, разрушающих единство партии, т.е. в неисполнении резолюции X съезда ВКП(б). Тяжесть такого обвинения усиливалась тем, что оно еще совсем недавно звучало при разгроме «левой оппозиции».

Заметим, что Бухарин и его сторонники имели все основания обвинить группу Сталина в «левом уклоне», проявлявшемся, в частности, в присвоении лозунгов левой оппозиции («Опасность справа!», «Ударим по кулаку!», «Согнем нэпмана!», «Ускорим индустриализацию!»). А тезис об обострении классовой борьбы, выдвинутый Сталиным в речи «Об индустриализации и хлебной проблеме» на Пленуме ЦК ВКП(б) 9 июля 1928 г., является не только левым, но и противоречит марксистскому учению о классах и классовой борьбе. Однако, Бухарин опубликовал статью «Заметки экономиста. К началу нового хозяйственного года» («Правда», 30 сентября 1928 г.), где о позиции Сталина ничего не говорится, если не считать неявной полемики с ней в виде предостережений от чрезмерно высоких темпов индустриализации. Заявление, которое 30 января 1929 г. Бухарин направил в Политбюро ЦК ВКП(б), тоже не содержало идейных выступлений против сталинистов. Бухарин привлекал внимание лишь к фактам, что Сталин и Секретариат ЦК систематически и грубо нарушают нормы партийной жизни^{12}.

Сталинисты взяли верх, когда при выборе между пятилетними планами развития народного хозяйства, подготовленными Госпланом и ВСНХ, на XVI партконференции (апрель 1929), а затем на съезде Советов (май 1929) был утвержден план ВСНХ, поскольку он предписывал гораздо более высокие показатели роста производства, чем вариант Госплана. Разумеется, обеспечить такие показатели экономическими методами управления было невозможно. Поэтому выбор варианта ВСНХ одновременно был выбором административных методов руководства страной. НЭП уходил в прошлое. (Это получило юридическое закрепление 11 октября 1931 года, когда было принято постановление о запрете частной торговли в СССР.)

СССР встал на путь построения социализма в той форме, которую Маркс в «Экономическо-философских рукописях 1844 г.» назвал «грубым и неосмысленным коммунизмом». Он писал, что такой коммунизм «стремится уничтожить все то, чем на началах частной собственности не могут обладать все», возвращается «к неестественной простоте бедного, грубого и не имеющего потребностей человека» [92, т. 42, с. 115]. Напомним, что Ленин прямо указывал на необходимость построения в СССР государственного капитализма как промежуточного этапа при переходе к социализму (см., например, статью «О продовольственном налоге» [88, т. 9, с. 201–204]). Но какой класс должен был бы прийти к власти в таком «капиталистическом СССР»? Кто получил бы наибольшую выгоду от участия в руководстве «общиной как всеобщим капиталистом»?

1.8. Номенклатура

Вместе с НЭПом завершилась эпоха «просвещенного большевизма». Ее деятели были отстранены от управления страной. Им на смену пришли сталинские администраторы. Предполагалось, что это люди, «умеющие осуществлять директивы, могущие понять директивы, могущие принять эти директивы, как свои родные, и умеющие проводить их в жизнь»^{13}.

В действительности советские управленцы характеризовались совершенно иными качествами. Эти качества определялись не субъективными пожеланиями генсека, а объективной реальностью, т.е. социальной ролью управленцев в государстве – собственнике всего и вся в стране. Политика ВКП(б) строилась с учетом интересов рабочего класса, крестьянства и буржуазии, а интересы особой части сотрудников госаппарата (так называемой номенклатуры) в расчет не принимались. А ведь номенклатура обрела признаки класса со всеми вытекающими из этого последствиями^{14}. Рассматривая ряд ее действий в проведении коллективизации как негативные, Сталин объяснял их исключительно «головокружением от успехов»^{15} и не обратил внимания на то, что номенклатурные работники действуют самостоятельно и во многом подобно ему самому. Что же их объединяло, что координировало их действия?

1.9. Сталинизм

Одним из признаков класса, которые приобрели советские управленцы, является их общая идеология – «сталинизм». Она характеризуется специфическими чертами мировоззрения и методологии, а также опорой на мощные партийно-государственные органы для пропаганды своих положений и их воплощения в жизнь.

Мировоззрение сталинистов отличается тем, что они всюду находят врагов, вредителей, шпионов, диверсантов и др. – тех, кто мешает им жить. Наиболее опасными своими врагами сталинисты считали инакомыслящих.

Учение о классовой борьбе, особенно тезис о ее обострении по мере продвижения к социализму, а также положение о классовой сущности идеологических и политических разногласий как нельзя лучше подходили для обоснования такого мировоззрения. Оно навязывалось Политбюро ВКП(б), как и любой авторитарной властью, чтобы насадить в стране обстановку чрезвычайности.

В таких условиях население легко мобилизуется на защиту государства от требований «врагов народа» выполнять его обязанности, воспринимая просчеты политики как неизбежные во всяком трудном деле. Сплочение страны с ее государством достигает такой степени, что люди перестают отличать страну от ее государства и государство от его страны, тем более, что им постоянно внушают, что государство реализует власть народа. Поэтому критика политики государства представляется и воспринимается как антинародная деятельность, организованная зарубежными спецслужбами, а сами критики – как враги народа, подлежащие уничтожению или изгнанию из страны.

Люди отказываются признать, что интересы страны и ее государства могут различаться, и притом существенно. Даже вопиющие факты, что государство наносит вред стране, не принимаются во внимание. Это дает государству возможность действовать почти исключительно в собственных интересах, главным из которых является сохранение и усиление его власти над страной в целом и над каждой ячейкой общества в отдельности. Народ позволяет реализовывать государственную политику любыми средствами, включая массовые репрессии.

Важной чертой мировоззрения сталинистов является волюнтаризм как стремление реализовать желанные цели без учета объективных обстоятельств и возможных последствий.

Напомним, что с философской точки зрения волюнтаризм^{16} – это разновидность субъективного идеализма. Он исходит из того, что воля лежит в основе бытия. Волюнтаризм характерен для философии Блаженного Августина, Иоанна Дунса Скота, Артура Шопенгауэра, Фридриха Ницше, Анри Бергсона, Фердинанда Тённиса и др. Маркса в этом списке нет.

Когда волюнтаристы приходят к власти, они реализуют ее как администраторы. Ленин полагал это очень серьезным недостатком. Так, в «Письме к съезду»^{17} он отметил, что если руководитель слишком увлекается «администраторством и администраторской стороной дела», на него нельзя «положиться в серьезном политическом вопросе».

Дело в том, что мировоззрение сталинистов и социальные условия, которые они создают и в которых действуют, определяют их методы именно как совокупность средств администрирования и принуждения, подкрепляемых всевозможными угрозами и репрессиями.

Использование таких средств было призвано компенсировать нежелание и неумение стимулировать людей и обеспечивать надлежащие условия для реализации своих решений.

Например, Первый пятилетний план развития народного хозяйства оставлял открытым вопрос, где и как взять инвестиции, необходимые для столь высоких темпов индустриализации. Точнее, ответ был ясен: у народа (преимущественно у крестьян), с помощью повышения цен и коллективизации. Но такой ответ был неприемлем даже для многих членов ЦК ВКП(б). Реакция людей была вполне естественной: все годы первой пятилетки (1928–1932 гг.) отмечены выступлениями против политики партии, в том числе – вооруженными восстаниями и терактами. Государство не умело реагировать на протесты никак иначе, чем репрессиями.

Факты свидетельствуют, что число людей, недовольных политикой ВКП(б), и отчаянность их выступлений не были бы столь внушительными, если бы управленцы не допускали грубых ошибок при реализации линии партии, не предпринимали действий, идущих вразрез с этой линией. Но почему вообще такое было возможно? В этом мы видим проявление специфики сталинских администраторов всех уровней: как никто другой они были заинтересованы в досрочном выполнении и перевыполнении планов и заданий, причем любой ценой. Но разве это не влечет порождение всевозможных диспропорций? Что же это за планы такие, параметры которых может по своему усмотрению изменять любой управленец?

Невовлеченность номенклатуры в классовую борьбу не означает, что верховная власть СССР не должна была учитывать ее интересы и контролировать ее действия. Сталин, видимо, понял это в начале 30-х годов. С того времени и до самой его смерти в СССР непрерывно судили и карали людей, хоть как-то причастных к управлению чем бы то ни было.

Резюме

Упразднение частной собственности на средства производства породило проблемы управления этими средствами, их развитием и использованием. В СССР всем управляло исключительно государство. Граждане страны могли проявлять инициативы, но каждая существенная из них оценивалась государством и либо принималась и получала право на реализацию на основании директивы, либо отвергалась. Естественно, возникает вопрос: чем оправдывается такая государственная монополия на принятие всех решений? Большевики утверждали – их знанием закономерностей развития общества, выявленных марксизмом. Но этих знаний было недостаточно для решения практических задач строительства социализма. К тому же, мировоззрение всех советских руководителей, кроме Ленина, было не марксистским, а волюнтаристским и утилитаристским^{18}, т.е. отнюдь не научным. Неудивительно, что большевики своими директивами ввергали страну в один кризис за другим: продразверстка и коллективизация породили голод, от которого погибли миллионы людей, ошибочная военная доктрина и соответствующее ей неправильное военное строительство повлекли огромные потери в Великой Отечественной войне, индустриализация и вообще стремление к опережающему развитию производства средств производства привели к замедлению научно-технического прогресса страны и порождали дефицит товаров народного потребления.

Высокие темпы роста производства в СССР достигались за счет беспримерно больших капиталовложений в развитие народного хозяйства. Соответственно, доля национального дохода, направленная на потребление была столь низка, что не обеспечивала надлежаще расширенного воспроизводства рабочей силы. Поэтому здоровье, образованность и профессионализм советских людей не достигали тех уровней, которые требовало время. Инженеры, техники и рабочие, создавшие все, что прославило нашу страну, составляли не более 20% всех трудящихся, а остальные ни на что подобное способны не были.

Недостаточная образованность советских людей не позволяла им разбираться в сути происходившего в стране. Конкретные знания подменялись пропагандистскими тезисами об огромных преимуществах и великих достижениях СССР, о высшей мудрости советского руководства, об огромном числе внешних и внутренних врагов страны и, следовательно, необходимости все более тесного сплочения вокруг партии большевиков.

В этих условиях советские люди оказались не способны осознавать даже самые очевидные процессы и явления, некоторые из которых имели принципиальное значение для истории нашей страны. К ним мы относим прежде всего сплочение советских управленцев во влиятельнейший класс, впоследствии названный номенклатурой. Этот класс распоряжался государственной собственностью. К ней, согласно Конституции СССР 1936 г., относились все средства производства, кроме тех, которые были в собственности колхозов и кооперативов. Поэтому советские трудящиеся, кроме колхозников и кооператоров, были наемными работниками у государства как «общинного капиталиста» (Маркс), а конкретнее – у номенклатуры.

Советская пропаганда внушала гражданам СССР, что государственная собственность является «всенародным достоянием» (Конституция 1936 г.), «общенародной» (Конституция 1977 г.).Но эти слова не имели практически значимого смысла, поскольку советские люди не могли распоряжаться государственной собственностью хотя бы так, как колхозники и кооператоры распоряжались собственностью своих коллективов.

Хозяйственные объекты (заводы, шахты, электростанции и т.п.) находились в союзном, республиканском или смешанном подчинении. Это порождало противоречия между союзной и республиканской номенклатурами. Их неразрешенность явилась одной из причин распада СССР.

* * *

Г л а в а 2
Время «просвещенного большевизма» (1917–1929)

Самая благотворная и полезная для человечества идея, если она вводится правительством в подвластной стране по принуждению, быстро делается божьим наказанием народу.

И.Е. Репин

Почти весь XX век Россия существовала под руководством коммунистической партии. Эта партия следовала тезису, провозглашенному Лениным при создании в Петербурге в конце 1895 г. «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Его сутью была необходимость соединения научного социализма с революционной борьбой. После Октябрьской революции научный социализм стал теоретической основой социальных преобразований и государственного строительства. Предполагалось активное и сознательное участие граждан в созидании нового общества, поэтому от них потребовалось знание научного социализма и связанных с ним разделов общественных наук. Такие знания считались необходимыми еще и для того, чтобы не вызывало сомнений монопольное право коммунистической партии на власть, поскольку лишь она владеет и руководствуется самым передовым политическим учением.

Базовым критерием успешности социалистического строительства полагалось достижение наивысшей в мире производительности труда. Для этого нужны рационализаторские предложения и изобретения, а для них – знания технических и сельскохозяйственных наук, технологий и производственных процессов. Прежде чем пытаться овладеть этими знаниями, необходимо изучить математику, естественные науки и черчение.

В 1917 г. население России не было столь образованным, как это требовалось, чтобы реализовывать те социальные преобразования, которые запланировали большевики^{19}. Поэтому молодое советское государство впервые в истории взяло на себя функции не только образования, но и просвещения граждан. Вместе с социальными реформами, с развитием системы образования (и в дополнение к ней), оно строило уникальную систему народного просвещения.

На первом этапе в руководстве страны были широко образованные и просвещенные люди: народный комиссар (нарком) иностранных дел Г.В. Чичерин^{20} [читать подробно], первый председатель Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) В.В. Оболенский^{21} [читать подробно], нарком финансов Г.Я. Сокольников^{22} [читать подробно], нарком просвещения А.В. Луначарский, его первый заместитель М.Н. Покровский, руководитель Государственной комиссии по подготовке плана электрификации России (ГОЭЛРО) Г.В. Кржижановский, управляющий делами Совета народных комиссаров (Совнарком, СНК) РСФСР В.Д. Бонч-Бруевич (о них речь будет идти далее).

Чтобы пояснить, какие задачи предстояло решать большевикам, кратко охарактеризуем состояние образования и просвещения, сложившееся к октябрю 1917 г. (подробно история российского образования, науки и просвещения с древнейших времен до октября 1917 г. изложена в [54]).

2.1. Российская система образования в конце XIX – начале XX века

К началу 1880-х гг. в России было девять университетов, общее количество студентов в них превышало 16 тысяч. Помимо университетов действовало более сорока специальных высших учебных заведений (включая пять военных и четыре духовных академии). Всего в них училось около 10 тыс. студентов.

В начале XX в. открылись университеты в Саратове (1909), Ростове-на-Дону (1915), Пермское отделение Петроградского университета (1916); в крупных промышленных центрах открывались высшие учебные заведения разного профиля.

Действовало 196 мужских гимназий, в которых училось более 70 тыс. человек, 44 прогимназии (более 6 тыс. чел.) и 117 реальных училищ (около 3,5 тыс. чел.). Кроме того существовало несколько сотен средних учебных заведений, принадлежавших разным ведомствам, а также частных.

В 1880-е гг. начальное образование осуществлялось в народных училищах Министерства народного просвещения и других ведомств, церковно-приходских и земских школах: всего было 79 тыс. начальных школ и училищ, в них обучалось 3 млн. 800 тыс. детей. (см., например, [61, с. 198] и [62, с. 300–301]).

Для решения задач, стоявших перед Россией, необходимо было значительно ускорить рост количества учебных заведений и главное – существенно повысить качество обучения. В радикальных преобразованиях нуждалась и система высшего образования, не отвечавшая потребностям бурно развивавшихся промышленности, торговли, транспорта и связи. Общество требовало решительных перемен, а правительство Николая II пыталось сохранить прежний порядок вещей во всех сферах жизни, в том числе в образовании.

Под напором революционных событий 1905 г. правительство, возглавляемое С.Ю. Витте, было вынуждено принять энергичные меры по реформированию образования. Новый министр просвещения И.И. Толстой отменил университетский устав 1884 г., тем самым восстановив действие либерального устава 1863 г. Однако в связи с отставкой Витте в апреле 1906 г. и уходом И.И. Толстого с поста министра просвещения, недолгий период либеральных реформ в образовании закончился. Правительство П.А. Столыпина находилось в постоянной полемике с Государственной думой, что мало способствовало эффективной образовательной политике. Проведению реформ препятствовала и «кадровая чехарда»: так, с 1900 г. до 1917 г. сменилось 13(!) министров народного просвещения. Лишь в области начального образования удалось добиться удовлетворительных результатов, в частности связанных с трехкратным увеличением бюджета за период с 1908 по 1914 гг.^{23}, за эти годы открылось около 50 тыс. новых школ (см. [24, с. 50]).

К реформированию системы среднего и высшего образования правительство приступило лишь в 1916 г., к тому времени Россия уже полтора года вела войну.

Мы видим, что на рубеже XIX–XX вв. в России все еще не была решена задача создания такой государственной системы образования, которая была бы адекватна развивающимся капиталистическим отношениям. Аналогичная задача стояла в XVII–XVIII в. перед европейскими странами при переходе от Средневековья к Новому времени. Ее решение стало возможным во многом благодаря превращению искусства обучения в науку обучения (дидактику) в трудах Коменского, Песталоцци, Гербарта и других классиков европейской педагогики. В России в новых условиях капиталистического развития отечественная педагогика создавалась в работах Ушинского, Лесгафта, Каптерева и многих других отечественных ученых и педагогов-практиков.

Временное правительство не стремилось к радикальному изменению существующего в стране экономического и общественного порядка, оставив проведение структурных реформ Учредительному собранию. Тем не менее, под напором общественных выступлений (антивоенных, национальных, профсоюзных и др.) правительство было вынуждено проводить демократические реформы, в том числе в образовании.

В мае 1917 г. при Министерстве народного просвещения был создан Государственный комитет по народному образованию. За короткое время им были разработаны программные документы о реформировании системы образования, основанные на принципах демократизации и гуманизации. Временным правительством совместно с Комитетом была выработана политика в области образования, адекватная как состоянию общества, так и стоявшим перед страной задачам. Но реализовать эту политику правительству не удалось.

Министерство народного просвещения Временного правительства возглавляли компетентные люди: с марта до начала июля 1917 г. – А.А. Мануйлов^{24}, с июля по октябрь – С.Ф. Ольденбург^{25}, а одним из его заместителей был академик В.И. Вернадский^{26}. К сожалению, сделать удалось немного: было улучшено материальное положение учителей и преподавателей вузов, завершена работа над новыми правилами русской орфографии, открыт университет в Перми и несколько новых школ. В середине октября 1917 г. было принято «Временное положение о единой общественной общеобразовательной школе», так и не вступившее в силу, а 20 ноября 1917 г. Комитет был упразднен декретом Совнаркома.

Быстро ухудшавшееся экономическое положение, военные неудачи, борьба политических партий, частые перемены во властных структурах (за восемь месяцев сменилось четыре состава Временного правительства), распад государственных институтов не только не способствовали проведению намеченных реформ, но и вели страну к хаосу и анархии.

Незадолго до Октябрьской революции известный деятель земского образования П.К. Казанцев опубликовал статью^{27}, в которой писал о бедственном состоянии школ и предупреждал о страшных последствиях разрушения системы образования: «Мне, работнику народного образования, хочется теперь кричать, плакать, биться головой об стенку, ибо я чувствую грядущее одичание страны, которое страшнее немца. Нет учебников, нет учебных принадлежностей, нет книг; классики – единственное наше культурное наследство – исчезли с рынка; школы в течение трех с лишком лет занимаются лазаретами и военным постоем; учителя – частью сидят в окопах, частью обезумели от голода; детишки в течение войны успели окончательно исхулиганиться; в будущем году, кажется, уже окончательно закроют школы и все другие правительственные учреждения…» (цит. по [97, с. 368]). В таком состоянии Россия вступала в новую эпоху.