Когда поют киты

Криста встала и пошла на кухню, пока Свен продолжал свой рассказ:

–Я закрылся от мира, как она на маяке. Я все больше понимаю, что меня ждёт что-то похожее. И, знаешь, даже не боюсь. Даже как-то привыкаю к той мысли, что все может быть именно так. Но я все таки люблю мир больше, чем одиночество. Для меня это страшно. Да, я уверен, что никогда не доведу себя до одиночества…

Криста села рядом и протянула Свена сигарету. Он не знал, что его единственный друг курит. Но его состояние не позволяло ни удивиться, ни ужаснуться. Он молча взял предложенное и закурил. Они закурили.

–Знаешь, Свен. Я тоже боюсь многого. Может, больше тебя, а, может, меньше. Единственное, что я знаю точно, нужно не бояться мечтать, тогда все будет более или менее. Ну точно не сильно упадёшь. В следующий раз, когда поедешь, просто иди и мечтай о чём-то хорошем. Об отце, о том, что ты нашёл маму, не знаю, о чем угодно. Тебе станет легче. Поверь мне.

Свен смотрел в её глаза и видел в ней уверенность в словах. Он улыбнулся, посмотрел на огонь в последний раз и поднялся.

–Главное, никогда не скрывать того, что ты делаешь. Это же самый главный страх, что кто-то узнает о твоём любимом деле, не так ли?

Он ещё раз улыбнулся и пошёл к выходу. Девушка смотрела ему в след и улыбалась. Картина ему нравилась, это было понятно ещё две недели назад. Криста ещё раз подошла к мольберту, чтобы рассмотреть законченное полотно. «Кое-чего не хватает.» Она взяла кисть и чёрную краску. Один единственный тюльпан где-то в дальнем углу поля превратился в чёрное пятнышко. «Готово…»– она улыбнулась и легла на диван. Маленькое чёрное пятнышко, которое есть на каждом ярком полотне.

Глава

X

Началась третья неделя. Свен уже привык к своему распорядку дня: проснулся, поехал на интервью, вернулся, лёг спать. При этом дни не были похожи один на другой. Каждый давал ему что-то новое. Если точнее, Фрида давала ему каждый день что-то новое. Он все больше убеждался, что они в чём-то похожи. Ее трагичные истории легко сменялись какими-то неожиданными всплесками светлых эмоций, рассказом об облаках в один из дней, о первом снеге. Она оживала, а потом… Снова вспоминала что-то больное. Как будто ей нажимали на ещё не зажившую рану. Свен старался следовать совету Кристы, теперь, перед тем как подняться вверх по лестнице, он придумывал мечту. Это действительно помогало. Сегодня он тоже хотел что-то придумать, ему нужна была мечта.

–Сегодня… Так, о чем я мечтаю? Мне нужно о чём-то мечтать.

Он смотрел, как птицы плавно пролетают над водой, удаляясь куда-то очень далеко.

–Улететь куда-то? Нет, это не то.

Возле дороги бегали дети. Они играли и громко кричали, им было весело. Беззаботное детство.

–Ребенком я точно не хочу стать снова. Что же мне нужно.

На берегу сидел старик. Он был совсем один. Он сидел на разбитой лодке и смотрел вдаль. Никто не подходил к нему, да и было видно, что он никого не ждёт. Одиночество… то, чего Свен боится больше всего в своей жизни. В его голове всплыла красивая картина, которую он хотел бы видеть в жизни. Он идёт по улице, как всегда, курит. Весна. Вокруг все цветёт. Он улыбается, смотрит на небе и щурится от яркого солнца. Очень лёгкий воздух. Свен вдыхает полной грудью и идёт дальше. Он счастлив. Вдруг сзади на него запрыгивает красивая молодая девушка. Они оба смеются, это его любовь. Они долго не отпускают друг друга, а потом просто бегут дальше по улице. Вместе. Ужины в ресторане, прогулки по ночному городу, миллионы фотографий из разных уголков мира, тонна перебитой посуды, насчитанное количество сказанных слов любви и обиды. Много чувств, много событий, много с ней. Он открывает дверь домой, где его встречает его ребёнок, он тоже улыбается, как и Свен. Чтение на ночь, колыбельные и бессонные ночи, ушиб на детской площадке, школа, первая любовь, вечная опека и переживание. Он видит, как взрослеет его ребёнок, и как… стареет сам. Ребёнок создаёт свою семью, улетает из родного дома. Внуки. Они приезжают к любимому старику. Единственная любовь заболевает, в ее возрасте уже сложно переносить даже простые болезни. Боль… сильная боль… и вот он сидит на разбитой лодке у океана… один… совсем

–Да, это то, о чем я мечтаю. Никогда не хочу быть один. Я всегда хочу быть счастливым.

Старик, как будто услышал и повернулся. Он всматривался в Свена, потом улыбнулся и махнул ему рукой, как будто узнал в нем кого-то. Свен махнул в ответ, чтобы старик, как и он в своей мечте, не был одинок.

–Никогда.

Только после этого он поднялся наверх.

«Отец бы никогда не отпустил меня. Я же была у него одна, он всегда боялся меня потерять, боялся, что я буду как мать. Я сбежала. Жить там уже было невозможно. Все давило на меня… я очень плохо поступила. Потом я пожелала об этом, но это было позже. Написала записку, что больше так не могу, что если останусь ещё немного, то скорее всего покончу с собой… Много написала, много ненужного. Собрала свои вещи и пошла. Прошла мимо пепелища, попрощалась с единственной подругой. Чтобы уехать, нужно было поймать машину, иначе никак. Цивилизация была где-то далеко от нас. Села к какой-то девушке, и все… Мне было 22. Уже взрослая девочка, но такая глупая. В боковых стёклах видела, что Томас бежал. Понятия не имею, откуда он там взялся. Я слышала, что он уехал и построил грандиозную карьеру. Ну, видимо, не очень то и грандиозную. Жизнь полностью перевернулась. Новая жизнь. Новые потери… Да что это я все о плохом? Ни одного хорошего воспоминания не рассказала за это время. Сейчас. Так… было хорошее. Я попала в город. Впервые с 5 лет я была в городе. Но удивительно, что после стольких лет в дали от всего этого шума и суеты, блеска и роскоши мне не вскружило голову. Ничего не изменилось во мне, хотя я так надеялась. Меня высадили на центральной улице, и я пошла гулять. Помню, было яркое солнце, все цвело, люди улыбались и смеялись… а я просто шла. Куда-то шла. Конечно, мне нужно было позаботиться о ночлеге. Я прихватила немного денег с собой, но этого было чертовски мало. Возвращаться я не планировала, а работу так быстро не найдёшь. Тем более, что я умела? Чистить рыбу, убирать дом. Уборщиц и так много, чтобы ей стать нужно целый конкурс пройти. Я смотрела на богатые витрины, но они не привлекали моего внимания, слишком вычурно. Бутики, салоны красоты, дорогие отели, рестораны, -все это было слишком ярким и от этого рябило в глазах. В некоторых местах ещё были такие дамы, которые у одних вызывают восхищение, когда они заходят в гости или проходят мимо мужчин или маленьких девочек, мечтающих о жизни принцессы; а других, как меня, сбивает с ног от их натянутых улыбок и наигранного смеха. Травма. Сам понимаешь. Я долго шла, улица почему-то не заканчивалась, а потом… в самом конце я нашла уютный уголок. Людей там почти не было. Там цвела яблоня или груша, а может вообще вишня. Было очень красиво. А под деревом синяя лавочка. Сзади речка или ручеёк. Честно, не помню. Это очень красиво, такого я никогда я не видела в своей жизни. Лавочка была как раз кстати, потому что ноги отказывались идти. Птички. Я смеялась просто так, людей же не было, никто ничего не сказал бы. А напротив была какая-то невзрачная, на первый взгляд витрина. Она была не заставлена манекенами, там не было никаких кричащих вывесок. Самая обыкновенная витрина. Но лишь на первый взгляд. На самом деле, там прятался настоящий волшебный мир. Я долго смотрела туда, пока дверь, возле этой витрины, не открылась, и оттуда не вышел мужчина. Он, наверное, был ровесником моего отца. Опрятный, красивый, и в глазах было что-то другое. Последний раз я такой взгляд видела у сгоревший Вивы… он вышел и просто сел на ступеньки, а потом закурил. Почему-то мне он сразу показался добрым и светлым. Внушал доверие. И мне было очень интересно, что у него там внутри. Но подходить я все равно боялась. Он будто почувствовал и пошёл ко мне. Я испугалась дико, ведь он шёл точно ко мне. А если он маньяк? А если бандит? Людей же нет. Сел спокойно, смотрел на солнце, на дерево и молчал. Но это было не так долго.

–Хороший день, не правда ли?

–Ну здесь красиво, -было все ещё страшно, немного, совсем каплю.

–Такие дни нужно быстро переносить на полотно. Вы никогда не увлекались живописью?

–Я?-вопрос меня очень сильно удивил, потому что после смерти Вивы я не брала кисти в руки, а он мне напоминал именно ее.-Я когда-то пробовала рисовать.

–Рисовать?-он засмеялся, это ещё больше меня смутило.-Девушка, рисуют дети карандашами, а мы пишем картины.

Он протянул свою руку и все с той же доброй широкой улыбкой сказал:

–Бьорн.

–Фрида.

–Да у вас все для того, чтобы стать великой художницей. Вы слышали о Фриде Кало?

–Нет, никогда. Я не интересуюсь живописью давно. Я вообще сбежала из дома и…-я остановилась, потому что поняла, что рассказываю абсолютно незнакомому человеку всю свою жизнь; это была не я.

–И?-он тоже изменился в лице, улыбки уже не было, стал серьезнее, но было видно, что он не желает зла, что он такая же творческая личность, как я…-Если вам негде остановиться пока, вы можете переночевать у меня, а завтра поищите себе новое место. Тем более я правильно увидел в вас тот росточек, который присущ только одному типу людей.

–Если честно, то я все ещё боюсь вас, не поймите неправильно…

–Я все понимаю, но поверьте, я не сделаю ничего плохого, я обычный художник, мой интерес сугубо профессиональный. Знаете, однажды у меня была ученица, очень талантливая девушка, потом, правда, влюбилась, бросила это все… А мне было пусто. И вот сейчас я увидел в вас тот же огонь, что был тогда в ней.

–У меня нет другой возможности, если вас не затруднит, то я остановлюсь у вас, -смущению не было предела, но это был самый оптимальный вариант.

–Можно на «ты», я понимаю, что я уже не молод, но все таки.

–Хорошо, я не против .

–Пойдём, я покажу твою комнату.

Этот день действительно был хорошим, даже нет, это был лучшим за всю мою жизнь. Впервые за долгое время я улыбалась, ещё и родственная душа была рядом, он меня вёл в мир, в новый мир, который будет жить во мне ещё очень долго. В его мастерской было очень много самых разных картин: портреты, пейзажи, натюрморты. Мебели было не много: один шкаф забитый красками, палитрами и кистями до верху, мольберт и тумбочка. Картины занимали подбавляющие большинство пространства в комнате. Красивые маки, молодые лица, застывшие в игре дети, фрукты в вазе… много всего. Но почему-то особое место на стене занимало абсолютно белое полотно. Там не было ничего. Просто пусто. Но оно висело на самом видном месте, вместе с готовыми работами.

–Это картина?

–Что ты, конечно, нет. Я не знаю, что нарисовать, но чувствую, что это будет что-то грандиозное. Туда я вложу всю свою душу и умение. Но пока не было вдохновение. Пойдём дальше, комнаты там. Раньше это был магазин, но я поставил перегородки, и теперь живу здесь. Вот, твои скромные апартаменты.

Комната была маленькая, но уютная. Все, что нужно для жизни: кровать, шкаф, стол со стулом и окно. Я была счастлива, что теперь не нужно беспокоиться о ночлеге, оставалась только одна проблема: на сколько я здесь.

–Я постараюсь найти работу как можно скорее, чтобы не стеснять вас…

–Что ты, что ты. Все в порядке. Оставайся, сколько хочешь. Все мои родственники далеко отсюда, я одинок. Так что, твоя компания мне только в радость. Если что-то нужно, я в мастерской.

–Спасибо.

Он просто улыбнулся и пошёл что-то творить. Я присела на кровать и вдохнула запах этих стен. Они были насквозь пропитаны краской, но мне это так нравилось. Я как будто всю жизнь мечтала об этом, хотя все мои отношения с искусством ограничивались написанием картин на берегу в далеком детстве. А может, это было первое знакомство? Ведь тогда, когда я выходила на берег и брала кисть мной овладевало необъяснимое чувство, я представляла себя богом, который создаёт мир. А сейчас это снова так близко. Я даже немного боялась это потерять. Хотелось схватиться за это все и долго держать. Солнце полностью освещало комнату… день был таким светлым…»

Она утонула в воспоминаниях о том дне, а Свену было страшно возвращать ее обратно в реальность. Она улыбалась и была счастлива. За три недели это было всего несколько раз. Но не так. Видимо, ее жизнь действительно сильно изменилась тогда, в 22. Фрида повернулась к кровати и полезла искать что-то под ней. Она долго копалась там, пока не достала три рамы разных размеров. Женщина положила из на стол и сдула с них толстый слой пыли.

–Я очень давно их не доставала. Вот, кстати, и он.

На первой картине был художник в своей мастерской. Тёплые оттенки создавали очень уютную атмосферу на картине. Художник стоял за работой, и было видно, что ему это нравится. Он писал какой-то пейзаж, а вся комната была увешана картинами. Но больше всего занимало белое полотно. Легко узнавалась мастерская из рассказа Фриды. Бьорн был действительно светлым и добрым человеком, даже не зная его, а просто увидев на полотне, создавалось впечатление, что свет из этого человека не сможет выбить ни одна трагедия.

–Это было почти сразу, как я поселилась у него. Он рассказывал мне про живопись, про какие-то там правила и так далее. Но мне было все равно, я рисовала так, как чувствовала. Тайком его нарисовала. Он писал очередной пейзаж, а я только проснулась, и мне показалось, что это тот момент, который надо запечатлеть. Он потом хотел ее повесить на самое видное место. С собой забрала зачем-то.

Фрида отложила картину в сторону и стала рассматривать следующую. На ней была та самая лавочка из ее воспоминаний и, действительно, красивое дерево: то ли груша, то ли вишня.

–Это место навсегда останется со мной. Такого красивого место я больше не встречала. Там можно просто сидеть размышлять о чём-то выше нас. Или прятаться в тени от зноя, слушая птиц и наблюдая, как вода быстро бежит со склонов города, а потом скрывается где-то в зелёных лесах. А можно выйти с мольбертом и красками, зарисовать редко проходящих людей, а потом вспоминать об этом никогда не повторяющемся дне. Вернутся бы туда, хоть на секунду…

Фрида взяла картину и поставила ее на тумбочку. Она долго не хотела отходить от неё, как будто застряла в том самом месте. Свен тоже смотрел на красивый пейзаж, пытаясь перенестись в те места, где Фрида чувствовала себе счастливой. Он тоже хотел счастья. Наконец женщина подошла к столу снова, чтобы рассмотреть последнее полотно. Она все ещё улыбалась. В какой-то момент Свену показалось, что ей снова 22, она молодая и счастливая, готова снова творить и жить. Но это продолжалось до того момента, как она посмотрела на картину. На ней был нарисован ребёнок. Маленький мальчик с большими голубыми глазами, взъерошенными светлыми волосами и по-детски искренней улыбкой. Он был в кровати, обнимал одеяло, видимо, только что проснулся. Художница застала его в тот момент, когда дети уже вернулись из мира снов и рады встречать новый день, особенно рады, если к ним приходит кто-то близкий.

–Какой милый ребёнок. Он тоже был в мастерской когда-то?-Свен улыбался, смотря на эту картину, ведь это был маленький не испорченный злобным миром ребёнок.

Фрида молчала и просто подняла картину со стола. Ее лицо опять стало серьёзным, как это было обычно. Она положила портрет обратно и вернулась к окну. Хорошее, как она говорила, воспоминание вернулось в русло трагедии.

–Наверное, это было неуместно, -Свен понял, что ребёнок многое значил для Фриды.

–Нет-нет. Все в порядке. Какое-то время он был в мастерской.... потом был со мной… это мой сын. Я не помню имени. Просто… может, я плохая мать, но ещё многое забыла после удара. Дети попали камнем в окно, а он мне в голову. Я…

–Вы можете не говорить…

–Нет, я расскажу, ты же просил говорить все. И это тоже важная часть моей жизни…

«Мне было неудобно от того, что Бьорн поселил меня у себя, кормил и вообще обходился со мной, как с дочкой. Я чувствовала, что должна ему. Единственное, что мне предлагали везде-ничего. Никому не нужна была девушка без образования, без опыта да и без навыков тоже. Из-за этого я начала рисовать больше. Картины были абстрактными, там были причудливые фигурки людей, много глаз или ещё что-то непонятное. Это выражало все, что я тогда чувствовала. Это занимало не так много сил, наоборот, я их набиралась в процессе. Однажды Бьорну так понравилась картина, что он решил украсить пустую витрину ей. Не знаю, зачем, ведь в ней не было ничего особенного. Что-то там связанное с ночью и тенями. Я так представляла мир, который не хотел мне помогать. Но однажды произошло то, чего я никогда не ожидала. В мастерскую пришёл посетитель. За все время моего проживания там это был первый случай. Ты не представляешь, как был рад Бьорн, что к нему пришли, хотя он и не хотел никогда работать на людей, ему было приятно.

–Скажите, а вы продаёте картины?

–Только некоторые экземпляры. Покажите, что вас заинтересовала, может, мы сможем решить вопрос покупки.

–Мне нужна вот эта картина, -и он показал на витрину, на мое полотно.

–Отличный выбор, но я не могу ее продать, нужно спросить у ее автора. Подождите секунду.

Он привёл меня к покупателю, а я… была полностью растеряна, ведь я не была готова к тому, что кто-то захочет купить это.

–Сколько?

–Я… Я не знаю. Пусть будет 100 евро.

–И все?-эти люди обладали огромными капиталами, конечно, их удивляла такая цена, но для меня это было много.

–Хорошо, 500. Это все.

–Прекрасно. Вот ваши деньги.

Мы с Бьорном вышли на крыльцо и наблюдали, как человек с моей картиной удаляется в город, а потом скрывается где-то в толпе.

–Продешевила. Эта картина стоит гораздо больше.

–Я не была к такому готова. Вот, это тебе, -и я отдала ему деньги.

–Нет, это твои. Я счастлив, что ты показала свой талант, и его оценили. Даже если ты хочешь расплатиться со мной за то, что я просто человек, не стоит. Ты мне напоминаешь о том времени, когда здесь было много людей, а я не успевал выставлять полотна на витрину. Оставь, может, это твои первые вложения в невероятную карьеру.

И он ушёл. Но это была не зависть, это было то состояние, которое переживаю я, когда вспоминаю что-то. Хотела спросить о прошлом, но боялась. Хотя было интересно. Но у него была невероятная способность читать мысли. Он сидел за очередной работой, а я проходила в свою комнату.

–Если тебе интересно, я расскажу. У меня есть дочка. Она не похожа на тебя, нет, но у неё тоже был талант. Она могла передавать через призму красок все, что чувствуют люди. Ее ожидало блестящее будущее, тем более, ее пригласили в Академию изящных искусств… она рисовала балы и толпы. Очень любила людей. Но потом решила, что это не ее. Захотела быть юристом. Меня это вывело из себя. Весь ее талант, все ее будущее она загоняла в могилу и засыпала толстым слоем обыденности, она отказывалась от ярких моментов в пользу чего-то простого. Ведь люди приходили сюда не из-за меня, а из-за неё. Ее полотна разбирали моментально, они были в доме у каждого человека в этом городе… я выгнал ее, а она ушла и больше не вернулась. Я думал только о себе, но понял это только сейчас. Главное, чтобы она была счастлива, а это счастье она нашла в законах. Ну и пусть… надо было думать так… Но сейчас уже поздно что-то менять. Очень жаль.

Мне было так жалко его. Я же тоже думала только о себе, когда уезжала от отца. Но возвращаться не хотела. А может хотела. Не знаю. Этот рассказ сильно заставил задуматься. Я ложилась спать и много размышляла о том, стоит ли мне возвращаться или это будет снова пытка для меня. Во всяком случае срываться на следующий день я не планировала. Я хотела пойти в город, чтобы набраться новых образов для картин. И вот этим утром… На площади было много людей, был какой-то праздник. Ярко и красиво. Карнавал. Такое буйство красок, что глаза разбегались, но это именно то, что мне нужно было. Мимо людей в масках, мимо людей в пышных нарядах пройти было невозможно. Но это давало столько энергии и эмоций, что было невероятные ощущения. В этой толпе все друг друга толкали и я столкнулась… с продавцом тюльпанов. Конечно, корзина упала. Я начала собирать цветы с ним вместе. Скромный парень. Красивый. Бывает же. Снова ударило, последний раз такое было, когда Томас вошёл в дом. Мы смотрели друг на друга, не замечая толпы и суеты. Мне нужно было идти, потому что боялась потерять то, что сегодня получила.

–Постойте, девушка. Возьмите их себе. Они не поломались, но я их уже не продам.

Он протянул мне корзину тюльпанов и все также продолжал смотреть на меня.

–Спасибо, -это было… красиво.

–А хотите, я вас провожу, только скажите куда.

Я стояла и не могла сдвинуться с места. В один момент мне не захотелось уходить от него, я нашла новое вдохновение, не зависящее от всего вокруг. Вдохновение в человеке.

–А я уже никуда не тороплюсь. Меня зовут Фрида. Это значит «мир», -зачем-то я это сказала, наверное, надоели все простые знакомства, их и так было много.

–А меня Мартин. Это значит «воинственный», -надо было придать этому значение, но тогда я была ослеплена.-Может быть тогда мы просто погуляем по городу?

–Почему бы и нет. Но я его совсем не знаю, я здесь не так давно.

–Это же прекрасно, я смогу удивить вас.

Я была так счастлива, этот город дарил мне все новых и новых хороших людей. Мартин был очень красивый. Но каким точно я не помню. Он показывал мне город, мы гуляли до ночи, ещё эта корзинка с тюльпанами. Казалось, счастливее меня нет. Но тогда я совершила очень глупую ошибку. Любовь так сильно меня затянула, что я осталась с ним на ночь. Может я и не любила его, но доверилась, как когда-то Томасу. Я вернулась на следующий день, Бьорн был очень испуган, но не злился, я ещё эту корзину притащила.

–Да у тебя появился поклонник!

–Красивые правда?

–Очень. Ты знаешь легенду о происхождении этих цветов?

–Нет, а такая есть?

–Конечно. Существует очень грустное предание о появлении этого чудесного цветка. Оно повествует о безмерной, страстной любви персидского царя к одной прекрасной женщине. Он собирался заключить с ней брак, но его обманули, сказав, что любимая погибла. Тогда царь, помешавшись от горя, прыгнул вниз с высокой скалы, и из капель его алой крови появились на свет удивительные цветы. Поэтому они означают безумную, пылкую любовь. Видишь, через потерю мы обретаем что-то новое, что-то прекрасное.

–Я надеюсь, что больше их в моей жизни не будет.

–Ты не против, если они постоят здесь? Мне кажется, я нашёл, чем заполнить это белое плотно.

Тюльпаны стали для него чем-то большим, чем просто цветы. А я стала рисовать Мартина. При нашей первой встрече он был таким растерянным, и это очень хорошо отразилось на картине. На его портрет ушло не так много времени, но он был красивым, как и сам парень. Он заходил ещё дня два с некоторыми перерывами. Я подарила ему портрет. Вроде, даже понравилось. Но он был уже другим. Скромность и растерянность перешли в наглость и развязность. Дурацкие истории о каких-то друзьях и девушках. Цветы он больше не продавал, а просто ходил по городу и что-то раздавал молодым парням. Я даже не хочу думать, что это было. В какой-то момент он исчез, как и когда-то Томас. Но я даже не удивилась. Хотя было обидно, все ещё наивная девочка. Пошла снова гулять, бродила по улицам, смотрела на людей, а на площади… там… этот «скромный» парень продавал тюльпаны. А кто-то попался опять. Почему-то опять плакала. Ведь даже не сильно держалась за него, но почему-то больно было. Снова предали. Прибежала домой. Бьорн пытался меня успокоить и смог в итоге. Мы сидели и говорили о чём-то другом, а потом я посмотрела на полотно.

–Это тюльпаны?

–Да, я решил нарисовать поле. Каждый цветок показывает какую-то потерю, которую мы переживаем, но вместе это поле нечто невероятно красивое. Наши потери ведут нас к большому подарку.

–И много их будет?

–Я думаю, да. Это же только начало, уголок. Самая моя большая работа

Я смотрела на них, и резко стало плохо. Всю ночь не могла уснуть, пока не поняла… прошло две недели после нашей встречи с Мартином. Он меня бросил. Я снова была одна. Точнее, теперь я была не одна, но одинока. Мне ничего не оставалось, кроме как уехать. Домой. Я плакала, потому что возвращаться туда не хотела, но и остаться здесь тоже было не лучшей идеей. А может было бы и лучше. Собрала вещи и… Меня встретили осуждающие взгляды. Я ждала этого, как ещё можно смотреть на ту, кто бросил отца. Но все оказалось хуже. Дом был закрыт, но это обыкновенное явление. Я вошла… а там… будто никто давно не живет и....

–Явилась? Красавица городская! Отдохнуть просто от города или наконец-то отца вспомнила?

–Я его не забывала. Я его люблю. Просто не было возможности приехать. А где он?

–Вот оно как! Не было возможности. А у отца твоего не было возможности жить без тебя!

–Что? Что вы несёте?

–Это ты что несёшь? Сколько тебя не было? Месяц? Два? Отец ждал у дороги, думал ты приедешь обратно, на маяк ходить перестал. Работать вообще не мог.

–Где он?

–Ночами у берега кричал, звал тебя. А ты…

Я не могла ее слушать, какая-то соседка, она меня начинала выводить из себя. Я сильно схватила ее:

–Где он, я тебя спрашиваю? Хватит меня поливать грязью! Я уехала потому, что такие твари как ты мне жить не давали! Я бы здесь загнулась. Сейчас я беременна и не знаю, что мне делать, потому что вернулась в этот ад, где вы все трещать за спиной будете, ведь вас всех не заткнешь. Ты думаешь, ты сможешь меня сейчас унизить? Никогда. Мне уже абсолютно все равно, потому, видимо, и приехала. Где мой отец?

Она сильно испугалась. Сняла руки с ее плеч и села за стол. Она смотрела в окно и молчала, а потом…

–Умер он… две недели прождал, а потом совсем плохой стал. Успокаивали все, но никого не слушал. В город за тобой отправляли, но не нашли. Боялись за него, ничего плохого то не сделал, только хорошее. И ведь все людям, ничего себе. С маяка спрыгнул.... когда хоронили, даже мужики плакали. Хороший же был. Тебя все ждал. Последнее, что сказал, точнее, что слышали, что не злится ни на кого… любит всех… а тебя вообще… Ты извини, я ж не знала, что у тебя так все. Он за деревней. Все как надо сделали. Там маяк стоит, чтобы все помнили, кто был человек. Ты если что, обращайся, помогу. Я ж не изверг какой, тем более мать все таки будущая.

Я тогда… полетела за деревню, бросилась на землю и лежала. Эта соседка со мной была. Говорила, чтобы плакала, так легче будет, опекала меня. Я отца убила. Только о себе думала… Темно уже. Я про сына завтра расскажу, если ты не против.»

–Да-да, конечно, -Свен переживал за Фриду, столько трагедии в одном человеке.-Тогда до завтра.

–Ульф… мы его назвали Ульф, потому что был на волчонка похож… точно… Ульф. Какая ирония… дурацкая.

Фрида не отводила взгляда от горизонта, а Свен тихо пытался уйти, чтобы не потревожить женщину. На улице он много курил после всего услышанного. Они были сильно похожи, но парень очень не хотел стать таким же, как она. Но его никто не спрашивал…