Наслаждаясь вином и не только…

«Как много приятных моментов они могли провести с отцом в этом прекрасном месте… Он стал бы ей рассказывать, как важна земля, на которой растёт лоза – это была его любимая тема.»

«Важны камни, сквозь которые в страданий пробивается корень лозы в поисках воды. Томимый жаждой, он стремится вниз, а наградой ему служат минералы, которые потом попадут в ягоду, – говорил отец, – ведь только это приводит к триумфу, воплощённому затем в гроздьях винограда.»

А её любимой историей был рассказ о движении ледника миллионы лет назад, которое изменило расположение слоёв, подняв их вертикально, когда ледник остановился. И теперь на небольшом участке земли через 50 метров можно было встретить на поверхности совершенно разные по структуре и составу почвы. Это давало виноделу такие возможности для экспериментов в одном месте! Она не знала, было ли это правдой; возможно, что отец просто воплощал в словах свои мечты. Хотя были и вполне правдивые истории, не поддающиеся сомнению, о том, как пока в одной части света шла вторая мировая война, на другой оказались столь благоприятные условия для урожая 1941 года, что прославили вино до этого неизвестной долины в Калифорнии. Или как эталоном вкуса и аромата признано вино, годом вызревания которого в 20 веке послужил 41-й, а дата конечного разлива произошла лишь в 45-м.

«Как ни удивительно и столь же печально, в мире всегда есть место одновременно и ужасу, и чуду», – говорил ей отец.

Катрин вернулась из омута воспоминаний, да и дворецкий своим немым присутствием как бы поторапливал её. Пора было уходить. Пока она шла по гравийной дорожке к ожидавшему за воротами такси, ей так хотелось обернуться и посмотреть на этот дом, с фасадом в классическом французском стиле, «конца 19 века, построенный на фундаменте построек века 14-го», – как говорил дворецкий. С большими панорамными окнами на первом этаже. Так хотела, но почему-то боялась: а вдруг, одёрнув тяжёлую штору, там стоял он и смотрел… Поэтому она лишь могла оглядываться по сторонам, наслаждаясь идеально подстриженными кустиками самшита вдоль дорожки, за которыми просматривались садовые тропинки и небольшие аллеи с декоративными клёнами.

Катрин почти не помнила, как доехала до дома: какое-то новое ощущение бередило душу. Она лишь могла прислонить висок к холодному стеклу авто и наблюдать как проносится мимо пейзаж за окном.

Катрин быстро поднялась к себе в квартиру. Хорошо, что во дворе их дома она не встретила хозяйку, проживающую этажом ниже и других жильцов: разговаривать с ними просто не было никаких сил. Она лишь упала на свой серый диван, служащий ей и кроватью одновременно, и местом посиделок для гостей. Луч света падал на тёмный пол её белоснежной во всём остальном комнаты, рассыпаясь на кучу ослепительных солнечных зайчиков проходя через стеклянную вазу, стоящую на столике – и Катрин уставилась на эту игру света. Через открытое окно она слышала звуки улицы. Лёгкий ветерок колыхал прозрачную занавеску. От какого-то восторженного состояния у неё внутри Катрин даже не чувствовала голода, хотя не ела с утра. Она решила позвонить маме:

– Привет, мам!

– Катрин?! Дочка, как дела? Всё в порядке?

– Да, мам, всё хорошо. Просто решила позвонить.

– У тебя какой-то грустный голос, – беспокойно заметила Сесиль.

– Просто я с утра уже съездила за город, может из-за этого. И на улице жарковато.

– Ты права, но погода всё равно великолепная! Я устроила открытый урок на улице, мы с учениками устроились в тени липы. Получились хорошие зарисовки, – рассказывала Сесиль.

– Мам, тебя ещё не совсем достали твои студенты? – поинтересовалась с улыбкой Катрин.

– Они, конечно, шалопаи иногда, но такие талантливые! Я надеюсь, что получатся хорошие выпускные работы в этом году для галереи.

– Здорово, мам!

– Приезжай на выходные домой, – попросила Сесиль.

– Не знаю, постараюсь, – ответила Катрин, – если планов не будет.

– Аа, друзей ждёшь?

– Нет, но… Люблю тебя, мам. Целую, мне пора. – Катрин поторопилась положить трубку.

Глава 3

Катрин всегда ощущала себя неким гадким утёнком, который никогда не сможет вырасти в прекрасного лебедя. У неё был каштановый цвет волос, унаследованный от отца, и карие глаза. Тогда как её мать могла похвастаться шикарными белокурыми локонами, так нравившимися её отцу. А ещё у Сесиль Лефевр была мягкая светлая кожа, изумительные голубые глаза, светящиеся бесконечной нежностью и радостью, и привычка носить свободную, как бы струящуюся по её телу одежду. Всё это придавало лёгкость и невесомость маминому образу. Как будто мягкий свет всегда исходил от неё. Казалось, эта лёгкость была присуща всему её характеру. А Катрин же была больше похожа на отца: более рассудительная и, в то же время, порывистая. Решительная, но не лишённая мечтательности, особенно когда слушала истории отца.

– Как съездила, Катрин? – встретил её вопросом мистер Бэйкс на следующее утро.

– Нормально, – не могла же она рассказать, какой казус с ней случился, и что молодой мистер Рэймонс показался ей негостеприимным снобом, хотя с чего она взяла, что он должен был расшаркиваться перед ней? Только потому, что она молода? Катрин не хотела больше об этом думать.

– Я всё засняла, как вы просили. Нужно только отредактировать, и я представлю вам лучшие фото для каталога в этом месяце.

– Да, да… Всё это очень хорошо… Ну, а как тебе вообще?

– Что вообще? – у неё начали закрадываться сомнения, что он хотел, чтобы целью её поездки был совсем не его рекламный каталог с фотографиями.

«Он что, сводничает?! Вот уж не подумала бы. Зачем ему это? – мысли Катрин разбегались. – Так вот почему её встретил не старший мистер Рэймонс, а младший?!»

– Нет, ничего. Можешь заняться этим сейчас, или чуть позже, а мне нужно идти, – он удалился, как ей показалось, немного смущённым.

«Что происходит? – Катрин была немного озадачена. – Нужно поскорее выкинуть всё из головы. Я даже думать об этом не хочу!»

Но это было не так-то просто. Казалось бы, такая короткая встреча с хозяином поместья, хоть и смутившая её поначалу, не должна оставить никаких сколько-нибудь запоминающихся воспоминаний. Но как же часто во время работы или сидя дома за книгой к ней возвращался его образ. И как человек, совершенно безразличный ей в начале, никак не хотел исчезать из её мыслей? Она вспоминала его смуглое лицо, чёрные кудри, спадающие на лоб, и серые глаза. Теперь даже идя через парк по дороге домой, где выгуливали собак, Катрин глазами искала того милого пёсика, который был так дружелюбен с ней в поместье. Но откуда ему было здесь взяться?

Рабочая неделя подходила к концу, близился вечер пятницы с очередной дегустацией. Они вместе с ещё одной помощницей мистера Бэйкса уже всё подготовили, но погода не обещала им какого-нибудь большого наплыва посетителей: после обеда прошла гроза с дождевым ливнем, и какая-то мелкая морось всё ещё капала с хмурого неба.

Пока мистер Бэйкс изучал накладные по поставкам в своём кабинете, Катрин скучала за бокалом Рислинга: ей позволялось оценивать вина как дегустатору перед подачей посетителям. Это было её любимое вино: лёгкое, ненавязчивое, как само лето, создающее такое невообразимое ощущение лёгкости бытия. Кто-то скажет, что у него невыразительный букет: лишь с ароматом зелёного яблочка. Но что ещё надо, чтобы с удовольствием закончить знойный летний день? Лишь впечатление от освежающей прохлады и неги, разбегающейся по венам с лёгким вкусом как будто припудренной сахаром дольки лимона, вызревшего под жарким солнцем Французской Ривьеры.

Как вы думаете, куда можно деться в пустом магазине при виде входящего в него объекта твоих мечтаний? Правильно – никуда, тем более это была её работа. Поэтому, увидев в дверях младшего мистера Рэймонса, она как-то выдавила из себя:

– Добро пожаловать, мы рады видеть вас в нашем бутике. Сегодня у нас проходит дегустация белых вин.

Он лишь молча взъерошил свою чёлку, стряхивая с неё последние дождевые капли. И направился прямо к Катрин, стоящей за высоким круглым столиком посреди зала.

«Относись к нему, как к простому покупателю. Да убери же ты уже эту идиотскую улыбку с лица, и не таращи глаза, как будто всё о чём ты мечтала – это лишь бы увидеть его.»

– Могу я что-нибудь предложить вам попробовать из наших вин?

– Вообще-то, я предпочитаю виски и кофе, – с улыбкой ответил он.

– Более богохульного выражения этот храм вина ещё не слышал. Хорошо, что мистера Бэйкса сейчас нет рядом, – улыбнулась она в ответ.

– Мой отец разделяет восторги с мистером Бэйксом. Я же, в данном случае, пошёл не в отца, – виноватая улыбка, с которой он говорил это, и смущённый взгляд позволяли простить ему все невосторженные выражения.