Госпожа Тишина

– И каков результат? – прошипел он. – Каков результат стычки?

– Господин… – с трудом ответил мужчина, явно борясь с сухостью в горле, стараясь любой ценой закончить доклад.

Что-то блеснуло в его глазах.

– Мы победили! – прохрипел он наконец.

Тогда другой воин подошел к одному из скакунов и отцепил что-то от седла. Это был грязный полотняный мешок, в котором, казалось, находились некие округлые предметы. Солдат развязал мешок и достал на свет его содержимое.

Связанные за волосы отрубленные головы врагов. Бледные, окровавленные, с разинутыми ртами, они выглядели дико и страшно.

Шесть голов – пять мужчин и одна женщина.

* * *

Командир легкой конницы жадно выпил еще глоток сакэ, потом потянулся к стоящей на столе миске. Взял палочки и съел поданные ему копченые кусочки рыбы с такой скоростью, что Хаяи даже засмеялся. Однако не выговорил подчиненному – все же этот человек добился первой победы в войне, которую они вели. Конечно, как самураю, Кицунэ было обидно, что эта первая победа досталась не ему, но, как командир, Кицунэ был рад, что капитан конников нанес Змеям серьезный удар.

– Значит, ты говоришь, что вы напоролись на Змей… случайно? – переспросил шомиё.

Воин кивнул.

– Абсолютно случайно, господин! Змеи используют неровности ландшафта, высокую степную траву, луга или заброшенные террасные поля. Вьются и прячутся как… как змеи! Все для того, чтобы скрыться от наших разведчиков и патрулей. Но именно это их и погубило! Мы заметили дым на горизонте и поскакали туда. Оказалось, что Змеи напали на деревню Нарата, ограбили и сожгли ее почти полностью. А жителей захватили в плен и гнали их на восток…

– Нарата?! Это же два дня дороги отсюда! Змеи уже подходят так близко к столице нашего клана?!

– Тот, которого мы взяли для допроса, клялся, что они подходят даже еще ближе. Говорил, что с холмов видят даже мосты Дома Спокойствия, но не нападают, потому что не получили еще приказа.

– Проклятые! Но говори, говори дальше, друг!

– Ну что же… мы добрались до деревни и двинулись дальше по следу. Пленники и добыча очень замедляли их движение, да еще они петляли между лесами, холмами и лугами, так что мы легко их догнали. А когда их увидели, то мне даже не пришлось приказывать своим людям, они просто выхватили оружие и бросились на врага. В первой же атаке мы перебили десятка два, остальных добили быстро. Двоих удалось взять живьем, но один покончил с собой до того, как удалось задать ему хоть один вопрос. С другим нам повезло больше. – Офицер нехорошо улыбнулся.

– И что он вам рассказал? – поинтересовался Зашу, присутствующий при разговоре в палатке.

– Заявил, что у них могучая армия и они ждут лишь приказа своего господина.

– Где они сосредоточены?

– В лесах на западе, конкретно в Кусатта Мори.

– Гнилой Лес, – обеспокоенно шепнул Зашу.

– Ты знаешь это место? – спросил шомиё.

Асигару скривился.

– Это лесной массив, окаймляющий Хребет Змеи с востока, – ответил он. – Когда-то там были пышные леса, в которых водилась дичь, а дерево оттуда привозили в сам Дом Спокойствия… именно из него сделаны постройки резиденции нашего господина. Но потом туда пробрались Змеи и чем-то отравили почву… а может быть, текущие с гор потоки. Деревья стали больными или превратились в мерзкие скрюченные чудовища… почва там теперь мягкая и липкая, а по утрам над лесом поднимаются нездоровые зеленоватые испарения… это дурное место, господин… идеальное для Змей!

Кицунэ некоторое время раздумывал над словами своих подчиненных.

– Значит, ты разделил отряд, – обратился он к командиру конницы, – и часть твоих людей осталась на руинах Нараты?

– Да, господин. Они там вместе с отбитыми нами пленниками.

– Им нельзя там оставаться. Змеи узнают о поражении и обязательно отомстят. Зашу, передай мой приказ остальным. Нам надо двигаться в Нарату и там перегруппироваться. Крестьян отправим оттуда в Дом Спокойствия; там они будут в безопасности. Друг, – снова обратился он к усталому кавалеристу, – напомни свое имя.

– Санада Хироюки, – ответил тот.

– Санада. Я запомню. Ты будешь награжден, – завершил Кицунэ и жестом отпустил мужчину, одновременно улыбкой показывая, что он может забрать для своих людей доску с остатками копченой рыбы.

Когда Санада и Зашу покинули палатку, Кицунэ прилег поразмыслить.

Значит, им придется сражаться на территории Змей. Удар по главному скоплению сил неприятеля был рискованным… но смысл в этом был! Ведь это именно их враги были известны неожиданностью своих нападений. А если Кицунэ с армией клана Нагата угостит Змей их собственным лекарством?

Хаяи даже улыбнулся от этой мысли.

Те, кто обожает атаковать неожиданно, оказались бы сами захвачены врасплох – ударом по их собственным силам на их собственной территории! Это была бы великолепная ирония судьбы – змея в засаде у берега станет жертвой акулы, что выскочила из воды и атаковала змею в ее собственной среде!

Но действовать следовало быстро, решительно! До деревни Нарата два дня пути… или один, если решиться на форсированный марш. Потом еще три дня, если двинуться прямо на запад, к лесам. А может быть, развить успех? Разбить главные силы клана в Кусатта Мори, а потом войти глубже в горы и попробовать форсировать перевалы, ударить по скрытым в Санкай га Ханашите Иру схронам Змей, уничтожить врага полностью, безвозвратно?

Но он тут же отругал себя за такие рассуждения. Хаяи, Хаяи! Как всегда, думаешь о новых успехах, великих победах, а ведь ты не провел в этой войне еще ни одной битвы! Когда-нибудь это тебя погубит – берегись витания в облаках!

Он вздохнул.

Внутренний голос был прав. Предстояло еще победить силы Змей в лесах, только потом можно будет задумываться о дальнейшем.

Напряжение, накопившееся у воина за ночь, вдруг исчезло. Хорошие новости подействовали расслабляюще. Когда в палатку прибыл помощник, чтобы доложить о передаче всех его приказов, то заметил, что Кицунэ недвижим. Лишь громко храпит.

Род Нагата уже много лет воевал с кланом Змеи, и в этой войне до сих пор не выявился окончательный победитель. У Нагата не хватало сил, чтоб огнем и сталью пройтись по горным жилищам Змей, а противники их вели набеговую войну – грабили, нападали на торговцев, били по земледельческим деревням, а потом скрывались с добычей в своих тайных схронах.

Однако сейчас Кицунэ видел, что стратегия Змей поменялась. Больше никаких грабительских рейдов, никакой набеговой быстрой войны – клан Змеи повел с родом Нагата борьбу на тотальное уничтожение.

Деревня, в которую они прибыли, являла тому показательный пример. Дома были сожжены практически дотла, поля засыпаны солью. Когда Кицунэ со свитой въезжал в село, выжившие крестьяне вышли им навстречу, и, встав по обеим сторонам дороги, поклонились самураям. Но Хаяи видел лишь их боль и страдания.

Обгоревшие, покрытые засохшей кровью лица, грязные одежды; слезы, что пробивали светлые дорожки на пыльных лицах женщин; широко открытые, испуганные глаза детей. Змеи не только уничтожили их деревню, но и отравили страхом сердца этих людей, сломили их волю.

И лишь прибытие голубых отрядов клана Нагата снова вселило в души крестьян искорку надежды.

Самураи въехали в самый центр сожженной деревни. За ними торопились усталые асигару. Форсированный марш позволил пройти двухдневный переход меньше чем за день, но сейчас изнеможение собирало свою жатву среди солдат. Под взглядом командира они все еще стояли прямо, но лишь только он отворачивался, асигару позволяли себе показать усталость. Тяжело дышали, опираясь на свои копья яри, а то и садились прямо на грязную землю.

Крестьяне, поприветствовав самураев, также пришли в центр деревни, чтобы ожидать там речи командира. Кицунэ смотрел на них из седла. Он должен был принять очередные решения, раздать поручения и приказы.

Еще раз посмотрел на уничтоженные дома… и дальше, на темный холм за околицей деревни. На кучу сожженных тел.

– Змеи заплатят за то, что сделали вам! – сказал наконец без лишних вступлений Кицунэ. Он решил, что нет смысла смягчать свои слова, что он может обращаться к крестьянам так, как обращался бы к своим солдатам. Ведь в каком-то смысле крестьяне тоже вышли в бой на этой войне. И проиграли первую битву.

– Наш господин Нагата Фукуро выслал свои войска для того, чтобы раз и навсегда разбить неприятеля, размозжить змеиную голову. Вот его меч, Самэ но Киба, Клык Акулы! – крикнул командир, выдергивая из-за пояса голубой клинок и поднимая его так, чтобы он был виден всем собравшимся. – Родовое оружие клана, которое должно обрушиться на его врагов. Вот вам доказательство того, что господин Фукуро вступил на тропу войны. Ваши убитые будут отомщены, ваши обиды – оплачены!

– Хашуруи но ши! – вскричал кто-то в толпе.

– Хашуруи но ши! – ответил уже смелее другой голос. – Смерть гадам!

– Смерть гадам! – поддержала сквозь слезы одна из женщин. – Смерть им!

– Смерть!!!

Через минуту вся деревня проклинала Змей. Гневные голоса несли обиду и боль отцов, матерей, сестер, братьев и осиротевших детей буквально к небесам, так что сами боги должны были слышать, какое горе постигло бедных землепашцев.

Кицунэ медленно проехал по площади, рассматривая крестьян.

– Ты, – указал он на одного из них концом катаны, – ты родом из этой деревни?

– Нет, господин, – ответил крестьянин. – Меня схватили в селе на западе, и только твои люди принесли мне спасение. Но моя жена… и сын…

– Я отомщу за них от твоего имени. А ты? – обратился шомиё к следующему.

– Я отсюда, господин… вон там был мой дом. – Селянин указал черное пятно неподалеку. – Осталось буквально несколько досок, вот и все.

– У тебя была семья?

– Брат… его убили Змеи.

– Я отомщу и за него! А…

– Господи-и-и-ин… – откуда-то сбоку до Кицунэ донесся голос. Неприятный, полный обиды и горечи… да и звучащий некрасиво. Скрипучий голос старухи.

Люди пропустили идущую к шомиё старушку. Бабка выглядела на добрую сотню лет. Седые волосы она заплела в две косы, а лицо было таким иссохшим, что, казалось, кожа вот-вот отвалится с него, обнажая череп. Исхудавшая и костлявая, она опиралась при ходьбе на идущую рядом девочку двенадцати-тринадцати лет. Внучка старушки? Трудно сказать, семейного сходства было не видно, но это ничего не значило. Бледная кожа, красивые темные глаза… и неестественно кроваво-красный рот.

– Ты тоже родом из этих краев, бабуля? – спросил Кицунэ как можно доброжелательней.

– Нет… – ответила старуха. – Мы с запада, из села у самых лесов, которое гады спалили. Меня и дочку забрали, но мы сбежали… лишь затем, чтоб нас снова схватили… проклятые… мне приказали готовить им еду, а внучку мою хотели… ах, отомсти за наше горе, добрый господин! – Бабулька залилась слезами.

Кицунэ крепче взялся за оружие.

– Клянусь! – ответил он. – Клянусь, что отомщу за каждого и каждую из вас! Вот вам мое слово! Но вы не сможете тут остаться… деревня в руинах, а если попробуете ее отстроить, то возможно еще одно нападение Змей.

– Что же нам делать, господин? – спросил кто-то из толпы.

– Отправляйтесь на восток, в родовой замок клана Нагата. Дом Спокойствия готов к тому, чтобы принять беженцев. Найдете там пищу, заботу, лекарства… и спокойствие, само собой. Санада! – Кицунэ подозвал героического командира легкой конницы. Тот подъехал немедля. – Когда солдаты отдохнут, возьмешь десяток своих и проводишь людей из деревни в Дом Спокойствия. Потом найдешь нас по следам, которые мы для вас оставим.

– По следам, господин?

– Когда ты их увидишь, то сразу поймешь. – И Хаяи нехорошо улыбнулся.

Санада ответил такой же точно улыбкой.

– Будет исполнено, господин.

– Спасибо! – крикнул кто-то из толпы, а крестьяне подхватили. – Спасибо, спасибо! Слава клану Нагата! Смерть Змеям!!!

Кицунэ поднял меч. Солнечные отблески заплясали на искривленном лезвии. Потом он взмахнул мечом в воздухе и медленным отработанным движением вставил оружие обратно в ножны. Сошел с коня, только когда толпа успокоилась и разошлась паковать свои скудные пожитки.

Хаяи вздохнул. Хоть он и ехал верхом, усталость коснулась и его. Подошел Зашу.

– Хорошая речь, господин, – сказал он.

– Зашу, – ответил Кицунэ, изображая удивление, – от кого-кого, а уж от тебя я как-то не ждал комплиментов.

Мужчины обменялись усталыми улыбками.

– Я догадываюсь, с чем ты пришел, – продолжил командир, – и я согласен. Людям надо отдохнуть. До утра деревня станет нашим лагерем. Вышли патрули, выставь дозоры, все как обычно… но дай людям и отдохнуть. Уставшая армия ничего не завоюет.

– Тебе тоже не помешает отдых, господин. Даже небольшой! Поблизости есть теплые источники, местные показали где. Может быть?..

– Ни слова более, друг… только покажи, где эти источники. Я готов прыгнуть туда прямо в латах!

Буквально в сотне шагов от деревни почва начинала прогибаться под ногами, а в воздухе поднимался теплый туман. Если войти в облака пара глубже, то можно было увидеть семь природных бассейнов, что назывались онсенами. Вода в них была хрустально чистой, чуть окрашенной в нежно-голубой цвет, и слегка колыхалась. Теплые источники Нараты производили впечатление; возможно, крестьяне немного подрабатывали, позволяя путешественникам за скромную плату пользоваться бассейнами – на скалах возле них были видны разложенные циновки, полотенца, скрутки для мытья спины и сосуды с кремами, маслами и просто холодной водой.

Кицунэ, несмотря на свое шутливое обещание, конечно же, не прыгнул в воду в чем стоял. Еще в деревне приближенные помогли ему снять доспехи, и военачальник отправился к источникам в одном кимоно, взяв с собой лишь комплект дайсё на всякий случай.

Он отложил оружие на циновку у кромки выбранного бассейна, так чтобы в любую минуту можно было достать один из мечей. Снял кимоно, потом стянул набедренную повязку и, обнаженный, как сотворили его боги, вошел в теплый онсен.

Тело мгновенно расслабилось, мысли улетели куда-то далеко, к безопасным местам – к Дому Спокойствия.

Кицунэ представил себе, как после всего этого, после войны, когда они уже уничтожат вражеский клан, он вернется обратно в свой дом и там, на крыльце, заварит себе чай, созерцая бамбуковый лес вблизи и высокую многоэтажную пагоду, что выстроена на центральном острове резиденции господина Нагаты. А еще он любил ходить вдоль реки и ловить рыб… не при помощи удочки и лески, а голыми руками хватая красных и золотистых карпов. О да, с настоящей рыбалкой это имело мало общего, но для Хаяи это было просто развлечение, которое он любил еще в детстве. И, как потом оказалось, очень полезное развлечение – ловля скользкого и норовящего удрать карпа требовала от человека исключительно точных, но и решительных движений. Точно таких же, как и в бою на мечах. Тот, кто сумел удержать скользкого и недовольного карпа, наверняка в критический момент никогда не выпустит из рук рукоять катаны.

Кицунэ закрыл глаза и даже засмеялся своим воспоминаниям.

Карпов он всегда отпускал – все равно он не сумел бы их ни очистить, ни тем более нормально зажарить или запечь. Те несколько раз, когда он все же пробовал это сделать, до сих пор поминал ему его же собственный кишечник.

Однако воспоминание о Доме Спокойствия принесло с собой и тревогу. Что с кланом Нагата? Что с господином Фукуро и маленьким Конэко?

Кицунэ вздохнул. Дни даймё были сочтены – Хаяи всерьез опасался того, что, вернувшись с войны, застанет в Доме Спокойствия белое ложе и плакальщиц. Да и с маленьким Конэко было ничуть не лучше. Мальчик, несмотря на все старания госпожи Мэйко и других целительниц, все еще болел, все еще страдал. Сколько он сможет прожить? Год? Два года? За это время он не сможет зачать потомка. Клан рухнет, это точно.

А что тогда с тобой, Хаяи? Что будешь делать? Станешь самураем без хозяина? А может быть, как шомиё, поищешь другого сюзерена?

Что будет с тобой, Хаяи?

«Я всего лишь слуга, – подумал он. – Да, я умею командовать людьми в бою… но в бой предпочитаю быть отправленным волей своего господина. Я не гожусь на то, чтобы самому стать господином… точно так же, как не годились для этого мой отец… и дед. Потому род Кицунэ и пришел в упадок, и нашему клану пришлось служить другим родам. Мы хорошие слуги и плохие владыки.

Но кем я стану, когда уйдет мой господин?»

Ответ принес ветер.

Хаяи почувствовал на лице холодное дуновение, открыл глаза и увидел, как облака пара рассеиваются, открывая, как на театральной сцене, все новые виды.

Далекие, покрытые лесом холмы на севере, разливы рек на востоке, а на западе – глубокая зелень густых лесов и тень серых гор. А дальше? Ведь на самом деле мир был огромен! В нем были и золотые леса, и огромные поля, гигантские города и маленькие деревушки. Побережье, наконец; океан на востоке и массив западного континента с другой стороны… и этому миру рано или поздно понадобится кто-то, чтобы служить; этот огромный и прекрасный мир наверняка скрывает где-то в себе доброго и благородного господина, которому Кицунэ сможет служить.

Конец клана Нагата будет концом одного из этапов, но жизнь пойдет дальше. Воды судьбы потекут новым руслом. Воина ждет вечность.

Кицунэ усмехнулся про себя, радуясь тому, что удалось мысленно сложить такие изящные стихи.

– Господин… мы можем присоединиться?

Хаяи открыл глаза и увидел нескольких мужчин. Это были асигару из его армии. Их наверняка отправил Зашу в качестве охраны для командира.

Кицунэ знал этих людей; он старался запоминать лица своих солдат. Более того, при случае мог выпить с ними сакэ и сыграть в кости. Другие военачальники отгораживались от своих солдат кордоном холодного расстояния, но он знал, что люди охотней идут за таким командиром, которого не только знают, но и любят. Сражаясь за такого, они чувствуют, что сражаются и за себя.

– Да, конечно, источники открыты для всех. – Хаяи указал на бассейны.

Мужчины улыбнулись и начали раздеваться. Они были разного возраста – младшие почти мальчишки, старшие – ветераны многих битв. Но сейчас они были братьями и товарищами по оружию, никакие различия не имели значения.

Они заходили в бассейны не торопясь, пошучивая и растирая натруженные ступни и руки. Один из них, молодой мужчина с коротко остриженной бородой, раздевался медленней других, как будто стыдясь наготы. Наготы? А может быть, чего-то другого?

Кицунэ наконец заметил, в чем могло быть дело, – у воина были ужасные шрамы. Один из них пересекал его тело слева, под грудью. Рана, видимо, была чистой, нанесенной точным и уверенным ударом, но все равно кошмарной. Второй шрам выглядел куда хуже – прямо под грудиной, памятка об исключительно неприятном прямом ударе.

Этот человек вел себя странно. Ведь шрамы были гордостью воина, а этот асигару состоял в армии. Может быть, речь шла о чем-то другом? Не о шрамах, а о каких-то болезненных воспоминаниях, связанных с ними?

Хаяи решил сделать вид, что не замечает старых ран, но товарищи воина не проявили такой сдержанности.

– Вот это да, друг! – воскликнул один из старших бойцов, когда асигару медленно входил в воду. – Кто нанес тебе такие удары?

Воин инстинктивно коснулся шрамов. Грустно улыбнулся.

– Когда-то, – ответил он, – я встретился в бою с великим воином. Он сражался очень хорошо… буквально идеально. Я с трудом успевал за ним… и в конце концов вынужден был уступить ему. Одна ошибка, другая… ну и вот, он нанес мне этот удар.

– Но в итоге ты все же победил его, да? – захохотал другой, пожилой асигару.

– Нет, – улыбнулся в ответ воин, – не победил. Он убил меня.

Асигару расхохотались, и даже Кицунэ улыбнулся. Но быстро взял себя в руки, заметив нечто в глазах мужчины. Серьезный и полный грусти взгляд под маской вынужденной улыбки.

«Он не шутил!» – подумал Кицунэ, но сразу одернул себя. Мысль была столь абсурдной, что шомиё постарался побыстрее о ней забыть.

Вскоре явились очередные солдаты, желающие воспользоваться бассейнами, и Кицунэ решил, что пора возвращаться к своим обязанностям. Он попрощался с солдатами, оделся и, перед тем как уйти, еще раз обернулся к смеющимся мужчинам. И заметил кое-что еще. Молчаливый воин, тот, со страшными шрамами, – у него был еще один шрам, на спине. Близнец того, что под грудиной, впереди. Как будто кто-то… будто кто-то пробил его ударом насквозь. А он каким-то чудом после этого выжил.

Кицунэ потряс головой. Случайность, стечение обстоятельств.

Ты слишком много внимания уделяешь этому, подумал он. Шрамы есть у каждого воина, и у тебя тоже.

Он забрал свое оружие и отправился в лагерь. Больше он об этом не думал.

* * *

Конь мотнул головой, и Кицунэ успокоил его, хлопнув по шее. Потом продолжил наблюдать за тем, как движется колонна беженцев и прикрывающие ее легкие конники. Санада, ведущий людей, развернул своего коня и попрощался с командиром, подняв вверх копье. Хаяи тоже поднял вверх ладонь, отвечая ему.

Вместе со своими приближенными он расположился на ближнем холме, с которого отлично были видны как готовящаяся в путь армия, так и покидающие сожженную деревню крестьяне.

– Двинемся прямо на запад, – обратился он к своим самураям. – Мы должны как можно скорей напасть на Змей, не дав им перегруппироваться и выйти в поход на Дом Спокойствия. Каждый день я буду назначать одного из вас в помощь разведчикам, для того чтобы у меня всегда были ваши подробные доклады. Если вы встретитесь с любым отрядом врага, вы должны его безжалостно уничтожать, ясно?

– Да, господин!

Крестьяне удалялись от деревни. Ополченцы же – яри асигару и лучники – тоже смело двигались вперед, но в противоположную сторону.

С востока задул ветер, как бы указывая направление марша. Кицунэ подстегнул коня и съехал с холма. Самураи двинулись за ним.

* * *

Те, кто никогда не бывал на войне, полагают, что самое плохое на ней – это битвы. Бой, кровь, визг коней, стоны раненых и убиваемых, бешеные возгласы и приказы, пробивающиеся сквозь общий шум. Это ошибочное представление.

Каждый, кто реально сражался, подтвердит, что самое мерзкое на войне – это неуверенность и скука. Это те враги, которых нужно победить первыми. И именно с ними схватились сейчас люди Кицунэ.

С тех пор как воины покинули деревню, они не видели ни малейшего следа врага. Колыхалась трава меж холмов, шумели кронами деревья в лесах на пути, но земля эта казалась будто бы спящей. Спокойствие, нарушаемое лишь шумом ветра, могло привести к тому, что воины потеряют бдительность, обманутся фальшивым чувством безопасности.

Именно поэтому Кицунэ постоянно рассылал патрули, по нескольку раз в день требовал информации от разведки, а ночью выставлял усиленные дозоры. Чувствовал, что это спокойствие – обман. А может быть, и ловушка.

– Сохраняйте бдительность, – приказал он, наверное, уже в тысячный раз за сегодня.

Самураи ответили энергичным возгласом.

Когда солнце начало клониться к западу, Кицунэ, чтобы несколько взбодрить уставших людей, приказал изменить строй колонны. Асигару-копейщики разделялись на два отряда по полусотне в каждом, чтобы прикрывать идущих в центре лучников. Фланги же прикрывали пешие самураи. Если бы враг атаковал с любой из сторон, его бы встретили ополченцы, сформировав Стену Клыков, а воины с катанами быстро ударили бы противнику по флангам. Сам же Кицунэ со своей конной гвардией мог бы атаковать в любом месте, пользуясь преимуществом в скорости, которое давали кони.

План был неплох, но внезапно возникли трудности с его воплощением.

Асигару тысячи раз отрабатывали смену строя. Кицунэ знал, что они могут перегруппировываться мгновенно. Но сейчас, среди зеленых равнин, они внезапно сбились с шага, натыкались друг на друга, вели себя как пьяные! Да и у лучников возникла проблема с поддержанием ровного строя, как будто бы вся их подготовка куда-то подевалась и они вновь стали группой новобранцев.

Но и самураи потеряли дисциплину! Несмотря на дважды переданные приказы, сигнальные свистки и знаки флажков сашимоно, воины стояли на месте.

– Что за черт?! – прошипел Кицунэ, чувствуя внезапную усталость. Усталость, а потом…

Облегчение!

Ему сделалось тепло, и он увидел, что пространство вокруг белеет, заполняясь густым туманом теплого пара. Мысли его оторвались от войны, поплыли куда-то далеко… опять к горячим источникам деревеньки Нарата!

К демонам эту войну! Провались они, эти Змеи! Зачем он, Кицунэ Хаяи, рискует жизнью ради какого-то дряхлого, а практически уже мертвого рода? Не лучше ли сразу пойти собственной дорогой? А может быть… да, эта мысль показалась ему особенно соблазнительной – создать собственный род?

У Нагата были крестьяне, владения, земли. Даже армия! Не было лишь вождя, способного их возглавить. Старец и больной ребенок? Что за бред – такому клану был нужен молодой и сильный вождь. Воин, способный не только поднять меч, но и прорубить им дорогу к собственному предназначению.

Кицунэ оперся ладонью на рукояти Самэ но Киба. Клык Акулы внезапно наполнил его редким ощущением силы. Он, Кицунэ Хаяи, заслуживал большего, значительно большего! Он не должен был вести эту армию куда-то на край света, но вернуться с ней в Дом Спокойствия и принять власть из дрожащих старческих рук.

Клан Кицунэ, владыки Дома Спокойствия и окружающих его земель. Как же великолепно это звучало! Каким мощным стал бы его возрожденный род, и он во главе его, как великий даймё!

Он взглянул на своих людей, готовый уже отдать приказ разворачиваться и возвращаться в столицу клана Нагата… нет! Будущую столицу клана Кицунэ! Поднял уже руку, чтобы указать новый маршрут, но в этот миг вспомнил кое-что.

Вспомнил о клане Змеи и обо всем, что слышал о гадах…

Змеи. Скопище изгнанников, ронинов, убийц… и ведьм!

Ведьм, сила которых могла обманывать ощущения, отводить глаза, вливать яд в сердца. Так говорили женщины в Доме Спокойствия, его будущей столице… нет! Столице его господина, доброго господина Фукуро!

Он огляделся и внезапно понял, что не видит собственной армии! Туман стал настолько густым, что видны были лишь ближайшие к нему всадники. Он схватил рукоять Клыка Акулы, вырвал меч из ножен. И положился, как всегда, на солдатскую интуицию.

– Это нападение!!! – заорал он что есть мочи. – Нас атакуют!!! Сомкнуть строй! Лучники – готовься!

Его приближенные, слыша решительный голос командира, пришли в себя, схватились за оружие. Кицунэ говорил о нападении, но каком, с какой стороны? Врага нигде не было видно.

Но Хаяи был уверен, что верно оценил ситуацию. Был уверен, что интуиция и на сей раз его не подвела, а влитое в его сердце сомнение должно было лишь размягчить его и его людей перед нападением Змей.

И он не ошибся!

Откуда-то донеслись звон оружия, крики, проклятия. Где-то там, в густом тумане, шел бой не на жизнь, а на смерть.

– Господин, там бой! – закричал один из самураев, но и он не был уверен, где именно разворачивается битва.

Кицунэ оглядывался, безуспешно пытаясь увидеть хоть что-то сквозь завесу тумана. Шум доходил как будто бы отовсюду и ниоткуда; шомиё понял, что проклятая магия клана Змеи по-прежнему обманывает чувства, раз уж ей не удалось обмануть разум.

– За мной! – крикнул он и хлестнул коня.

Скакун рванулся вперед. Чувствуя знакомую тяжесть наездника, конь не боялся тумана и устремился прямо в его облака.

– Смерть! – откликнулись самураи, пуская в галоп собственных коней.

Они ворвались в туман. И сразу же напоролись на врага.

Змеи атаковали их с севера. Теперь Кицунэ увидел их коричнево-зеленые кимоно, черные доспехи, небрежно надетые шлемы, неполное снаряжение изгнанников. Асигару оборонялись, но не сумели выстроиться в Стену Клыков, так что Змеям удалось разбить их строй и связать отдельных воинов поединками один на один.

И именно в этот момент на них обрушился гнев самурайской гвардии Кицунэ.

Хаяи покрепче перехватил Самэ но Киба. Меч блеснул в горизонтальном ударе. Вверх ударил гейзер крови, а враг в коричнево-зеленом кимоно рухнул наземь с почти отрубленной головой.

Шомиё ударил снова, теперь в другую сторону, разрубая череп очередному противнику. Его жеребец таранил воина в неполном самурайском доспехе. Другой старался дотянуться до него острием нагинаты.

Не сумел.

Один из самураев снес его конем, оружие куда-то отлетело, пока копыта боевого скакуна дробили врагу ребра.

Да и асигару заметно оживились, видя, что им на помощь пришел сам командир. Острия яри заблестели чаще, ополченцы смелей начали отбивать нападение. Землю все гуще покрывали трупы врагов. Кровь окрасила траву.

А туман понемногу начал развеиваться.

Хаяи ударил раз, другой, третий! Валил противника за противником, словно полный гнева бог войны, а Клык Акулы жадно глотал алую кровь.

– Господин! Господи-и-и-ин!

Зашу! Старшина ополченцев был окружен врагами. Его яри лежало сломанным в траве, а солдат отбивался отчаянными взмахами меча. Его люди пытались пробиться к нему, но безуспешно – Змеи в этом месте дрались особенно яростно.

– Асигару! Гвардия! За мной! Смерть! – крикнул Кицунэ.

– Смерть!!! – подхватили десятки голосов.

Хаяи стегнул коня, устремился вперед, зная, что следом за ним в атаку бросились и остальные воины. Конные самураи быстро догнали его и все вместе лавой ударили по врагам, втаптывая их в землю. Копыта давили шлемы, доспехи и кости врагов, катаны сверкали, разрезая воздух. Алые потоки лились во все стороны.

Кицунэ зарубил одного врага, потом второго. Его меч развернулся в руках и прямым ударом вошел в шею наседающего на Зашу ронина. Шомиё вырвал меч из раны и прорвался к товарищу по оружию.

– Я уж думал, мне конец, господин! – крикнул ополченец.

– Ты умрешь, только когда я тебе разрешу! – ответил Кицунэ, улыбаясь.

– Господин, контратака! – закричал один из асигару, что как раз подключались к резне.

Действительно, им удалось перебить тех Змей, что окружали Зашу, но туман поднимался, и стало видно, как с ближнего холма спускается новый отряд врагов. Сотня, а может, и больше воинов неслись вниз. Они не держали строй и вооружены были кто чем. Мечи, копья яри, нагинаты, некоторые несли только дубинки или тяжелые топоры. Что касается доспехов, то и там не стоило искать единообразного снаряжения – одни были всего лишь в кимоно, другие в самурайских нагрудниках прямо на потное голое тело. Шлемы были от силы у каждого третьего, остальные воевали с непокрытой головой или в старых соломенных шляпах. Хоть и паршиво вооруженных, противников все-таки было много. И даже такой хаотичный набег на ослабленный отряд вполне мог завершиться резней людей Кицунэ.

Шомиё уже было собрался поднять свою гвардию в контратаку, нанести по этому разномастному скопищу встречный удар и отправить в ад столько, сколько удастся.

Но он не успел отдать приказания.