Муж в подарок, неприятности прилагаются

Паника накрыла с головой. Я теряю их, словно песок сквозь пальцы, они уходят от меня. Милли и Нейтан. Еще час назад мы были семьей, но вот появилась Элизабет, и мой мир рушится. Пока только небольшими кусочками, но процесс уже начат, а я бессильна. Все, что мне остается – это время. Поможет ли мне оно или, наоборот, сыграет против? Как же понять, на чьей оно стороне?

Когда в комнату вошел Нейтан, я уже смирилась с неизбежностью потери. Муж выглядел уставшим и подавленным. Притянув меня к себе, он зарылся лицом в мои волосы, а я прижалась всем телом, стараясь согреть его душу.

– Элизабет придется остаться в нашем доме. – Голос мужа был спокоен, но я слышала, как бьется его сердце. Я молчала, давая ему возможность самому все рассказать.

– Во время жертвоприношения жрец поставил на ее теле метку, и теперь весь орден Карта охотится за ней, чтобы завершить начатое. Выбор укрытия оказался неверным, я недооценил противника.

– Ты не виноват в этом. Никто не виноват. Ты думаешь, здесь ее не станут искать? – Приподняв голову, я заглянула в любимые глаза. – А если все же найдут? Мы подвергнем опасности Милли.

Я волновалась за дочь: хотя ее магия еще не проснулась, и она не может стать жертвой для бога смерти, но любая, пусть даже крошечная вероятность заставляла мою кровь холодеть от страха.

– Эмма, не беспокойся, – Нейтан погладил меня по волосам, – с защитой нашего поместья может соперничать только дворец Императора.

Как же так?! Возможно, я чего–то не понимаю …

– Однако Элизабет смогла перенестись к нам, открыв портал прямо в столовой.

– Это не ее заслуга. – Я ждала ответа, а Нейтан медлил. – Я дал ей кольцо–артефакт. В нем был одноразовый телепорт, настроенный на наш дом.

Я опустила взгляд, не желая давать возможность Нейтану увидеть свои эмоции. Слишком больно.

– Ты дал ей кольцо? Она могла в любой момент перенестись к нам домой?

– Эмма, не заставляй меня оправдываться. Я поступил, как посчитал нужным, и, как ты могла заметить, это спасло жизнь двум людям.

Он прав, Нейтан не только мой муж, он еще и глава следственного отдела. Элизабет не только мама Милли, но еще и жертва культа. Он обязан ее защитить.

– Как тот мужчина? – Крови было слишком много.

– Он тяжело ранен, но я уверен в наших целителях, а еще в упрямстве Арвина. – Муж грустно улыбнулся и скинул камзол на стул. Я, присев на кровать, смотрела, как Нейтан избавляется от вещей, а затем идет ко мне.

– Давай спать, день был тяжелым. – Легкий поцелуй и крепкие объятия. Я словно в коконе, защищена со всех сторон.

***

Лежа в темноте, я прислушивалась к ровному дыханию мужа. Кольцо его рук грело мое тело, но сердце рвалось на куски. Как скоро закончится моя сказка? Как быстро в его объятиях будет засыпать Элизабет? Эти вопросы отравляли меня. Вне всякого сомнения, Элизабет вернулась не только за дочерью, но и за Нейтаном. Я видела это сегодня в ее глазах, в том, как она прижималась к моему мужу, считая его своим. Будто имела на это право. А может быть, и имела? Нейтан дал ей кольцо, разрешил встречу с дочкой, а сейчас поселил в доме. Возможно, его чувства живы. Возможно, он все еще любит бывшую жену.

Слезы душили меня. Я аккуратно выскользнула из рук мужа и, накинув халат, поспешила в свой уютный уголок.

Лаборатория свекра встретила меня тишиной и спокойствием. Усевшись с ногами в кресло, я обняла диванную подушку и дала волю слезам. Казалось, с каждым всхлипом притупляется боль, уступая усталости. Я желала эмоциональной пустоты, думая, что она наступит, едва я выплачу свое горе.

– Эмма, – мягкий голос, полный беспокойства, и теплота рук, которые обнимали меня за плечи.

– Адам? – Меньше всего я ожидала увидеть его здесь. – Что ты тут делаешь? Почему не спишь?

– Я хотел задать тебе те же вопросы. Почему ты плачешь? – Его ладонь притронулась к моей щеке, вытирая слезинку. – Тебя обидел Нейтан?

– Нет–нет, меня никто не обидел. Я просто испугалась, это все нервы, и только.

Адам не поверил. Я бы сама себе не поверила.

– Что же, я знаю отличный способ справиться с ними.

– Я не стану пить вино. – Голова и так болела от пролитых слез, вино только усугубит ситуацию.

Улыбка мужчины была мягкой и теплой, без капли снисходительности.

– Я настолько предсказуем? На самом деле я хотел предложить тебе поработать.

– Поработать? Сейчас? – Я растерянно посмотрела по сторонам. За окном глубокая ночь, мягкий свет свечей освещает лишь часть лаборатории.

– Да. Ты знаешь, что ночь – это время чудес. Весь воздух вокруг наполнен магией, а тихая прохлада нашептывает идеи. Надо только прислушаться.

Вытерев слезы со второй щеки, я с недоверием посмотрела на Адама. Он шутит или нет?

– Ну так что, поработаем? – Он подал мне руку, предлагая встать с кресла. – Ты ведь что–то тут делала? – кивнул в сторону разложенных камней и стоящих в ряд флаконов.

– Я пытаюсь закончить работу вашего отца. – Подходя к столу с ингредиентами, я притронулась к блокноту свекра. Он лежал поверх книг со сложными плетениями, которые мне предстояло выучить для успешного слияния артефакта и души Арики.

– Отца? Как интересно… Позволишь? – Деверь потянулся к блокноту. Открывал он его осторожно, словно боясь, что тот исчезнет прямо из рук. Несколько минут Адам внимательно читал записи, иногда хмуря брови и возвращаясь назад, чтобы понять идею. Почти так же читала и я, когда впервые открыла записи свекра.

– Как ты планируешь принять в наш род Арику? Для этого ее кровь должна либо течь в потомках, либо быть смешанной с нашей при брачном обряде.

Это стало для меня новостью.

– Я не знаю, просто следую инструкциям твоего отца. Возможно, он решил эту проблему.

Наверняка свекор что–то придумал, иначе зачем было все затевать?

– Думаешь, он взял ее в жены в храме? – Адам был потрясен и с недоверием смотрел на блокнот. – Как же брак с матерью? Это невозможно. Боги не примут клятву, если один из просящих уже связан узами брака.

Я лишь пожала плечами. Ответов у меня не было, и я не знала, что еще можно предположить.

– Можно я возьму блокнот и прочту все записи?

– Конечно, это ведь вещь твоего отца.

Адам задумчиво кивнул то ли мне, то ли своим мыслям и, взяв меня за руку, повел к выходу.

– Пошли, я проведу тебя. Поработаем как–нибудь в другой раз.

– Эта ночь не сильно волшебная, – постаралась пошутить я, чтобы хоть как–то подбодрить Адама.

– Будут другие, мы обязательно проведем одну из них…

– Не думаю, что это хорошая идея. – Нейтан появился из–за поворота. Его руки были скрещены на груди, а в глазах плескалась ярость.

– И тебе не спится, брат? – В голосе Адама слышалось ехидство. Опять это ребячество, а ведь ситуация неоднозначная.

– Прости, если нарушил твои планы! – зло отчеканил муж, выхватывая мою руку из руки Адама. – Думаю, ты злоупотребляешь гостеприимством.

Нейтан прижал меня к себе, продолжая смотреть на брата.

– Выгонишь в ночь? – насмешливо поинтересовался Адам. Ему одному было весело: Нейтан злился, а я растерянно наблюдала за мужчинами, боясь произнести даже слово.

– Нет, но думаю, завтра тебя ждут неотложные дела.

Разговор был окончен, мы направились в свои покои, когда на середине коридора нас догнал окрик Адама:

– На данный момент твоя ревность беспочвенна.

– На данный момент? – переспросил Нейтан, повернувшись лицом к брату. – Боюсь, в этом случае вполне обоснованна!

Мы продолжили наш путь в молчании. Я не знала, что сказать Нейтану, и услышит ли он меня сейчас? Бросая взгляды на лицо мужа, я видела, что он все еще злится. Да и что мне ему сказать? Признаться, что я искала уединение, чтобы дать волю слезам? Тогда он станет расспрашивать о причине моих слез. Я тяжело вздохнула, понимая, в какой непростой ситуации оказалась. Едва мы вернулись в покои, Нейтан прервал молчание, огорошив меня странным вопросом.

– Эмма, тебя привлекает Адам? – Развернув меня к себе, глядя в глаза, он ждал ответа.

– Что? Я не понимаю тебя.

Неужели он спрашивает, интересуюсь ли я его братом как мужчиной? Уточнить муж мне не дал, а просто, подхватив на руки, отнес в кровать.

– Ты хочешь, – горячий шепот опалил щеку, – чтобы он целовал тебя…– Нейтан опустился к моей шее и поцелуями выложил дорожку. – Ласкал…– руки мужа резко задрали подол ночной сорочки и сжали мои бедра, одна ладонь легла на живот, а другая притронулась к самому сокровенному. Я почувствовала жар и желание.

– Я хочу тебя. – Говорить было тяжело, мое тело уже горело, и все мысли были о том, что делают сейчас руки Нейтана.

– Хорошая девочка, – похвалил мужчина, раздвигая мне ноги коленом.

Вошел он резко, сразу заполнив меня. Его движения были стремительны, а сам мужчина ненасытен. Казалось, он действовал на инстинктах, желая доказать всем, что я его. Однако он не знал, что этим только залечивает мою боль. Я хотела быть его, мне была приятна его ревность. Она дарила мне надежду, что я необходима мужу, что я желанна, а может быть, даже любима.

Утро наступило слишком быстро. На завтрак я спускалась с тяжелым сердцем. Было неудобно перед Адамом, и я все еще считала себя не готовой к встрече с Элизабет, хотя настраивалась стать более смелой, не пасовать и не опускать взгляд. Легче сказать, чем сделать, но я попробую.

– Ваше сиятельство, завтрак накрыт в малой гостиной. – Появление служанки было внезапным, однако своевременным, иначе я бы прошла мимо комнаты. Странно, почему именно там будет проходить завтрак?

Все вопросы отпали, когда я вошла в комнату и обнаружила, что стол сервирован лишь на троих, и Нейтан с Элизабет уже дожидаются меня.

– Доброе утро. – Улыбка вышла натянутой, но большего я выдавить из себя не могла.

– Я хотела поблагодарить вас, леди Эмилия. Вы вчера увели Милли подальше от того ужаса, что творился. Моей дочери не стоило видеть меня в таком виде и бедного мистера Арвина. Надеюсь, ему уже лучше? – Последний вопрос был адресован уже Нейтану. Я не могла не обратить внимания, как ее рука легла на запястье моего мужа, как придвинулась к нему женщина, словно ища защиты.

– Да, целители сказали, что опасности для жизни нет, – ответил Нейт, встав из–за стола. Муж подошел ко мне и, поцеловав руку, повел меня к столу, помогая присесть.

– Доброе утро, Эмма, – прошептал мне Нейтан, перед тем как вернуться за стол.

– Огромное спасибо вам за все! – не унималась Элизабет, продолжая играть доброжелательность.

– Милли не только ваша дочь, но и моя, поэтому благодарности тут излишни. – Несколько резким оказался ответ, и улыбка Элизабет сникла. Я не хотела грубить, но не смогла совладать с собой. – Я заботилась о своем ребенке.

– Нейтан говорил, что вы полюбили Милли, но, признаться, я думала, он преувеличивает.

– Ничуть.

Мой ответ пришелся не по душе Элизабет, но уже через минуту она, сияя улыбкой, поинтересовалась у меня:

– Две матери лучше одной, не правда ли?

– Вы правы, леди Элизабет. – Мое сердце кричало, что ничего подобного, нам и без нее было хорошо. Появление Элизабет лишь запутает ребенка, но, конечно, я не вправе говорить такое. Более того, во мне сейчас говорили эгоизм и ревность. Милли должна знать свою родную маму.

– Ну что вы! Зовите меня, пожалуйста, Лиззи. Так меня зовут все друзья. Надеюсь, мы с вами подружимся. – Дружить мне хотелось меньше всего, но ради Милли, ради Нейтана я кивнула.

– Элизабет, я хочу поговорить с тобой до того, как ты встретишься с Милли. – Нейтан был подчеркнуто вежлив и холоден. – Ты должна понять: тебя долго не было, Милли не знает тебя, для нее мамой стала Эмма.

– Она называет вас мамой? – Глаза женщины наполнились слезами. На миг мне даже стало ее жаль.

– Нет, Милли зовет меня по имени. – Мой ответ успокоил Элизабет, она даже чуть улыбнулась кончиком губ.

– Ты не рассказывал ей обо мне? Не показывал портреты? – И вновь она взяла Нейтана за руку. Ну сколько можно?

– Ты уехала с другим мужчиной, я был зол на тебя. – Я завидовала спокойствию мужа, внутри меня все бурлило. Инстинкты требовали убрать соперницу и от мужа, и от дочери.

– Я понимаю. – Ее рука безвольно упала на стол, а сама женщина опустила голову и замолчала, будто пытаясь смириться, но в следующую минуту она подняла взгляд, и в ее глазах застыла решимость. – Я для нее чужая, но она для меня – нет! Я потеряла почти три года ее жизни, но впереди еще так много времени. Не отнимай у меня дочь, молю тебя, Нейтан. – Женщина схватила его за руку, по ее щекам текли слезы, а в глазах было столько мольбы, что я не выдержала.

– Успокойтесь, Лиззи. – Я взяла ее ладонь, она была ледяной. – Никто не лишит вас дочери. Нам необходимо договориться между собой, что и как рассказать Милли. Мы все любим ее и не хотим причинить ей вред.

– Правда? —Элизабет смотрела с надеждой, но не на меня, на Нейтана.

– Да, Эмма права, – нехотя подтвердил мои слова муж, наверно, мне не стоило давать таких обещаний.

– Предлагаю сказать, что ты была больна и не могла приехать к ней, а сейчас твое самочувствие наладилось. В какой–то степени это правда.

– Я бы никогда не бросила ни тебя, ни Милли. Я люблю вас всем сердцем.

Ее оговорку заметили все. Судя по тому, с каким вызовом смотрела Элизабет, это была не оговорка. Вся моя жалость к ней ушла. Я внимательно наблюдала за мужем, но он был спокоен и невозмутим. Нейтан сделал вид, что ничего не услышал, более того, он держался холодно с бывшей женой. И это не могло меня не радовать.

– Элизабет, если я узнаю, что твое общение не идет Милли на пользу, то буду вынужден отказать тебе в гостеприимстве.

Взгляд Нейтана был строгим, губы поджаты. Всем своим видом он показывал, что Элизабет для него чужая. Такая манера поведения подарила мне уверенность, и я чувствовала себя уже не так скованно.

– Я не враг своей дочери! – горячо воскликнула женщина, но что Нейтан лишь спокойно ответил:

– Очень на это надеюсь.

Все приступили к завтраку. Мне кушать не хотелось, но я заставляла себя. Хотя бы ради того, чтобы выпить зелье. Или не пить? Если я подарю Нейтану ребенка, никакая Элизабет не встанет между нами. Наш брак не расторгнут. По крайне мере, без моего согласия, а я буду не согласна! Эта мысль была заманчивой и одновременно гадкой. Манипулировать, понести только для того, чтобы удержать мужа. А потом? Жить и чувствовать, что меня не любят, а лишь терпят? Нет. Я не поступлю так никогда. Я хочу, чтобы меня выбрали потому, что любят, дорожат.

«Наш ребенок будет желанным, или его не будет вовсе», – после этого обещания самой себе я ощутила спокойствие.

Атмосфера за завтраком не была радужной, а окончание вышло и вовсе скомканным. Элизабет настояла на разговоре с дочерью сразу после завтрака. Более того, она привела доводы, почему объясниться с Милли стоит им двоим без меня. Нейтану не нравилась эта затея, но возразить было нечего. Действительно, вряд ли мне будет приятно слышать историю любви Элизабет и Нейтана и, возможно, Милли и вправду не захочет общаться с родной матерью, чтобы не обидеть меня.

***

Ритуал, который разработал мой свекор, был связан с лунным циклом. Первую часть обряда я уже сделала на растущей луне – подготовила артефакт. В полнолуние мне необходимо создать связь между духом и артефактом. Это требовало от меня умений, а в частности – сделать два сложных плетения. Я уже долгое время пыталась выполнить их идеально, но получалось плохо. Нити должны быть слишком тонкими, а плетение слишком ажурным. Я то путалась, завязывая узлы, то натягивала слишком сильно, и нити рвались. До новолуния осталось всего три дня. Все свое свободное время я практиковалась. Сейчас получалось еще хуже, ведь все мои мысли были в саду. Изредка выглядывая в окно, я видела, как Нейтан и Элизабет ведут за руки Милли и рассказывают ей что–то. Девочка была настроена дружелюбно, и это меня радовало. Взгляды же, которыми обменивались ее родители, породили в моем сердце ревность. Я и не думала, что могу испытывать подобное чувство.

Отойдя от окна, я сосредоточилась на плетении. Призвав свои молнии, заставила их не искрить, а мягко струиться, образуя тончайшую нить. Она сверкала, но текла, создавая нужные мне линии. Аккуратно переплетая, я старалась контролировать натяжение нитей. Работа была кропотливой, спешка была здесь неуместна, и мои руки уже болели от напряжения, но я не сдавалась. Осаждая саму себя, чтобы не ускориться, я перевела дыхание и продолжила вести нить. Сейчас мне надо было переплести между собой два элемента, и тогда останется лишь финальный завиток. Медленно и аккуратно я проделывала работу, чувствуя, что отдаю слишком много сил. Финальный завиток получился немного неровным, но все же плетение удалось сделать. Ни одна нить не порвалась и не запуталась.

Я устало присела в кресло. Мой лоб покрылся испариной. Надо признаться, что моих сил не хватит для ритуала. Я не сплету два сложных плетения одно за другим. После первого я уже чувствую слабость, а на второе у меня просто не останется сил. Что же делать? Отказать Арике я не могу. Попросить помощи у Адама?

– О чем задумалась, цветочек?

Я устало улыбнулась: что Нейтан, что Арика постоянно называли меня цветочком. Если вначале меня это обижало, то теперь я спокойно реагировала на такое обращение.

– Думаю о ритуале.

– Не удаются плетения? —Арика погладила меня по волосам, словно утешая.

– С трудом, но дело в том, что мне не хватает силы.

– Мы можем подождать. До пробуждения сил Милли еще много времени.

Девочке всего три года. Обычно силы пробуждаются в возрасте двенадцати–тринадцати лет, когда маг готов принять стихию, слиться с ней, научиться слышать ее и контролировать.

– Я могу попросить о помощи Адама, – предложила я, но Арика изменилась в лице и категорично заявила:

– Исключено.

– Но почему? Он магистр, ученый, артефактор!

Я не понимала, почему Арика отказывается от его помощи. Может, она передумала? Тогда мне не стоит настаивать.

– Эмма, время есть, я не хочу спешить.

Нет, тут дело не в сомнениях. Неужели Арика боится?

– Ты не хочешь, чтобы Нейтан и Адам знали? – Она молчала. – Почему? – И снова тишина. – Боишься, что они будут против?

От моего предположения женщина вздрогнула. Ее ответ был пропитан горечью.

– Я та, из–за которой их мать рыдала по ночам. Как, ты думаешь, они относятся ко мне? Они бы с радостью избавились от меня, если бы могли!

Мне хотелось успокоить Арику, поддержать ее и показать, что, возможно, она ошибается.

– Я не видела ненависти в них по отношению к тебе. – За все мое пребывание в поместье ни Нейтан, ни Адам не позволили себе грубости касательно ее. Я уверена, Нейтан знал о конфликте Марты и Арики, но не вмешивался, позволяя им самим разобраться. А на деле разрешая женщине изводить новую экономку. Вспомнилось и беспокойство Адама, когда леди Камилла должна была приехать к нам погостить.

– Да и Адам, узнав об эксперименте отца, лишь удивился, каким образом тот планировал привязать тебя к роду, если твоя кровь не была смешана с его представителем или не течет в потомках.

– Ты дала Адаму записи? – Глаза Арики были полны ужаса.

– Вчера ночью.

Мисс Верон просто упала в кресло напротив и свернулась клубочком.

– Все пропало! Все пропало! – твердила она не уставая.

– Арика, что случилось? Объясни! Я не понимаю…

– Ох, Эмма, Адам такой любознательный, всегда был таким, он обязательно докопается до правды. А я не вынесу ее. Просто не смогу.

– О чем ты? Какая правда?

Арика заплакала. Я, присев рядом, старалась хоть как–то успокоить ее, но все было тщетно. Чувствовала я себя просто ужасно. Арика доверилась мне, а я не оправдала это доверие.

– Прости меня, если сможешь. Я не знала, что, показывая записи Адаму, могу открыть какую–то тайну. Думала, он сможет мне помочь.

– Ты не виновата. Это судьба. Наверно, просто пришло время набраться мне смелости и во всем признаться мальчикам.

Тяжело поднявшись, она грустно улыбнулась мне и медленно направилась к выходу из лаборатории.

Я ничего не понимала, но знала, к кому можно обратиться. Моя рука легла на кулон.

– Папа.

– Привет, милая. Как твои дела? – Отец был рад слышать меня, я чувствовала его улыбку, но ответить так же не могла. Моих сил просто не хватало.

– Мне нужна твоя помощь.

– Слушаю.

Я не стала юлить, а просто задала мучающий меня вопрос:

– Подскажи мне, можно ли сделать хранителем рода человека, который кровно не связан с ним?

– Нет, это исключено, милая. Хранителем рода может быть только тот, кровь которого будет течь в потомках.

Отец был уверен в том, что говорил, а значит, знал наверняка.

– Даже если провести брачный ритуал и обменяться кровью?

– Многие считают, что этого достаточно, но это устарелая информация. Если в браке не был рожден ребенок, то вероятность крайне мала.

Мне стало страшно, но надежда все еще трепыхалась во мне.

– И не существует другого способа?

– Мне он неизвестен.

– Спасибо, папа, ты очень мне помог. – Больше нет никаких иллюзий, нужно признать очевидное.

– Как твои дела? Твой голос печален. – Папа не мог не заметить моего состояния, но и я не могла рассказать ему правду.

– Я просто занята новым экспериментом. Ты же знаешь меня, когда я работаю, то всегда витаю в своих мыслях. – Если не договариваешь, это ведь не значит, что обманываешь? О Нирта, я веду себя, как мама! Совсем недавно я осуждала ее, а сама ничем не лучше.

– Знаю, милая, но еще я чувствую, что ты что–то утаиваешь от меня. Однако раз ты не хочешь говорить, я не стану неволить. Береги себя и помни: мы с мамой очень любим тебя и скучаем.

– Я тоже.

Разорвав связь с отцом, я подошла к окну. На лужайке Элизабет играла с Милли. Они кидали друг другу мяч, а вдалеке стояли двое мужчин. Адам и Нейтан о чем–то разговаривали. Я внимательно смотрела на них. Который из них сын Арики?

Кусочки пазла начали складываться у меня в голове. Тот портрет, на котором была изображена Арика с ребенком. Я подумала, что малыш мертв, но если это не так? Если тот мальчик со светлыми волосами – Адам? Тогда понятно, почему Арика испугалась и почему она может стать хранительницей рода. Единственно, что сбивало, это леди Камилла. Она любила обоих сыновей. Мне даже показалось, что с Адамом она более мягкая, нежели с Нейтаном.

Моя теория была логичной и невозможной одновременно. Я боялась оказаться правой, ведь тогда кровь Императора течет в Адаме и будет течь в его детях. Императорские регалии могут их признать, и тогда его род может стать угрозой для трона. Император не допустит этого, тем более когда его положение достаточно шаткое: ни наследников, ни жены. Все его мысли и сердце единолично принадлежат фаворитке леди Алике, баронессе Лекон. Она никому не уступит свои позиции, и если Императору придется жениться, то судьбе жены не позавидуешь. Как и судьбе того, кто может стать между ней и властью. Узнав о тайне Адама, леди Алика не остановится, пока не устранит помеху. А это либо смерть, либо заключение в казематах. Обе участи незавидные. Все–таки некоторые тайны лучше не разгадывать. Больше всего на свете я хотела бы ошибиться в своих предположениях.

Глава 12

Два дня тянулись для меня невыносимо долго. Арика избегала встреч, Элизабет же, напротив, была слишком дружелюбной. Она приглашала меня на совместные чаепития. На них за чашкой чая Элизабет рассказывала мне о своих чувствах к дочери, о страхе, что Милли ее не примет. Она была такой искренней в своем горе, что мое сердце дрогнуло, хотя разум просил не верить. Милли хоть и была дружелюбной с родной матерью, но держалась настороженно. Это обижало Элизабет, но она старалась изо всех сил: придумывала на ходу сказки, отбросив все нормы этикета, играла в прятки и салочки. Она не боялась выглядеть глупо, она боялась быть отвергнутой. Я страшилась того же. Приняв решение, я протянула руку помощи, только так и не поняла кому. Элизабет? Милли? Самой себе? Мы вместе играли в кукол и читали книжки в саду. Милли стала чаще улыбаться и не застывала, когда Элизабет гладила ее по волосам. Я видела, как исчезает настороженность и просыпается любопытство. Радость переполняла меня. Что бы ни случилось дальше, главное – это счастье Милли.

Вчера в обед мы отправились на озеро. Погода была жаркая, солнце палило, даря последние теплые деньки. Тенек не спасал, а в платьях было душно. Предложение Элизабет искупаться в озере нашло отклик в наших сердцах. Вода оказалась теплой и чистой, мы плавали недалеко от берега, плескались и играли. Забыв обо всем, мы резвились. Даже Элизабет казалась мне юной девчонкой или русалкой. Распустив волосы, она ныряла на дно за ракушками, которые Милли относила на берег. На траве уже лежала небольшая горка перламутровых сокровищ, когда к озеру подошли Нейтан и Адам.

Милли бросилась к отцу хвастаться добычей, а я в нерешительности замерла в воде. На мне была лишь тонкая нижняя рубашка, едва достающая до колен. Поймав мой растерянный взгляд, Элизабет подарила мне улыбку и, расправив плечи, направилась к берегу. Она не стесняясь вышла на берег, ее нижняя рубашка прилипала к телу и была почти прозрачной. Даже я, сидя в воде, видела все ее прелести. Женщина не спеша, мягко покачивая бедрами, подошла к своим вещам. Она выглядела речной нимфой. Очень чувственной и желанной. Мужчины замерли, смотря на нее. Элизабет не торопилась одеваться. Она, перекинув волосы на одну сторону, принялась выжимать их. Вслед за волосами, приподняв подол и оголив стройные ноги, отжала от воды и рубашку.

Адам подал ей платье, прекращая игру. Он был недоволен, а Нейтан обескуражен. Мой муж продолжал смотреть на бывшую жену, меня же переполняла ревность. Элизабет хорошо сложена, у нее высокая грудь, плоский живот, стройные ноги и красивое лицо с правильными чертами и пухлыми губами. Она была красива и уверена в своей красоте. Я же казалась угловатой по сравнению с ней, мои движения не были такими плавными. В отличие от Элизабет я не умела преподносить себя так завлекающе.

Я не знала, как мне поступить, поэтому продолжала стоять в воде. Адам, помахав мне на прощание, подхватил Милли на руки и отправился с ней к поместью. Элизабет нехотя поспешила вслед.

Мы остались одни на берегу.

– Как вода? – Нейтан усмехался, расстегивая пуговицы камзола.

– Теплая.

– Ты не замерзла? – хитро поинтересовался муж. Странный вопрос, как можно замерзнуть летом?

– Нет.

– Ну что же. Ты не оставляешь мне выбора. – На траву полетел камзол, вслед за ним рубашка и штаны. Мужчина медленно входил в воду, я не отрываясь смотрела на его грудь, плечи, руки и лицо. Холодный лед серых глаз обжигал, обещая наслаждение. Мои руки сами прильнули к его груди, а губы потянулись за поцелуем.

Эти воспоминания преследовали меня даже сейчас, в академии. Весь путь к аудитории я только и вспоминала те поцелуи и тот омут, в который меня затягивала наша близость, вместо того чтобы разглядывать портреты магистров и запоминать дорогу. Коридоры в академии напоминали, скорее, лабиринт: стоило свернуть не в том месте, и можно оказаться в другой части академии. С дверями и вовсе надо быть начеку, некоторые из них являются порталами. С одной стороны, удобно: переоделся в раздевалке, прошел к концу коридора, открыл такую дверь, и все – ты уже на тренировочном поле. А с другой – такие адепты, как я, могут попасть в неприятности.

Я бы и попала, если бы не Адам. Замечтавшись, перепутала номер аудитории и вошла в джунгли. Первые несколько минут я лишь хлопала глазами, смотря по сторонам. Высокие пальмы, огромные жилистые листья кустов, разноцветные бабочки больших размеров – чудесный, красивый мир, таящий в себе смертельную опасность. Навстречу мне вышел тигр. Красивый и опасный хищник. Его шкура блестела на солнце, переливаясь всеми оттенками оранжевого, а черные полосы подчеркивали плавность движений. Щит я стала плести быстро, нервничая, что не успею. Я не отрывала взгляда от животного, ожидая от него прыжка. Его походка была пружинистой, он, обходя меня по кругу, втягивал ноздрями воздух. Меня же била мелкая дрожь. После того как щит был сделан, я немного успокоилась, но, обезопасив себя, я не знала, что же мне делать дальше. Где я? Как отсюда выйти?

– Алев, я не шучу. Больше к этой теме я возвращаться не намерен, – услышала я чей–то сердитый голос.

– Помогите! – Мой крик был оглушающим, тигр даже прижал уши. Теперь он выглядел, скорее, как большой котенок, я даже засомневалась, стоит ли его бояться.

– Эмма? – Адам замер, увидев меня в нескольких шагах от зверя. – Стой и не двигайся!

Я и не собиралась бежать. Деверь был сосредоточен, ни грамма веселья, ни намека на улыбку. В его руках начало образовываться плетение, я думала – сеть, но ошиблась.

– Адам, ты же навредишь ему!

– Эмма, он опасен. Это дипломная работа одного из адептов. Когти этого тигра пропитаны ядом, одна царапина, и человек умирает долго и мучительно.

Я вздрогнула, но медовые глаза хищника запали в самое сердце. Мой щит накрыл зверя.

– Ты что творишь?

– Спасаю чью–ту дипломную работу!

Уверенности во мне не было, но я рискнула. Я вливала силы в щит, делая его своеобразной клеткой для тигра. Адам быстро понял мою задумку и пришел мне на помощь. Наши силы сплетались, стихии словно кружились в вальсе, а я почувствовала гармонию. С Адамом. Никогда раньше я не испытывала подобного чувства. Я часто тренировалась и с учителями, и с сестрами, и с друзьями, но никогда не было такого чувства единения, партнерства, равенства.

Когда наша задумка увенчалась успехом, я была взволнована, но не могла произнести ни слова.

– Все позади, тебе больше нечего бояться. – Адам шагнул ко мне, в его глазах скрывалось беспокойство. Я же была в плену тех ощущений, что вызвала наша совместная работа. Почему так? Этот вопрос терзал меня.

Хорошо, что Адам принял мою растерянность за испуг перед тигром.

– Пойдем, я напою тебя теплым чаем.

Предложение было заманчиво, но я покачала головой, отказываясь.

– У меня сейчас начнется занятие.

– Опаздывать нехорошо, – мягко улыбнулся мужчина и, взяв меня за руку, повел по тропинке. Всего минута, и мы уже у двери.

В аудиторию я вошла перед самым звонком. Все места впереди были заняты, а я так хотела сесть как можно ближе. Услышав стук каблуков, я быстро заняла одно из близлежащих пустых мест. Не успела я оглядеться, каeк дверь открылась и к столу преподавателя направилась та самая женщина из приемной комиссии. Ее волосы были собраны в высокую строгую прическу, темно–синее платье простого кроя и почти никаких украшений. Ничего лишнего.

– Меня зовут магистр Олана. Мой предмет является профильным у вас, поэтому я не стану объяснять его значимость. Если вы не смогли сдать артефакторику, значит, вы выбрали не ту специальность. Вопросы есть?

Она обвела взглядом притихших адептов.