Коппола. Семья, изменившая кинематограф

Ian Nathan

THE COPPOLAS

A MOVIE DYNASTY

Text copyright © 2021 by Ian Nathan

Design and layout © 2021 Palazzo Editions Ltd

Russian translation rights arranged with PALAZZO EDITIONS LTD,

15 Church Road, London SW13 9HE, UK

www.palazzoeditions.com

© Е. Кручина, перевод на русский язык, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Пролог

Буря становится все сильнее. В тусклом свете фонарей видно, как вода заливает дороги. Вскоре дождь скрывает все – кажется, что над миром опустился плотный занавес. Вода проникает сквозь стены, затопляет комнату за комнатой и поднимает дыбом ковры. Люди в закатанных до колен брюках входят и выходят из кухни – они переносят наверх скоропортящиеся продукты. Но настроение у всех приподнятое: собравшиеся открывают бутылки с итальянским вином и разбирают коробки с пастой, которые выдающийся оператор Витторио Стораро и его команда привезли прямо из Рима.

Наконец в доме появляется насквозь промокший Фрэнсис Форд Коппола. Заглохшая машина режиссера полтора часа простояла на перекрестке, так что ему пришлось выйти и толкать ее вперед. «Сегодня у вас нет никаких шансов добраться домой», – объявляет режиссер и пересчитывает присутствующих. Всего в доме остаются на ужин четырнадцать человек. Среди них – группа монтажеров, которые целый день работали над роликом для потенциальных покупателей фильма в Каннах.

Самый известный режиссер в мире делает пасту…

Хорошо, что у нас есть дневник наблюдательной Элинор Копполы, в котором детально описаны все события, происходившие в то странное время – время создания фильма «Апокалипсис сегодня». Можно сказать, во время войны.

Дети не обращают на бурю никакого внимания: Джио с Романом играют в покер, а пятилетняя София, накинув плащ, гоняет по двору лягушек. В открытый бассейн стекает грязь. Из колонок стереосистемы, присланной по просьбе режиссера из Сан-Франциско, звучит «Богема» Пуччини. Опера тщетно борется с бесконечным грохотом дождя – гневом богов, принявшим вид тайфуна, пришедшего с Южно-Китайского моря. Герои вынуждены кричать, чтобы их услышали.

Прекрасный ужин! Как же Коппола любит готовить! Для него это творческий акт с благодарной аудиторией и мгновенным вознаграждением. Приготовление еды разгружает его обремененный заботами разум. В разгар ужина в доме гаснет свет. Десерт гости вкушают, уже сидя за длинным столом при свечах. Режиссер замечает, как прекрасны их лица в оранжевом мерцании, как дрожат тени на стенах…

Ему хочется, чтобы и его фильмы были такими же идеальными…

Когда дождь утихает, все пытаются уснуть. Но в четыре часа утра вдруг включается электричество, снова звучит «Богема», а кофеварка для приготовления эспрессо начинает изрыгать клубы пара…

Часть I. Фрэнсис

Глава 1. Сила воли

Молодые годы. «Безумие 13» (1963)

Фрэнсису Форду Копполе не было страшно, когда скорая помощь везла его по улицам Куинса. Да, он слышал рыдания родителей, он понимал, что случившееся – семейная драма. Но тогда ему казалось, что эта трагедия происходит с кем-то иным, с другим бледным мальчиком, а сам он лишь наблюдает эту историю по мере ее развития. За окнами мелькают признаки растущего благосостояния Нью-Йорка: супермаркеты, соперничающие с семейными магазинами; реклама последних кинопремьер; фигуристые форды, бьюики, понтиаки, а иногда даже кадиллаки «Девиль», которые обгоняют проржавевшие трамваи. При других обстоятельствах он обязательно заметил бы все эти яркие приметы послевоенной Америки…

Его мать во всем винила поход с ночевкой – внеклассное мероприятие, организованное для младших скаутов в бруклинской школе, где мальчик проходил последние ступени государственного образования. В школе Фрэнсис ничем не выделялся – разве что тем, что его родителей, Италию и Кармине, регулярно туда вызывали из-за неважной успеваемости сына.

Скаутская экспедиция пала жертвой ужасной погоды. Конечно, это были не те библейские хляби небесные, что разверзнутся над Копполой на Филиппинах в будущем. Но дождь шел не переставая, так что лагерь скаутов успел превратиться в болото. По существу, ребята спали в холодной грязной воде. Вернувшись домой, Фрэнсис пожаловался на затекшую шею, но отец не придал этому значения и поутру отправил сына в школу. Когда конечности у мальчика начали терять подвижность, школьная медсестра без колебаний определила диагноз.

Прежде чем Фрэнсис успел что-либо сообразить, она позвонила родителям и сообщила об ужасном диагнозе – они, конечно, были потрясены. Ребенка доставили в Jamaica Hospital, здание из красного кирпича на 89-й авеню, увенчанное американским флагом. Глазам Фрэнсиса открылась чудовищная картина, детали которой он воссоздаст много лет спустя с помощью своей пытливой камеры и знаменитых монтажных приемов. Здесь повсюду лежали дети: они были размещены в ванных комнатах, на стеллажах, в коридорах… В городе свирепствовал полиомиелит. С наступлением темноты крики и стоны других детей окончательно испугали мальчика.

Тогда, в 1949 году, девятилетний Фрэнсис тоже стал звать в темноте маму. В фильме «Крестный отец 2» как раз в таком возрасте Вито Корлеоне отправляется в Америку…

Коппола потом вспоминал свою детскую болезнь во многих произведениях – она оставила такое же острое впечатление, будто внезапно ослепляющий солнечный свет. Он помнил, как на следующее утро попытался встать с постели – и рухнул на пол. Подняться он уже не смог: левая рука, левая нога и спина были полностью парализованы. Ребенка продержали в больнице неделю, а потом Кармине привез его домой на 212-ю улицу. Чтобы сын не падал с кровати, его приходилось привязывать к ней простынями, и это приводило родителей в отчаяние.

Позже они отвезли Фрэнсиса к врачу-французу, дальнему родственнику семьи. Тот обыденно сообщил мальчику, что он больше никогда не будет ходить.

Подобного года в жизни Фрэнсиса не было никогда. Полиомиелит в буквальном смысле приковал его к постели, и мальчик в основном проводил время в одиночестве. Он был изгоем, «грязным больным» – слишком заразным, чтобы соседские дети могли его навещать. Из всех знакомых его возраста компанию ему составлял лишь преданный старший брат Август, да иногда заходила младшая сестра Талия.

Однажды Фрэнсис должен был принимать водную процедуру, и Италия осторожно опустила его в ванну, как вдруг внезапно раздался звонок в дверь. Мальчик хорошо запомнил, как стал неумолимо скользить по гладкой эмали. Горячая вода уже подобралась к носу, когда в комнату ворвалась мать. Похожую историю из омраченного болезнью детства рассказывает герой фильма Копполы «Разговор» – мастер прослушки Гарри Кол (Джин Хэкмен).

Его спасли семейные узы.

Кармине выбрал свой метод лечения сына, он пренебрег ужасным диагнозом знакомого врача. При финансовой помощи некоммерческой организации «Марш десятицентовиков», основанной президентом Франклином Рузвельтом как фонд борьбы с полиомиелитом, он нашел врача-физиотерапевта. Шаг за шагом, врач сумел научить худого, как скелет, Фрэнсиса двигать своими костлявыми конечностями. С помощью терапевта и родителей мальчик просто заставил себя выздороветь: сначала ему начали подчиняться руки, затем ноги… Это было похоже на второе рождение.

Несчастье меняет человека, а иногда даже определяет его характер. Перенесенный полиомиелит оставил Копполе легкую хромоту. Как-то режиссер пошутил, что она становилась особенно заметной, когда он пытался обнять девушку. Он никогда не был спортивным человеком, но, переболев, стал кряжистым и крепким. Теперь он был уверен в том, что руки и ноги больше никогда его не подведут. Вместе с тем на каком-то психологическом или духовном уровне он понял, что никогда не будет прежним. «Мне кажется, что у людей, перенесших травмы, появляются новые способности, которые позволяют им покорять новые вершины».

Несомненно, беды и невзгоды еще окончательно его не покинули. Но если бы он тогда не был близок к смерти, то никогда бы и не зажил своей подлинной жизнью. Он никогда бы не пережил тех невероятных приключений, которые разворачивались на протяжении последующих семи десятилетий его жизни.

Главное, что в своем одиночестве Коппола не сидел сложа руки. Он отпускал свое воображение свободно бродить там, куда не могло добраться его тело. Теперь он не отрывался от черно-белого телевизора Motorola, который его отец принес домой, когда ему было семь лет. В их районе редко кто мог позволить себе такую роскошь. Фрэнсис с удовольствием смотрел фильмы про ковбоев и американский научно-фантастический сериал «Капитан Видео и его видеорейнджеры» на канале DuMont Television Network. Еще до болезни Коппола очень полюбил развлекательную программу Floor Show на канале NBC, особенно чревовещателя и изобретателя Пола Уинчелла, который обменивался репликами со своей нахальной марионеткой Джерри Мэхони. Над кроватью у Копполы висела фотография Уинчелла с его автографом, а рядом на стуле восседала точная копия Джерри. Он научился писать целые программы, состоявшие из разговоров со своим «другом», своим вторым «я». Он продавал своим родственникам билеты на масштабные шоу, в которых рассказывал им разнообразные истории.

Почти сорок лет спустя в юридическом триллере «Благодетель», который показывает несправедливость американской системы медицинского страхования, у жертвы лейкемии, которую играет Джонни Витуорт, рядом с постелью стоит манекен, изображающий знаменитого чревовещателя.

Больше всего Коппола любил воскресное утро, когда можно было посмотреть программу «Детский час» от компании Horn & Hardart – это развлекательное шоу было целиком посвящено детям. Спонсором программы выступала сеть ресторанов самообслуживания Philly. Позднее в комедийном фильме «Ты теперь большой мальчик» Коппола высмеивал моду на фирменные торговые автоматы этой компании.

«В этом шоу пели и танцевали самые красивые девочки в мире», – вспоминал он. Ему нравился дух сотрудничества между детьми, который здесь существовал. А еще задолго до появления первой мысли о том, чтобы стать режиссером, он начал мечтать о собственной студии. По его словам, это должно было быть такое место, где он со своими единомышленниками сможет работать вместе, как дети в этом шоу, «с музыкой, куклами, декорациями, софитами, драматическими представлениями – со всем, чего мы захотим».

Так что истоки знаменитого коллективного обещания создать киностудию American Zoetrope^[1] на самом деле крылись в тумане выздоровления, когда он начал окружать себя воображаемыми сотрудниками.

Родственники часто приносили Фрэнсису подарки. Отец помимо телевизора подарил сыну радиоприемник, проигрыватель грампластинок и катушечный магнитофон. Они оба, и стар и млад, испытывали тягу к новым технологиям и устройствам, этим тонким каналам, по которым проникал в их жизнь великий американский дух предпринимательства. Так сформировались полюса души Копполы: наука и искусство рассказчика, техника и театр.

Однажды экстравагантный Франческо Пеннино, дед мальчика по материнской линии и его тезка, сделал ему замечательный подарок в виде кинопроектора для 16-миллиметровой пленки. Коппола сразу же начал с ним экспериментировать. С помощью отцовского магнитофона он голосом Микки Мауса озвучивал собственные тексты, накладывал эти саундтреки на старые кадры семейной кинохроники и показывал получившиеся фильмы через проектор. «Результаты никогда мне не нравились», – с разочарованием рассказывал режиссер. Кончилось дело тем, что он стал с помощью ножниц заново монтировать сцены из семейной жизни, пытаясь придать им темп и драматизм. «Мне хотелось стать в них главным героем», – признавался Коппола.

Так из невзгод рождается искусство…

* * *

Франческо Пеннино очень любил кино. Приехав в Нью-Йорк в 1905 году, высадившись на острове Эллис и увидев статую Свободы, он прошел через сводчатые залы иммиграционного центра и ринулся покорять страну возможностей. Нищий неаполитанский юноша остался в прошлом. В Новый Свет в поисках удачи прибыл автор итальянских песен и музыкант. И он нашел ее, свою удачу. Поначалу служил аккомпаниатором у великого оперного тенора Энрико Карузо – эффектного итальянца с тяжелыми веками и ямочкой на подбородке, позднее ставшего жертвой вымогательства со стороны банды эмигрантов с Сицилии, известной как «Черная рука». В своем творчестве Пеннино склонялся к неаполитанской традиции: все его песни – это великие истории разбитых сердец с трагическими поворотами и потерянной любовью. Его карьера шла в гору, он много сочинял и часто выступал на публике, руководил Бруклинским театром, но его сбил с пути недавно появившийся синематограф.

Пеннино восхищался новой, только зарождавшейся формой искусства. Фильмы представлялись ему мелодраматическими песнями, сотканными из света. Он познакомился с одним из основателей компании, которая в будущем превратится в киностудию Paramount Pictures и сыграет столь драматичную роль в судьбе его внука. Семейная легенда (а каждая итальянская семья тщательно отбирает и сплетает между собой подобные красочные истории, создавая из них целые «гобелены») гласит, что именно принадлежавшая Пеннино фирма Paramount Musicroll Company дала свое имя будущей огромной киностудии. Более того, Paramount якобы предоставила Пеннино возможность сочинять музыку для постоянно растущего числа своих немых фильмов, но музыкант, обладавший врожденным недоверием к голливудским выскочкам, решил действовать в одиночку. Этот инстинкт останется у него в крови навсегда.

Другая семейная легенда, которую в основном развивал Кармине, зять Пеннино, рассказывала о том, что итальянец пользовался благосклонностью умопомрачительной красавицы Перл Уайт, звезды первого в истории киносериала «Опасные похождения Полины».

Начав с контроля за рынком немых итальянских фильмов, популярных у иммигрантов, Пеннино к 1931 году поднялся до положения владельца целой сети кинотеатров, разбросанных по всему Нью-Йорку. Периодически он приезжал на родину, в Италию, где получал разнообразные почетные звания. А дочь Пеннино Италия, будущая мать Фрэнсиса Форда Копполы, – по общему мнению, настоящая красавица – постоянно получала предложения сниматься на европейских киностудиях, что выводило Пеннино из себя. Вот такие двойные стандарты были тогда у итальянских патриархов…

Кино и музыка, изобретательность и коварство – на рубеже веков этот пьянящий эликсир попробовали многие предки Копполы, которые в новой стране пытались и себя создать заново.

Дед Копполы по отцовской линии, однако, выглядел куда более скромно. Августино Коппола был простым слесарем, но очень талантливым человеком. В частности, он участвовал в разработке и создании для компании Warner Brothers «Вайтафона» (Vitaphone) – первой системы звукового кино, в которой звуковое сопровождение фильма записывалось на граммофонную пластинку. «Это была машина, которая научила кино разговаривать», – с восторгом говорил его внук.

С наступлением нового века Августино, оставив дикие южные холмы Апулии на берегу залива Таранто, также сел на корабль и отправился в землю обетованную. Копполы были крестьянами, и Августино потом долго потчевал своего внука рассказами о преступлениях и наказаниях, которые вершились в безводных холмах, возвышавшихся над их деревней. В обширной семейной мифологии Коппол преобладали рассказы о междоусобных стычках и неприкрытом бандитизме, о жестком кодексе чести, о тянувшейся годами кровной мести… Наверное, не стоит сравнивать эту месть с легендарной местью сицилийской «Коза ностра», но что в генофонде семьи отметились гангстеры – это можно сказать почти наверняка.

Ходят также легенды о том, что Августино брал деньги у местных нью-йоркских бандитов за то, что чистил и смазывал им оружие. Однако, так или иначе, он был порядочным человеком, который изо всех сил старался расширить кругозор своих семерых детей. Он любил культуру, особенно музыку, поэтому стремился сделать из своих отпрысков музыкантов. Но только Кармине и его брат Энтон оказались достаточно талантливыми для того, чтобы сделать карьеру исполнителей и композиторов. Застенчивый, заикающийся левша Кармине во все глаза наблюдал за бандитами, слонявшимися по мастерской его отца, во время занятий на флейте. Он стал виртуозом, но инструмент был не только его радостью, но и бременем.

Оглянемся вокруг: просыпается XX век. Закипает великий плавильный котел Америки – новая надежда страны. Пока же нация иммигрантов представляет собой лоскутное одеяло из сплоченных сообществ, в частности наводнивших Нью-Йорк итальянцев. Их семьи теснились в основном в грязно-коричневых многоквартирных домах шумного города. Здесь делились сплетнями, здесь происходили самые разные истории. Их дети росли, на улице разговаривая по-английски, но когда все собирались за обеденным столом, то говорили только по-итальянски. Свято сохранялись традиции – церковные и семейные. Однако в Маленькой Италии, Нижнем Ист-Сайде, Бруклине и Куинсе, чьи тротуары и рынки были полны людьми, электрические фонари, машины, трамваи, музыкальные залы и кинотеатры убеждали их, что светлое будущее уже не за горами.

Разве не здесь кроются истоки тех великолепных противоречий, которые мы видим в фильмах Копполы? Здесь правит бал инстинктивная ностальгия, которая оборачивается нежностью и вниманием к приметам того времени. Здесь чувствуется пресс авангарда. Здесь традиция борется с переменами, а немое кино уступает дорогу звуковому.

Мы видим Нью-Йорк, который оба дедушки Копполы знали в молодости. Это город-младенец, который режиссер запечатлел наполненным поэзией, великолепием и насилием. Пожалуй, это самые прекрасные сцены из всех, какие он снял в кино. Я имею в виду эпизоды «Крестного отца 2», действие которых происходит в Маленькой Италии, где стройный Вито Корлеоне с выразительными карими глазами Роберта Де Ниро начинает свое крутое восхождение к безграничной власти.

* * *

Попасть в Нью-Йорке за кулисы концертного зала Radio City? Тогда это было равносильно тому, чтобы оказаться в сказках «Тысячи и одной ночи». Ярчайшие впечатления: длинные ноги, высокие каблуки, вздымающееся ввысь крещендо оркестра, сладкий запах опилок и пота… С 1951 года Кармине стал работать в этой сверкающей достопримечательности Шестой авеню на постоянной основе, и раз в месяц Копполе и его брату разрешалось посещать место службы отца. Кармине аранжировал музыку для Rockettes – всемирно известного женского танцевального ансамбля. Копполу там совершенно потряс пульт осветителя, с помощью которого можно было полностью менять тональность сцены или направлять взгляд аудитории на отдельных исполнительниц.

Музыкальный талант помог Кармине избавиться от невзгод детства. Когда в возрасте 17 лет умирал Архимед, любимый старший брат Кармине, поощрявший его занятия музыкой, он принес в больницу к брату свою флейту и поклялся сделать все для того, чтобы раскрыть свой талант.

Он получил стипендию на обучение в Джульярдской школе – самом знаменитом высшем музыкальном учебном заведении Нью-Йорка. В детстве, будучи слишком юным для того, чтобы разбираться в подобных материях, Фрэнсис Коппола просто считал, что его отец работает волшебником. Потом он узнал, что его профессия называется «музыкант», но занятия музыкой еще долго оставались для него волшебством. Мягкий, легкий звук флейты всегда навевал воспоминания об отце, чьи занятия наполняли их дом музыкой.

Друг по Джульярдской школе познакомил Кармине с Италией Пеннино – тихой, скромной девушкой, настоящим сокровищем, появившимся на свет в квартире, которая располагалась над Бруклинским театром ее отца. Вскоре Кармине и Италия поженились.

Италия была хорошей матерью – она любила своих детей, гордилась ими и создавала в семье умиротворяющую атмосферу. И, следуя давним традициям итальянских семей, она осталась простой домохозяйкой, жизнь которой зависела от нужд мужа. На экране ее яркие черты лица – высокие скулы и янтарно-карие глаза – мы можем увидеть у ее дочери Талии, которая стала актрисой. Второму же своему ребенку «маммарелла», «мамочка», передала любовь к кулинарии. Ее фирменными блюдами были пироги кальцоне и брачиоле, рулетики из говядины с начинкой из хлебных крошек и сыра. Семейные трапезы всегда сопровождались пышными ритуалами и превращались в настоящие праздники. Позднее Коппола отметит таланты своей матери созданием ряда паст и соусов под единым названием Mammarella, упаковки которых украшала фотография улыбающейся семнадцатилетней Италии.

«В артистической семье, – отмечал Коппола, – именно она привносила в наше творчество волшебство».

Да, именно Италия разжигала в своих детях интерес к искусству с помощью игр, развивавших воображение, именно она выделяла подростку Фрэнсису деньги на театральные утренники, которые его отец не принимал всерьез.

После окончания Джульярдской школы Кармине, понимая, что ему нужно было кормить молодую семью, умело воспользовался открывшимися возможностями. В начале 1940-х это означало работу в Детройтском симфоническом оркестре. Однако к 1946 году, когда родилась Талия, они вернулись в Нью-Йорк и некоторое время переезжали с одной съемной квартиры на другую в пригородной части Лонг-Айленда. Вскоре Кармине стал первой флейтой у известного дирижера Артуро Тосканини и в Симфоническом оркестре NBC. Затем у него появилась возможность работать в оркестре театрально-концертного зала Radio City, где дирижером был его брат Энтон.

Семью нельзя было назвать богатой, они постоянно переезжали с квартиры на квартиру, дети меняли школы, но у них было все, что полагалось иметь среднему классу. Фрэнсис Коппола вспоминал годы, предшествовавшие его болезни, как лучшее время в своей жизни. Он помнил все игрушки и подарки, которые приносил любящий отец, снимавший таким образом с себя вину за свою неудавшуюся карьеру.

«В нашей семье жизнь всегда била ключом», – вспоминал Август. В доме постоянно появлялись и исчезали многочисленные тети, дяди и двоюродные братья. Детей воспитывали как американцев, но постоянно напоминали им об их итальянском происхождении. Все вечера были заняты сказками и играми. И конечно же, всегда звучала музыка. Всей семьей они ходили на бродвейские мюзиклы. И дети росли, чувствуя перемены времени и техники. «Мы познавали жизнь нота за нотой», – говорил Август.

Это был еще один подарок отца: ощущение того, что жизнь нужно провести в поисках идеальной мелодии.

Кармине очень многое дал своим детям. Но постепенно Фрэнсис стал понимать, что его отец был человеком, разочаровавшимся в жизни. Кармине стремился писать серьезные произведения, песни и даже мюзиклы. Он тосковал по признанию, которое к нему так и не пришло. Как многие таланты, он знал свою истинную цену. Быть солистом у Тосканини – и только? Для него этого всегда было мало.

Кармине верил в Америку. Сын иммигрантов в первом поколении был убежден в том, что о достоинствах человека судят по его славе и богатству, а талант – это ключ, который открывает дверь к успеху. И положение музыканта постоянно беспокоило и мучило его.

«В нашей семье всегда высоко ценился талант, – вспоминал Фрэнсис Форд Коппола в 1991 году, вскоре после смерти Кармине. – Отец очень строго относился к тому, есть у тебя талант или нет». В ранних вариантах биографии Копполы можно найти более откровенное описание характера отца: «Это был человек, разочаровавшийся во всем. Он ненавидел всякого, кто добился успеха».

В такой семье не могло быть места для другого талантливого художника.

Неужели же мальчикам судьбою суждено становиться такими, как их отцы? Неужели Майкл Корлеоне должен был обязательно повторить жизненный путь дона Вито Корлеоне?

Так или иначе, Кармине завещал сыну неутолимую жажду славы. «Что двигало вперед карьеру моего отца? – сказал однажды Коппола. – Его тщеславие и желание, чтобы его высоко ценили».

Поздними вечерами, когда перед сном трое детей Кармине возносили свои молитвы к Господу, они всегда заканчивали их просьбой: «Дай папе отдохнуть».

* * *

Напомним: Фрэнсис Форд Коппола родился в Henry Ford Hospital в Детройте, штат Мичиган, 7 апреля 1939 года. Он всегда ненавидел свое имя, несмотря на его происхождение: оно было составлено из имени его преуспевающего деда Франческо и фамилии автомобильного магната Генри Форда. Последнее было связано не только с названием больницы, в которой он родился, но и с тем фактом, что как раз ко времени рождения будущего режиссера бурная карьера Кармине привела его в программу Ford Sunday Evening Hour, поэтому семья переехала в «город моторов» Детройт.

Коппола считал, что его имя Фрэнсис (Francis) слишком похоже на женское имя Фрэнсис (Frances). В школе одноклассники специально называли его девчачьим. Не сильно помогало и то, что дома мать звала его «Фрэнси». У Италии вообще была не слишком приятная привычка сравнивать своих детей. Так, примерного ученика, высокого и красивого, как принц, Августа (Оги) она называла «ты мой дорогой», к любимице отца Талии (Талли) обращалась «ты моя красавица», а Фрэнси был для нее просто «ты мой ласковый».

Стоит напомнить, что и брат, и сестра сыграли важную роль в жизни Копполы. Август родился 16 февраля 1934 года в городе Хартфорде, Коннектикут, а Талия – 25 апреля 1946 года в Лейк-Саксессе, Нью-Йорк.

Счастливое детство Фрэнсиса безвозвратно унес полиомиелит, с тех пор как однажды он проснулся с совершенно немощным телом и смятенным умом. Представьте себе Копполу-подростка, охваченного ненавистью к себе: худощавого (он оставался таким до двадцати лет) и близорукого (его глаза всегда были скрыты за очками в роговой оправе). Он чувствует отвращение к своей большой (как он думает) нижней губе, к раздвоенному подбородку, к непослушным угольно-черным волосам. Он думает, что похож на Икабода Крейна, героя рассказа американского писателя Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине». Он постоянно меняет школы (всего он насчитал их двадцать три), и потому ему трудно заводить друзей. Он всегда остается чужаком, белой вороной, скрывается от людей в библиотеке или в театре.

Фрэнсис никогда не был похож на своего старшего, очень уверенного в себе брата. Но ревности не было – Август был для него как маяк в ночи.

Несмотря на пятилетнюю разницу в возрасте, между ними существовала какая-то особая связь. «Мы были как братья-корсиканцы^[2]», – рассказывал Коппола. Они могли прогулять школу и доехать на метро до Манхэттена, чтобы полюбоваться игрушками в магазинах F. A. O. Schwartz и A. C. Gilbert. Часто внимание Копполы привлекали наборы для проведения химических опытов. А однажды, скопив 50 долларов, он купил в магазине A. C. Gilbert «Лабораторию атомной энергии», которая включала в себя счетчик Гейгера, образцы урана и камеру Вильсона с радиоактивной иглой (с тех самых пор этот набор входит в первую десятку самых опасных игрушек всех времен и народов).

Именно Август познакомил своего брата с кино – они ходили на утренние сеансы в Center Theater на Куинс-бульваре, около 45-й улицы, напротив закусочной White Castle. Вместе они посмотрели такие ленты, как «Война миров» и «Очертания грядущего», со множеством спецэффектов. Копполе хорошо запомнилась и «психоделическая» «Белоснежка». А среди тех, кто первым оказал влияние на формирование будущего режиссера, были отважный Эррол Флинн, Бела Лугоши, комедийный дуэт Бада Эббота и Лу Костелло.

Кроме них на Копполу заметно повлияли роскошные костюмированные картины продюсера венгерского происхождения Александра Корды. Насыщенный яркими красками, как шкатулка с драгоценностями, «Багдадский вор» стал его «любимейшим фильмом на все времена». Приключения героя картины переносили юного Копполу в заморские царства, какими он представлял их себе в сказках. Какая сила, какая магия!

Коппола всегда хотел походить на старшего брата, а серьезный и практичный Август хотел стать писателем. Он знал, какие книги читать, что говорить о политике и философии, Август также научил своего брата разговаривать с девушками – словом, Оги пробудил воображение Фрэнсиса и расширил его кругозор.

Обладавший слабым зрением Коппола, смотревший на мир через очки с толстыми стеклами, был, по его собственным словам, ребенком «научного склада». Он восхищался последними техническими новинками, которые его отец привозил домой из магазинчиков радиорынка в Нью-Йорке. Там, в частности, были приобретены бобинный магнитофон Presto, делавший записи на ацетатной пленке, и проигрыватель грампластинок, на котором Фрэнсис слушал оперы и симфонии.

Коппола всегда экспериментировал и изобретал. В школе одноклассники дали ему прозвище Наука, и ему оно понравилось. Он придумал, как дистанционно сбрасывать бомбы на близлежащие сады, словно предвидел кадры своих будущих фильмов. И, продолжая монтировать семейные фильмы, занялся «кинобизнесом», взимая с друзей плату за просмотр этих фильмов в кассу «собственной небольшой кинокомпании», расположенной на 212-й улице.

Он много читал о великих мечтателях и изобретателях – Эндрю Карнеги, Томасе Эдисоне и Генри Форде, которые хотели сделать мир лучше. Изобретательность – вот что всегда отличало американцев. А это давало и ему свой шанс. Он пытался его использовать: предпринял (неудачную) попытку соорудить собственный телевизор, строил и нереальные планы создать систему дистанционного управления, пытался ввести в изображение яркие цвета, как в тех кондитерских, что показывали в кино. Коппола заглядывал в будущее, которое находилось далеко за пределами его досягаемости.

В то время телевидение было похоже на джинна, выполнявшего пожелания тех, кто был достаточно близко, чтобы слышать его. Когда в 1950-е годы начался первый золотой век телевидения, Коппола обманулся. Телевидение убедило его в том, что он может писать пьесы. «Это было время популярности драматических телеспектаклей, которые транслировались в прямом эфире», – пояснял он. Коппола интересовался работами ярких, социально ориентированных писателей, например Пэдди Чайефски и Рода Серлинга, и таких быстро прогрессирующих режиссеров, как Артур Пенн, Сидни Люмет и Джон Франкенхаймер. Несмотря на то что многие из их спектаклей показывались вживую, он всегда видел за реальными действиями «кинематографическое выражение».

Вот четырнадцатилетний Коппола дурачится на кухне с Августом. Братья воспроизводят сцены из романтического фильма, который они только что посмотрели. Младший брат делает из пальцев рамку, «кадрируя» старшего брата и сестру. Он воображает себя оператором, который снимает сцену из фильма.