Читатель, у вас в руках второе издание сборника рассказов «Все адмиралы были троечниками». Именно поэтому, как положено, в заголовке появилась цифра «2».

Она означает, что автор еще раз перечитал первую книгу, после чего обложил последними словами тех, кто вздумал ее критиковать или хотя бы не выразил восхищения. Потом тихо порадовался за русскую литературу, которая еще жива.

Успокоившись, перечитал еще раз и затосковал. Да так, что если бы был пьющий, то наверняка ушел бы в запой. А если бы – женщиной, зарыдал в голос. Как можно было написать такое г…вно, да еще лезть с ним к читателям! Станюкович выискался!

«Ну нет, – подумал автор, остыв, – моряки не сдаются!» И переделал первую книгу во вторую, дописав ту самую двойку и добавив рассказов.

Затем все повторилось с точностью до смешного: прочитал – умилился, перечитал – расстроился. После этого плюнул и списал разницу в восприятии на время суток, атмосферное давление с влажностью и что-то еще, пока не выявленное наукой.

О чем книга, хотите вы спросить? О тех, кто начинал службу в ВМФ СССР, но неожиданно для себя очутился в российском флоте. А через некоторое время заметил, что флота не стало. Андреевский флаг появился, а поднимать – не на чем. Поэтому его начали усиленно цеплять к столбам на дачах, на антенны машин и даже на здание Главного Адмиралтейства.

Потом с улиц исчезли моряки, и не где-то, а в самом Санкт-Петербурге. Не стало моряков, значит, пропали их жены, и, следовательно, не появляются их дети. То есть страна покатилась под откос. Всем же понятно, Россия только на моряках и держится.

Что первым делом сделал Петр I, чтобы Русь стала могучей державой? Построил флот и завел моряков. А те уже сделали Россию Россией. Справедливости ради надо заметить, что в этом им помогали разные кавалеристы, пехотинцы и артиллеристы. В силу своих ограниченных возможностей. Но они и до моряков были, а Россия почему-то мощной империей не становилась…

Все в этой книге – правда, все основано на событиях, участником или свидетелем которых стал автор. Дальновидно замечу, если вдруг кто-то узнает себя в герое одного из рассказов, пусть успокоится и задаст себе вопрос, что он вчера пил? И сколько. Если не вспомнит, значит, плохо дело.

В заключение своего вступления автор категорически заявляет, что не жалеет о тридцати с лишним годах, проведенных в ВМФ – элитном виде ВС. А если быть честным до конца, то – самом элитном. Наверняка в этом месте поднимется ропот знатоков русского языка (в первую очередь из представителей других видов и родов вооруженных сил), мол, по-русски так не говорят. На это автор ответит, что ему и самому неудобно, но ничего поделать не может, потому что объективность и справедливость – его кредо.

В общем, читатель, с волнением вверяю свое детище в ваши руки, а там – будь что будет…

Список сокращений, использованных в сборнике

АДГ – аварийный дизель-генератор

БДК – большой десантный корабль

БИП – боевой информационный пост корабля, в котором обрабатывается информация, получаемая с помощью технических средств наблюдения (радиолокационных и гидроакустических станций)

БП – боевая подготовка – обобщенное название процесса обучения частей и соединений выполнять свое боевое предназначение

БЧ – боевая часть – воинское подразделение корабля, объединяющее военнослужащих одной специальности: БЧ-1 – штурманская, БЧ-2 – артиллерийская, БЧ-3 – минно-тральная, БЧ-4 – связи, БЧ-5 – механическая, БЧ-Р – радиотехническая (последняя до недавнего времени называлась РТС – радиотехническая служба)

БЭСС 80 – боевой эволюционный свод сигналов – инструкция по применению коротких сигналов для управления кораблями в боевой обстановке и в мирное время; 80 – год начала применения; каждому сигналу соответствует свой флаг из «Военно-морского свода сигналов СССР» (тогда); всего пятьдесят девять флагов (буквенные, цифровые, дополнительные и специальные)

ГКП – главный командный пункт корабля – место, с которого ведется управление кораблем в боевой обстановке

ДГ – дизель-генератор

ДМБ – увольнение матросов и старшин в запас после срочной службы; то же, что у сухопутных «дембель»; в отличие от последнего звучит по-морскому четко и по-мужски сухо

ДКМ – датчик кода Морзе

ЖБП – журнал боевой подготовки корабля, соединения – журнал, в котором кораблю ставятся задачи боевой подготовки и сроки их выполнения; вместе с «Суточным планом боевой подготовки» являются священными и настольными книгами любого командира

ЗИП – запасное имущество – узлы, элементы технического устройства, поставляемые с ним в комплекте; буква «П», скорее всего, появилась из-за названия «запасное имущество поставляемое»; отсюда пошло название кладовой для ЗИП – зиповая

ЗКП – запасной командный пункт; начинает функционировать в случае боевого повреждения главного командного пункта

К-1 – название курсовой задачи, отрабатываемой кораблем по итогам периода обучения (имеются К-2 и другие, отличающиеся сложностью элементов)

Комбриг – командир бригады кораблей

КП – командный пункт

КПП – контрольно-пропускной пункт на входе в воинскую часть

КПС – командный пункт связи – место, с которого производится управление боевой частью связи

ЛенВМБ – Ленинградская военно-морская база

МГ – моторная группа – подразделение БЧ-5

МППСС 72 – международные правила предупреждения столкновения судов – инструкция по предотвращению навигационных происшествий; своего рода Правила дорожного движения для кораблей

НАВИП – навигационные предупреждения – информация, предназначенная исключить навигационные происшествия с кораблями на морях и океанах (например, о закрытии районов для проведения стрельб, дрейфующих массивных предметах и т. п.); постоянно передаются в радиоканалах и имеют сквозную нумерацию, позволяющую отследить пропущенные сообщения

НачПО – начальник политотдела соединения, объединения – своего рода замполит, но уровнем выше

ОВ – отравляющее вещество – вид химического оружия (газы, аэрозоли, жидкости)

ОВР – охрана водного района – корабельные соединения, предназначенные для борьбы с минным оружием и подводными лодками в зоне ответственности флота, военно-морской базы; обычно их ласково называют «ОВРа», хотя сами овровцы слышат в этом сарказм

ОМП – оружие массового применения – объединяет различные виды оружия, приносящий огромный урон противнику: ядерное, химическое, биологическое, бактериологическое и т. п.

ПВО – противовоздушная оборона – комплекс мероприятий, имеющих целью борьбу с авиацией и ракетами противника

ПРИП – прибрежные предупреждения – то же, что НАВИП, но в водах, прилегающих к побережью; вместе с НАВИП является головной болью командира БЧ-4 в море

ПРЦ – приемный радиоцентр – береговой объект связи, на котором сконцентрированы радиоприемные устройства, обеспечивающие прием информации от кораблей; обычно имеет разветвленное антенное поле (до нескольких гектаров)

ПЭЖ – пост энергетики и живучести корабля – место, откуда происходит управление техническими средствами движения и живучести корабля; обычно в нем располагается КП командира БЧ-5

РЛС – радиолокационная станция – устройство, позволяющее ночью и в тумане «видеть» суда, острова и береговую черту, а также воздушное пространство вокруг корабля; ее работа основана на эффекте отражения радиоволн от препятствий; чем выше мачта с антенной РЛС, тем больше радиус обзора

РТС – радиотехническая служба

СКР – сторожевой корабль

ТТД – тактико-технические данные

УК – учебный корабль

УКВ – ультракороткий диапазон радиоволн; диапазон используется для связи на короткие расстояния (до тридцати – пятидесяти километров, в зависимости от высоты подъема антенн, с самолетами до трехсот километров и более)

ЭНГ – электронавигационная группа – подразделение БЧ-1

ЭТГ – электротехническая группа – подразделение БЧ-5

Крейсеру «Аврора» ничего не снится

Вчера после завершения капитального ремонта крейсер «Аврора» вернулся на место вечной стоянки…

газета «Ленинградская Правда» от 17 августа 1987 года

1

В середине 80-х престарелое руководство КПСС и страны решило – пора в стране что-то поменять. Оставалось только придумать, что именно.

Думали недолго, собрали Политбюро и постановили: обновить символ революции – крейсер «Аврора». Ему, ровеснику века, уже пошел девятый десяток, поизносился, постарел и, наверное, поэтому перестал вдохновлять граждан страны на трудовые подвиги.

Руководство страны не смущало, что большинство из них было моложе крейсера всего на несколько лет.

Партия сказала «Надо!», народ, щелкнув каблуками, ответил «Есть!» и в 1984 году перегнал «Аврору» на Ждановский завод, где ей должны были вернуть былую молодость, мощь, морскую удаль и революционный дух.

Лучше бы руководство этого не делало…

Оказалось, как только «Аврору» начинали ремонтировать, так в стране обязательно происходили какие-то катаклизмы, приводившие к смене власти или ставившие страну на край пропасти. Смотрите сами.

В сентябре 1916 года «Аврора» встала в ремонт, и через полгода рухнула 303-летняя монархия Романовых. Завершился ремонт корабля при «великом демократе» Керенском, правление которого закончилось Лениным.

В апреле 1985 года, через семь месяцев после начала очередного ремонта корабля, по стране понеслась пресловутая перестройка. Ремонт заканчивали при еще одном «великом демократе» Горбачеве, доведшим великую державу до Ельцина…

В 2014 году, когда «Аврору» поставили в док, в стране снова запахло переменами. Все помнят международную обстановку, сложившуюся тогда вокруг России в результате украинской свистопляски и разгула доморощенных либералов. Слава богу, у народа хватило ума разглядеть, кто и зачем зовет их на баррикады. Поэтому в 2016 году ремонт крейсера чудом закончился в мирной обстановке.

В общем, я бы предложил «Аврору» больше с места не трогать…

2

Неумолимо приближалось семидесятилетие Октября. СССР и все прогрессивное человечество усиленно готовились отметить знаменательный юбилей. Как будто чувствовало, что он будет последним…

Перед Ленинградской военно-морской базой была поставлена непростая задача – принять из ремонта многострадальный символ революции и привести его в целости и сохранности на место вечной стоянки.

Как положено в таких случаях, создали Государственную комиссию, в которую включили и моряков военно-морской базы. Так в истории с «Авророй» появилось еще несколько лиц, среди которых одно оказалось моим.

В СССР, еще не испорченном духом либерализма, к подобным вопросам относились серьезно и ответственно. В космос слетали, целину подняли, БАМ вот-вот построим, а тут, всего-то-навсего, корабль отремонтировать. Да, если надо, мы эту «Аврору» заново отстроим! Она не только в океан выйдет, она даже из бакового орудия сможет пострелять.

На самом верху оживились – хорошая мысль, пусть мир увидит: «Есть у революции начало, нет у революции конца!»^[1] Пустим ее в мировое турне с заходами в иностранные порты. В каждом порту будем разворачивать тематические выставки, демонстрирующие преимущества социалистического строя. Всем посетителям будем раздавать буклеты с портретами Ленина и цитатами из его работ.

Правда, после недолгих раздумий от этой мысли отказались, решив, не надо ей никуда плавать, да еще своим ходом. Достаточно будет дотащить ее на буксире до старого места, на котором она стояла с 1948 года.

Но самые неугомонные все равно не унимались: «Давайте 7 ноября хотя бы выстрелим из носового орудия. Всему свету покажем, что у социализма есть порох в пороховницах. А у наших граждан выстрел вызовет небывалый подъем революционного духа, и они ринутся совершать великие дела. Тогда, может, мы все-таки нагоним и перегоним».

Но тут самые осторожные засомневались, а вдруг граждане поймут этот выстрел неправильно – возьмут и сдуру, как в 1917-м, поменяют власть. Поэтому, подумав, решили и от этой затеи отказаться и на всех пушках спилить бойки практически до основания. А у носового орудия – обязательно заподлицо. На всякий случай…

3

Корабль получался красивым и добротным, от него веяло мощью и старорежимностью. Попав на крейсер, хотелось в белом кителе с золотыми погонами капитана 1 ранга и с кортиком на ремне выйти на верхнюю палубу, обдуваемую ласковым средиземноморским ветром. За бортом шипят разбегающиеся от форштевня волны, из воды выпрыгивают резвящиеся дельфины, а до горизонта раскинулась голубая синь.

Нижние чины принимают «во фронт», а вахтенный начальник, почтительно вытянувшись, докладывает: «Ваше высокоблагородие, корабль следует курсом норд-вест-вест. На горизонте показалась Сицилия. Прикажете играть „Большой сбор“?» А ты снисходительно, с отеческими нотками в голосе отвечаешь: «Играйте, мичман».

Сзади уже подбежал вестовой с открытой коробкой кубинских сигар. Ты садишься в кресло на открытом мостике, не спеша снимаешь белые лайковые перчатки, закуриваешь ароматную сигару и лениво, но зорко смотришь вдаль. Только что в своей каюте ты выпил из хрустальной рюмки двадцатилетнего французского коньяка, и тебе сейчас очень хорошо.

Мысли переносят тебя на два дня назад на остров Мальта, где осталась молодая красавица, жена губернатора острова. Как она мило коверкала русские слова, как она грациозно грозила пальчиком, когда в экипаже ты как бы случайно касался ее колен! Как она волнующе танцевала, какие у нее оказались сладкие губы! А этот стройный стан и восхитительная родинка на…

От грез тебя отрывает голос вахтенного начальника: «Ваше высокоблагородие, какие у вас есть замечания?» Какие еще замечания, о чем он вообще? Вечно этот безусый мичман лезет со всякими пустяками!

Ты не успеваешь ему ответить, как вопрос повторяется, но уже без почтительных ноток, скорее наоборот: «Заместитель начальника связи! Какие у вас есть замечания по вопросам связи?»

Мгновенно вернувшись из прошлого века и Средиземного моря, докладываешь: «Товарищ адмирал, по связи замечаний нет!» Ты – всего лишь капитан 3 ранга. В повседневной черной тужурке сидишь в кают-компании ремонтирующегося крейсера. Командир базы, целый адмирал, строго смотрит в твою сторону. Пахнет свежей краской и чьим-то перегаром…

Комиссия заседает уже третий час, рассматривая организацию перевода крейсера под буксирами на место вечной стоянки. Заводчане долго рассказывают, какие у них сложности и чего бы они хотели от моряков. А моряки настойчиво им советуют свои проблемы решать самим.

У них своих забот с этим символом выше крыши. Буксировать корабль без двигателя в Неве, стиснутой набережными и мостами, очень непросто. Гранитные быки мостов и их разводные части хранят на себе следы лихих корабельных атак.

Командир базы отчетливо понимает, ЧТО с ним будет, если символ революции наедет на мост. А если он ляжет поперек течения сразу на два быка? Да еще в преддверии 70-летия. Груз ответственности с каждым днем становится все тяжелее. А тут эти заводчане! Ему бы их заботы.

Из горкома звонили, требуют взять на борт участников революции. Мол, это будет у них самым светлым днем в жизни после революции. Может, они ради этого дня и Зимний брали.

Где-то даже нашли живого авроровца. Тот то ли сам произвел исторический выстрел, то ли поднес снаряд, то ли по приборкам был расписан драить палубу у знаменитого орудия. В общем, имел какое-то отношение к этой исторической пушке. Какое именно, уточнять у него уже не было смысла, он все время путался в ответах.

Партком завода просит взять на борт рабочих, отличившихся при ремонте корабля. А их жен с тещами не надо покатать? А хороводы вокруг бакового орудия для них не надо устроить? А может, вам еще открыть прогулочную линию по Неве за пятьдесят копеек с носа? А может, не стесняться и на борту сразу организовать бордель? Между трубами повесить кумачовый плакат «Кто еще хочет попробовать комиссарского тела?», а на трапе поставить работниц учреждения в красных косынках, в кожанках на голое тело и с маузерами в руках. Пусть поднимают революционный дух…

Но послать подальше горком с парткомом, олицетворяющих партию на местах, было нельзя. Партия сама могла послать кого хочешь. Не глядя на количество звезд на погонах. Тем более, эта партия всегда была рядом в лице начальника политотдела базы. Это лицо, как было заведено еще у большевистских комиссаров, не столько несло политику партии в личный состав, сколько выполняло контролирующую функцию. Оно было обязано сразу сигнализировать в Политуправление ВМФ, если что-то с командиром не так. Но командир базы, как старый член КПСС, политику партии понимал правильно.

Бедный адмирал! «Аврора» укоротила ему жизнь на несколько лет. Членам комиссии она ничего не укорачивала, но седых волос добавила.

4

Наступил день «Х» – 16 августа, воскресенье. Выход «Авроры» назначили на девять утра. Крейсер походил на последний корабль, уходящий из Крыма в 1920 году. На палубе собралась разношерстная толпа, диссонирующая своей гражданской одеждой с военным видом крейсера. Казалось, вот-вот в город ворвутся красные, а погрузка еще не закончилась. Все новые и новые пассажиры поднимаются на борт. Для полноты картины не хватало стреляющегося белогвардейского поручика.

Радостные лица ветеранов революции, заводчан и прессы компенсировали серость погоды. Старожилы помнят, что лето 1987 года в Ленинграде было очень дождливым, дождь шел практически каждый день. 16 августа он лил все время, не переставая ни на минуту.

Верящие в приметы должны были найти этому какое-то объяснение. Можно было с натяжкой вспомнить, что, если при проводах кого-то в иной мир идет дождь, значит, даже природа жалеет, что уходит хороший человек. Но «Аврора» отправлялась не в последний путь, поэтому никакого объяснения дождю, кроме плохой погоды, не было.

Командир базы развернул свой командный пункт на открытой части ходового мостика. В его походный штаб входили: флагманский штурман, связист и начальник ленинградской группы вспомогательного флота, взятый для управления буксирами. Последний, безусловно, играл в нашем ансамбле первую скрипку.

Получив доклады о готовности, командир базы дал «Добро» на движение. Буксиры, облепившие «Аврору», как муравьи жирную гусеницу, медленно, но уверенно тронулись в путь. Пассажиры стали махать провожающим с таким видом, как будто они уходили в поход на несколько месяцев. Пресса на борту и на причале одновременно защелкала фотоаппаратами, стараясь запечатлеть исторический момент. Заиграл оркестр, исполняя революционные песни и марши. Все ликовали и веселились.

На крейсере не веселились только четыре человека. Как вы догадались, это был походный штаб во главе с командиром военно-морской базы. И не потому, что не разделяли торжественность момента, а потому, что было не до того. А кроме этого, через каждые пять минут к нам подходил очередной ветеран или передовик, прогуливающийся по верхней палубе, и задавал один и тот же вопрос: «А что здесь у вас такое?» От переполнявших эмоций пассажирам хотелось всех любить, и они были уверены, что мы их тоже любим. Они глубоко заблуждались…

Первым десяти любопытным мы еще вежливо что-то ответили, потом стали только хмуро смотреть, затем перестали оборачиваться, цедя сквозь зубы неприличное. В конце концов, мы убежали от них на сигнальную площадку, для чего пришлось залезть по вертикальному трапу. Командиру базы приближалось к шестидесяти, но и он был вынужден, вспомнив боевую молодость, лихо вскарабкаться наверх, подав нам пример.

КП (командный пункт) на новом месте был, несомненно, лучше, никто не мешал (ни один пассажир не рискнул подняться за нами), хорошо было видно и нос, и корму. Имелось только одно неудобство – по всей палубе сигнального мостика разлилась дождевая лужа. Если бы «Аврора» была в океане, то качка с борта на борт эту лужу убрала бы в шпигаты, но на Неве волнения не было. Поэтому, покоряясь судьбе, мы простояли в луже в течение всей буксировочной операции.

Но большую неприятность, чем лужа, доставлял дождь, льющийся без остановки. Может, действительно, в этот день хоронили какого-то хорошего человека…

Спасала плащ-накидка, которую в советское время выдавали всем офицерам. Штука довольно неплохая. Накинул на плечи, застегнулся наглухо, при необходимости набросив капюшон на фуражку, и стой себе, поплевывая на дождь.

Пассажиры, наверное, думали, что через часок-другой они под ликование толпы, встречающей крейсер на своем месте, сойдут на берег. Все будут с завистью глядеть на них, счастливчиков и баловней судьбы. Может, их даже забросают цветами, а завтра их лицами будут пестреть все газеты. Зря они так думали…

Теме пассажиров на «Авроре», как на любом военном корабле, надо уделить немного внимания. Очевидно, что только прогулочные лайнеры предназначены для приема на борт большого количества праздной публики. Для них имеются каюты, столовые, на некоторых действуют бассейны, бары и танцплощадки.

На «Авроре» по понятным причинам всего этого не имелось, даже туалеты были рассчитаны на жалкие остатки команды (а это тридцать – сорок человек). Да что там туалеты, элементарных стульев для всех гостей не нашлось.

Пассажиры крейсера на себе почувствовали состояние тех, кто эвакуировался из Крыма в 20-м. Поэтому их радостные лица стали постепенно тускнеть, сливаясь с общим серым фоном. Забегая вперед, сообщу, что на месте вечной стоянки первый человек сошел после девяти вечера. Несложный расчет показывает: часок-другой плавно перерос в двенадцать часов!

Легко представить состояние этих людей – голодные, замерзшие, перенесшие весь переход на ногах, они были не рады, что приперлись на этот чертов крейсер! Участники революции в очередной раз пожалели, что ее совершили. Передовики-заводчане кляли себя за трудолюбие и ответственность в работе, впервые завидуя прогульщикам и бракоделам.

Все не могли дождаться, когда закончится этот кошмар. Не знавшие, чем себя занять, не имевшие возможности просто посидеть, они сбились в музейные помещения, изучая революционные экспонаты в положении стоя. За те долгие часы они могли выучить историю «Авроры» наизусть.

Выйти на палубу и любоваться красотами города с Невы не позволяли дождь и не по-летнему прохладная погода.

А ведь моряки предостерегали, не надо никого катать, крейсер не круизный лайнер. Кто будет заниматься пассажирами? Кто и где их будет кормить? Где они будут находиться во время буксировки? А если что-то пойдет не так?.. Как их, в случае чего (не дай бог!), эвакуировать с корабля? Как, мягко скажем, немолодых ветеранов пересаживать на спасательные плавсредства?

Моряки знали, что говорили. Нева это вам не стальные рельсы, которым все фиолетово (как любит изъясняться современная молодежь). Им все равно, откуда и какой силы дует ветер, есть осадки или нет. И корабль не паровоз, у которого колеса сделаны так, что он с рельс никуда не денется, доедет до конца и вовремя.

А теперь представьте крейсер с его размерами: длина – сто тридцать метров, ширина – семнадцать метров, осадка – семь метров. И водоизмещением более чем в шесть тысяч семьсот тонн!

Как известно, масса – мера инертности, чем она больше, тем сложнее изменять направление и скорость его движения. А ведь Нева сама несет свои воды со скоростью четыре километра в час. Даже не морякам понятно, что буксировка такого тяжелого корабля, не имеющего возможность помогать буксирам своими машинами, становится операцией не просто сложной, а архисложной.

Поэтому моряки и просили сухопутных партийных бонз никого не катать, а оставить на борту только тех, кто нужен для дела. Но им сухо сказали: «Вы, наверное, не понимаете всей важности этого события. И потом, ТАМ (при этом указывая пальцем вверх и закатывая глаза к потолку) уже все решено». Затем моряков с большевистским оптимизмом успокоили, мол, не надо тут нагнетать, все будет хорошо. Подумав, добавили: «А если будет нехорошо, мы вас накажем». И чтобы уже окончательно утвердить моряков в вере в лучшее, буднично тоном, чуть ли ни зевая, завершили: «Вплоть до снятия».

Моряки вздохнули, молча покачав головой, но, как положено военным, пошли выполнять приказ. При этом всем видом показывая, что они предупреждали…

Первое «что-то не так» произошло при проходе моста Лейтенанта Шмидта. У «Авроры», как у всех кораблей ее времени, были установлены длинные реи (рея – горизонтальный брус, крепящийся на мачте, чем-то напоминает перекладину креста). При входе в проем моста буксиры не смогли сделать так, чтобы крейсер зашел перпендикулярно линии ворот. Он шел с небольшим углом, а это привело к тому, что левая оконечность реи второй мачты задела за разводную часть моста.

Все находившиеся на мостике видели, что буксиры уже не успевают отработать и сейчас рея ударит по разведенному крылу моста. Буксир, посланный оттолкнуть корму вправо, тоже не смог помочь. Вот когда дали о себе знать тысячи тон водоизмещения и течение реки.

Взгляды нашего походного штаба были прикованы к несчастной рее. Повисла напряженная тишина, мы непроизвольно втянули головы в плечи. Что за это время успел подумать командир базы, знал только он. Оставалось двадцать метров, десять метров, пять метров, удар!..

Русские инженеры, проектировавшие крейсер, спасли советских моряков от позора и наказания. Рея как ни в чем не бывало повернулась на мачте, как на оси, увернувшись от цепких лап моста. Пройдя его, она, не спеша, с достоинством аристократки вернулась на место. С моста все-таки что-то неопознанное упало вниз, но оно было таких небольших размеров, что это происшествие осталось не замеченным радостной толпой на берегу и пока еще радующимися пассажирами.

Походный штаб мысленно перекрестился и громко выдохнул. Но командир базы руководителю буксировки все-таки вставил… Для профилактики, ведь впереди было еще два моста.

Эта медицинская процедура подействовала, и остальные мосты «Аврора» проскользнула вьюном. Хотя если серьезно, то буксиры работали хорошо, так как их капитаны были ребятами опытными. Но сложность проводки такого непростого объекта от этого не становилась меньше.

Вся набережная Невы была запружена людьми, не испугавшимися проливного дождя. Десятки тысяч зонтов двигались по левому и правому берегу Невы в том же направлении, что и крейсер. Благо, из-за разведенных мостов все дороги набережной превратились в пешеходные зоны. С высоты мостика крейсера было видно, как в России любят военный флот и военных моряков.

После Дворцового моста «Авроре» предстояло проследовать мимо Зимнего, того самого, который штурмовали после ее холостого выстрела. Дворец презрительно, в упор смотрел на нее всеми своими окнами. Для него та, настоящая, «Аврора» навсегда осталась Иудой, а то, что сейчас тянули буксиры, было всего лишь чучелом некогда грозного боевого корабля. Надо признать, во многом он был прав…

Но самое сложное ждало впереди – «Аврору» надо было развернуть, поставить на бочки и прицепить ее к двум металлическим штангам, идущим от берега к корпусу корабля. На это ушло часов шесть, вместо запланированных двух.

Сначала «Аврора» не разворачивалась, потому что возникли трудности с перезаводом буксирных концов. Крейсер проектировали в конце девятнадцатого века, а на дворе стоял двадцатый. Понятно, что буксирное устройство «Авроры», мягко говоря, несколько устарело.

После полуторачасовых безуспешных попыток, терпение командира базы начало лопаться. Он в довольно резкой форме, нехарактерной для его спокойного нрава, послал начальника отделения вспомогательного флота на бак. Чтобы на месте разобрался со своими буксирами. Причем сказал таким тоном, что остальным членам походного штаба показалось, что на самом деле он послал его дальше… Но ничего, кроме усиления суеты вокруг буксирных устройств крейсера, эта мера не дала.

Зрителям на берегу было непонятно, почему крейсер, облепленный буксирами, застыл посредине Невы и не собирается приставать к берегу. Самые нетерпеливые начали расходиться – давали знать неперестающий дождь и прохлада.

Наконец, командир базы, снова вспомнив молодость, спустился по трапу и сам отправился на бак. Судя по крикам, доносившимся с носа крейсера, он вспомнил раннюю молодость, когда еще мог себе позволить выражать эмоции без стеснения в словах. Его личное вмешательство дало импульс мыслительным процессам буксировочной команды. Они нашли выход из положения и начали разворачивать крейсер, подводя его к месту стоянки.

Затем началось последнее «не так». Крейсер ни в какую не хотел прикрепляться к специальным штангам, которые должны были держать его, как своего рода мощные швартовы. Эти штанги, по замыслу проектировщиков, должны были удержать корабль при ветре до сорока метров в секунду (чего в Ленинграде, по-моему, не было никогда).

Глядя на их внушительные размеры, можно было смело утверждать, что ветер скорее сорвет надстройки крейсера, чем оторвет от берега его самого. Несмотря на свою мощь и габариты, они имеют свободу движения в вертикальной плоскости и могут удержать корабль при любом уровне воды.

Замки этих штанг не собирались так просто сдаваться, их огромные штыри не заходили в специальные приспособления на борту крейсера. Снова на помощь пришли русская смекалка, богатый русский язык и тяжелая русская кувалда, которые, в конце концов, помогли вставить что надо в куда надо.

Наконец-то подали трап, и толпа революционеров и передовиков хлынула на берег. Наверное, так моряки Магеллана стремились на спасительную землю после нескольких месяцев опасного плавания. Но для тех, кто отсутствовал на берегу всего несколько часов, скорость, с какой они покидали корабль, была неприлично высокой. Причем пожилые ветераны революции не уступали в прыти относительно молодым заводчанам. Все спешили так, будто боялись, что их догонят и попросят еще раз прокатиться на символе революции.

С высоты надстройки могло показаться, что это отряды революционных матросов по команде комиссара «Справа по одному бегом марш!» спускаются на берег, чтобы, построившись в колонны, идти с песнями брать Зимний. Но те, оказавшись на берегу, быстро просачивались сквозь оцепление из курсантов военно-морских училищ и бесследно исчезали в толпе зевак. Теперь их уже никто не смог бы догнать.

5

Часа через два казалось, что «Аврора» находилась на этом месте всегда. В стеклянной будке на берегу, вытянувшись, стоял матрос. Он не столько следил, чтобы посторонние не проникли на корабль, сколько стрелял глазами по проходившим мимо девушкам. На его радость толпа еще не схлынула, поэтому девушек было больше обычного. Он жалел только об одном – из-за холода и дождя девушки были одеты не по-летнему…

1. Строки известной песни, написанной поэтом Ю. С. Каменецким и композитором В. Мурадели к 50-летию Великой Октябрьской Социалистической революции.