Секретный рейд адмирала Брэда

Командир субмарины отпил немного вина, которым, уступая свой кабинет, предусмотрительно угостил их всех начальник порта, потомок испанских конкистадоров, и великодушно пожал плечами.

– Вся моя одиссея, господин коммодор, укладывается в несколько фраз, поскольку офицер СД, отдавая мне приказ, позаботился, чтобы я знал ровно столько, сколько мне заранее позволено было сообщить любой разведке мира, которой вздумается выбивать из меня последние тайны Третьего рейха.

– Хотите сказать, что вам позволено было сообщить о вашем рейде к берегам Антарктиды? – сразу же решил спровоцировать его коммодор на самое важное откровение.

И был несказанно удивлен, когда обер-лейтенант, наивно глядя ему в глаза, поинтересовался:

– А что, это может составлять какую-то очень важную тайну рейха?

Коммодор и полковник разведки удивленно переглянулись. Да и лейтенант-разведчик, прибывший вместе с Ричмондом и теперь старательно корпевший над протоколом допроса, тоже очумело взглянул на германского субмаринника.

– Таким образом, вы хотите сказать, что вам не запретили упоминать о конечной цели вашего рейда – Антарктиде? – осторожно, словно бы опасаясь вспугнуть обер-лейтенанта цур зее, уточнил доктор Брэд.

– Какой в этом смысл? Кто-то из членов двух команд все равно проболтался бы, – пожал плечами Отто. – Неужели это неясно?

– Нетрудно предположить, – развел руками Брэд.

– В апреле, когда моя субмарина и субмарина обер-лейтенанта Хайнца Ридера стояли в военной гавани Киля, нам приказано было снять почти все вооружение и боеприпасы и погрузить какие-то опечатанные ящики. Кроме того, на борт каждой субмарины взошло по пять пассажиров, хотя мы пытались протестовать против этого, потому что субмарины на лишних членов экипажа не рассчитаны. Но появился полковник СС, и, представившись сотрудником СД…

– Это уже не столь важно, – нетерпеливо прервал его коммодор, – все равно ведь имени его вы не запомнили.

– По-моему, он даже не называл его.

– Словом, вам было приказано доставить этих людей и груз в Антарктиду? – заметно волнуясь, спросил Брэд.

«Если бы этот парень знал, какой вес приобретает сейчас каждое его слово! – подумалось ему. – Он бы наверняка не торопился с ответом и всячески набивал себе цену».

– Там все еще остается какая-то наша полярная исследовательская база, и нам следовало доставить туда как можно больше груза. Не знаю, возможно, в этих ящиках и завалялась пара охотничьих ружей, однако сразу говорю: на доставку партии оружия, а, наверное, вас интересует именно это, не похоже. Да и кому оно там нужно? Следующим арктическим летом этих несчастных наверняка снимут с ледников.

– И как же происходила высадка?

– Очень просто. Мы прибыли в заданный район, все ящики наши команды поперевозили на санках в какую-то огромную ледяную пещеру, о местонахождении которой знал старший из полярников; туда же перешли и все наши пассажиры.

Коммодор лихорадочно извлек из бокового кармана сложенную вчетверо карту Антарктиды и расстелил перед обер-лейтенантом.

– Где именно это происходило?

– Вот здесь, в районе оазиса Ширмахера, – уверенно указал обер-лейтенант, немного поблуждав по карте. – Доставлять грузы было нелегко: мы двигались по какому-то горному ущелью. Пещера находилась километрах в пяти от побережья. На несколько суток нам пришлось прервать доставку из-за отвратительной погоды, к тому же у нас не было достаточно теплой одежды, которой бы хватило на всю команду.

– Итак, вместе с последней партией груза на берег сошли все десять пассажиров. Что дальше?

– Ничего. Нам приказано было отойти к Южно-Сандвичевым островам, отдохнуть, подремонтироваться и не спеша следовать к берегам Аргентины. Нам этом рейсе наша служба в кригсмарине завершалась.

– Понятно, – задумчиво произнес Брэд, явно теряя интерес к командиру субмарины, но тут неожиданно всполошился полковник Ричмонд:

– Стоп-стоп, парень, что-то ты темнишь! – почти прорычал он на своем несуразном, с отвратительнейшим произношением, германском. – Давай-ка все по порядку. Итак, мы выяснили, что у членов вашей команды теплой одежды не было.

– Точнее, ее не хватало на всех, кто мог быть задействован в перевозке груза.

– А как были одеты ваши пассажиры? У них были длинные шубы, унты, меховые шапки?

– Да нет, обычные армейские полушубки, такие же обычные утепленные армейские сапоги и обычные шапки.

– Но ведь никакой базы поблизости не было? Вы видели хотя бы одного человека, который бы встречал ваших гостей и ваш груз?

– Нет! – яростно повертел головой обер-лейтенант и, словно бы только теперь осознав всю нелепость подобной высадки, удивленно уставился на полковника разведки.

– В таком случае, проясним еще одну деталь: вы, лично вы, входили в пещеру, которая стала пристанищем для десятерых ваших пассажиров?

– Входил. Обычная пещера. В склоне горы. Шагов десять в глубину и пять-шесть шагов в ширину.

– А куда вел тот ход, в который руководитель группы полярников не рекомендовал вам входить?

– Никуда. Точнее, там не было никакого хода. У пещеры был только один вход, а три стены оставались глухими. Я специально поинтересовался, из любопытства.

– Вот видите, – подлил Ричмонд вина в бокал обер-лейтенанта. – Теперь вам уже и самому интересно понять, что же там, в Антарктиде, в действительности происходило. Стоит ли удивляться, что то же самое интересует и нас? Но пока что получается так, что вы высадили десяток людей на совершенно дикий, пустынный берег, и оставили их в заледенелой пещере вместе с кучей каких-то ящиков. Но, согласитесь, обер-лейтенант, что происходило это не на берегу Балтийского моря, а в нескольких милях от побережья Антарктиды. А вы даже не позаботились о палатках для этих несчастных.

– Да не было у нас на субмарине никаких палаток! Мы ведь подводники, а не полярники. У пассажиров, кстати, тоже ничерта не было. Никакого особого снаряжения.

– В таком случае еще раз вернемся к вопросу о базе, или полярной станции. Заметили вы хоть какие-то признаки близости человеческого жилья? Может быть, где-то поблизости виден был дымок; просматривался санный след или след человека?

– Никаких следов, господин полковник. И это меня тоже удивило.

– Слишком запоздало пришло к вам это удивление, обер-лейтенант! – раздраженно упрекнул его Ричмонд. – Пока что получается странная и почти уголовная картина: вы высадили группу людей на берег Антарктиды и ушли оттуда, обрекая их на мучительную гибель. Так, может, вами пора заняться местной криминальной полиции? Кто-либо из этих людей умолял забрать их с собой? Кто-либо из них отказывался оставлять борт субмарины, умолял вас или вашего коллегу оставить его на борту, защитить от расправы, которой ему угрожал командир группы?

– Что-то вы не то говорите, господин полковник. Все они вели себя очень спокойно. Люди, обреченные на гибель, так себя не ведут.

– Вот это уже важная деталь! – самодовольно заключил полковник, обращаясь не столько к германцу, сколько к коммодору Брэду. – Одна-единственная, но важная. Видите ли, в нашем деле всегда очень важны детали, всякие мелочи, подробности…

– Я не следователь, а…

– Не напоминайте мне в очередной раз, кто вы! Я пытаюсь восхититься вами, а вы меня постоянно разочаровываете. Предупреждаю, что это чревато всякими неприятностями. Лучше уж старайтесь очаровывать. Вам известен был хоть кто-либо из этого десятка таинственных пассажиров?

– Никто. Когда они садились в субмарину, лица их были скрыты под марлевыми медицинскими масками, ну, как у хирургов. Из отсека они выходили крайне редко, а если и выходили, то обязательно в маске и общались только со мной.

– Командир этой команды находился на вашем судне?

– На моем. Наверное, потому что я был назначен командиром отряда субмарин. Но и мне он тоже не представился. К тому же мне было приказано не проявлять к пассажирам никакого интереса.

– Тогда еще один вопрос, последний с моей стороны, – вмешался в ход их беседы коммодор. – Эти пассажиры были в армейской форме?

– В черной форме войск СС, но без знаков различия. На полушубках тоже никаких знаков различия.

– Но вы кадровый военный и способны определить, все ли они являлись офицерами или же среди них было несколько гражданских лиц, скажем, людей, похожих на настоящих врачей, или больше смахивающих на школьных учителей, нежели на офицеров?

– И ведь как-то же они обращались друг к другу во время плавания и перехода к пещере, – подсказывал ему ход размышлений полковник.

– Мне понятен ваш вопрос, – задумчиво кивал обер-лейтенант. – Могу утверждать, что двое из этой группы – командир всей команды и старший той части ее, что находилась на борту субмарины «U-437» Хайнца Ридера, несомненно, были военными: выправка, походка, словом, прусская офицерская школа. На остальных военную форму надела война, но они так и не привыкли к ней.

– А ты мне все больше нравишься, парень, – чуть ли не похлопал его Ричмонд по плечу. – Если не будешь противиться судьбе, я могу сделать из тебя первоклассного разведчика или диверсанта. Как этот ваш, который со шрамами на роже…

– Это вы о Скорцени? – внутренне оскорбился обер-лейтенант.

– Да нет, я уважаю этого парня, – понял свою оплошность полковник. – Говорят даже, что он уже дал согласие работать на нашу разведку против русских. Кстати, нам известно, что это под его руководством создавалась в Антарктиде мощная военная база рейха, которая проходит под кодовым названием «База-211», и на которую вы, обер-лейтенант, только что доставили людей и грузы.

Командир субмарины непонимающе уставился на полковника.

– Станете утверждать, что никогда не слышали об антарктической «Базе-211»?

– Мне сказали, что в Антарктиде работает какая-то наша станция. Наверное, секретная. Может, ее называют так, как называете вы, – «База-211», но мне об этом абсолютно ничего не известно. Почти все время перед рейдом в Антарктиду я проводил в море. Переходы, бои; я преследовал, меня преследовали и атаковали. К тому же командиром субмарины меня назначили только в ноябре сорок четвертого, до этого времени я был обычным флотским лейтенантом.

Беседа продолжалась еще несколько минут, однако коммодор Брэд уже потерял к ней всякий интерес. Процесс вербовки германского офицера в американскую разведку его не интересовал. И в допросе командира арьергардной субмарины Хайнца Ридера он тоже почти не участвовал. Довольствовался лишь констатацией того, что в общих чертах его показания полностью совпадали с показаниями Отто Фехтера с той только разницей, что Ридер не мог точно указать место на карте, где они высаживали людей, и не знал, что эта местность называется «Оазисом Ширмахера». Но объяснял: у него не было карты Антарктиды, как у Фехтера, и действовал он по приказам своего командира, не вникая в подробности всей этой странной операции.

* * *

– Насколько я понимаю, вы, сэр, в отличие от меня, результатами допросов довольны, – мрачновато произнес полковник, когда они возвращались на борт торпедного крейсера «Томагавк».

– Можно сказать так: они дали мне значительно больше, нежели я мог ожидать. Ради этого стоило сутки напролет проводить в губительных фолклендских туманах. Для меня важно, что есть неоспоримое доказательство высадки людей и грузов на берег Антарктиды, а это, в свою очередь, подтверждает существование там германской военной базы.

– Это оспаривать трудно, сэр.

– А зачем его оспаривать. Кому это нужно? Признайтесь-ка, вам хотелось когда-нибудь побывать в Антарктиде, полковник, хотелось, чтобы ваши потомки называли вас среди исследователей этого континента, наряду с Амундсеном, Скоттом?..

– …И адмиралом Брэдом?

– А что, – горделиво повел плечами коммодор, – возможно, и наряду с адмиралом Брэдом. Если только меня повысят в чине.

– Не стану лгать, сэр. Не хотелось. Просто не приходило ничего подобного в голову.

– В таком случае вам не о чем будет сожалеть, если вы так никогда и не попадете в Антарктику, – философски заключил коммодор. – Сожалеть буду я – что на борту флагманского судна не окажется столь многоопытного разведчика и столь трезвого аналитика, как полковник Ричмонд.

– Ну, если вы, сэр, всерьез решитесь повести эскадру к берегам Антарктиды, я не прочь буду возглавить ее службу безопасности и представлять на ней ее величество американскую разведку.

– Вот видите, – рассмеялся коммодор, ступая на трап крейсера «Томагавк», – мне удалось завербовать вас значительно быстрее, нежели вам – этого измученного океаном германского обер-лейтенанта.

– Может, только потому, что я – не германец?

– Не думаю. Все дело в выборе цели. Впрочем, для начала, вы должны стать моим союзником, а значит, всячески подтверждать мои доводы в пользу создания такой, Полярной, эскадры, а также всячески убеждать в важности антарктического рейда свое непосредственное руководство.

– Считайте, что группа антарктических заговорщиков уже создана, сэр, – заверил его полковник Ричмонд.

3

Ноябрь 1946 года. Атлантический океан

Полярная эскадра адмирала Брэда.

Борт флагманского авианосца «Флорида»

Прошло уже более часа, как эскадра повернула строго на юг и, вторгаясь в море Скоша, устремилась к предполярной 60 й широте, к Южно-Шетландскому архипелагу.

С каждой милей ветер усиливался, и теперь уже не оставалось сомнений, что это прорывается матросами всех парусников мира воспетый и проклятый «Дрейк-Убийца» – дьявольское порождение Огненной Земли и леденящего душу пролива Дрейка.

Слева по борту из серого поднебесья угрожающе зарождался огромный айсберг, вершина которого напоминала изуродованную глубинными бомбами рубку субмарины, а передняя часть – развороченную торпедой корабельную корму. Это было внушительное зрелище, заставлявшее задуматься над бренностью человеческого бытия и преклониться пред холодной вечностью космоса.

– А ведь и в самом деле выглядит такой «ледоносец» более чем впечатляюще, – заметил кэптен, перехватив застывший взгляд адмирала.

– Выглядит – да, впечатляюще, – задумчиво признал Брэд, вкладывая, однако, в свои слова какой-то особый смысл.

– Это правда, сэр, что во время войны в инженерных головах выбродила идея сотворять из айсбергов боевые суда?

– Прежде всего, их собирались использовать в роли авианосцев, которые могли бы действовать в северных широтах.

– Этих вот – в роли авианосцев?!

– Естественно, поверхность такого ледового авианосца еще надлежало превращать в посадочную палубу; в корму планировалось вмораживать специальный двигатель, в ледяных башнях устанавливать зенитно-артиллерийские батареи, а в глубинах – оборудовать командирскую рубку и пункт управления. Однако затраты могли бы оправдывать себя, тем более что они были бы мизерными по сравнению с теми, которые приходились на создание авианосцев, подобных вашей «Флориде».

– Зато нам выпало служить на судне, достойном увековечения! – полуоскорбленно напомнил адмиралу Вордан. – Не то, что эта, – ткнул он сигарой в сторону айсберга, – бездушная ледяная баржа.

– После того, – невозмутимо продолжил Роберт Брэд, – как весной 1942 года Черчиллю доложили, что массированная торпедно-авиационная и орудийная атака на один из таких айсбергов в Гренландском море, севернее острова Ян-Майена, не потопила его, а всего лишь деформирована «борта» и повредила «палубу», премьер понял: авиация и флот королевства могут получить мощную, непотопляемую эскадру. Известно, что эта идея стала предметом обсуждения на встрече Черчилля с командующим «Объединенных операций» вооруженных сил лордом Луи Маунтбаттеном, ведающим, кроме всего прочего, еще и вопросами вооружения. У нас, в США, тоже была создана группа разработчиков ледовых авианосцев, в которую меня пригласили в качестве эксперта по обустройству быта команд подобных судов. В связи с этим, я присутствовал при обсуждении данного вопроса на конференции союзников, проходившей в Квебеке.

– Что-то я не припоминаю, чтобы во флоте союзников появился хотя бы один такой авианосец.

– Появился. В Канаде. Испытательный авианосец «Аввакум». Вот только создан был этот айсберг-авианосец из… искусственного льда. Точнее, из специальных ледяных блоков, в которые встраивались холодильные установки, предотвращающие таяние авианосца в более теплых морях, нежели Гренландское или море Баффина.

– Вот как?! – удивленно повел подбородком кэптен. – Искусственный айсберг? Что-то новое.

– В штабах союзников к этому новшеству тоже поначалу отнеслись с недоверием. Тогда некий английский инженер-полярник Джефри Пайк предложил создавать корабельные блоки из смеси замороженной воды и целлюлозы. Новый материал, несомненно, был устойчивее и значительно прочнее обычного льда. Но когда в сорок третьем канадцы построили на своем озере Патриция первый и единственный ледяной, причем довольно небольшой, всего чуть более восемнадцати метров в длину, корабль «Аввакум» – с деревянным каркасом, наполненным этим «пайкритом», то поняли: инженер предложил им слишком дорогое и не очень пригодное для войны, а тем более – для жизни команды, «удовольствие».

– В таком случае, стоило бы вернуться к идее природных кораблей-айсбергов. Взгляните на этого «красавца», какой линкор, какой «Титаник» способен устоять против него? Интересно, знают ли о его появлении в этом районе в офисе Международного ледового патруля?

– И вернулись бы, если бы в сорок четвертом потребность в подобных кораблях все еще существовала, или если бы германцы продержались еще хотя бы год.

Они умолкли и с минуту суеверно наблюдали за огромной ледяной глыбой, которая, словно бы подчиняясь чьей-то воле, медленно и почти неотвратимо надвигалась на Полярную эскадру. В эти мгновения оба офицера многое отдали бы, чтобы знать, как далеко простирается во все стороны та, подводная, часть айсберга.

– Думаю, предаваться его обследованию нет смысла, сэр, – вулканически изверг очередную порцию сигарного дыма Николас Вордан. – Оставим это гляциологам.

Роберт Брэд не ответил, а кэптену недосуг было всматриваться в его наполненные романтической тоской полярника белесые глаза. Но и так понятно было, что само появление этого осколка полярной ледовой империи вызвало в его душе какие-то давние, не поддающиеся критической переоценке воспоминания.

– Приказ командирам судов, – обратился адмирал к своему адъютанту, лейтенант-коммандеру^[13] Шербруку: – «Выстроить суда в походную колонну согласно полученному вами предписания».

– Уже передаю, сэр, – тотчас же взялся тот за трубку корабельной связи, чтобы передать приказ дежурному радисту.

Приземистый и медлительно неповоротливый Шербрук казался бы медведеподобным, если бы не это худощавое, с впалыми щеками полуиндейское лицо, и эта нервная жестикуляция, которой он сопровождал почти каждое свое слово. Для роли адъютанта-порученца он, конечное же, не годился, но адмирал даже не скрывал, что держит его при себе по армейским традициям землячества.

В юности Шербрук подрабатывал тем, что вместе с отцом в роли проводников-носильщиков водил туристов в горный массив Бэрд на Аляске, в районе национального парка «Кобук-Валли». Тех самых гор, которые подарили одному из его, Роберта Бэрда, предков, заполярных рыбаков и охотников, фамилию. Да и родом Шербрук был из индейского селения Кайан, соседнего с его родным, приютившимся на берегу реки Кобук городком Нурвик. Реки, «впадающей» прямо в Северный полярный круг.

…А потом адмирал долго, придирчиво наблюдал, как шедшие до этого в кильватерной колонне корабли выстраиваются в разработанную им «римскую походную колонну», которая, кроме всего прочего, позволяла поддерживать между судами визуальный контакт, а главное, дисциплинировала командиров, призывая их вести бой, прикрывая и поддерживая друг друга.

Первым, слегка отрываясь от колонны, должен был идти торпедный, с усиленным зенитным вооружением, крейсер «Томагавк». За ним, на одинаковом расстоянии от величаво шествовавшего в центре колонны авианосца «Флорида», следовали линкор «Галифакс» и эсминец «Портсмут». Параллельно с авианосцем, прикрывая его борта, шли теперь линкоры «Сан-Антонио» и «Онтарио», а в кильватере тащился громадный, с мощными бронированными бортами и столь же мощными орудийными башнями военный транспорт «Монтерей» – с резервными запасами горючего и продовольствия в своих необъятных трюмах. Замыкали же эту «римскую колонну» линкор «Колорадо» и эсминец «Ягуар».

И, наконец, усиливала обороноспособность плавучей крепости новейшая, прекрасно оснащенная, в том числе и модернизированной радарной установкой, субмарина «Ягуар», в надводном положении следовавшая теперь между кораблями авангарда – «Галифаксом» и «Портсмутом».

– Когда мы примем под свой флаг отряд командора Бертолда, получится «Непобедимая Армада», – мечтательно молвил адъютант, наблюдая за построением судов взором уставшего от боев и походов адмирала Нельсона.

– А что, – поддержал его Вордан, – два надежно бронированных и хорошо вооруженных ледокола, четыре самолета и субмарина. Таким отрядом вполне можно было бы ограничиться.

– Это ваше официальное мнение? – сухо поинтересовался контр-адмирал.

– Простите, сэр?

– Вы решились бы совершать этот рейд силами командора Бертолда?

– В принципе, можно было бы ограничиться только моим авианосцем, одним ледоколом и – так, на всякий случай, – субмариной. Если уж мой авианосец в начале сорок пятого противостоял двум японским фрегатам, поддерживаемым полусотней пилотов-камикадзе…

Только теперь Брэд понял, почему командующий Военно-морским флотом США с таким ехидством интересовался, против какого такого врага он, контр-адмирал Брэд, собирается выступать в мирное время, спустя два года после разгрома Германии. И, даже уступая натиску шефа военной разведки, заручившемуся поддержкой вице-президента и госсекретаря, все же так прямо и заявил ему:

– Вы пытаетесь подчинить себе половину флота, риэр-адмирал^[14]. А ведь я хоть сейчас могу представить президенту некоего офицера флота, который согласится выполнить ту же задачу, имея в своем распоряжении всего лишь авианосец, ледокол и субмарину.

– Есть еще у нас на флоте храбрецы, сэр.

– Ну, подброшу роту морских пехотинцев, – проигнорировал его циничный сарказм командующий флотом, – естественно, прошедших специальную, полярную подготовку.

– И все же на подобный рейд способен решиться только офицер, совершенно не представляющий себе, с какой воинской силой и какой техникой он может столкнуться на подступах к Новой Швабии.

– А вы, Брэд, лично вы, имеете хоть какое-то представление о том, с кем и чем вам придется столкнуться в этих ваших чертовых льдах Антарктиды?

– Нет, сэр.

Ответ был настолько быстрым и убийственно исчерпывающим, что командующий растерялся и на какое-то время даже опешил.

– То есть вы, Брэд, хотите сказать, что?..

– Именно это я и хотел сказать, сэр.

Флит-адмирал – тучнеющий пятидесятипятилетний крепыш – несколько раз задумчиво кивнул, вышел из-за массивного письменного стола и, приблизившись к явно угасающему камину, произнес:

– Ясное дело, человек из разведки предоставил мне кое-какие соображения, – обескураженно объяснил он, словно бы настал его черед оправдываться. – Но все они – из области дешевых газетных писаний. А мой флот должен знать, какой противник ему противостоит; каковы его намерения и какими силами он располагает. Не спорю, ходят какие-то легенды о германских субмаринах. Но, насколько мне известно, две последние субмарины из состава «Фюрер-конвоя» сдались аргентинским властям еще летом сорок пятого.

– Вы правы, сэр. В июле сорок пятого, в районе Мар-дель-Плата, у мыса Моготес, сдалась «девятка» U-530 под командованием обер-лейтенанта Отто Вермута, а в августе – «семерка» U-977 обер-лейтенанта Хайнца Шеффера^[15]. Но сомневаюсь, сэр, что их следует считать последними. И потом, сотрудникам нашей разведки так и не удалось толком выяснить у Шеффера, чем объяснить наличие на подлодке запасов горючего и продовольствия, если автономность его «семерки» не превышала семи недель. И даже если допустить, что они действительно принадлежали к «Фюрер-конвою», хотя к субмаринам-гигантам они явно не принадлежали, то сдались они только по чьему-то приказу. Чтобы убедить, что они – последние, что никакого «Фюрер-конвоя» больше не существует, а посему вопрос о послевоенном германском флоте следует считать исчерпанным.

– Как я понял, вы ознакомлены с результатами допросов командного состава обоих субмарин, – с легкой досадой признал еще одно свое поражение флит-адмирал. – Вот только я не уверен, что парни из разведки говорят обо всем том, что им удалось выбить из экипажей субмарин, укомплектованных, как оказалось, почти исключительно из эсэсовцев.

Контр-адмирал деликатно промолчал, давая командующему понять, что дальнейшее обсуждение этой истории неуместно. Впрочем, адмирал флота и не настаивал на его комментариях.

– Только одно я могу сказать с полной уверенностью, сэр, – нарушил эту паузу адмирал-полярник, – если противник, затаившийся во льдах Антарктиды, действительно проявит себя, то мы столкнемся с эскадрой мощных германских подводных лодок, прикрываемых с воздуха не менее мощной эскадрильей «летающих дисков». Причем пилоты их с одинаковым успехом способны действовать в воздухе, космосе, под водой и даже под землей, в так называемом Внутреннем Мире. И мы с вами, сэр, представления не имеем о том, как им противостоять.

– Действительно все настолько серьезно, риэр-адмирал?

И лишь после этих слов адмирала флота Брэд понял, что тот окончательно сдался. Но теперь уже не под натиском высоких чиновников, а исходя из собственной растерянности. Как бы там ни было, а уже через неделю Брэд получил в свое распоряжение такое количество кораблей, на которое он даже не посмел бы рассчитывать. И представителя американской разведки, в лице полковника Ричмонда – в придачу.

– Не смею усомниться в этом, сэр. Но было бы неплохо, если бы перед выходом в океан мне удалось встретиться с начальником разведки Управления стратегических служб.

– Генерал-майором Уильямом Доновэном, – согласно кивнул адмирал флота, – который лично знаком с Отто Скорцени^[16] и многими другими бывшими сотрудниками СД и абвера. Этот джентльмен, несомненно, может обладать некоторой полезной для нас информацией.

– Не скрою, сэр, мне хотелось знать об Антарктиде то, что пока что не позволительно знать всей остальной Америке.

– Мое дело – договориться о встрече, – угрюмо проворчал адмирал флота, демонстративно отводя взгляд в сторону окна. – А вы уж попытайтесь убедить его в том, что существуют тайны, которые от командующего полярной эскадрой утаивать бессмысленно.

Произнося это, командующий флотом, конечно же, не сомневался, что убедить Доновэна контр-адмирал все равно не сумеет. Но в любом случае, Брэд был признателен ему. Полярный Адмирал прекрасно понимал, что адмирал флота предоставляет ему уникальный шанс. Если этот рейд удастся, он может затмить многие другие рейды и операции флота США за все его существование, вписывая имя контр-адмирала Брэда в историю и антарктических исследований, и Военно-морского флота.

– Знали бы русские о том, сколько кораблей мы ведем в Антарктиду, – все еще не унимался командир авианосца, – наверняка ринулись бы вслед за нами, решив, что американцы пытаются оккупировать весь континент.

– А почему вы считаете, что в Москве об этом не знают?

– Несмотря на то, что эскадру свою мы собирали в гавани Порт-Стенли по частям, со всей возможной секретностью… – признал кэптен.

– Однако сейчас, кэптен, для меня куда важнее, что думают, глядя на нашу эскадру, командиры субмарин германского «Фюрер-конвоя».

– Простите, сэр?

– Обойдемся без уточнений, – проворчал Брэд.

– Но кригсмарине давно не существует, сэр! – изумился Николас Вордан. – И это уже даже не подлежит обсуждению.

– Вот как?! А ведь мы еще даже не приступали к его обсуждению.

– Я понимаю: для того чтобы сколотить такую эскадру, вам нужно было посеять некоторую панику в высших эшелонах флота и Управления стратегических служб во главе с Алленом Даллесом, однако…

Договорить он не успел, поскольку дежурный по командному пункту лейтенант-коммандер Остин прервал его и протянул трубку внутренней связи.

– Обнаружена чья-то субмарина! – с нервной дрожью в голосе проговорил он и включил громкую связь, чтобы доклад мог слышать и контр-адмирал.

– А что вас так удивило? – спокойно поинтересовался Брэд.

– Но она преследует эскадру, сэр.

– Скорее, следует за эскадрой, лейтенант-коммандер, – мягко, но принципиально уточнил Полярный Адмирал. – Мы еще не пытаемся уходить от нее.

– Причем не ясно, с какими намерениями она за нами… следует. А главное, чья она.

– Что-то я не помню, чтобы мы просили у аргентинцев предоставить эскорт, – поддержал его внезапно появившийся на командном пункте полковник разведки Ричмонд.