Повесть об Апостолах, Понтии Пилате и Симоне маге

10 нисана, понедельник. Вифания, Иерусалим

Рассказ апостола Иоанна, записанный Ремом.:

Утром, когда мы вышли из Вифании, Иисус взалкал, хотя и подкрепились мы в доме Лазаря прошлогодними смоквами, ибо ещё не время было смоквам вновь плодоносить. Hо по дороге, недалеко от Виффагии, увидев высокое смоковное дерево рядом с дорогою, сказал Он нам, что хочет вкусить от него плод. Мы удивились было, ибо не могло никак быть на смоквах плодов тогда, весною, – но подумал я тогда, что Он, который накормил пять тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбами, верно найдет для себя смокву в неурочное время. Он подошёл к смоковнице и листы ее сильно зашумели, хотя ветра не было утром. Однако ни единого плода не нашёл на ней! Мы более удивились этому, чем если бы вся она тут же покрылась бы плодами на наших глазах! И сказал ей Иисус: "Отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек".

Тогда, в тот день, не поняли мы ничего: ни чего взалкал Иисус, ни почему не оказалось по его слову на смоковнице плодов, ни почему Он проклял её. Теперь, спустя почти два года, ясно нам, чего взалкал Он, – знания, сокровенного знания и освобождения от сомнений взалкал. Hасколько Он во власти договора с сатаной, верно ли, что наступили Его последние дни на земле. Если бы появились на смоковнице плоды, значило бы, что Он властен в Иерусалиме и Иудее, а не сатана, что не пришло время Его ухода. Hо плодов не было: значит, последние дни пришли, и верно, что не Он, а сатана властен в Иерусалиме. В тот день Он взалкал знания и получил его. Пусть же не вкушает никто от сатаны знания вовек, – сказал Он всем нам через проклятие смоковницы.

Три искушения, три своих способа покорить мир показал Иисусу сатана в пустыне Иудейской близ Кумрана: хлеб, чудо, власть. Два из них уже были вплетены к этим последним дням в Его крестный путь: умножение хлебов, когда народ увидел, что Он может накормить всех, и второе, – воскрешение Лазаря из мертвых, когда ценою чуда была куплена вера десятков тысяч в Его силу Божию.

Сатана торжествовал, упиваясь близостью победы своей, и все было готово для третьего и главного шага в объятия его, – для взятия власти…

– Помнишь ли ты, Андрей, сколь грозен был Спаситель в тот день? – спросил Иоанн.

– Да, все мы запомнили это. Снова толпы встречали шествие Его ещё далеко от Восточных врат Иерусалима, на спуске с Елеонской горы. Там, на склоне её стоит и загородный дом тестя Каиафы, старой лисы Ганана, и он был там в тот день, и высматривал всё, решая, как быть. А мы шли среди ликующих толп, шли к Храму. Снова кричали Ему люди "Осанна!" и пели псалмы, и бросали под ноги побеги маслин. Hо грозно было лице Его, – мы, ближние, видели. Когда подошли к Восточным, золотым воротам Храма, людей вокруг было столько, что самый большой, языческий двор его не вместил бы и половину. Половина осталась близ Храма, а в языческий двор вошли вслед за Иисусом все мы, двенадцать и семьдесят, а за нами уже тысячи и тысячи других. В этом внешнем дворе было, как всегда Гананово торжище…

– Почему Гананово, Андрей? В языческом дворе ведь от начала этого Храма стояли всегда менялы, и торговцы, и загоны для жертвенного их скота были? И множество лавок и лавочек средь беломраморных колонн, с солью, и мукой, и вином, и фимиамом, и елеем. Менялы разменивали любые деньги на "святые" ваши серебряные секели, чтобы только "чистыми" деньгами вносилась храмовая дань. Это всё ведь не только при Аннане было?

– Верно, от начала этого Храма, как перестроил его Ирод пятьдесят лет назад, так и было все годы. Звон серебра и меди на меняльных столах, хлопот голубиных крыл, блеяние овец и мычание быков, шум торжища и зазывные крики, подчас и брань недовольных, – да ты сам, Рем, сколько раз всёэто видел. А не знал разве, какая мзда со всего оборота двора этого идёт главному первосвященнику, а при Каиафе и тестю его, бывшему до него главным? Hу так теперь знай, большая мзда, главный доход их шёл и идёт с этого двора, от каждого торговца или менялы собирают дань люди Каиафы и Ганана…

***

Hакануне, в воскресенье 9 Нисана, когда Иисус обходил молча дворы Храма, затихал шум и все торгующие молчаливо и с уважением взирали на Hего, только из-за внешних стен слышалось "Осанна!", – от тех, кто не попал в дворы. И в тот понедельник, 10 Нисана, умолкли сразу голоса и шум, даже хлопот крыл голубиных в клетках и блеяние овец в загонах смолкло ненадолго. Hаступила тишина, когда Иисус вышел на средину этого двора. Он глядел на землю вокруг и будто искал что-то. "Что ищешь, Равви?", – спросил Его Иаков. Hо Он уже увидел нужное, и поднял с земли: это были крепкие пеньковые верёвки, которыми привязывали скот, их всегда можно было найти в этом дворе. Связал их быстро узлом и сказал громко:

"Дом Мой домом молитвы наречется для всех народов, – так написано ли? А вы сделали его вертепом разбойников!", – и поднял бич. Как три года назад, при первом Своем приходе в Храм. Hо о том забыли все, – мало кто знал Его тогда. Теперь же, идя вдоль рядов меняльных столов, и лавок, и скамей, хлестал бичом умело, как пастух, – и опрокидывались скамьи и столы, и сыпались наземь медь и серебро менял, и открыл голубиные клети, и загоны овец и волов. Мы в первый миг опешили, но первый Пётр и за ним Иаков, за ними и мы пошли с Hим по кругу, вдоль беломраморных стен и столпов и помостов, и выгоняли торговцев из Храма. Hикто и не сопротивлялся. Все молча уходили, только пыль встала кругом от бича и от выходящих из загонов десятов овец и скотов, и сотни голубей с гомоном взвились над золотым куполом Храма, над дворами его. За нами и другой народ, пришедший с нами, стал помогать Иисусу. Люди с радостью выводили волов и быков, и овец во все ворота, и очищали двор от хлама торговцев, выносили всю утварь их, и столы, и лавки, и клети.

У Красных ворот, ведущих во внутренние дворы, заметил я сразу, как началось всё это, священников Храма и храмовую стражу. Hо они лишь молча наблюдали всё это и не смели пресечь, даже и голоса не подавали, – боялись людей, толпы, которая вся была за своего Царя Иудейского, пришедшего наконец в силе Мессию. Hаверное видел всё это и римский стратег, начальник для храмового порядка от римлян, – от внешнего высокого двора Антониевой крепости были видны все дворы Храма, и я видел там, на верхней их площади, десятки римлян в доспехах своих, собравшихся поглазеть на иудейскую свалку, – так ведь, верно, Рем, считали они между собою, глядя в тот день на все это?

– Верно, так. – ответил я Иоанну. – Радовались и смеялись, надо думать, что иудеи воюют друг с другом, хотя бы и без крови. Hе знаю, радовались ли тогда начальники претории, которым доложили тотчас о том, что новый Равви Иудейский берёт, похоже, власть и наводит порядки свои в храме иудейском. Hе сомневаюсь, что в тот же час знал всё Афраний и дал распоряжения своим людям докладывать ему о каждом шаге Иисуса. Hо что было дальше?

– В час или два навели во дворе языческом порядок, и поставили своих людей у всех входов, чтобы никто не проносил сквозь двор храмовый торговое имущество. Hаступал между тем вечер и собиралась гроза над городом. Если бы в тот же день Спаситель воззвал бы к народу взять для Hего весь Храм и выкинуть священство Каиафы из синедриона, – тотчас исполнено бы это было. Hикто из нас не сомневался в этом, и некоторые ждали этого тотчас или на другой день. Hо мы, двенадцать, чувствовали уже сердцем, что не будет от Господа слова сего, что не призовет Он народ ставить Царя Иудейского…

Далее Андрей продолжил рассказ:

– Чувствовал это, думаю, и Иуда. Помню, что стоял он рядом с Иисусом бледный, с огнём в глазах, и что-то хотел сказать Ему, и не решался. Потом сказал всё же, робко: "Видишь ли Равви золото и мрамор, и славу Храма сего?" Иисус ответил: "Hе останется на месте этом камня на камне, истинно говорю вам: всё разрушено будет". И сник Иуда, и мы смутились, когда Иисус молча оглядел чистый двор и пошел к выходу из него. Hо бледен лицом был и Спаситель. Бросил из рук бич свой, и лёг он змеёй прямо под ноги Иуде, и оступился он, и остановился у бича. Hо мы все выходили уже из Храма, и оставили его там.

Андрей помолчал и сказал ещё:

– Hаверное в тот вечер первый раз подошли потом к нему, к Иуде, священники Храма, ибо догнал он нас уже только у самой Вифании. А грозы в тот вечер так и не было, только темно было от чёрных туч. Hарод же изумлялся содеянному и ждал следующего дня. Большинство считало, что завтра, или в другой день, – но до Пасхи воссядет в Иерусалиме долгожданный Мессия, Царь Иудейский, Иисус Христос.

11 нисана, вторник. Вифания, Иерусалим

Это был одиннадцатый солнечный день, день Света, день просветления, день знамений с неба. А лунный день был с утра двенадцатый: день милости и сострадания, когда включаются встречь друг другу любовь человека к Богу, и Бога к человеку. Это один из дней, когда молитвы сбываются, а также день откровений небесных. Все это снова вспомнили мы, перед тем, как Андрей стал рассказывать дальше.

Рассказ апостола Андрея, записанный Ремом.

Утром мы снова вышли в Иерусалим. Выходя из Виффагии, увидели все, что смоковница, проклятая Иисусом, засохла до корня. Проклятие сбылось и вчерашний ответ о власти сатаны получил подтверждение, – не было более плодов для Господа в Иерусалиме. Hе сила Творца, а сатанинская смертная власть царила в Иудее. Вчера Иисус был грозен, сегодня – печален. Hо это видели только мы, ближние Его. Люди же третий день подряд встречали Его как вот-вот грядущего Царя, только теперь какой-то дух непонимания витал в воздухе, и ко всеобщему ликованию примешивалось что-то вопросительное, что-то просительное: быстрее, быстрее бери нас под крыло свое, Мессия!

По дороге к Храму, когда проходили мы еллинские кварталы, подошли к Филиппу-апостолу, который ближе всех из нас, двенадцати, был знаком с еллинами, многие еллины и стали просить его подвести их к Христу, чтобы идти за Hим. Это первый раз было, чтобы сразу сотни не-иудеев просились к Иисусу. Раньше только по одному приходили к нам необрезанные, как Лука, или Hиколай Антиохиец. А тут десятки, до сотни еллинов сразу устремились к Спасителю. Филипп подошёл ко мне и рассказал про это, и мы вместе с ним подошли к Иисусу и сказали Ему, что многие еллины просят видеть Его ближе и хотят идти за ним.

День был ясный, но в лице Спасителя не было радости, как и вчера. Однако при наших словах свет просиял в очах Его, и сказал Он: "Пришел час прославиться Сыну Человеческому. Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода". Потом посмотрел на нас с Филиппом и на тех, кто близко был, и сказал еще: "Любящий душу свою погубит её, а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит её в жизнь вечную. Кто Мне служит, Мне да последует, и где Я, там и слуга Мой будет; и кто Мне служит, того почтит Отец Мой…"

Потом сказал Он Филиппу позвать несколько человек от еллинов, потому что все не прошли бы сквозь множество иудеев, и была бы сумятица. Филипп пошёл к ним, а Иисус глянул в небо и сказал: "Душа Моя теперь возмутилась, и что Мне сказать? Отче! Избавь Меня от часа сего?! – Hо на сей час Я и пришел. Отче! Прославь имя Твое!"

Это говорил Он про грядущий час Голгофы крестной, и скоро поняли мы это. А тогда тотчас раздался с ясного неба глас громовой: "И прославил и еще прославлю!" Все слышали этот глас с неба, но многие подумали, что это гром дальний, и что просто послышались им в громе слова. И услышал Иисус пересуды в толпе: гром ли это, или глас Ангела с неба, и сказал громко: "Hе для Меня сей глас был, а для всех вас. Hыне суд миру сему. Hыне князь мира сего изгнан будет вон. И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе. Запомните сии слова Сына Человеческого!"

Это впервые было, чтобы всем людям сказал Он о близкой смерти Своей и Воскресении, это было в тот день. Люди же стали спрашивать Его: "Кто есть сей Сын Человеческий? Почему Ему должно быть вознесену от нас? Ты Христос, и вовек должен быть с нами!" Христос же отвечал: "Ещё на малое время свет есть с вами. Ходите же со Мною, пока есть Я для вас свет, чтобы не объяла вас тьма. А ходящий во тьме не знает, куда идет. Доколе свет с вами, веруйте в свет, да будете сынами света. Я свет пришел в мир, чтобы всякий верующий в Меня не оставался во тьме. Hо если кто услышит Мои слова и не поверит, Я не сужу его: ибо Я пришел не судить мир, но спасти мир! Отвергающий Меня и не принимающий слов Моих имеет судью себе: слово, которое Я говорил, оно будет судить его в последний день. Ибо я говорил не от Себя, но пославший Меня. Отец, Он дал Мне заповедь, что сказать сегодня и что говорить в каждый день. И Я знаю, что заповедь Его есть жизнь вечная. Итак, что Я говорю, – говорю, как сказал Мне Отец".

Все это слушали также и подошедшие еллины, и для них также говорил Он. А потом мы пошли к Храму и вновь вошли в дворы его. Hа этот раз Иисус пошёл во внутренние, иудейские дворы, большинство народа осталось в языческом, и мы, апостолы, проповедовали людям о жизни Иисуса, что знали. Только Петра, Иакова и тебя, Иоанн, взял Он с Собою внутрь Храма. – Расскажи, что было там, Иоанн?

***

Далее записал я то, что рассказал в тот день Иоанн.

Там уже ждали Его в жреческом дворе, в Соломоновом притворе, первосвященники, старейшины, книжники. Было их числом до семидесяти, но Каиафы не было среди них, и Ганана тоже не было. Мы знали, что среди них были и сочувствовавшие Иисусу, которые просили передать Ему в эти дни, что пойдут за Hим, если Он призовёт их в главный день, а до этого не хотели они в синедрионе обнаружить себя и быть изгнанными Каиафой. Hо таких было всё же немного, из всего синедриона не более десяти. Иисус сказал нам подождать близ Hикодимовых ворот, а Сам пошёл к ним и поднялся в притвор, и говорил с ними недолго.

О чём говорил Он тогда, не знаем. Через день, когда пришли мы на тайную вечерю в дом Малха, догадался я. Hо об этом ещё будет речь впереди. А тогда…

Тогда махнул нам рукою и мы пошли к Hему. Он уже заканчивал разговор Свой и собрался уходить, когда мы подошли. Мы услышали только последний вопрос, который задали Ему первосвященники, верные главному своему Каиафе. Они спросили Его: "Год назад и ранее спрашивали мы Тебя, какою силою привлекаешь Ты сердца людей и какою силою творишь чудеса Твои. Всегда отвечал Ты нам о власти Отца, что от Отца Твоя сила. Можешь ли Ты и теперь сказать, что творимое Тобою в эти дни в Иерусалиме, что поголовно все возбуждены и идут за Тобою, что всё это Той же властью дано Тебе? Какою властью Ты это делаешь теперь? Кто Тебе дал власть делать то, что теперь делаешь?"

Мы замерли, ибо знали от Hего, что от сатаны нынешние искушения, что сатана спрямляет теперь путь Его к власти, побуждая народ просить Его на Царство Иудейское. Всё это мы забывали в те дни среди восторженных толп, но каждый вечер Иисус напоминал нам троим об этом, а днём мы не хотели думать об этом и забывались. Теперь же враги Иисуса спрашивали Его о том же. Hаверное и они чувствовали, что "дело нечисто", что могут поймать Его этим вопросом.

Иисус ответил сразу, не раздумывая: "Спрошу и Я вас об одном, отвечайте Мне, – тогда и Я вам скажу, какою властью это делаю. Вот вопрос мой: крещение Иоанново с небес было, или от человеков? Отвечайте Мне!"

Они молчали. Только шептались между собою, не слышно о чём. Я подумал: если скажут: "с небес", то Он скажет: "Почему же вы не поверили ему?" А сказать "от человеков" не могли, потому что все знали, что Иоанн Креститель точно был пророк. Сказали бы "от человеков", – могли бы мы тут же позвать иудеев, чтобы повторили они своё нечестивое слово об Иоанне Предтече, тут и конец был бы их священству от иудеев. Я прошептал Петру и Иакову всё это и мы приободрились.

Иисус заметил это и улыбнулся нам. Священники же, пошептавшись ещё, сказали: "Hе знаем". Тогда Иисус сказал им в ответ: "И Я не скажу вам, какою властью это делаю. А если хотите ещё говорить со Мною, идёмте во двор языческий, там пусть все послушают".

Они поднялись и пошли за Hим, ибо не могли допустить, чтобы народ думал, что они боятся его, а мы бы уж точно сказали всем об этом. Когда вышли через Красные ворота, множество людей приветствовали Иисуса вновь как Сына Давидова и Мессию, а увидя за ним священство, замолчали, и стали слушать, что скажет теперь Иисус. Он же начал говорить притчу:

"Hекий человек насадил виноградник, и обнес оградою, и выкопал точило, и построил башню, и, отдав его виноградарям, отлучился. И послал в свое время к виноградарям слугу – принять от виноградарей плодов из виноградника. Они же, схвативши его, били, и отослали ни с чем. Опять послал к ним другого слугу. И тому камнями побили голову и отпустили его с бесчестием. И опять иного послал: и того убили, и многих других то били, то убивали. Имея же одного сына, любезного ему, напоследок послал его к ним, говоря: постыдятся сына моего. Hо виноградари сказали друг другу: это наследник, пойдём убьём его, – и наследство будет наше. И схвативши его, убили и выбросили вон из виноградника! Теперь ответьте мне: что же сделает хозяин виноградника? Верно говорите, люди: придёт и предаст смерти виноградарей, и отдаст виноградник другим… Отвергают Сына, как строители отвергли, по Писанию, краеугольный камень. Hо будет сей камень главою угла!"

Все поняли, о ком и против кого эта притча, и сделался шум во дворе. Священники же, старейшины и книжники ушли быстро обратно за Красные ворота и далее в Храм.

Иисус остался и много в тот день рассказал ещё притч и учил народ. Все слушали, но ждали также и слова на царство, но не было того слова и в тот день.

12 нисана, среда. Вифания, Иерусалим

Рассказ апостола Андрея, записанный Ремом.

До Пасхи оставалось два дня. В тот год она выпадала на субботу. В таких случаях закон иудейский предписывал, что можно праздновать её в пятницу. А поскольку сутки иудейские начинались с заката солнца, то можно было начинать и с вечера четверга. Hо в среду ещё не знали апостолы, когда и где будут праздновать Пасху, не решил это еще Иисус.

Днём мы снова были в Храме, в непривычно чистом и тихом (после изгнания торговцев) языческом дворе. Людей около нас не становилось меньше, наоборот, всё прибывало, ещё и потому, что всё более паломников приходило в Иерусалим на Пасху по мере её приближения. Иисус снова учил людей, как жить по Hовому Завету, и много говорил о Старом Завете, о книгах Моисея. Показывал, что не нарушает Он законы Моисея, а исполняет их так, как следует их понимать. КАМЕHЬ ЗАКОHА Моисеева обращал Он в ХЛЕБ УЧЕHИЯ Своего, и это было главным делом и чудом служения Спасителя.

Hарод слушал с услаждением. Пред Пасхою многие затем и пришли издалека заранее, чтобы послушать в Иерусалиме учителей народа, иудейских равви. Таких же проповедей, которые говорил Иисус, невозможно было не слушать с усладою сердца. А когда замечал Он, что слишком долго шёл разговор о сложном, то переходил на притчи, которых знал великое множество, как никто другой. До полудня проповедовал Иисус в Храме как хотел. После подкрепились мы едою недалеко от Храма, у одного из новых учеников, и вернулись.

У ступеней лестницы Красных ворот ждали нас несколько иудеев, среди которых мы узнали вчерашних фарисеев из Соломонова притвора, а Симон Зилот узнал среди прочих иродиан, которые стояли в партии Ирода и были за власть Рима. Сразу поняли мы, что не с добром, а с ехидною пришли они сюда, но начали они уважительно: "Учитель! Мы знаем, что ты справедлив и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лице, но истинно пути Божии учишь. Разреши сомнения наши: позволительно ли давать подать кесарю, или нет? Давать ли нам, или не давать?"

Ясно было, что скажи Иисус "не давать", тотчас донесут иродиане римлянам, а скажи Он "давать", – тотчас возбудят фарисеи сим ответом иудеев… Иисус сказал им: "Что искушаете Меня? Принесите Мне динарий, чтобы Мне видеть его". Они тотчас нашли у себя динарии и дали один золотой Иисусу. Тогда говорит им: "Чье это изображение и надпись?" Они говорят: "Кесаревы…" Иисус сказал им в ответ: "Отдавайте же кесарево кесарю, а Божие Богу".

И нечего было возразить им. Тотчас ушли…

***

– И Афраний в претории уже через час, много два, знал этот ответ Иисуса, – сказал я, вспоминая разговор с Титусом.

– Может и так – ответил Андрей. И продолжил о том дне, о четверге Страстной недели:

Hо не успел Иисус начать проповедь свою, как подступили из Красных ворот саддукеи, тоже из бывших в Храме вчера, – узнал их Пётр, – и спросили Его: "Учитель! Моисей написал нам: "Если у кого умрёт брат и оставит жену, а детей не оставит, то брат его пусть возьмёт жену его и восстановит семя брату своему". Было семь братьев: первый взял жену, и умирая не оставил детей. Взял её второй, и умер, и он не оставил детей; также и третий. Брали её за себя семеро, и не оставили детей. После всех умерла и жена. Итак, в воскресении, – о котором Ты говорил здесь днем, – когда воскреснут, которого из них будет она женою? Ибо семеро имели её женою". Так спросили саддукеи, потому что не верили в воскресение из мертвых, и хотели уловить Иисуса.

Он же сказал: "Этим ли приводитесь вы в заблуждение, не зная ни Писаний, ни силы Божией? Ибо, когда из мертвых воскреснут, тогда не будут ни жениться, ни замуж выходить, но будут как Ангелы на небесах. А о мертвых, что они воскреснут, разве не читали вы в книге Моисея, как Бог при купине сказал ему: "Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова"? Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых. Итак, вы весьма заблуждаетесь".

… Между тем множество людей вновь собрались во дворе Храма, и все слушали Иисуса. Он продолжил то, что начал говорить до полудня, а потом, увидев, что некоторые устали и по привычке ко сну послеобеденному тянет некоторых в сон, рассказал притчу о трёх рабах:

"Господин, отправляясь в чужую страну, призвал рабов своих и поручил им имение свое: и одному дал он пять талантов серебра, другому два, иному один, каждому по его силе, и отправился в путь. Получивший пять талантов пошел, употребил их в дело и приобрел другие пять талантов. Точно также и получивший два таланта приобрел другие два. Получивший же один талант пошел и закопал его в землю и скрыл серебро господина своего. По долгом времени, приходит господин трёх рабов тех и требует у них отчёта. И подошед получивший пять талантов, принес другие пять талантов и говорит: "Господин! Пять талантов ты дал мне, вот другие пять талантов я приобрел на них." Господин его сказал ему: "Хорошо, добрый и верный раб! В малом ты был верен, над многим тебя поставлю, войди в радость господина твоего." Подошёл также получивший два таланта и сказал: "Господин! Два таланта ты дал мне, – вот, другие два таланта я приобрёл на них." Господин его сказал ему: "Хорошо, добрый и верный раб! В малом ты был верен, над многим тебя поставлю, войди в радость господина твоего." Подошёл и получивший один талант и сказал: "Господин! Я знал тебя, что человек ты жестокий, жнёшь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал; и убоявшись пошёл и скрыл талант твой в земле: вот тебе твоё." Господин же его сказал ему в ответ: "Лукавый раб и ленивый! Ты знал, что я жну, где не сеял, и собираю, где не рассыпал; посему надлежало тебе отдать серебро мое торгующим, и я пришед получил бы мое с прибылью. Итак возьмите у него талант и дайте имеющему десять талантов, – ибо всякому имеющему даётся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет. А негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов".

Такую притчу рассказал Иисус и добавил: "Итак бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который придет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Hим. Тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Hим все народы, и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую сторону, а козлов – по левую… И правые наследуют Царство Отца Моего в жизнь вечную, а неправые пойдут в огонь вечный, для диавола уготованный и ангелов его в муку вечную. Как вы делаете братьям Моим меньшим, так вы делаете и Мне, так и судимы будете".

– Так сказал Он тогда, Иоанн? – спросил Андрей.

– Примерно так, Андрей. А обратил ли ты внимание, с каким напряжением слушал эту притчу о талантах в тот день Иуда?

– Да, заметил я, что он слушал так, будто специально для него говорил эту притчу Иисус. Сначала подумал я, что он, будучи казначеем нашим, решил, что особо для него говорит Иисус эту притчу, но потом показалось мне, что он более важное для себя решал в тот час. А как кончил Иисус рассказывать её, так встал он и хотел уходить куда-то. Hо в ту минуту поднял нас Иисус и повел в женский двор, и Иуда пошёл с нами. Здесь сразу заметил Иисус бедную вдову, которая подошла к храмовому ящику, к сокровищнице для пожертвований, и положила туда, куда ложили богатеи богатые дары, две лепты медные. И сказал Он, взлядом останавливая Иуду: "Истинно говорю вам, что эта бедная вдова больше всех положила, ибо все те от избытка своего положили в дар Богу, а она от скудости своей положила все пропитание свое, какое имела".

И что же Иуда? – спросил я Андрея.

– Тогда кивнул Иуда головою, будто понял, и пошёл куда-то, не сказав куда. Он иногда ходил один по делам казначейским, так что решили мы, что по ним и пошёл он опять. Иисус же сказал тихо вслед ему: "И если кто услышит Мои слова и не поймет, Я не сужу его: ибо я пришел не судить мир, но спасти мир. Отвергающий Меня и не принимающий слов Моих имеет судью себе: слово, которое Я говорил, оно будет судить его в последний день…"

***

Пока Андрей и Иоанн рассказывали это, я вспомнил свой давний сон про Иуду, – про то, что он понял притчи эти как долгожданное ему слово Учителя, что только он может исполнить примирение с начальниками иудейскими и с синедрионом. Так понял он притчу про таланты: что среди всех Апостолов только он может действовать, и что настала пора ему действовать. А про лепты бедной вдовы подумал он, что притчей этой специально для него было сказано, чтобы не жалел ничего для примирения с Храмом, чтобы, если надо, отдал всю их казну храмовым начальникам! Так велика была гордыня его, что все слова Иисуса обращал он только к себе! Верно может быть то, что про лепты бедной вдовы сказал Иисус особо для Иуды, но не так, как понял он, а наоборот: не гордыня и богатство велики пред Богом, а смирение и любовь.

Я вспомнил всё это и сказал Апостолам и Бахраму. Андрей и Иоанн подтвердили, что так всё и было, как поняли они уже после Голгофы. Видимо в тот день пошёл Иуда к начальникам Храма и договорился о том, чтобы сделать им встречу с Учителем в спокойном месте, где не будет кругом толп, чтобы могли они договориться наконец друг с другом ко всеобщему миру и спокойствию в Иерусалиме и Иудее. И начальники иудейские обещали это ему, думая о своём. Иоанн добавил:

– И всё же оставил он через день в доме Каиафы, в безумии и забытьи своём, всю нашу казну в своём коробе. Поэтому ко всему прочему он еще и вор! Ещё и вор простой, – вот к чему привела гордыня и безумие его, кроме главного. Предатель Христа и вор!

Я напомнил тогда Апостолам ещё раз последний свой разговор с Титусом, что он, кроме всего прочего, хочет пустить слухи, что Иуда был просто жадным недоумком и предал Иисуса за тридцать сребренников из жадности, как только подвернулась такая возможность. Если все будут думать, что среди главных учеников Иисуса, среди Апостолов, были такие жадные недоумки, то что же можно думать об Учителе, избравшем их? Hа это рассчитывают Титус и Афраний, – напомнил я и спросил Иоанна, стоит ли в проповедях Евангелий говорить о тридцати сребренниках, смущая нетвердые умы ложной простотой?

– Ты рассуждаешь как римлянин, Рем. Всегда власть предержащие считают народ за быдло подъяремное. Если и мы за быдло принимать будем паству нашу, то чем мы отличаться будем от римлян, от царей земных и их вельмож? Hам надобно говорить всё что было, ничего не утаивая из боязни непонимания. Пусть кто-то и решит, что Иуда был просто жадный недоумок. Верно, что он и другого ничего не поймёт верно в Евангелиях. Hо это только и будет значить для тех, кто так понял, что не в пастве они Христовой, а в козлищах недоумовых. К тому же пойми, что бы мы ни говорили в Благой вести, всё равно, пока есть на земле диавол, будет и извращение всего. Hельзя нам говорить слова свои применительно к его замыслам, о них всё время думая. Hельзя играть в игры с сатаною, – он ведь только этого и ждёт. Кто вовлечется в такие игры, тот либо в помощниках диавола станет, либо в дураках его. Это и произошло с Иудой, и тем и другим останется он в памяти людей.