Я ненавижу магические академии

– Вы находите меня привлекательным? – удивился Мартин.

Какой не испорченный женским вниманием фьорд! Это же просто подарок богов! Я с деланым смущением потупилась, бросая на него искоса короткие заинтересованные взгляды, легко пробивающие брешь в любой мужской защите.

– Конечно, и вы не только очень привлекательны, но и обладаете добрым сердцем, что сейчас такая редкость, – пылко сказала я.

Теперь смутился уже Мартин, правда по-настоящему, а не так, как я.

– Но я же еще для вас ничего не сделал, – запротестовал он.

– Почему? Вы помогли донести учебники. Знаете, сколько я бы с ними сюда добиралась? – Теперь в улыбку я постаралась вложить как можно больше заинтересованности. – И потом, вы не отвернулись от меня в трудную минуту, как сделали все мои знакомые.

– Все? – удивленно переспросил он.

– Никому не хочется общаться с девушкой из семьи государственных преступников, – напомнила я.

– Я уверен: вашу семью оклеветали, – пылко заговорил он. – Неужели у вас нет соображений по поводу того, кто это мог сделать?

Но я только грустно покачала головой. Соображения были, только вот озвучивать их я не считала возможным. Мне казалось, что здесь не обошлось без моего бывшего жениха и его любящего дядюшки. Мое приданое составляло, конечно, довольно приличную сумму, но было всего десятью процентами от того, чем владела семья, что и было записано в подготавливающемся брачном договоре. Но ведь пятьдесят процентов, которые получал доносчик, намного больше десяти, уж Нильте-то это наверняка подсчитал. В дом к нам он был вхож, подбросить компрометирующие материалы на семью труда бы не составило. А дядя, стоящий во главе столичной стражи, наверняка бы прикрыл его в случае неудачи. И то, что всех моих родственников арестовали, а меня отпустили «за недоказанностью», тоже прекрасно в это вписывалось. Ведь бывший жених хотел видеть меня не за решеткой, а в собственной постели…

Беседа наша прервалась требовательным стуком. Но я даже не успела сделать к двери ни одного шага, как она распахнулась и впустила маму Антера, Деллу Нильте. Весьма и весьма недовольную. Надо признать, что самым большим недостатком моего бывшего жениха я считала именно ее. Недовольной она была всегда, но сегодня – в особенности.

– Так и знала, – начала она возмущаться прямо с порога. – Не успела бросить моего бедного мальчика, как уже нашла себе другую жертву.

– Но позвольте, фьордина, это ваш сын от меня отказался, – удивленная таким напором, возразила я.

– А что, по-твоему, он должен жениться на бесприданнице из преступной семьи? Это бы сразу поставило крест на его службе! – припечатала она.

– Фьордина, вы не находите, что торопитесь? Суда еще не было, – напомнил Хайдеггер, на которого больше никто внимания не обращал и которому это не очень нравилось.

– Ничего, суд еще будет. И над этой мерзавкой тоже, – потыкала она пальцем в мою сторону. – Подумать только, так надругаться над чувствами моего бедного мальчика! Целитель сказал, ему теперь неделю сидеть нельзя!

Никогда не подозревала, что чувства у Антера находятся в таком специфическом месте. С другой стороны, Фиффи же не оставил его полностью бесчувственным, да и бывший жених сам виноват в случившемся.

– Вообще-то, это ваш мальчик на меня напал, – заметила я. – И если бы не помощь Фиффи…

При звуках своего имени питомец оживился и начал заинтересованно перебирать веточками. Судя по всему, то, что он добыл в столовой, уже успело усвоиться, а крепкий зад моей бывшей будущей свекрови неимоверно манил его к себе.

– Эти магические выродки должны быть запрещены, – неуверенно сказала она, делая шаг подальше от Фиффи и поближе к двери.

Фиффи неторопливо покинул обжитое место и направился к ней.

– Я жалобу ректору напишу, – взвизгнула Делла и выскочила за дверь. – Это заговор. Нас, Суржиков, всегда пытаются извести, потому что мы – опора трона!

Но договаривала она уже за дверью. Фиффи разочарованно зашелестел и сделал движение в сторону Хайдеггера, но тот, видно, показался ему не столь вкусным, как Суржики, и питомец вернулся на свою лежанку, устроенную из найденной в комнате грязи. А фьордина Нильте еще немного поорала, чтобы я даже не надеялась залезть в постель к ее драгоценному сыночку, но устраивать скандалы без свидетелей и перед закрытой дверью неинтересно, поэтому вскоре она замолчала и мы услышали нервное удаляющееся цоканье ее каблуков.

– Вам повезло, – неожиданно сказал Мартин, а когда я недоуменно подняла на него глаза, продолжил: – Вы не успели выйти замуж за ее сына, она бы тогда вас точно съела.

– У меня есть защитник. – Я кивнула на Фиффи, который весь распластался на созданной им куче и даже веточками уже не перебирал.

– Неужели ваш бывший жених хотел вас… – Мартин замялся, пытаясь подобрать приличное слово.

Да, приличным словом Антера назвать сложно, с этим я была вполне согласна, поэтому поспешила на помощь своему новому знакомому:

– Я не хочу об этом вспоминать, фьорд Хайдеггер, – подрагивающим от пережитого голосом сказала я. – Это было так ужасно, так ужасно. Нильте расторг помолвку сразу после ареста моей семьи, но мне никогда бы и в голову раньше не пришло, что он способен на… насилие. Но Фиффи успел вовремя, и я убежала.

Мартин во время моего сбивчивого рассказа смотрел с больши́м сочувствием, а потом сказал:

– Есть же такие негодяи. Ему так повезло, в невесты досталась такая прекрасная благородная фьорда. – На этом месте я смущенно потупилась, а как же иначе показать свою врожденную деликатность. – А он так гадко себя повел.

– Конечно, – горячо сказала я, – вы бы никогда так не поступили. Вы человек благородный, но он решил, что с девушкой из преступной семьи можно не церемониться. Я же теперь совсем одна, и защитить меня некому.

Дрожанье голосом удалось на славу, бабушка была бы довольна: никакого писка, все как раз на таком уровне, чтобы вызвать сочувствие, а не желание заткнуть уши и больше никогда не слышать.

– О-о, фьорда Берлисенсис, – растроганно протянул он. – Если бы я только мог надеяться, что вы примете мое предложение, вам бы никогда больше не пришлось бороться с этим жестоким миром в одиночку.

От изумления глаза у меня широко открылись. Это что, он мне сейчас предложил выйти за него замуж? Нужно срочно соглашаться, пока не передумал. Но что-то мешало ответить согласием сразу, просто внутренний барьер стоял, и все тут. Как-то неспортивно получилось, слишком быстро, никакого интереса. Ведь если я соглашусь, то нужно будет за него выходить – Берлисенсисы никогда не нарушают данное слово. А ведь ужасно подозрительно, что такой молодой и интересный фьорд до сих пор не женат и даже невесты не имеет. А вдруг у него какие дурные привычки или, не дай боги, кредит? Нет, прежде чем соглашаться, надо непременно все о нем разузнать. И потом, приличные девушки никогда не соглашаются на первое же предложение руки и сердца. То, что дается легко, – не ценится.

– Это так неожиданно, Мартин, ой, извините, фьорд Хайдеггер, – наконец сказала я, бросая в его сторону осторожный нежно-призывный взгляд.

– Нет, для вас я Мартин, – твердо сказал он.

– Тогда я для вас Лисандра, – улыбнулась я. – Вы мне очень нравитесь, Мартин, но я же не могу вот так. Я только недавно была помолвлена с другим фьордом. Да и вас я почти не знаю. Я чувствую, что вы человек необыкновенно хороший, – подсластила я ему горькую пилюлю, – но мне нужно время, чтобы прийти в себя. Я не в состоянии сейчас строить отношения с кем-либо.

– Извините, Лисандра, – смутился он. – Совсем об этом не подумал.

Я нежно затрепетала ресницами…

Глава 4

В оранжерею я летела как на крыльях. Такой успех, это надо же! Страх перед тем, что вновь окажусь на улице, где мне будет угрожать расправой Нильте, отошел куда-то далеко. От счастливого замужества меня отделяло только одно слово «да», с которым можно пока не торопиться: сессия еще не скоро, а до нее никто меня не отчислит, если я буду ходить на занятия.

Оранжерея факультета Земли прекрасно просматривалась с любой точки академии – несколько огромных стеклянных куполов, связанных между собой переходами. Под каждым куполом создавались свои условия для определенных групп растений, которые использовались в магической практике. Размер сооружений впечатлял, и я очень надеялась, что там уже достаточное количество подсобных рабочих и без меня, а мне выделят маленькую грядочку, с которой я вполне способна справиться.

Заведующая оранжереей, фьордина Симона Вейль, моему приходу не обрадовалась. Она смерила меня тяжелым взглядом с головы до ног, особенно задержавшись на туфельках. Что было понятно: на такую обувь и годовой зарплаты местных рабочих не хватит. Потом она мрачно перечитала записку от декана.

– Кудзимоси что, издевается? – недовольно спросила она.

– Это вы про зарплату? – обрадованно уточнила я. – Мне тоже кажется она слишком маленькой, не соответствующей тяжести работы.

– Н-да? – скептически посмотрела она. – Это я про аристократочек на шпильках и с маникюром. Фьорда, вы вообще что-нибудь умеете?

– Конечно, фьордина Вейль, – бодро отрапортовала я. – Все, что скажете.

– Фьорда, вы вообще представляете, что нужно делать с растениями?

– Конечно, фьордина Вейль. У меня есть растительный питомец. И я слежу за его регулярным и правильным питанием. Он даже минеральные добавки получает.

Считается ли железо минералом или нет? Неважно, во всяком случае, Фиффи его получил предостаточно. И питание у него разнообразное – я со своим любимцем даже яблоком поделилась. Так что обвинить меня во лжи вряд ли удастся, хотя фьордина заведующая смотрела очень недоверчиво. Я улыбалась ей со всем возможным выражением счастья, но на ее лице это чувство так и не отразилось. Все же женщины такие неотзывчивые…

– Хорошо, приходите завтра, сразу после обеда, – мрачно сказала она. – Халат мы вам выдадим, а вот на ноги вам нужно что-то другое.

– Дело в том, фьордина Вейль, – доверительно сказала я ей, – что у меня нет другой пары обуви и купить не на что.

В самом деле. На ту подачку, что вручил декан, можно купить только тапочки, и то без помпонов, на них уже не хватит. Я перевела взгляд на ноги моей собеседницы – ей на помпоны тоже не хватило, да и сами тапочки были не очень. Похоже, заведующая здесь получала немногим больше простой работницы…

– Хорошо, фьорда Берлисенсис, подберем что-нибудь из брошенных у нас, – с ехидцей в голосе сказала заведующая, проследившая за моим взглядом. – А то ваша единственная пара может не пережить встречи с грифоньим навозом. Он очень едкий, знаете ли…

Из оранжереи я уходила в раздумьях, стоит ли жалкая зарплата, к которой в нагрузку идет грифоний навоз, таких жертв с моей стороны. О едкости данной субстанции я прекрасно знала: все же с Майзи мы вместе целых три года, она ко мне попала еще почти птенцом. Я вздохнула. Как там моя девочка? Кто чешет ее шейку под нежными перышками и кормит лакомством из специальной жестяной банки? А ведь мне с ней даже проститься не дали…

На глаза попалась лавка «Студенческие мелочи. От тетрадки до штопора». Штопор мне, пожалуй, не нужен, а вот пару тетрадок и зубную щетку прикупить надо. Других магазинчиков на территории академии нет, а за ее пределы я пока ни ногой: Антеру только пальчик покажи, вытащит и посадит по соседству с родными, если не удастся договориться во внесудебном порядке. Так что я распахнула дверь в эту лавочку и стала с интересом осматривать товары. Н-да, приличной девушке и взгляд остановить не на чем. Но куда деваться-то? Так что купила я десяток тетрадок, парочку простеньких ручек, зубную щетку в наборе с пастой и остановилась перед стеллажом с нижним бельем – вещью совершенно необходимой. Висел там один наборчик синьского шелка, непонятно как затесавшийся между простенькими трусиками и бюстиками, и был он как раз на меня. Мой цвет. Мой размер. Я его в руках повертела, представила на себе, даже о покупке подумала, потом взглянула на ценник. Мама дорогая, я столько грифоньего навоза не перенесу!

– Что, детка, не хватает монеток? – раздался за спиной незнакомый наглый голос.

Я небрежно повесила белье назад, повернулась и смерила хама презрительным взглядом. Таких сразу надо ставить на место. Мальчик явно из тех, кому деньги заменяют длинную родословную. Смазливый, черноволосый, зеленые глаза оценивающе прищурены. Новехонькая мантия сияет белизной, явно на заклинаниях не экономит. А в руке дорогущий переговорный амулет последней модели фирмы «Бирне». Я себе такой же хотела, почти папу уговорила, даже чехольчик к нему купить успела, голубенький. Чехольчик так и остался без телефона, увы.

– Что вы себе позволяете, фьорд? – высокомерно спросила я.

– Я? Могу позволить себе купить это бельишко для прекрасной фьорды, – вызывающе заявил он, – с условием, что мне его покажут на себе.

И ухмыльнулся так плотоядно, что сразу ясно, заинтересован не столько в том, чтобы это белье на мне посмотреть, сколько в том, чтобы его с меня снять. От такой наглости я даже растерялась. До сих пор моя фамилия ограждала от подобных предложений. Никто же не может всерьез рассчитывать, что девушка из семьи Берлисенсис отдастся за комплект белья, пусть даже и синьского шелка. Да там даже кружева не ручной работы, так, фабричная поделка!

– Где-то я твою мордашку видел, – продолжил он, видимо посчитав, что я раздумываю, в каких выражениях показать свое счастье от его предложения, – но не здесь. Даже странно, что я тебя раньше в Академии не встречал. Волосы собственные или, может, иллюзия?

И потянулся, чтобы потрогать. Видно, уже посчитал, что купил. Вот когда я пожалела, что Фиффи не со мной. Теперь все время буду только с ним ходить. Фиффи – вот лучшая защита девичьей репутации. А пока я просто стукнула по наглой руке, смерила этого торгаша презрительным взглядом и пошла к выходу.

– И откуда ты, такая гордая, вылезла? – бросил он мне в спину. – Пару дней мое предложение в силе. А потом другие желающие найдутся.

У выхода терпеливо дожидался хозяина грифон. Крупный, явно мальчик, породы фринштадский короткоклювый, как моя Майзи. Сразу видно, из хорошей грифятни, скорее Грасси, но, может, и Крейг – у них тоже неплохие экземпляры фринштадских бывают. Но моя девочка была из грифятни Грасси, у них, конечно, подороже, зато всегда высшего качества.

– Покатать? – раздалось над ухом вкрадчивое.

Я молча развернулась и пошла к общежитию факультета Земли. Тоже мне кататель нашелся! Да я на грифона села раньше, чем ходить начала, а он даже уздечку на своего правильно надеть не может! Наверняка и кормит неправильно, а уж о лакомствах бедный мальчик и не вспоминает. Нет, таким, как этот хамоватый тип, нужно законодательно запретить продавать грифонов!

Разозлилась я на этого фьорда, как никогда раньше. Была бы чайником – выкипела бы по дороге к общежитию. И только когда я вошла в свою комнату, поняла, что даже не попыталась направить его мысли в необходимую мне сейчас сторону. Деньги у хама явно есть, а что еще нужно для счастливой семейной жизни? Но почему-то он совсем не привлекал меня в этом плане. Не было у него того, что называется воспитанием, в отличие от Хайдеггера и Кьеркегора. На лицах тех двоих порода видна сразу, а этот – как дворняжка в ошейнике с бриллиантами: ни воспитания, ни достоинства, лишь деньги и спесь. Фу, гадость какая!

Делать оказалось совсем нечего. Со скуки я даже полистала томик со страшным названием «Минералогия», но поняла, что так можно заснуть, не дождавшись ужина. Пропускать ужин в моем положении – непростительная роскошь, поэтому я решила сходить в гости к Элене, вдруг у нее, кроме набора косметики, есть еще что-нибудь, подаренное братом, но совершенно не подходящее брюнеткам? Хороший у нее, наверное, брат, если заботится о сестре, пусть и невпопад немного.

Комната у дочери ювелира была не чета моей. Да там даже не комната – целые апартаменты: спальня и гостиная с чем-то похожим на барную стойку и набором бытовой техники. Интересно, это входит в стандартный набор для платников или раскошелился папа Элены? Скорее второе – мебель явно новенькая, не будет же администрация все менять для каждого студента. Судя по царившей в помещении чистоте, горничная здесь бывала регулярно. Да, были бы деньги, а уборщицу Грымза всегда найдет. Поди, вылизали здесь все перед вселением, а не отправили в бытовую комнату за тряпкой…

– Миленько тут у тебя, – ласково улыбнулась я Элене, удобно устраиваясь в мягком кресле.

– А, – махнула она рукой, – папа пожадничал, не стал покупать, что я просила. Сказал, на один-два года и этого хватит.

– А потом? – удивилась я.

– А потом он хочет, чтобы я вышла замуж. Вбил себе в голову, что я непременно должна заполучить аристократа, а где их выбирать, как не здесь? Конкуренции-то почти нет.

В этом вопросе она совершенно права. Как-то так выходило, что большинство людей с Даром появлялись в аристократических семействах, а если вдруг выплывал сильный маг из низов, то рано или поздно выяснялось, что в его родословной они тоже потоптались. Отправляли учиться исключительно сыновей, дочерей обычно готовили к другому, ведь карьера мага у обоих супругов ведет к развалу семьи, как неустанно повторяла бабушка. Исключения обычно составляли фьорды типа Ильмы, которые не имели возможности или желания выйти замуж и вынуждены были заниматься своим обеспечением самостоятельно. Но такие вряд ли способны составить серьезную конкуренцию. Да и сколько их? Я вполне допускала, что на весь факультет лиц женского пола приходится человек двадцать, не больше. Но Элена проучилась уже целый месяц и наверняка в курсе всех перспективных местных женихов.

– И как выбор? – живо поинтересовалась я.

– Да так себе, – огорошила она меня. – Кто посимпатичнее – без денег, а папу такой вариант не устроит. Есть еще, конечно, неженатые преподаватели…

Я понимающе покивала: один из них как раз обещал принести плед.

– Но там молодых совсем мало, а старый мне зачем?

Да, грустная картина. Получается, у меня выбор еще меньше: Элена-то может позволить себе выйти замуж за фьорда без денег. Если уж папа так хочет зятя из аристократов, то покряхтит и смирится. А мне такой вариант даже рассматривать нельзя.

– А тебе кто-нибудь нравится? – спросила я.

Для охоты на чужой территории сначала нужно заручиться согласием того, кто там уже места застолбил, ямки вырыл и самострелы наставил. Иначе как-то неблагородно получается.

– Ректор, – заявила она.

– Ректор? – я даже не скрывала своего удивления.

– Ага, – довольно кивнула она. – Наш декан тоже хорош, но ректор – это нечто. Только у него уже невеста есть.

– Невеста – это еще не жена, – бодро заметила я.

На ректора я не претендовала, насколько я помнила, он был из некромантов, некроманты меня всегда пугали. Декана тоже я щедро готова отдать соперницам. Так что получается, я ничего и не теряла.

– Ясперс ни на кого, кроме нее, и не смотрит, – вздохнула Элена. – А она заявила, что замуж только после окончания обучения, а у самой – способности ко всем стихиям. Пока только два факультета прошла. А он вокруг нее увивается, других не замечает.

– Все факультеты? – поразилась я. – Да кому она нужна будет после этого всего? Мало того, что умная, так еще и старая. Да и он за это время будет уже не первой свежести. Все, что необходимо мужчине для счастливой семейной жизни, может отсохнуть. Или они свадьбы не дожидаются?

Элена предсказуемо хихикнула и пояснила:

– По слухам, она поставила условие, что раньше первой брачной ночи не дастся.

– Не повезло фьорду, – резюмировала я.

– Он, как может, сокращает сроки обучения, – недовольно поморщилась Элена. – Ей оценки ставят даже без экзаменов, а уж с зачетами лекторы бегают за ней сами.

– И долго он за ней бегает?

– Лет семь.

– Значит, уже привык бегать, – задумчиво протянула я. – Переключай на себя, пусть теперь за тобой бегает.

– Легко сказать, – вздохнула Элена.

– А зачем говорить? – удивилась я. – Делать надо. Тот, кто только болтает, остается ни с чем.

– Так он же на меня и не смотрит…

– Сделай так, чтобы посмотрел, – пожала я плечами. – Раз, другой, а потом уже только на тебя смотреть и будет.

Мы еще поболтали некоторое время на такую животрепещущую тему, как завоевание мужского сердца. Я даже предложила Элене несколько вариантов действий – к сожалению, все они не учитывали характер объекта охоты, ведь ректора я не знаю, даже не видела ни разу, а делать выводы по чужим словам нельзя. Собственно, Элене я так и сказала, но она все равно вдохновилась, глаза зажглись нездоровым фанатичным огнем, девушка стала нервно бегать по собственной гостиной, горя желанием предпринять хоть что-то прямо сейчас. Но дело шло к вечеру, да и ректора пока в академии не было, так что ее жажда деятельности вылилась в заваривание какой-то кашки для себя и меня. Кашка была щедро сдобрена ароматизаторами явно искусственного происхождения, есть ее, конечно, можно, но не каждый день. А уж кормить таким объект желаний – ни в коем случае, на что я и намекнула новой подруге, а она опять завела песню про невинно убиенные трупы. На что я заметила, что мужчина, сидящий на растительной диете, очень быстро приобретает оттенок, для этой диеты характерный, и начинает напоминать те самые невинно убиенные трупы. Нет, возможно, конечно, что некроманту удобно мимикрировать под своих клиентов, но крайне маловероятно, что ему это понравится. Элена задумалась, а я поняла, что ужасно хочу спать: день выдался такой бесконечный и насыщенный, что требовал полноценного отдыха, а то я позеленею и без всяких диет.

Поэтому я распрощалась с согруппницей и направилась к себе, где с удивлением обнаружила мающегося перед дверью Хайдеггера с объемистым свертком. К этому времени я уже напрочь забыла о его предложении по улучшению моего быта. Тем приятнее, что сам он оказался не с такой плохой памятью.

– Мартин, – радостно улыбнулась я, – как я рада вас видеть.

Оказалось, он тоже необычайно был рад меня видеть, что и выразил в весьма витиеватых выражениях. Очень, очень витиеватых. И очень, очень длинных. Распрощаться с ним удалось с огромным трудом. Надеюсь, что у кураторов групп не так много свободного времени, чтобы ежедневно простаивать около дверей девушек, на которых захотели жениться. Такие импульсивные фьорды меня всегда несколько пугали, найти общий язык с ними довольно несложно, но отделаться от них потом требовало времени и значительных усилий.

К принесенному тазику Фиффи отнесся недоверчиво и переселяться не захотел, а у меня перетаскивание земли не вызывало ни малейшего энтузиазма: завтра придется этим заниматься после обеда и в масштабах, несоизмеримых с тазиком. Я скормила питомцу печенье с орешками, взятое у Элены. К угощению он отнесся благосклонно, поедание пищи, сделанной из представителей растительного мира, его совсем не угнетало. Впрочем, из животного тоже.

И лишь добравшись до кровати, вспомнила, что так и не купила ни трусиков, ни пижамки. Халатик, опять же, совсем не помешал бы. До душа я все же дошла и даже простирала белье оставленным кем-то кусочком мыла, сделав для себя заметку, что нужно бы завтра и свое купить, а то нельзя все время полагаться на чужую забывчивость. Постиранное я развесила на спинке кровати, вытянулась под грубым постельным бельем и моментально уснула. В голове билась только одна мысль: «Не проспать!» Ведь с Кудзимози станется проверить мое присутствие на первом же занятии и сразу отчислить.