Кракен

5

Бэрон сел рядом с Билли и сочувственно пожал плечами.

– Шок, конечно, – сказал он.

– Какого хрена? – спросил Билли. – Какого хрена, как они смогли… Что вообще случилось?

– Придает новый смысл выражению «замочить человека», правда? Прошу прощения, прошу прощения, – сказал Бэрон. – Кладбищенский юмор. Защитный механизм. Ты в ужасном шоке, я знаю. Поверь.

– Что происходит? – спросил Билли. Бэрон промолчал. – Я видел Дейна, – добавил Билли.

– Неужели? – медленно сказал Бэрон. – Вот, значит, как?

– Я возвращался домой. Вчера вечером. На автобусе. Он был там. Наверно, следил за мной. Если только не… Нет. Он наверняка был там специально. Ему легко узнать, где я живу…

– Ладно. Ладно, слушай…

– Мне кажется, я схожу с ума, – сказал Билли. – Даже до этого… До того, что в подвале. Мне казалось, что за мной следили. Я вам ничего не сказал, потому что, ну, это глупо, сами знаете… – Ветер резко сотряс окна. – Я вам говорю, у меня крыша едет… Что случилось внизу? Это сделал Дейн?

– Дайте секунду подумать, мистер Хэрроу, – сказал Бэрон.

– Когда я был у вас, зачем там был профессор психологии? Варди. Он профессор. Я его загуглил. Бросьте, Бэрон, не смотрите так – всего пара запросов в Сети. Я сразу понял, что он не коп.

– Вот как? Скоро сам сможешь его спросить.

– Он был там, потому что… По-вашему, я сошел с ума, Бэрон? – Снова пауза. – Вот что, по-вашему, со мной происходит? Потому что, господи… – Билли неровно выдохнул. – Прямо сейчас мне кажется, что вы в чем-то правы.

– Нет, – сказал Бэрон. – Никто из нас не думает, что ты сходишь с ума. Совсем даже наоборот. – Он глянул на часы. В этот раз, когда пришел Варди, он пожал Билли руку. Неприятное, слишком сильное пожатие. С собой он нес чемодан.

– Видел? – спросил Бэрон.

– Все так, как и можно было ожидать, – сказал Варди.

– Что? – закричал Билли. – Что ожидать? Что конкретно во всем этом можно было ожидать?

– Мы это еще обсудим, – сказал Варди. – Мы это еще обсудим, Билли. Пока подожди. Я так понял, ты видел Дейна Парнелла.

Билли провел рукой по волосам. Варди казался слишком крупным для кресла, в которое он втиснулся: он поджал плечи, словно боялся расплескаться. Они с Бэроном переглянулись, снова безмолвно общаясь.

– Ну ладно, – сказал Бэрон. – Давайте еще раз. Патрик Варди – Билли Хэрроу, куратор. Билли Хэрроу – Патрик Варди. Профессор психологии в Центральном Лондонском университете. Как, я понимаю, ты уже знаешь.

– Да, как я и сказал, – пробормотал Билли. – Мое гугл-фу сильнее вашего.

– С меня извинение, мистер Хэрроу, – сказал Бэрон. – Я предполагал, тебе будет плевать, как и большинству. Никому даже не приходит в голову искать наши имена.

– И что ты знаешь о нас? – спросил Варди. – Обо мне?

– Вы психолог. – Билли пожал плечами: – Работаете с копами. Следовательно… Вы профайлер, да? Как в «Методе Крекера»? Как в «Молчании ягнят»? – Варди улыбнулся, слегка. – Этот несчастный в банке, внизу, – сказал Билли. – Он не первый. В этом дело? В этом, да. Вы кого-то ищете… Вы ищете Дейна. Дейн – какой-то серийный убийца. Вы разгадываете его почерк. И…О боже, ему нужен я, да? Он следит за мной. И это как-то связано с…

Но он остановился. Как сюда пристроить кальмара? Бэрон поджал губы.

– Не совсем, – сказал он. – Не вполне так. – Бэрон разрубил ладонями воздух над столом, организуя невидимые мысли. – Слушайте, мистер Хэрроу, – сказал Бэрон. – Вот какая штука. Сделаем шаг назад. Кто стал бы красть гигантского кальмара? Пока не будем про «как». Не суть важно. Прямо сейчас сосредоточимся на «зачем». Похоже, ты можешь помочь нам, а мы можем помочь тебе. Не говорю, что ты в опасности, но хочу сказать, что…

– О боже…

– Билли Хэрроу, послушай. Ты должен знать, что происходит. Мы это обсудили. Мы расскажем тебе полную историю. Но конфиденциально. И в этот раз прошу подчиниться, пожалуйста. Итак, обычно мы никого не посвящаем. Нам кажется, тебе пойдет на пользу, если ты будешь знать, и – если совсем откровенно – нам кажется, что это пойдет на пользу и нам.

– Что Дейну от меня надо? – спросил Билли.

– Как тебе известно, изначально это дело вел не я. Можно сказать, нам поступают некоторые сигналы – при определенных обстоятельствах. Определенных преступлениях. Пропажа вашего спрута. Плюс некоторые аспекты того, что сейчас внизу, – они тоже… релевантны. Например, тот факт, что диаметр отверстия банки недостаточно широкий, чтобы вместить этого джентльмена.

– Что?

– Но что действительно приковало наш интерес, – сказал Бэрон, – что действительно стало звоночком – и я говорю буквально, у меня на столе есть звоночек, – это картинка, которую ты нам нарисовал.

Варди достал из чемодана ксерокопию гротескно преувеличенного астериска.

– Я знаю, что это, – сказал Билли. – Кубодера и Мори…

– Итак, – сказал Бэрон. – Я возглавляю специальный отдел.

– Какой отдел?

Варди придвинул по столу еще одну бумажку. Снова тот знак – десятиконечная раскладка щупалец, с двумя длинными лучами. Но не та, что нарисовал Билли. Углы, длина конечностей – все было немного другим.

– Это нарисовано чуть больше месяца назад, – сказал Бэрон. – Однажды ночью ограбили книжный магазин, кое-что забрали. Туда приходил парень с этим знаком, за пару дней до: ничего не покупал, только осматривался. Нервничал.

– Если бы речь шла о паре пацанов в футболках «Obey Giant», мы бы и бровью не повели, – быстро сказал Варди своим глубоким голосом. – Но это не чертов мем. Хотя может двигаться в этом направлении, и, спасибо большое, это замечательно усложнит нам жизнь. – Билли моргнул. – Ты не любитель граффити? Они уже начали появляться. Только первые дни. А скоро такие стикеры будут на всех столбах и студенческих рюкзаках. Оказывается, это, – он щелкнул по бумаге, – отвечает духу времени.

– Просто подходит, – сказал Бэрон.

– Но еще не совсем, – сказал Варди. – Так что, когда знак возникает дважды, мы чуем схему.

– Тот, кого ограбили, – сказал Бэрон. – Он на Чаринг-Кросс-роуд. Торгует макулатурой и иногда настоящим антиквариатом. В ту ночь украли шесть книг. Пять – свежее поступление. Где-то на две-три сотни фунтов. Все лежали на столе на самом видном месте, ждали, пока их рассортируют. Сперва он решил, что больше ничего не пропало. Но там, где стояли запертые шкафы, было разбито стекло и что-то пропало с верхней полки. – Он поднял палец: – Одна книга. Из кучи старых научных журналов. Он проверил, что пропало.

Бэрон опустил взгляд и прочитал по складам:

– For-hand-linger… ved de Skandinav… что-то там, – сказал он. – Том 1857 года.

– Как твой датский, Билли? – спросил Варди. – Ни о чем не говорит?

– Какой-то преступник хочет сделать вид, будто торопился и хватал наугад, – сказал Бэрон. – Так что берет стопку книг со стойки. Но потом пробегает пять метров по коридору к одному конкретному запертому шкафу, разбивает конкретное стекло, берет конкретную старую книгу. – Бэрон покачал головой: – Тот старый журнал. Вот из-за чего весь сыр-бор.

– И мы затребовали содержание у Датской Королевской академии, – сказал Варди. – Слишком старое издание, чтобы быть в базах данных.

– Если честно, сперва мы не придали этому значения, – сказал Бэрон. – Не приоритет. До нас это дошло только потому, что мы уже насмотрелись на этот символ ранее. Когда пришел список из Копенгагена, ничего не бросилось в глаза. Но! В свете того, что символ всплыл здесь, и того, что случилось, одна из украденных несколько недель назад статей стала интересней.

– Страницы со ста восемьдесят второй по сто восемьдесят пятую, – сказал Варди.

– Не буду пытаться изображать скандинавский, – сказал Бэрон, читая. – Это статья о – как они выражаются – blaeksprutter. Перевод: «Япетус Стинстрап. «Некоторые особенности гигантских головоногих Атлантического океана».

– Резюмируем, – сказал Бэрон. – За недели до того, как умыкнули вашего кальмара, кто-то раздобыл оригинал этой статьи.

– Ты слышал об авторе, – сказал Варди. Билли открыл рот. Он слышал. Гигантский кальмар из музея – это Architeuthis dux, но конкретно его вид назван в честь того, кто его классифицировал: Architeuthis Steenstrup.

– Итак, – сказал Варди. – Два преступления, объединенных сомнительной безделушкой, – это еще не заговор. Однако. Два преступления – три, считая парня внизу, – объединенные и подобной бижутерией, и гигантским кальмаром… Как тут не запищать нашему радару.

– Такие вещи нас интересуют, – сказал Бэрон.

– Нас? – спросил наконец Билли. – Кого это «нас»?

– Мы, – сказал Бэрон, – ОПФС.

– Кто-кто?

Бэрон сложил руки.

– Помнишь ребят, которые звали себя Новыми розенкрейцерами? – спросил он. – Которые похитили девушку в Уолтемстоу? – Бэрон ткнул большим пальцем в сторону Варди. – Он их нашел. И он, можно сказать, консультировал нас и во время 7/7^[4]. Вот подобного рода вещи. Наша область.

– Какая область?

– Ну ладно, ладно, – сказал Бэрон. – У тебя такой голос, будто ты сейчас расплачешься.

Варди передал Билли бумагу. Как ни странно, это оказалось его резюме. Докторская диссертация Варди была по психологии, но магистерская – по теологии. Бакалаврат – богословие. Билли сдвинул очки на нос и просмотрел список публикаций, ныне занимаемых должностей.

– Вы что, редактор «Журнала исследований фундаментализма»? – спросил Билли. Он гадал.

– ОПФС – это Отдел преступлений фундаменталистов и сект, – сказал Бэрон. Билли уставился на него, на Варди, опять на резюме.

– Вы действительно профайлер, – сказал он. – Вы профайлер культов.

Варди даже улыбнулся.

– Есть, – Бэрон загибал пальцы, – «Аум Сенрике»… Секта Возвращенцев… Церковь Христа-охотника… Кратосианцы – и некоторые у нас тут под боком… Ты представляешь себе скачок преступлений, связанных с сектами, в последние годы? Конечно нет, потому что если это не – бу! – «Аль-Каида» и прочие аль-каидяне, то в новости ничего не попадает. Но они – меньшая из наших забот. И отчасти ты не слышал об этом потому, что мы хорошо выполняем свою работу. Поддерживаем порядок. Вот почему тебя просили держать рот на замке. Но ты кое-что кое-кому рассказал. И это а) не стоило делать, и б) довольно впечатляет. Коллингсвуд попросит тебя еще раз, настойчивей.

– Не то чтобы мы секретная организация, – сказал он. – Мы не действуем в рамках «правдоподобного отрицания» – в наши дни это уже не лучшая стратегия. У нас, скорее, «правдоподобное равнодушие». Все такие: «ОПФС? На фига вам они сдались? Это чушь какая-то, даже рассказывать стыдно…» – Он улыбнулся: – Ну ты понял.

Билли слышал офицеров в коридорах снаружи. Звонили телефоны.

– Ну, – сказал наконец Билли. – Ну, значит, вы занимаетесь сектами. И какое это имеет отношение к бедолаге в подвале? И какое это имеет отношение ко мне?

Варди включил на ноутбуке видео и поставил его так, чтобы видели все трое. Кабинет, чистый стол, книги на полках, принтер и компьютер. Там был Варди – в три четверти оборота к камере, другой человек – спиной к объективу. Все, что от него было видно, – зализанные редеющие волосы и серый пиджак. Качество цветности не самое лучшее.

– …и думал, – услышал Билли, как говорит человек с невидимым лицом. – Я тут пока водился с ребятами в Эппинге – по-моему, шизики, каких много, «баланс-баланс-баланс», ниче интересного, я бы и время ваше тратить не стал.

– А что насчет этого? – спросил Варди с видео и поднял, как увидел Билли, символ, который нарисовал он сам. Сидевший спиной человек придвинулся.

– Ах да, – сказал он. Он тараторил заговорщическим тоном, без передышек: – Тефты-тефтельсы, – говорил он. – Но да, не, не знаю. Тефтельсы – это, кажись, что-то новенькое, я их не видел, только когда они малюют по округе, оставляют его. «Знак, знак». Были в Камдене? Как я их увидал, сразу такой думаю: «Хотеть», – но они странные какие-то, как бы ручкой тебе машут, а потом попробуй их найди. Вот. Они что, тайные?

– А они тайные? – спросил Варди.

– Ну, это вы мне скажите, вы мне скажите. Мне к ним не подобраться, а вы меня знаете, это неприятно, ну, сами понимаете, – хочется, но не можется.

– Устои?

– А хз. Что я слышал. – Человек изобразил пальцами слухи. – Все, что могу сказать, – они говорят о тьме, о подъеме, о, ну знаете, всеохвате. Они обожают эту тему про «хватать», «гаптировать»…

– Что?

– Гаптировать, гаптировать, где ваш профессор греческого? Альфа-фи-эта, «гапто», haptikos, если угодно, «трогать» и все дела, такие они все там трогательные, – эти ребятушки гаптического разлива, факт.

Варди остановил видео.

– Это как бы фрилансер-исследователь. Фанат. Коллекционер.

– Коллекционер чего? – спросил Билли.

– Религий. Культов.

– Как, блин, можно коллекционировать культы?

– Вступая.

За окном ветренно буянили ветки деревьев. В помещении было очень душно. Билли отвернулся от света снаружи.

Человек на экране – не единственный, сказал Варди. Маленькая одержимая братия. Гики от ереси – ходят из секты в секту, копят догмы, жадные не хуже Ренфилда. Сегодня – Солдаты Червя-Спасителя, завтра – Опус Деи или Бобо-Дреды; с одержимой преданностью и внезапными краткими вспышками искренности, достаточными, чтобы их приветствовали в рядах неофитов. Кто-то – вечный циник, в деле только ради зарубки на кровати, другие прозревают каждые два-три дня и верят, что «уж эти не такие, как все», пока не вспоминают о своей натуре и не самоотлучаются со смешком удовольствия.

Они собирались мериться гнозисами, в кафешках на Эджвер-роуд с кальянами или в пабах на Примроуз-Хилл или в каком-то Альмаган-Ярд, – в основном предпочитают забегаловки на «улицах-ловушках», сказал Варди. Они обменивались раскольническими тайнами в некоем странном состязании, будто вера – игровые карточки «Топ Трампс».

«А у тебя какой апокалипсис?» – «Ну, Вселенная – листик на древе времени: наступит осень – она увянет и упадет в ад». – Одобрительное бормотание: – «О-о, неплохо. А мои новые говорят, что муравьи сожрут солнце».

– Он, понимаешь ли, хочет вступить к этим «тефтельсам», – сказал Варди. – Он комплетист. Но не может их найти.

– Что за тефтели? – Билли проигнорировали.

– Тефтельсы, – сказал Бэрон. – Дошло? Хэрроу, сядь. – Билли встал и пошел к двери. – Тефтельсы, – сказал Бэрон. – Дошло? Тефтельсы – тевтисы.

– С меня хватит, – сказал Билли.

– Сядь, – сказал Варди.

– Мы чертовы охотники на секты, Хэрроу, – сказал Бэрон. – Как думаешь, зачем нас вызвали? Кто, думаешь, виноват в том, что происходит?

– Тевтисы. – Варди улыбнулся. – Служители гигантского кальмара. Кальмаропоклонники.

6

– Та статья, о которой мы говорили, – сказал Бэрон. Билли замер, взявшись за ручку двери. – Там старик Япетус впервые ввел название «архитевтис». Конечно, всегда можно найти переиздание, но оригиналы – они же особенные, верно?

– Он ниспровергал фольклор, – сказал Варди. – Весь текст он фыркает над какой-то сказкой и говорит: «Нет-нет, господа, этому есть рациональное объяснение». Можно сказать, в статье морское чудовище встречается с… – Варди обвел рукой комнату, – этим. Современным миром. – Ударение было насмешливым. – Из небылицы в науку. Конец старого уклада. Верно? – Он отрицательно покачал пальцем. Бэрон снисходительно наблюдал за ним.

– Смерть легенды? – сказал Варди. – Только потому, что он дал ей имя? Он назвал его «ар-хи-тев-тис». Не «большой» кальмар, Билли. Не «огромный» и даже не «гигантский». «Правящий». – Варди моргнул. – Вот это – правит? Вот так Япетус соблюдает Просвещение? Он запихнул кальмара в таксономию, да, но в каком качестве? В качестве гребаного демиурга.

Он был пророком. Знаешь, что он делал в конце лекции? О, он выступал с реквизитом. Он был массовиком-затейником, как Билли Грэм^[5]. Выносит банку, а что в ней? Клюв. – Варди пощелкал пальцами. – Гигантского кальмара.

Темнело, надвигалась облачность, словно призванная драмой. Билли смотрел на Варди. Очки он держал в руке, так что Варди слегка расплывался перед глазами. Вообще-то Билли, как теперь вспоминалось, уже слышал эту историю или ее суть: анекдот в лекционной аудитории. Его лекторы, где могли, красуясь за чужой счет, сдабривали истории о теориях своих предшественников. Рассказывали анекдоты о полимате Фарадее; читали душераздирающее письмо Фейнмана его покойной жене; расписывали форс Эдисона; оплакивали мучеников от утопических исследований – Кюри и Богданова. Стинстрап входил в эту лихую компанию.

Варди говорил так, будто без шуток видел выступление Стинстрапа. Будто прямо сейчас смотрел, как Стинстрап достает из банки черную убийственную штуку. Часть левиафана – скорее, орудие чужеродного разума, чем пасть. Консервированное, драгоценное, явленное, как палец святого. Что бы там ни говорил Стинстрап, его банка была ракой.

– Та статья, – сказал Варди. – Это перелом. С определенной точки зрения ради нее стоит нарушить закон. Потому что это священный текст. Это писание.

Билли тряхнул головой. Казалось, будто в ушах звенит.

– Вот за это, – сказал Бэрон, заметно забавляясь, – профессору и платят.

– Наши воры собирали библиотеку, – сказал Варди. – Спорю на хорошие деньги, что за последние месяцы украли тексты Веррилла, Ритчи, Мюррея^[6] и другую, ну знаешь, классическую тевтическую литературу.

– Господи, – сказал Билли. – Откуда вы столько знаете? – Варди отмахнулся от вопроса – буквально, рукой, как от насекомого.

– Такая у него работа, – сказал Бэрон. – Из грязи в гуру за сорок восемь часов.

– Не будем обо мне, – сказал Варди.

– Итак, – сказал Билли. – Вы думаете, что секта украла книжку, забрала спрута и убила этого парня? И теперь им нужен я?

– Я разве это говорил? – сказал Варди. – Я не могу быть уверен, что эти спрутисты вообще что-то делали. Если честно, что-то не складывается.

На этом Билли театрально и грустно рассмеялся.

– Серьезно? – сказал он. Но Варди не обратил внимания и продолжил:

– Но это как-то с ними связано.

– Да ладно, – сказал Билли. – Это же бред сивой кобылы! – воскликнул он. – Религия вокруг спрута?

Комната стала казаться ловушкой. Бэрон и Варди наблюдали за ним.

– Брось, – сказал Варди. – Верить можно во что угодно. Поклонению доступно все.

– Или скажешь, все это – совпадение? – спросил Бэрон.

– Спрут сам по себе взял и пропал, правильно? – спросил Варди.

– И никто за тобой не следил, – сказал Бэрон. – И никто ничего не делал с бедолагой внизу. Самоубийство с помощью спирта.

– А ты, – сказал Варди, глядя на Билли, – не чувствуешь, что с миром прямо сейчас будет что-то не то. Но ведь чувствуешь, да? Я же вижу. Тебе интересно нас выслушать.

Молчание.

– Как они это сделали? – спросил Билли.

– Иногда не стоит зацикливаться на «как», – сказал Бэрон. – Иногда происходит то, чего происходить не должно, но это не должно отвлекать. А вот с «зачем» разобраться можно.

Варди подошел к окну. Встал на фоне света – темный силуэт. Билли не видел, смотрит на него Варди или нет.

– Вечно фимиам в глаза, – сказал Варди из невидимости. – Вечно высокодуховность. Может быть, они и хотят… отринуть все мирское. – Помпезность выражения раскатилась по комнате. – Но все же для подобных сект главное – ритуалы и иконы. В этом суть. Не у многих культов была собственная реформация. – Он вышел из сияния окна. – А если была – добро пожаловать, лопухи, в игру по-взрослому, вот вам Тридентский собор^[7] – и старый уклад больно огрызается. Как тут обойтись без святынь? – Он покачал головой.

Билли мерил шагами пол между плакатами, дешевыми картинами и досками с записками незнакомых ему коллег.

– Если поклоняешься этому животному… Скажем проще, – продолжил Варди, – вы, ваш Центр Дарвина… – Здесь Билли не понял его насмешки. – Ты и твои коллеги, Билли, вы выставляете Бога на обозрение. Ну какой же фанатик его не освободит? Вот он лежит, замаринованный. Их хватающий и трогательный бог-охотник. Можешь представить, как он обыгрывается в псалмах. Как описан их бог.

– Так, – сказал Билли. – Так, знаете что? Мне реально нужно выйти.

Варди как будто цитировал:

– «Он движется во тьме, в ее чернила чернила свои изливая». Что-то в этом роде. Скажем, «черное облако в черной воде». Вот тебе коан, Билли. Это тактильный бог, у которого щупальцев столько же, сколько у нас – пальцев, и это совпадение? Потому что вот так, – добавил он уже будничным голосом, – это все и работает, понимаешь?

Бэрон поманил Билли к двери.

– Будут у них стихи и о его пасти, – сказал позади Варди. – «Сокрушительный зев птицы небесной в пучинах темных вод». – Он пожал плечами: – Что-то в этом роде. Ты настроен скептично? Напротив, это идеальный бог, Билли. Это самый, чтоб его, отборный, идеальный, чистый, подходящий бог для сегодняшнего дня, для этого момента. Потому что он ни хрена не похож на нас. Чужеродный. А в того старого бородатого самодура все равно верилось с трудом, да?

– Ты-то верил, чертов лицемер, – жизнерадостно сказал Бэрон. Билли вышел за ним в коридор.

– Они превозносят его, – следовал за ними Варди. – Они обязаны спасти его от поругания в виде вашего, как я подозреваю, легкомысленного отношения. Спорим, у вас и прозвище для него есть? – Он склонил голову. – Спорим, это прозвище – «Арчи». Вижу, что прав. Теперь ответь: какой верующий может это допустить?

Они петляли по музейным коридорам, и Билли понятия не имел, куда они направляются. Он чувствовал себя не от мира сего. Будто его здесь не было. Все коридоры обезлюдели. За ним смыкались темнота и дебри музея.

– Как вы?.. Чем вы занимаетесь? – спросил он Варди, пока тот переводил дыхание посреди очередной мысли. «Как это вообще назвать?» – думал Билли. Эту реконструкционную рекогносцировку, берсеркский сплайсинг мемов, когда сперва видишь на пустом месте паттерны, потом связь, потом причины и следствия, а потом раскольнический смысл.

Варди даже улыбнулся.

– Паранойя, – ответил он. – Теология.

Они дошли до выхода, которым Билли никогда не пользовался, и он отдернулся от прохлады улицы. День неистовствовал: корчились на ветру деревья, облака неслись, словно опаздывали на важную встречу. Билли сел на каменные ступеньки.

– Значит, парень в подвале… – сказал он.

– Мы еще не знаем, – сказал Варди. – Попался под руку. Раскольник, охранник, жертвоприношение, что-то такое. В данный момент я говорю об общей картине.

– Все это тебя не касалось бы, – сказал Бэрон. Он, держа руки в карманах, адресовал реплики одному из каменных животных на стенах здания. Воздух обволакивал волосы и одежду Билли. – Тебе бы не пришлось из-за этого волноваться. Но вот какая штука. После Парнелла в автобусе, после подобного внимания кажется, что они по какой-то причине… заметили вас, мистер Хэрроу.

Он поймал взгляд Билли. Том передернулся. Бросил взгляд на территорию, на улицу за воротами, на колышущуюся растительную жизнь. Порывами двигался мусор, полз по мостовой, как придонные гады.

– Ты участник заговора, из-за которого их бог оказался в плену, – сказал Варди. – Но это еще не все. Ты специалист по кальмарам, Билли. Похоже, ты кого-то заинтересовал. Теперь ты представляешь для них интерес.

Он встал между Билли и ветром.

– Это ты обнаружил, что кальмар пропал, – сказал он. – Ты его туда изначально и поставил. Это у твоих пальчиков всегда была особая сноровка для моллюсков. – Он пошевелил пальцами. – А теперь ты нашел мертвеца. Что же удивительного, что они заинтересовались?

– Ты чувствовал… что что-то происходит, – сказал Бэрон. – Согласишься?

– Что со мной творится? – сумел спокойно выговорить Билли.

– Не волнуйся, Билли Хэрроу. Это прозорливость, а не паранойя, – то, что ты чувствовал. – Бэрон поворачивался, окидывая взглядом лондонскую панораму, и куда бы он ни смотрел, когда бы ни останавливался глазами на каком-нибудь черном пятачке, Билли тоже смотрел туда. – В мире действительно что-то не так. И это что-то заметило тебя. Не самое лучшее положение. – Билли сидел на обозрении мира, как крошечная добыча.

– Что вы хотите? – спросил Билли. – В смысле, узнать, кто убил этого парня, да? А со мной что будет? И вы вернете спрута?

– Таковы наши намерения, да, – сказал Бэрон. – В конце концов, секты и ограбления – в нашей юрисдикции. А теперь и убийство. Да. И твоя безопасность, скажем так, для нас немаловажна.

– Чего они хотят? При чем тут Дейн? – спросил Билли. – И вы же какие-то тайные охотники на секты, да? Тогда зачем вы мне все это рассказываете?

– Знаю-знаю, ты чувствуешь себя уязвимым, – сказал Бэрон. – Словно у всех на виду. Есть способы тебе помочь. А ты поможешь нам.

– Нравится тебе или нет, ты уже в этом участвуешь, – сказал Варди.

– У нас есть одна мыслишка, – сказал Бэрон. – Уйдем с холода. Поболтаем в Центре Дарвина. Обсудим предложение на повестке, и ты кое с кем встретишься.