Поправка Джексона

– Ну вот и конец нашей ссылки, – сказал Саша Нине, когда прочитал письмо. – Поправь меня, если я не прав, но мне кажется, я не работаю в городском управлении. А в Джерси-Сити или в Нью-Йорке, я думаю, найдется пара магазинчиков, которым нужен чернорабочий с высшим образованием. Ты как считаешь?

Нина вдруг бросилась ему на шею и заплакала.

– Ты чего? – отстранив ее, спросил Саша. – Не хочешь отсюда уезжать?

– Дурак! – успокоившись, сказала Нина. – Я уже думала, что эта наша жизнь навсегда.

Нине действительно давно казалось, что нормальная привычная жизнь никогда больше не наступит, а она никогда уже не увидит ни своих родных, ни друзей. Так сложилось, что близких подруг у нее никогда не было. Была школьная подруга, но после выпуска она выскочила замуж за молоденького офицера и уехала с ним куда-то в глубинку. Потом были приятельницы в институте, а после замужества самыми близкими друзьями у нее стали Вася и Илюша. Особенно Илюша…

За Ниной всегда, еще со школьной скамьи, волочились мальчики. Ей это было приятно, да и только. Но на третьем курсе института она познакомилась с Сашей. Встетились они совершенно случайно. Она стояла в вагоне метро, держась за поручни, когда вдруг в затемненном окне увидела молодого человека. Он, не отрываясь, смотрел на ее отражение, а когда вагон въехал на станцию, повернулся и с серьезным выражением лица сказал:

– Меня зовут Саша. Я моряк дальнего плавания и завтра ухожу в рейс на целый месяц. Если мы с вами сегодня не увидимся, то завтрашней же ночью я повешусь на мачте. Даю слово.

– Хорошо, – ответила Нина первое, что пришло в голову.

– Хорошо что? Я повешусь или мы встретимся?

– Не надо вешаться, – засмеялась Нина.

Вечером они встретились. Саша был очень высоким, очень красивым, очень остроумным и очень красиво ухаживал. И Нина в него влюбилась. Безумно. Не могла не влюбиться. Потом была свадьба, а за ней – свадебное путешествие в Коктебель, где она узнала, что Саша ей изменил. На нее словно свалился огромный коктебельский утес, недалеко от которого они снимали комнату. Нина не знала, что бы она делала, если бы не Илюша, которого Саша уговорил поехать вместе с ними. Там же, в Коктебеле, она почувствовала, что Илюша в нее влюблен. По тому, как он на нее смотрит, как старается не упустить ее из вида, как слушает ее голос, как предугадывает любое ее желание и сразу же пытается его исполнить, но делает это незаметно и неназойливо. А еще он непрерывно ее фотографировал.

Уже потом, через несколько недель после того, как они вернулись из Коктебеля, они с Сашей пошли к Илье на день рождения. Нина знала, что отец Илюши – известный архитектор и у них большая квартира в самом центре города. Но то, что она в этой квартире увидела, совершенно поразило ее: старинная мебель, шикарные ковры на полу и подлинные картины в дорогих рамах на стенах. На огромном обеденном столе стоял сервиз из тончайшего фарфора. Она никогда такой роскоши не видела. И что удивительно, Илюша никогда не кичился этой роскошью, его окружающей, так же как никогда не хвастался своими успехами в работе, хотя уже был одним из ведущих профессиональных фотографов в стране. А Саша всегда важничал, считая, что его плавание за границу возносит его надо всеми.

Перед тем как сесть за стол, Нина спросила у Саши, где ванная, чтобы помыть руки. Проходя по коридору мимо приоткрытой двери, Нина заметила в щели свою фотографию на стене. Она вошла в комнату и увидела, что все стены увешаны ее фотографиями, снятыми в Коктебеле. И теперь ощущение, что Илюша влюблен в нее, перешло в уверенность. Нина даже почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. Но взволнованность сразу прошла. К Илюше, кроме дружественных чувств, она ничего не испытывала. Ей просто было приятно, что такой, как Илюша, влюбился в нее. Но вместе с тем ей стало и очень горько. Было очевидно, что Сашу Илюшина в нее влюбленность абсолютно не трогает. Он никогда не высказывал ни малейшего чувства ревности, хотя наверняка бывает в этой комнате и видит ее фотографии на стене. Настолько он уверен в себе и в ее любви к нему. Но он же прав, подумала Нина. Она действительно его любит. И продолжила любить, даже когда узнала, что он ей изменяет.

И вот теперь, уже в Америке, она узнает, что скоро приезжает Вася, которого она всегда считала добрейшим человеком на свете и очень преданным другом. Приезжает со своей женой. Нина очень хорошо запомнила Броню. Она чем-то походила на Васю, и не только полнотой, но и открытым, добрым лицом. Конечно же, Нине с Сашей надо переезжать в Джерси-Сити. Они должны быть все вместе. И возможно, даже очень возможно, вслед за Васей с Броней в Америку приедет и Илья. И мысль эта была Нине очень приятна.

5. Рубинчики

Пятого апреля 1978 года Вася с Броней, распрощавшись с близкими в аэропорту Ленинграда, вместе с другими эмигрантами вылетели в Вену. Переночевали они в маленькой гостинице, а наутро их всех отвезли в еврейскую организацию ХИАС, где им выдали документы и голубые круглые нашлепки на одежду с надписью «ХИАС». Затем их отвезли на Венский железнодорожный вокзал, откуда они должны были отправиться в Рим. Таким путем эмигранты из Ленинграда перебирались уже несколько лет. Путь этот был хорошо налажен и всегда проходил без каких-либо проблем. Но не в этот раз.

Перед посадкой на поезд эмигрантов, включая Васю с Броней, собрали вместе и предупредили, что, не доезжая Рима, их всех высадят из поезда, а потом уже на автобусах отвезут в сам город. Причиной такой осмотрительности был террористический акт, совершенный неделю назад в Остии. В этом маленьком приморском городке проживает основная часть эмигрантов из Союза, ожидающих отправки в Америку или Канаду. На площади около городской почты, где эмигранты собираются для обмена новостями, была взорвана бомба. По счастливой случайности никто не пострадал, но меры предосторожности были приняты и места большого скопления эмигрантов, в том числе поезд из Вены в Рим, теперь находились под наблюдением полиции.

Когда все погрузились в вагоны, в тамбур каждого из них вошли австрийские полицейские с автоматами наперевес и с овчарками. Далеко за полночь поезд остановился на маленьком полустанке и эмигранты стали высаживаться на перрон, который был освещен направленными на поезд прожекторами. Там их уже ожидали вышедшие первыми австрийские полицейские с собаками. Когда все эмигранты вышли, полицейские повели их к стоявшим в невдалеке автобусам. И эти австрийские полицейские с автоматами, и их немецкая речь, и изредка раздававшийся лай собак, и яркие прожекторы, освещающие в темноте ночи молчаливую мрачную толпу еврейских эмигрантов с чемоданами в руках и голубыми нашлепками с надписью «ХИАС» вместо желтых звезд на одежде – все это взывало к воспоминаниям и производило жуткое впечатление. Разница была только в том, что полицейские вели к свободе, а не в концлагеря.

Затем последовало сказочное время в солнечном, всегда праздничном Риме, после чего 10 июля 1978 года Вася с Броней прилетели в Нью-Йорк. Ида, соседка Брони по ленинградской квартире, эмигрировала еще в прошлом году и жила теперь в Джерси-Сити штата Нью-Джерси. Она прислала Броне письмо, в котором сказала, что Броня с мужем смогут у нее пожить, пока не снимут себе квартиру. Живет она с мужем в семнадцатиэтажном доме в одном квартале от метро. А на метро за двадцать минут можно попасть в центр Манхэттена. Квартиры в доме шикарные и очень дешевые, потому что сдаются по специальной программе для малоимущих, но придется дать на лапу в офисе. Америка Америкой, но взятки здесь тоже в ходу (конечно, не в таких размерах, как в Союзе). С деньгами у Рубинчиков было туговато еще на родине. Они с трудом собрали нужную для отъезда сумму, поэтому в Италии они затянули пояса и сели на диету. «Я где-то читала, что диета очищает не только желудок, но и душу. Так что тебе, Васюха, с твоей зачерненной душой придется как следует поголодать», – безжалостно заявила Броня мужу. Так что триста долларов, а если надо, то и побольше, они на лапу дать могли бы. Если, конечно, квартира того стоит. Броня никогда не отличалась практичностью, и когда ей что-то очень нравилось, то цена ее не останавливала, даже если приходилось одалживать до получки. Но с отъездом из Союза привычки Брони и ее отношение к жизни сильно изменились. И эта новая Броня самой себе нравилась намного больше.

* * *

Ида, к которой Броня ехала в Америку, никогда не была ее близкой подругой. Просто соседка по коммуналке и товарищ по несчастью: Ида уже была старой девой, а Броня, которая была ненамного ее младше, в старые девы готовилась. Но вдруг жизнь подарила ей Васю. Они вскоре поженились, и Броня переехала к мужу. Но с Идой она продолжала поддерживать отношения и, когда навещала маму, всегда забегала посплетничать. О своем замужестве Броня много не говорила, не хотела выглядеть хвастуньей перед невезучей приятельницей. Иду никогда нельзя было назвать красавицей, скорее наоборот. Она была очень некрасива: худая, угловатая, с тонюсенькими ножками и впалой грудью, лицо с базедовыми глазами, между которыми затерялся малюсенький крючочек носа. Образ завершала копна жестких неуправляемых волос. Ида трезво относилась к своей внешности и смерилась с перспективой оставаться старой девой. Но однажды, в очередной свой приход, Броня застала сияющую от счастья Иду.

– Бронечка, милая, я влюбилась! – воскликнула Ида и, схватив Броню за руки, закружилась с ней по коридору.

– Хватит, хватит, – запыхавшись, просила Броня, в силу своего нестандартного веса не признающая кружений, беготни и разных прыжков. – Кто такой? Почему не знаю? – успокоившись, притворно суровым голосом спросила Броня.

– Зовут его Сеня. Я с ним в сберкассе познакомилась. Он принес перевод. Он такой замечательный, такой симпатичный. И между прочим, он писатель, – с гордостью добавила Ида.

– Что написал?

– Он что-то назвал, но я не помню. Что-то научно-фантастическое. Но главное, он изобрел какую-то гениальную теорию. Она такая универсальная, что в обычной жизни ее можно будет применять абсолютно для всего. Представляешь? Можно будет по-новому выращивать картошку и показывать телепередачи.

– Послушай, Ида. А ты не думаешь, что он драпанул из дурки?

– Да ты что! Он абсолютно нормальный и очень умный. Я что, не разобралась бы?

– С твоей восторженностью – нет. Но у меня идея: познакомь меня со своим гением. А лучше я захвачу Ваську и мы посидим где-нибудь, поболтаем. Только сделаем вид, что ты мне о его гениальной идее не говорила. Захочет – пусть сам скажет.

Через несколько дней они встретились. Сеня оказался довольно симпатичным мужчиной невысокого роста и с начинающей лысеть головой. В кафе они мило болтали. Сеня говорил довольно разумно, с удовольствием рассказывал несмешные анекдоты, но и словом не обмолвился о своей теории. Когда они вышли из кафе, Броня, специально придержав Иду, пропустила Васю с Сеней вперед. Они проводили Иду домой. Затем Сеня прошел с ними до трамвайной остановки, и они распрощались. Вася ничего существенного Броне сообщить не смог. Сеня рассказал ему еще парочку анекдотов, но уже мужских, похабных и тоже несмешных. Вася анекдотов никогда не рассказывал, потому что никогда их не запоминал, и большую часть пути они прошли молча.

Где-то через месяц с небольшим Броне позвонила Ида и срывающимся от волнения голосом сказала, что Сеня сделал ей предложение. А еще через восемь месяцев Ида с мужем эмигрировала в Америку и поселилась в Джерси-Сити. И вот теперь Броня с Васей прямо из аэропорта Кеннеди поехали к ним. Когда Ида впервые впустила их в квартиру, Броня сначала решила, что ошиблась дверью, – настолько приятельница изменилась. У Иды было почерневшее, словно от большего горя, лицо и пустые потухшие глаза. Она взяла Броню за руки и долго на нее смотрела. Затем неожиданно бросилась ей на шею и в голос зарыдала. Броня сначала остолбенела, но потом овладела собой и стала успокаивать Иду, поглаживая ее по спине и шепча утешительные слова. Вася с двумя чемоданами в руках растерянно смотрел на них. Ида наконец успокоилась, усадила Броню с Васей за стол и поведала им печальную историю о том, как сложилась ее эмиграция.

Сама она уезжать не хотела. Отъезд был нужен Сене, который был уверен, что только в Америке его гениальную теорию оценят по достоинству, а автора вознесут на положенное ему место в современной мировой науке. Чтобы перевезти теорию, он заставил Иду снять с плаща подкладку и на внутренней ее стороне мельчайшим почерком написал свою «гениальную» идею. Учитывая ее опыт работы в советской сберкассе, Иде в ХИАС помогли устроиться на работу в Еврейский банк. Ей авансом дали первую зарплату, на которую она купила в еврейском магазине в кредит пишущую машинку с русскими буквами. Приобретя машинку, Ида после работы вечерами под диктовку перепечатывала для Сени его бред. Тут Броня поинтересовалась, почему Ида считает универсальную теорию Сени бредом, хотя совсем недавно находила ее гениальной?

– Потому что я ее печатала и знаю, что говорю. Ты была права: ему место в дурке.

Напечатанную довольно объемную рукопись Ида отнесла в переводческую контору на Брайтон-Бич в Бруклине. В магазине «Стайплс» она купила дорогую кожаную папку и вложила в нее уже переведенное на английский язык «великое» произведение Сени. Получился довольно солидный фолиант. И между прочим, все расходы, включая и перевод, оплатила Ида, можно сказать, экономя на еде. Потом наступил самый ответственный процесс: Сеня стал ходить по разным научным и техническим компаниям, предлагая свое изобретение. В большинстве случаев ему сразу отказывали, изредка просили оставить текст для ознакомления. Проходили дни, недели, месяцы, но результата никакого не было. И все это время Сеня не работал и сидел дома в ожидании почты. Ида была кассиром в банке с довольно скромной зарплатой. Сеня же после всего оказался не дурак выпить. Полюбил виски и выпивал две бутылки в неделю. Снимал стресс, как он говорил жене. Иде в конце концов это надоело, и она спросила, не думает ли он устраиваться на работу. Сеня сказал, что думает, а вскоре собрал чемодан и ушел к очередной дуре.

– Сама виновата. С такой внешностью женщины должны знать свое место, а не попадаться на удочку первого попавшегося проходимца.

– У вас нормальная внешность, Ида. Просто вам не повезло, – неожиданно вступил в разговор Вася.

Броня повернулась к Васе и удивленно на него посмотрела. Потом удивление сменилось поощрительной улыбкой, и она даже взяла Васю за руку и пожала ее.

– А Вася знает, что говорит, – сказала Броня, не отпуская его руки. – Он у нас в женщинах разбирается. У него до меня, знаешь какие бабы были.

Вася уже собрался обвинить жену в преувеличении, но Бронин взгляд сразу изменил его намерение.

– Ида, ты посмотри на меня. Я тоже еще та красавица, но мне повезло. Я встретила Васю, и он в меня влюбился. Ты ведь в меня влюбился, Васюня?

– Влюбился, – ответил Вася и виновато посмотрел на Иду.

– Ну видишь. И ты найдешь своего Васю. Только не бросайся на шею подонкам. Но теперь я с тобой и этого не допущу.

На следующий день после приезда Брони и Васи Ида дала им адрес ХИАС, и супруги поехали на Манхэттен. Метро в Джерси-Сити и вправду находилось через два квартала от их дома. Как такового здания метро не было. Просто с улицы вниз шел эскалатор, который спускался к самой платформе. Плата за метро была низкая, вагоны были удобные и напоминали советские. Минут через двадцать они вышли на конечной станции, поднялись по ступенькам на улицу и оказались в совершенно другом мире. Большая продолговатая площадь была окружена высоченными домами этажей в тридцать – сорок. Посреди площади был небольшой зеленый сквер, по обеим сторонам которого проходили две довольно широкие улицы, утопающие в потоке машин и пешеходов. Машины были большущие. Такие иногда встречались Васе и Броне в Риме. Трафик был интенсивным, машины передвигались медленно, а вот масса пешеходов, наоборот, двигалась бойко.

Броня остановила прохожего и спросила, как пройти на Пятую авеню. Прохожий доброжелательно и подробно объяснил направление, даже дошел с ними до перекрестка и показал рукой, где надо будет свернуть. В ХИАС их радушно встретили, посмотрели документы и торжественно вручили четыреста долларов, которые они должны будут вернуть, как только начнут зарабатывать. Беседующие с ними были уверены, что у Брони проблем с работой не будет. «У вас отличная специальность и очень хороший английский, – таково было их профессиональное мнение. – Посмотрите объявления в газете “Нью-Йорк таймс”, а мы найдем вам телефон агентства, которое занимается устройством на работу бухгалтеров». Насчет Васи профессиональное мнение было не настолько уверенным: работу преподавателя советской истории в университетах Нью-Йорка и Нью-Джерси найти будет совсем непросто, если вообще возможно. Васе посоветовали в свободное от поисков университета время поработать таксистом. У русских эмигрантов это очень распространенная работа. Но сначала надо будет сдать экзамены на специальные права для вождения такси. Деньги таксисты зарабатывают очень хорошие. Правда, и работа тяжелая, но что поделаешь. Броня, слушая их, еще раз убедилась в своей приобретенной в такое нужное время практичности. Задолго до отъезда она заставила Васю пойти на курсы шоферов, по окончании которых он поработал пару месяцев в ленинградском такси. Предварительно он, конечно же, уволился из аспирантуры, избежав этим обязательного собрания на работе, где его бывшие друзья должны были бы клеймить его как предателя родины. Одновременно с курсами вождения он под нажимом Брони и под ее руководством усердно занимался английским. Да, в принципе, и на эмиграцию он тоже решился только по ее настоянию. Вася вообще с первой своей встречи с Броней во всем ей подчинялся. И не только потому, что очень ее любил. Просто по натуре своей Вася был мягким и совершенно безынициативным человеком, и Бронин решительный деловой характер его вполне устраивал.

Выйдя из ХИАС, Броня купила для Васи карту дорог города, которую он, перед тем как сесть за руль такси, должен будет как следует изучить. Работу таксиста они будут искать через нью-йоркскую русскую газету «Новое русское слово», которую выписывала Ида. А для себя Броня в первом же попавшемся газетном нашла купила газету «Нью-Йорк таймс». В Советском Союзе самой толстой была «Литературная газета», которая выходила раз в неделю и в которой было листов шесть. В ежедневной газете «Таймс» было страниц тридцать, не меньше, и разбиты они были на разные секции.

Когда они возвращались к метро, Вася обратил внимание, что передвигаться по городу оказалось очень удобно. Нью-Йорк был построен наподобие сетки: прямые широченные проспекты, в большинстве своем пронумерованные, шли с севера на юг, пронумерованные улицы, уже довольно узкие, пересекали проспекты с востока на запад.

– Здесь очень удобно водить такси, трудно заблудиться. Правда здорово?

– Правда. Но, Васюта, я хочу, чтобы в первую очередь ты занялся поисками работы в университете. Водить такси можешь по вечерам.

– Хорошо, Броша. Но я начну работу в такси в воскресенье пораньше. Чтобы машин в городе было поменьше.

– Сначала надо будет сдать на права, затем будем искать машину. Позвонишь по телефону из русской газеты любому владельцу машины и выяснишь, как сдавать на права. А я займусь поисками своей работы. Тут с этой газетой еще надо разобраться.

Одним из приобретенных Броней деловых принципов был «Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня». Еще в Риме она дала себе слово, что, приехав в Америку, начнет новую жизнь. Америка – страна деловых людей, и она сама непременно станет деловой.

* * *

Квартира, в которой жила Ида, оказалась очень просторной и светлой, с двумя комнатами и маленькой кухней. Окна в квартире были от пола до потолка, а в гостиной даже был балкон. Да и сам семнадцатиэтажный дом был современным, из бетонных плит. Находился он на углу Кеннеди-бульвара, центрального проспекта Джерси-Сити, и Ньюарк-авеню и входил в жилой комплекс, состоящий из четырех домов. Они отличались друг от друга размерами, архитектурой и жильцами. Их дом был самым высоким, стоял на широченном Кеннеди-бульваре и был как бы визитной карточкой комплекса, принадлежащего компании «Гринадер». Офис комплекса находился именно в этом доме, и поэтому он содержался в идеальной чистоте. Учитывая, что комплекс был построен по специальной, так называемой восьмой программе для малоимущих, то в дом селили людей с низкой зарплатой. В доме были студии двух- и трехкомнатные квартиры, поэтому многодетных семей там не было. Туда заселялись в основном по рекомендациям и со взятками, поэтому черных в доме совсем не было, но было много индусов и русских.

Броню все это устраивало, и она сразу же решила, что триста долларов на лапу за квартиру в таком доме не жалко. Правда, еще надо будет приобрести необходимую мебель, и подешевле. Но о мебели они будут думать потом. Сначала надо снять квартиру.

На следующий день они с Идой пошли в офис на первом этаже дома. Ида безо всякого смущения протянула сидящей за столом женщине конверт с тремястами долларами, которые положила Броня, а та так же спокойно этот конверт взяла. Через десять дней Рубинчики переехали в свою квартиру, которая была точно такой же, как и у Иды, только на седьмом этаже. К переезду Ида каким-то образом раздобыла им матрас. Нельзя было сказать, что он прямиком из магазина, но и потрепали его прежние хозяева немного: он выглядел почти новым. Броня никогда не думала, что подержанный матрас может доставить столько радости. Теперь нужно было купить стол со стульями, остальная мебель могла подождать. На покупку стола и стульев ушла пара часов и сто двадцать долларов, так что у семьи осталось на жизнь меньше двухсот долларов. Броне с Васей надо было срочно начинать работать.

Экзамен на вождение такси Вася сдал с первого раза. И уже на следующий день помчался в Бруклин вести переговоры с владельцем такси. Домой он вернулся окрыленный, усадил Броню за стол, положил перед ней чистую бумагу, ручку и, пытаясь сделать серьезное лицо, что у него явно не получалось, велел:

– Пиши, Броша! Все записывай!

– Что записывать-то?

– Сейчас, Брошенька, у тебя глаза на лоб полезут.

– Я спросила, что записывать. Ты мне душу, Васютка, не томи, я и рассердиться могу.

– Броша, но почему ты счастья человеческого никогда разглядеть не можешь? Пиши. За такси плата восемьдесят долларов за смену. Тридцать баксов, – Вася говорил уже как истинный американец, – уходит на бензин. Итого сто десять баксов. Это расходы. Теперь доходы. Сейчас, Брошенька, ты лучше держись за стул, потому что – не дай господи – и грохнуться будет можно.

– Ты собираешься таксистом стать или комедиантом? Так тебе стараться не надо – ты всю свою жизнь мне комедии показываешь.

– Броша, ты записывай, записывай. Чистый заработок за смену знаешь сколько?

Броне этот концерт уже надоел, и она легла на матрас.

– Ладно, хорошо, я буду сам, – сказал Вася и стал писать. – Чистый заработок, – здесь он, как хороший театральный актер, сделал паузу и, подняв в воздух указательный палец, словно играя пьесу Шолом-Алейхема, торжественно произнес:

– Сто пятьдесят баксов! Чистоганом! После вычетов всех затрат. За двенадцать часов работы, а можно и четырнадцать работать.

– Ты уже это говорил, – нарочито зевнув, сказала Броня.

Сама же в она уме подсчитывала, сколько Вася заработает за месяц. Получались огромные деньги. Значит, она сможет позволить себе искать хорошую работу, не хватаясь за первую предложенную. Да и Вася, работая в субботу и в воскресенье, сможет оставить несколько будних дней для интервью в университетах. В общем, все складывалось совсем не плохо.

* * *

Броня удивлялась переменам, которые произошли с ней после того, как они покинули Союз, но оказалось, что не меньшие перемены произошли и с Васей. В нем появились неведомые ему раньше решительность и деловитость. Но что было совсем неожиданно: не будучи меркантильным, он вдруг почувствовал вкус к деньгам и желание зарабатывать как можно больше. Возвращался он с работы поздно. Если собирался выезжать следующим утром, то приезжал на машине домой. Если же на следующий день он работал в вечерню смену, он возвращал машину хозяину, а сам добирался домой из Бруклина на метро. В таких случаях он приезжал еще позже, далеко за полночь, и таким усталым, что Броня, глядя на него, чувствовала себя виноватой. В конце концов она решила: чтобы он не ездил на метро, они должны иметь свою машину. Конечно же, не новую, но в хорошем состоянии.

– Знаешь, Васюня, – сказала однажды Броня, когда муж опять поздно вернулся домой, – я где-то читала, что от мертвого от усталости мужа польза как от запыхавшегося от бега кролика. Давай купим тебе машину и будешь возвращаться домой, как белый человек?

– Правда, Броша? – усталое лицо Васи сразу преобразилось. – Я давно об этом думаю. Все не решаюсь тебе сказать.

– И правильно делаешь. Поговори с хозяином такси, пусть посоветует.

– Зачем с ним? У нас здесь продается машина. Знаешь Эдика, художника? – спросил Вася. – Он продает свой бьюик в классном состоянии всего за восемьсот баксов. Он парень честный, надувать не станет.

– Я его знаю. Художник он говно, но мужик хороший. Покупай. И вот еще что: освободи себе парочку дней среди недели. Пора нормальную работу искать. Начнешь с нью-йоркских университетов, затем, когда купишь машину, будешь по Нью-Джерси ездить.

– Хорошо, – без особого энтузиазма сказал Вася. Ему настолько нравилось водить такси, зарабатывая хорошие деньги, что он совершенно забыл об университетской работе. Да и вообще, он плохо себе представлял, как будет преподавать на английском. И хотя благодаря Броне его английский был достаточно хорош, чтобы свободно общаться с пассажирами такси, со своим ужасным акцентом Вася не представлял, как будет читать лекцию с кафедры. Зная себя, он понимал, что это будут сплошные мучения. Плюс ко всему в будни работы в такси было намного больше, и он будет терять приличные деньги. Утешал он себя единственным: никому профессор по истории СССР в американском университете не будет нужен. И после первого же похода в знаменитый Нью-Йоркский университет он понял, что был прав: ни на одном факультете не было курса советской истории.

Как и сказали в ХИАС, у Брони с работой проблем не предвиделось. Она просмотрела нью-йоркскую газету и нашла много объявлений, но сначала решила пойти в агентство. Ее приняла довольно милая женщина, которая подробно расспросила, чем она занималась на предыдущих работах, дала ей заполнить анкету и тоже сказала, что проблем у нее не будет. Что больше всего удивило Броню: женщина даже не попросила ее предъявить диплом. Через неделю Броня приняла предложение от компании по производству кассовых аппаратов с начальной зарплатой восемнадцать тысяч долларов в год. Вместе с Васей у них получалось целых сорок тысяч в год. Произведя подсчет, Броня уже в который раз убедилась, что она таки не дура: верно поступила, решившись покинуть Страну Советов.

* * *

В первый же день в Джерси-Сити Вася написал Саше письмо. Это было уже его третье письмо с момента, когда Саша уехал в эмиграцию. Первые два он написал еще в Союзе. В одном сообщил о своей женитьбе. Второе написал после того, как они с Броней сдали документы в ОВИР. Сашин с Ниной адрес он взял у Нининой мамы, с которой они с Илюшей и Броней часто виделись после отъезда Нины. И вот в третьем письме Вася описал, как они устроились в Джерси-Сити, и предложил Саше с семьей перебираться к ним. Квартиру в их доме они Резиным обязательно устроят. Саша сразу ответил другу, что, скорее всего, так и поступит, как только устроит все дела у себя. Какие дела, он не написал.

– Какие такие дела? Он что там, мэром работает? – поинтересовалась Броня. – Он у вас выпендрежник. Я тогда в аэропорту это сразу поняла.

– Это немножко есть, – засмеялся Вася. – Ну и что?

– Ничего. А почему вы не звоните друг другу?

– Сашка не доверяет телефону, говорит, его ЦРУ прослушивает.

– И ты ему веришь? – засмеялась Броня.

– Конечно нет. Зачем деньги тратить, если звонить некому.

– А тебе?

– Мы только приехали. Но теперь он переезжает сюда. Я поеду за ними на машине, помогу перевезти вещи.

– Конечно. Но сначала мы приготовим им квартиру. Я пойду в офис, дам на лапу и депозит. Они приедут, подпишут договор и сразу въедут.

– Спасибо. А я спрошу в нашем супермаркете, нужны ли им рабочие.

– Скажи, Васюта, как твой друг со своей манией величия работает чернорабочем в магазине?

– А что ему еще делать? Ничего, вот приедет Илюша, что-нибудь придумаем.

– Я где-то читала, что единственный способ избавить самовлюбленного человека от спесивости, – поместить его на денек в совершенно пустую комнату.

Вася собрался возразить, но ничего не смог придумать, чтобы оправдать друга.

В начале сентября Вася перевез Резиных в Джерси-Сити. На этот раз им повезло: к их приезду в доме на десятом этаже освободилась квартира с двумя спальнями. Когда они в первый раз поднимались на лифте, Нина неожиданно заплакала.

– Извини, – сквозь слезы, виновато улыбаясь, сказала она Саше, – я уже думала, что никогда в своей жизни не сяду в лифт.

– Я тоже, – ответил Саша.

Через несколько дней Саша устроился на работу в супермаркет, а Нина по рекомендации знающей всё и всех Аллы, жившей в том же доме, стала по вечерам убирать двухэтажный офис неподалеку. Саша в это время нянчился с Игорьком, но иногда по настроению приходил с ним к Нине и помогал ей выносить мусор.

Единственной отдушиной в их жизни были чуть ли не ежедневные встречи с Васей и Броней. Нина, у которой никогда не было близкой подруги, так привязалась к Броне, что уже просто не представляла, как она раньше могла без нее жить.

А в конце сентября они получили письмо от Ильи, в котором он сообщал, что вылетает с матерью в Рим.