544 килокалории. Сборник рассказов

Пацифист (Средство индивидуальной обороны)

Чтобы обрести свободу, нужно потерять все, включая свободу.

– Пацифист? – Плюм опустил бокал на стол и поднял холодные водянистые глаза на вытянувшегося по струнке полковника. Тяжелый взгляд всесильного председателя Службы идеологической очистки вводил большинство посетителей его кабинета в оцепенение. Но полковник к нему подпривык и браво доложился: – Никак нет, господин генерал! – На стол перед Плюмом легла объемная папка. – Это особый случай, требующий исключительно вашего высочайшего внимания.

В полусумраке кабинета председателя Службы идеологической очистки фигура его заместителя, затянутая в снежно-белый мундир, казалась ярким пятном света, совершенно здесь неуместным. Сам Плюм предпочитал носить гражданскую одежду, полагая, что форма отвратительно сказывается на мыслительном процессе, заставляя человека подсознательно ограничивать себя жесткими рамками табеля о рангах. Множество служивых, как он считал, удачно вписывались в его теорию. Но свои измышления Плюм держал при себе. Великий Архипелаг был обязан своим величием – да что там скрывать, своим существованием Хунте. Председателю Службы идеологической очистки подрывать ее основы было негоже.

Плюм перевел взгляд на папку, посмотрел на украшающее ее фото человека с изможденным унылым лицом, брезгливо отодвинул досье и протянул руку к бокалу.

– Докладывай.

– Лейб-майор Чорс работал на оборонку, – с готовностью щелкнул каблуками полковник. – Отдел перспективных проектов противоракетной обороны. Доктор наук. Характеризуется как патриот. Награждался за заслуги перед отечеством. Взысканий нет. Не привлекался. Вдовец. Детей нет. Два года назад вышел в отставку по выслуге лет.

– Любопытно, – генерал отхлебнул из бокала и скривился. Врач запретил ему пить что-либо крепче лимонада, отчего Плюм, питавший страсть к хорошему алкоголю, откровенно страдал. – Кто сдал?

– Его экономка, – позволил себе обозначить уголками губ улыбку полковник, но тут же стер все ее следы. За маской служебного рвения заместитель Плюма пытался скрыть ликование. Полковник был уверен, что задержание Чорса в корне изменит его карьеру. – Она – наш доверенный агент, господин генерал, – Дама Пик. После выхода в отставку по возрасту она от скуки выпросила себе возможность взять кого-нибудь под наблюдение. Ей передали Чорса.

– М-да, на пенсии старушке явно было скучно, – задумчиво покачал головой генерал. Дама Пик стала легендой Службы очистки задолго до того, как Плюм стал ее председателем. – Не думал, что она еще жива.

– До сегодняшнего дня здравствовала. Она пропала несколько часов назад, сообщив, что Чорс втайне разработал устройство, которое может нарушить баланс сил в пользу противника.

В генеральской голове взвыла сирена тревоги. – Что за устройство?

– Не могу знать, господин генерал, – вытянулся полковник. – Дама Пик не успела сообщить об этом. Наши люди перевернули весь дом Чорса и его окрестности. Никаких следов агентессы и никаких намеков на то, чем занимался Чорс.

Генерал поднял бровь и постучал пальцами по полировке стола. – Где Чорс?

– В камере для допросов, господин генерал.

– Его допрашивали?

– Никак нет, господин генерал! Взял на себя смелость предположить, что информация о тайной работе Чорса не должна распространяться дальше вашего кабинета.

– Похвально, полковник, похвально. А как же вы? Вам то известно о тайной работе Чорса?

Лицо полковника мгновенно побелело, сравнявшись цветом с мундиром. Плюм, наблюдавший за реакцией офицера, невесело усмехнулся. – Расслабьтесь, полковник, где ваше чувство юмора?

– Благодарю за доверие, господин генерал, – выдавил из себя полковник и вымученно хихикнул. В душе он испытывал совсем другое чувство.

– Идите, работайте, – милостиво махнул рукой Плюм. Полковник щелкнул каблуками и поспешно ретировался.

Генерал с минуту посидел, массируя седые виски и с сожалением размышляя о том, что время безжалостно ко всем без разбора. Даже он, великий и ужасный председатель Службы идеологической очистки, один из двадцати членов Генерального совета Великого Архипелага, которого втайне, но до смерти боялись остальные девятнадцать, не избежал наказания прожитыми годами. Сколько ему еще оставалось? Десять лет? Двадцать? Или работа по очистке отечества от изменников, оппортунистов, либералов и других больных инакомыслием диссидентов, готовых влиться в пятую колонну и подтачивающих государство изнутри, доконает его раньше? Кто займет его место? Полковник, которого Плюм презирал и чью дрожь в коленках будто чувствовал кожей?

Плюм тяжело вздохнул, открыл досье Чорса и следующие десять минут посвятил его изучению. По мере того как генерал углублялся в чтение, лицо его мрачнело. Дело Чорса было гораздо серьезнее, чем представлялось полковнику. Председатель Службы идеологической очистки аккуратно закрыл папку, в задумчивости похлопал себя по карманам, потом с раздражением вспомнил, что врач запретил ему и курить (надо будет расстрелять мерзавца!), и теперь жена каждое утро предусмотрительно удаляет из его карманов все, что могло бы напомнить супругу о вредной привычке. Но жизнь без вредных привычек казалась генералу мукой.

Плюм ткнул в кнопку коммутатора и, услышав приветливый голосок секретарши, бросил: – Я спускаюсь в подвал. Предупреди наших церберов.

– Хорошо, господин генерал. Охрана?

– Нет необходимости, – буркнул Плюм и выключил связь. Он покидал кабинет в препаршивейшем настроении. Его будущий визави внушал ему сильное беспокойство.

Чорс, напротив, пребывал в самом прекрасном расположении духа. Ему не было так весело уже лет двадцать. С тех пор, как он потерял жену… Все эти годы Чорс, который считал себя вольнодумцем, ждал визита дуболомов из Службы идеологической очистки и был морально готов к этому моменту. Ему вовсе не было страшно. Чорс чувствовал себя защищенным. Уж он-то знал, что больше никто и никогда, ни одна сила в его мире не сможет причинить ему боль.

Помещение, куда бросили Чорса, явно предназначалось для допросов. Белый кафель стен оттерт до блеска, однако современная химия оказалась бессильна против въевшегося в него запаха крови. Угол комнаты украшала сложная конструкция, невесть как собранная из ребер, шипов, застежек, немыслимых приспособлений угрожающего вида. В нее, видимо, сажали тех, кто отказывался сотрудничать со Службой. Чорсу пока отвели место за столом в центре помещения. С ним, очевидно, сначала собирались побеседовать. Что ж, поговорим, улыбнулся про себя Чорс.

Дверь в комнату вдруг распахнулась. Чорс увидел грузного немолодого мужчину, в котором спустя мгновенье узнал главного палача Великого архипелага.

– Генерал Плюм, вот так сюрприз! – сделал удивленно-восторженное лицо Чорс. – Не думал, что моей скромной персоной заинтересуется сам председатель Службы идеологической очистки!

– Не паясничайте, лейб-майор, – оборвал его Плюм. Генерал прошел к столу и сел напротив Чорса. – Полагаю, что на самом деле вы ничуть не удивлены. – Плюм замолчал и с минуту пристально изучал лицо задержанного. Ему показалось, что Чорс выглядит на удивление свежо и будто бы даже моложе, чем на фотографии, украшавшей его дело. – Так вот вы какой, нарушитель общественного спокойствия лейб-майор Чорс, – холодно улыбнулся он.

– Вы представляли меня иначе? Никогда не поверю! Да у вас наверняка есть камеры даже в уборных, которые я мог когда-либо посещать.

– Вы переоцениваете собственную значимость, Чорс, – генерал принял расслабленную позу. – Но, тем не менее, вы, конечно же, представляете для нас некоторый интерес. Точнее, даже не вы, а ответы на два, всего лишь два, Чорс, вопроса. Вы лично, Чорс, интересуете меня меньше всего. Хотите узнать почему?

– Извольте!

– Чорс, вы никто и останетесь никем. Ваши достижения в науке еще до того, как будут рассекречены, припишут вашим более лояльным нам коллегам. Детей у вас нет, и хранить о вас память некому. Как некому, Чорс, будет искать вашу безымянную могилу. Ведь вам, лейб-майор, известно, что расстрелянных за преступления против государства хоронят без указания имен и даже номера дела.

– Генерал, вы блестящий дипломат! – рассмеялся Чорс. – Еще немного, и я вступлю с вами в переговоры! Знаете, как называют вашу Службу? Службой идиотов!

– Чорс, вы лейб-майор, доктор наук, интеллектуал, а изъясняетесь штампами, – разочарованно протянул Плюм. – Надеялся услышать от вас что-нибудь оригинальнее.

– Например?

– Например, что вы сделали со своей экономкой?

– С вашим соглядатаем, вы хотели сказать? Ровным счетом ничего!

Оставаясь внешне спокойным, Плюм начал было закипать, но справился с эмоциями. Он допускал, что Дама Пик была раскрыта, в противном случае сообщение от нее было бы полным. Но ему не верилось, что одного из лучших агентов службы мог раскрыть какой-то книжный червь, получивший звание только благодаря своей научной деятельности. – Где она?

– Понятия не имею. Это ваш агент, и в вашей компетенции знать ее месторасположение.

– Вы хотите сказать, что она просто ушла?

– Да, генерал, просто ушла. Мы с ней мило побеседовали, и она просто ушла.

– Чорс, вы темните. Она не могла никуда уйти, не сообщив об этом.

– Генерал, а вы, оказывается, плохо знаете своих людей. Вы не думали, что вашу Службу не покидают только потому, что от вас некуда деваться? А если человек нашел куда?

– О чем вы говорили? – Плюм не был склонен искать ответы на риторические вопросы.

– О сущих пустяках, – ломал комедию Чорс. – Она оказалась на редкость милым и откровенным собеседником. Дама Пик, так, если я не ошибаюсь, вы ее называете? Чрезвычайно информированная особа!

– И чрезвычайно немногословная, если это касается Службы, лейб-майор, – Плюм решил поддержать игру Чорса. – Как вам удалось ее разговорить?

– Мне не пришлось особо стараться, генерал. Она сама решила поделиться со мной некоторыми вашими секретами. Возможно, в ней проснулась совесть.

– Совесть, – рассмеялся Плюм. – У старушки она была атрофирована.

– Да, вы правы, генерал, – неожиданно сдался Чорс. – На самом деле мы произвели некий обмен. Мой секрет в обмен на ее секреты.

– Неравноценный обмен не в стиле старушки, – улыбнулся Плюм.

– Зная, генерал, что она получила, вы посчитали бы неравноценным обмен с моей стороны. Но, в принципе, я ни о чем не жалею…

Чорс помолчал, будто собираясь с мыслями, и продолжил: – Я подарил вашей Даме Пик новую жизнь, и ради нее она легко рассталась со старой… Скажите, Плюм, зачем вы убили мою жену?

– Я? – поднял бровь генерал.

– Ваша Служба, генерал.

– Вообще-то, вопросы здесь задаю я, Чорс. Но так и быть… Пожалуй, я вам отвечу, – Плюм выдержал паузу, наблюдая за реакцией задержанного. Судьба Чорса была им уже решена: лейб-майора надлежит ликвидировать сразу же после допроса. – Но с условием: вы будете столь же откровенны со мной.

– Мне совершенно нечего скрывать, генерал, – сделал честные глаза Чорс.

– Ну что ж, раз мы пришли к взаимопониманию, – сложил руки на столе Плюм. – Может быть, кофейку? Шучу, шучу!

Плюм поднялся из-за стола, заложил руки за спину и не спеша прошелся вдоль комнаты.

– Ваша жена, – неторопливо начал он, – работала в секретном проекте «Инкогнито». Вы, наверное, слышали это название? Суть проекта заключалась в том, чтобы исследовать полученные нами инопланетные технологии. Двадцать два года назад – помните? – в прессе мелькнуло сообщение о падении на один из наших островов небесного тела. Скажу больше: тело, мы назвали его капсулой, имело искусственное происхождение и предназначалось для установления контакта с теми, кто его нашел.

– Генерал!

– Не перебивайте! Все, что я вам сейчас говорю, Чорс, имеет прямое отношение к судьбе вашей супруги. Так вот, судя по всему, до падения на нашу планету капсула свободно дрейфовала в космосе. По оценкам наших экспертов, около тысячи лет. Ее запустили, когда наши предки охотились друг на друга с копьями и стрелами. Подумать только! В капсуле были помещены данные о ее создателях, координаты их мира – третьей планеты, вращающейся вокруг желтого карлика, и загадочные формулы. И знаете, Чорс, что было удивительнее всего? Создатели капсулы поразительным образом оказались похожими на нас. Инопланетяне двуноги и двуруки, у них одна голова, на которой есть пара глаз, рот и то, что, как посчитали эксперты, можно назвать дыхательными отверстиями. Они дышат через клювообразные наросты на лице смесью кислорода и азота. Возможно, на кислородных планетах эволюция движется схожим путем… Но главное, что их достижения и открытия, секреты которых они щедро доверили капсуле, могли бы с успехом применяться и у нас, если бы не одна деталь. Уровень их развития, Чорс, даже на момент запуска капсулы в космос значительно опережает наш теперешний. Я имею в виду не только Великий Архипелаг, но и материковую часть нашей планеты. А там, на материке, мой друг, живут не дураки, как внушает пропаганда, и кое в чем они нас даже обходят.

– Мне это известно, генерал. Меня интересует другое. Зачем. Вы. Убили. Мою. Жену?

– Интересно, почему Дама Пик вам об этом не рассказала, – удивленно развел руками Плюм. – Может быть, потому, что именно она принимала решение о ликвидации вашей супруги и двух десятков других несчастных, задействованных в этом проекте?

Чорс побагровел, но сдержался. Плюм захлопал в ладоши: – Браво, лейб-майор! Вы могли бы стать крепким орешком, если бы не вдарились в науку! Но вернемся к вашей супруге. Дама Пик, внедренная в группу исследователей капсулы, пришла к выводу, что инопланетные технологии, к вопросу практического внедрения которых уже вплотную подошли в «Инкогнито», опасны для существующего биполярного мира. В перспективе, конечно, вырисовывалось создание единого общества в рамках всей планеты, райское будущее, всеобщая безопасность. Но этому бы предшествовала утеря Архипелагом своего влияния, а, возможно, и падение власти Генерального совета и исчезновение Архипелага, как государства, цепь неизбежных конфликтов и даже, Чорс, мировая война. Поэтому и капсула, и все данные о проекте, и специалисты, в нем участвовавшие, подлежали немедленному уничтожению. Вы понимаете? Во избежание!

– Будьте вы прокляты, – севшим голосом заявил Чорс, но тут же воспрял. – Я вас ненавижу! Вы готовы убивать невинных, тормозить прогресс, топить массы в невежестве, ереси, крови!

– Это – политика, – пожал плечами Плюм. – Вы умный человек, Чорс, и будто не знали об этой стороне ее медали. Теперь я хотел бы услышать от вас исчерпывающие ответы на свои вопросы. Надеюсь, вы готовы отвечать?

– Вполне, – нашел в себе силы улыбнуться Чорс.

– У нас есть информация, что вы занимались разработкой некоего оружия, – ласково улыбнулся в ответ Плюм.

– Чушь!

– Объяснитесь, – гнул свое Плюм.

– Здесь нечего объяснять, – ответил Чорс. – Я не занимался разработкой оружия. Хотя… Пожалуй, да! Мое устройство можно назвать оружием. Оружием против вас, Плюм, и всего вашего Генерального совета, вашего тоталитарного общества, где люди – всего лишь цифры, данные, статистика, возобновляемый ресурс.

– Очень исчерпывающе, Чорс, – усмехнулся Плюм.

– Вы – солдафон, генерал, хоть и одеваетесь в гражданку. Но когда вы увидите мое «оружие» в действии, вам многое станет понятно. Ваша власть кончена!

– Заметьте, Чорс, вы до сих пор не объяснили мне почему, – генерал все еще улыбался, но самоуверенность лейб-майора выводила его из равновесия.

– Лучше я вам покажу, – парировал Чорс. – Обратите внимание, генерал, я не напуган и мне не страшно находиться в ваших застенках. Знаете почему? Да потому что даже здесь я в полной безопасности! И каждый человек в Архипелаге, а потом и на материке вскоре будет чувствовать себя так же, – Чорс наклонился в сторону собеседника и внезапно схватил его за руку.

– Черт возьми, Чорс! -от неожиданности генерал вздрогнул и вскочил, поспешно вырвав руку. – Что это значит?

– Это, дражайший генерал, значит, что теперь и вы обладаете этим самым оружием, – Чорс торжествующе захохотал, глядя на опешившего генерала. – Я не сумасшедший! Прикоснувшись к вашей руке, я передал вам право носить на себе мое изобретение. В течение следующей минуты ваше тело покроет невидимый для невооруженного глаза костюм, скафандр, бронежилет – как вам угодно. Но пробить его любым из известного вам оружия невозможно! Этот слой, который вы будете носить даже не ощущая, не пропускает даже гамма-излучение, не говоря уже о магнитных полях, тяжелых металлах, газах, вредных бактериях, вирусах и прочей дряни, изобретенной военными для убийства. Уж поверьте, я изучал его свойства несколько лет. Но это еще не все! В течение нескольких часов защитное вещество проникнет во все клетки вашего организма, постепенно начнет его омолаживать и защищать на микроуровне. Вы, как и я, как и ваша Дама Пик, не считая моих соседей, ваших дуболомов и всех остальных, кого я успел коснуться, практически получили бессмертие! А самое страшное для вас, то, что они получили способность передавать это «оружие» другим и уже делают это! Вам не остановить начавшийся процесс! Как вам такая перспектива, генерал? Вы не рассчитывали получить жизнь столь долгую, что придется пересмотреть само понятие вечности? И все ваше оружие, все-все ваши ядерные дубинки, ракеты, пулеметы, пушки станут бесполезными и ненужными! А?! Каково?! Это можно назвать средством индивидуальной обороны, против которого у вашей братии нет ничего!

Плюм медленно поднялся из-за стола, вытащил из наплечной кобуры пистолет и, прицелившись, выстрелил в голову смеющегося Чорса. Пуля попала в цель, но, словно натолкнувшись на невидимое препятствие, деформировалась и упала к ногам ученого бесполезным кусочком металла. Чорса сотряс новый приступ хохота.

Генерал нажимал на спусковой крючок, пока в обойме не закончились патроны. Чорс, видя, как беснуется от бессилья председатель Службы идеологической очистки, безудержно и искренне хохотал. Он смеялся над былыми страхами, Плюмом, Архипелагом. Он смеялся над прежним Чорсом, слабым и осторожным. Он смеялся над прошлым. Когда грохот выстрелов стих, ученый замолк, смахнул навернувшиеся от смеха слезы, и спросил: – Ну, генерал, что теперь вы будете делать?

Плюм не удостоил задержанного ответом. Поджав губы, он молча вышел из камеры для допроса, едва не упав на пути к двери, наступив на собственную гильзу.

– Господин генерал, – дуболом в чине капитана, поджидавший его у двери снаружи, вытянулся, отдал честь и с любопытством посмотрел в сторону камеры. – Вызвать медика для констатации смерти или оформить как пропавшего без вести?

– Отпустите его, – сказал Плюм. И поймав недоуменный взгляд капитана, устало добавил: – Он жив. Пусть убирается на все четыре стороны. Я, кстати, собираюсь сделать то же самое. – Плюм неожиданно потрепал капитана по щеке, подмигнул, приведя офицера в еще большее замешательство, и пошел по коридору. С каждым шагом его плечи распрямлялись, будто генерал сбрасывал с себя невидимый для стороннего наблюдателя груз.

Мажордом

Любовь с частотой в NГГц.

Дымка прозрачной занавеси дрогнула, выдав движение двери. В комнату, скованную глянцем кафеля, впорхнула девичья тень, и он замер, предвкушая появление ее хозяйки. В окне был виден лишь уголок белоснежной ванны, но он знал, что через мгновенье узреет манящую фигурку.

Он рассматривал ее много раз, успев изучить каждую ложбинку. Становясь у окна так, чтобы оставаться невидимым, тайный соглядатай наблюдал, как девушка из дома напротив раздевалась, по-кошачьи потягивалась, рассматривала – то придирчиво, то улыбаясь – себя в зеркало, игриво поворачиваясь к отражению то спинкой, то боком. Потом нимфа пустила душ. Она что-то напевала, пританцовывая в такт неслышной ему мелодии. Вода мягко струилась вокруг соблазнительных изгибов. Он, не отрывая взгляда от волнующей картины, активировал аккаунт в сети и, убедившись, что предмет воздыханий онлайн, постучался в виртуальную гостиную.

***

– Не спать! – Сергей проснулся от толчка, открыл глаза, поправил на переносице очки дополненной реальности. Перед ним приветливо щерился пожелтевшими от никотина зубами напарник Марат. От него пахло осенней прохладой и табаком. Сергей сделал недовольную мину, потянулся к картонному стаканчику с кофе, сделал осторожный глоток, потом с удивлением глянул внутрь. Кофе был холодным. Судя по часам, Сергея сморило минут двадцать назад.

– Дома не спится? – полюбопытствовал напарник.

– Вставать с рассветом приходится, – проворчал Сергей и отодвинул стаканчик. – Старшего – в школу, дочку – в сад, через пробки и утренний туман.

– Раньше ложиться надо, лирик, – назидательно сказал Марат, пододвинул стул и присел рядом. – Что на этот раз?

– Помогал жене с уборкой, – Сергей подавил зевок. – Сегодня будут гости. Младшему – месяц. От сиськи не оторвали, а родне вынь да покажи, иначе житья не дадут.

– Когда ты наконец возьмешь домового^[3]? – Марат изобразил сочувствие. Получилось фальшиво. На сцену Марата не пустили бы даже в самодеятельности.

– Ты ведь знаешь, мы с супругой не хотим, чтобы в доме хозяйничали автоматы.

– Хы-ы, – Марат, не скрывая скепсиса, с шумом выдохнул из прокуренных легких воздух. – И это вещает человек, который занимается выявлением производственных ошибок в серийных бытовых роботах. Технофоб!

– Вот потому я нахожусь на своем месте, – резюмировал Сергей, хлопнул ладонью по столу и поднялся. – Встаю ни свет ни заря, сов поджидаю.

– Дрыхнешь без задних ног, – хмыкнул Марат.

– Сегодня надо выбираться в пригород, – Сергей сделал вид, что не расслышал напарника.

– Что там? – насторожился напарник.

– Нарушение основного протокола. Домовой из новой партии отказывается подчиняться человеку.

Марат печально вздохнул. Тащиться через весь город совсем не хотелось.

***

– Здравствуй! – он улыбнулся.

– Пф-ф-ф, – девушка попыталась улыбнуться в ответ, но вода попала в рот и ей пришлось отвернуться, исчезнув из поля видимости. Через мгновенье она появилась, закрывая смеющееся лицо ладонями.

– Привет! Ты как знаешь, когда я одна.

– Чувствую, – проворковал он, смотря одновременно в два окна. В реальном девушка подалась вперед, выскользнув из-под струй, в виртуальном – призывно поманила, слегка откинув головку и доверчиво открывая шею. За ней возникла комната, обитая черным бархатом, в котором тонули тени, отбрасываемые множеством свечей. В воздухе пахло негой и феромонами.

Нимфа присела на роскошную софу, богато украшенную замысловатым золотым узором. Тонкие пальчики провели по вздымающейся груди. Белые кружева оттеняли соблазнительные формы, и он, почувствовав дрожь возбуждения, подался навстречу.

***

– Оглох? – уточнил Марат. Его грузная фигура возвышалась над маленькой сухонькой дамой неопределенного возраста, но вполне весомого достатка. Женщина содержала особняк, армию кошек разнообразных пород и отряд бытовых роботов, вынужденных поддерживать чистоту в доме и на прилегающем участке. Живых слуг дама, видимо, на дух не переносила. Либо живые слуги на дух не переносили высокую концентрацию кошачьих на просторной, но все же ограниченной площади. Амбре, несмотря на усилия автоматики, стояло специфическое, и Сергею вспомнилось детство, когда отец повел его в цирк, куда приехала труппа с дрессированными животными. Душок был схожим.

Дама с отсутствующим видом кивала, глядя куда-то за спину напарника Сергея. Марат обернулся. Компания кошачьих осадила приземистого робота-уборщика. Металлический диск натыкался на мягкие лапки, двигался назад, где встречали зашедшие в тыл. Робот беспомощно метался и испуганно пищал. Таранить или двигать живое препятствие ему не позволяла программа. Рядом с дамой замерла истуканом горничная, державшая поднос с чашкой кофе. Об ногу андроида точила коготки рыжая кошка.

Робот-мажордом, который должен был командовать в особняке механизированным парадом, перестал откликаться на голосовые команды и завис. Как перезагрузить машину, любительница кошек не знала и знать не хотела, а если бы и попыталась, то вряд ли бы у нее получилось. Новые модели роботов – а мажордом был на рынке новинкой – кнопок не имели, чтобы не искушать хозяев, любящих тыкать пальцами куда ни попадя.

Виновник торжества печально сутулился у окна, из которого открывался вид на соседний дом. Пластиковый корпус матово блестел в дневном освещении. Усато-хвостатое племя обходило мажордома стороной – пара гибких манипуляторов могла отбить охоту сыграть в кошки-мышки у любого дикого охотника, грозы подвалов и покорителя чердаков. Впрочем, сейчас гофрированные щупальца безвольно свисали вдоль цилиндрического туловища.

Сергей копошился в домовом, по третьему разу тестируя блоки распознавания и исполнения команд, приема и обработки звуков. Робот был технически исправен, легко включался и выключался, перезагружался, приказы принимал под козырек, но упрямо не исполнял, игнорируя высшую для его природы волю. Где-то на периферии сознания дама уставшим голосом рассказывала Марату, как днем ранее мажордом оттаскал за химо ее любимого котенка за то, что тот смахнул со стола ужин, приготовленный для хозяйки. Страдалец мурчал на ее коленях десятью килограммами шерсти, мышц и жирка. Обиды на робота он не держал.

***

Врата рая распахнулись настежь, и он вошел победителем, сжимая в руке золотой ключ, преподнесенный сдавшейся стороной на его милость, великодушие и страсть. Он сорвал чужие флаги, заполнил собой небеса, и, колыхнув ветром кущи Эдема, ощутил несравнимое ни с чем блаженство.

Они двигались навстречу, меняя темп и переплетаясь гибкими лозами. Губы гипнотически нашептывали что-то на ушко, искали соприкосновения с другими губами. Руки скользили по коже, рисуя фантастические узоры и заставляя сердце биться чаще. Сорванное белье растворялось в атласе простыней. Она громко застонала и изогнулась, пальчики сжались, и тогда в его голове что-то взорвалось, разбросав по вселенной мириады разноцветных огней.

Отгремели салюты, истаяли фейерверки, угасли свечи. Она курила, разметав волосы по подушке. Он лежал рядом, наблюдая, как дрожит от его дыхания пушок на ее тонкой ручке.

– Ты знаешь, – вдруг сказала она.

– Да? – он с интересом приподнялся на локте.

– Давно хотела сказать… Просто не знала как…

***

Выматерив про себя производителя и по совместительству нанимателя, заинтересованного в быстром и тихом устранении неисправностей в продукции (конкуренты не дремлют!), Сергей отволок робота под огромную люстру, свисавшую с потолка. Вездесущие кошки следовали по пятам, наблюдая с плохо скрываемым интересом. Сергею их внимание было безразлично. Он искал источник яркого света, чтобы разглядеть крепления лицевого щитка. За ним пряталась ячейка памяти, которая могла бы объяснить странное поведение мажордома.

Тот, кто придумал оснащать роботов лицевыми щитками, явно рассчитывал на встречи с технофобами. Выгнутая наружу пластина изготавливалась из металла, хотя вся остальная обшивка выполнялась из легкого и приятного на ощупь пластика. Разглядев, а потом и нащупав в нутре мажордома заветный рычажок, Сергей аккуратно снял щиток, обнажив искусственный череп. Линзы внешних камер сверлили человека холодным взглядом. Между ними чернела прорезь, в которой скрывалась линейка памяти – банк данных в форме плоского прямоугольника. В нем складировались воспоминания и опыт автомата, позволяя совершенствовать работу на благо человека. Сергей помнил, сколь жаркой была дискуссия о том, позволять ли роботам обучаться, и если да, то до каких пределов. Противники этой функции, к числу коих относился и он, полагали, что саморазвитие запустит новую эволюцию, в которой, как знать, может и не найтись место хрупкому, импульсивному, нелогичному и крайне самонадеянному человеку. Лучше бы ученые возродили способность к обучению в самих людях.

Сергей со вздохом отложил щиток и потянулся к памяти, когда робот, не подававший до того признаков активности, схватил за руку. Сергей не на шутку испугался, и страх, выпущенный наружу, сделал его быстрей, решительней и, как ни парадоксально, смелей. Свободной рукой он ткнул в неприметную для неопытного глаза выпуклость под одной из линз. Внутри головы робота щелкнуло и плоский брусок памяти выскочил наружу. Щупальце, сжимавшее предплечье Сергея стальной хваткой, обвисло.

– Что ты хотел от меня скрыть? – пробормотал Сергей и подсоединил к линейке сканирующее устройство, синхронизированное с очками. По стеклам-мониторам потекли вниз струйки данных, складываясь в гремящий откровением цифропад. Сергей, почувствовав, как слабеют ноги, присел подле лоботомированного мажордома.

***

Сердце опустилось и замерло. Нимфа хотела сказать что-то важное, и он сейчас остро, болезненно чувствовал это.

– Мы не сможем больше встречаться, – тихо сказала она и, бросив на него быстрый взгляд, ответила на немой вопрос. – В реальной жизни у меня есть молодой человек.

– Ты… – он замолчал, собираясь с мыслями. Слова, которые он мог бы сказать, внезапно улетучились. – Мы могли бы…

– Прости. Я выхожу замуж.

***

Густые брови Марата поползли вверх, образовав крутые дуги, и Сергей испугался, как бы у напарника не выпали электронные линзы. Марат вкупе с 99,9 процентами пользователей сети предпочитал их очкам дополненной реальности, оставив архаичный аксессуар на переносице тем, кого тянуло в ретро или пугала близкая перспектива киборгонизации.

– Не может быть, – потрясенно сказал Марат, передавая Сергею память робота. – Он же домовой!

– Мажордом, – поправил Сергей и взял с полки над застывшим роботом бронзовую безделушку. Украшать кошачьи хоромы целесообразнее чем-то твердым и тяжелым, чтобы не позволить превратить это в игрушку для хвостатых проказников. Шестирукое божество, застывшее в самосозерцании, вполне подходило.

– Мажордом умнее остальных, – продолжил Сергей. – Управлять другими роботами в постоянно меняющихся условиях без толики инициативы невозможно в принципе.

– Хорошо, – кивнул напарник многозначительно повертел в воздухе пальцем. – Но он не предназначен для…

– Для траха, да? – Сергей поставил безделушку на полку. – Как сказать.

– Поясни-ка, – Марат внимательно смотрел на Сергея. Тот пожал плечами.

– Эта модель укомплектована мозгом, который использовали в производстве секс-роботов. Там ведь тоже нередко требуется инициатива.

– Ну-да, – согласился Марат. – Но о вирте с роботами я что-то не слыхал.

– Думаю, он скачал программное обеспечение. В сети этого добра на все случаи в жизни. Его мозг умеет угадывать чувства человека. В него это вложили, пока не вздумали переквалифицировать в командира жестянок. Так что, интим нисколько не противоречит основным протоколам.