Транзита не будет

© Федотов Д.С., 2012

© ООО «Издательский дом «Вече», 2012

© ООО «Издательство «Вече», 2012

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Пролог

Афганистан. Провинция Кандагар. Окрестности Тахшапуля.

Январь 201… года

«Ночной ястреб» взбил рыжую пыль на окраине кири^[1] Амаль, когда белое зимнее солнце едва коснулось вершин недалеких гор. Винтокрылую машину никто не встречал, если не считать двух подростков, сидевших на ограде крайнего дома. Из вертолета выпрыгнул невысокий человек, одетый в комбез военного образца без знаков различия и американские берцы. Ни оружия, ни вещей у прилетевшего не было – только небольшой планшет на широком ремне. Со стороны могло показаться, что мужчина завернул на минутку к знакомому поздороваться и выпить чашечку кофе – такой уверенной и неспешной походкой он двинулся к селению, по-хозяйски оглядывая дома и лишь на пару секунд задержав взгляд на мальчишках.

Однако едва незнакомец скрылся за углом ограды, как один из подростков выудил из-за пазухи черный «кирпичик» полевой рации и сказал в микрофон:

– Дада^[2]. Это Юнус. Американец прилетел.

– Молодец, зой^[3]! – прогудело в ответ. – Возвращайся домой.

Мальчик спрятал рацию, и они с другом разом сиганули с ограды во двор.

Приезжий меж тем миновал узкий проулок, поднялся на холм и остановился перед калиткой, за которой возвышался двухэтажный саманный дом. Но не успел мужчина постучаться, как калитка распахнулась, и в проеме возник молодой пуштун в традиционной одежде, но с автоматом Калашникова на плече. Парень сложил руки в приветствии и без улыбки произнес:

– Заходи, спин^[4]. Тебя ждут.

Гость не удостоил охранника ответом и молча проследовал за ним в дом. В большой комнате на первом этаже вокруг богатого дастархана^[5] действительно расположились несколько мужчин-афганцев разного возраста. Они сидели на больших ярких подушках и пили чай, а перед ними на низком столике исходило паром огромное блюдо с пловом. Рядом стояли тарелки и чаши с фруктами и медом. Отдельно горками были насыпаны очищенные фисташки и миндаль.

Появление гостя заметил, казалось, только хозяин, сидевший напротив входа. Он аккуратно поставил пиалу с чаем на подставку перед собой, поднялся и подошел к застывшему в дверях мужчине. Только тогда улыбнулся и протянул руку в европейском приветствии.

– Здравствуй, Джеф! Рад тебя видеть.

– Здравствуй, Амаль, – довольно холодно ответил гость. – Что празднуешь?

– Друзья приехали, давно не виделись – вот и праздник! – преувеличенно весело произнес хозяин дома. – А теперь и ты к нам присоединился…

– К сожалению, мне праздновать нечего, – не принял шутки американец. – А вот предложить вам кое-что собираюсь. Но боюсь, вам это не понравится.

– Джеф, зачем так мрачно? – Хозяин обнял его за плечи и повлек к остальным, молча наблюдавшим за происходящим. – Садись, выпей чаю, отведай этого замечательного плова, который приготовил мой любимый племянник Бабрак!..

Мужчина нехотя присел с краю дастархана, взял поданную одним из афганцев пиалу, понюхал и сделал глоток. Он прекрасно знал, насколько сильны традиции у этого полудикого, с его точки зрения, народа. За отказ от угощения хозяина можно было запросто лишиться пальца или уха.

Чай действительно оказался вкусным и ароматным. Американец сделал второй глоток и взял из горки несколько фисташек.

– Так какое у тебя предложение? – уже по-деловому обратился к нему хозяин.

– Дело в том, что мое правительство сильно озабочено возросшим за последний год трафиком героина отсюда, из Афганистана. Сенат ежегодно увеличивает бюджет Комиссии по контролю за наркотиками, а их все прибывает. Это неправильно…

Американец сделал паузу и обвел взглядом присутствующих. Лица пуштунов оставались невозмутимыми, каждый занимался своим делом и словно не слышал слов гостя.

– Афганский героин становится серьезной проблемой, Амаль.

– Это бизнес, Джеф. – Хозяин отставил пустую пиалу и потянулся к блюду с пловом. – И, кажется, у тебя в нем тоже есть скромная доля?..

– Речь сейчас не о том! Последний отчет Комиссии по наркотикам сильно возбудил президента, и он распорядился срочно провести масштабную операцию по зачистке плантаций мака и лабораторий по переработке опиума.

– Ну, так проводите. В первый раз, что ли? Только вовремя сообщи нам сроки…

– Ты снова не понял, Амаль! – Американец начал терять терпение. – Это будет не рядовая операция. Задача поставлена так, что после ее реализации вы все, – он обвел рукой комнату, – останетесь нищими. Если вообще выживите.

– Ты хочешь сказать, что в Кандагаре…

– Не только в Кандагаре. Гильменд, Забуль, даже Нимроз и, возможно, Фарах останутся ни с чем.

В комнате повисла гнетущая тишина. Потом из дальнего угла от окна раздался сиплый, надсадный голос:

– Амаль, почему ты не прогонишь этого гяура^[6]? Почему позволяешь ему оскорблять наш слух пустыми угрозами?

– Это не пустая угроза, – жестко сказал Джеф. – Я, если не забыли, являюсь офицером АНБ. И мне ли не знать истинного размаха операции. Поверьте, у американской армии достаточно сил и средств, чтобы перегнать в шлак несколько ваших провинций!..

– Ну-ну, не кипятись, друг! – предупредительно поднял руки хозяин дома. – Война никому не нужна. И я думаю, у тебя есть контрпредложение?

– Есть. Если коротко: вы перенаправляете свои караваны на север и дальше на Запад, в Европу…

– Погоди, – прервал Амаль, нахмурившись. – Это не предложение! Ты же знаешь, что у нас мир с эмирами севера. Все давно решено. А теперь, по-твоему, нам снова начинать войну?

– Никакой войны не будет. Дело в том, что русские обратились к нам за помощью, чтобы прикрыть северный трафик, идущий через их территорию в Европу. У них тоже сформирована похожая на нашу структура – Федеральная служба по контролю за наркотиками. Русские с нами давно сотрудничают на этом поле. И вот в рамках сотрудничества наш президент согласился им помочь разобраться с северными эмирами.

Джеф сделал эффектную паузу и развел руками, дескать, теперь догадались?..

– Зачем ты нам это рассказываешь? – снова раздалось из дальнего угла. – Ты и так наговорил столько дерзостей и оскорблений…

– Амаль, я искренне сочувствую, – как ни в чем не бывало, продолжил американец, – с кем тебе приходится работать?

– Не перегибай, Джеф! – В голосе хозяина дома лязгнул металл. – Каждый может заблуждаться или чего-то не понимать. Я вот, например, так и не пойму, куда ты клонишь?

– Да это же элементарно, дружище! Русские с нашей помощью зачищают Бадахшан и соседний с ним Тахар, а вы заряжаете свои караваны и по-тихому ведете их по освободившемуся трафику… Все ваши здешние поля и лаборатории продолжают производство. Какая вам, в сущности, разница, куда гнать дурь? А так: русские отчитываются перед своим правительством об успешной операции, мы – перед своим, вы же практически ничего не теряете, кроме хлопот на переезд. – Американец наконец-то осклабился, довольный последней шуткой.

Ответных улыбок он, понятно, не дождался и преспокойно принялся за плов, причмокивая и покачивая головой от удовольствия. Остальные же молча переглядывались, потом дружно уставились на хозяина дома и главу рода. Амаль вытер губы тыльной стороной ладони, потом вознес краткую молитву Аллаху и строго посмотрел на жующего гостя.

– Твое предложение заманчиво, но одновременно и опасно. В нем слишком много спорных мест, которые требуют к себе пристального внимания и тщательного обсуждения…

Американец перестал есть, глотнул из пиалы и поднялся.

– Я понял тебя, Амаль. Другого ответа и не ждал. Что ж, справедливо. Обсудите все, времени у вас достаточно. Но новруз^[7] вы должны встретить уже в Бадахшане.

– Иди с миром, Джеф, – кивнул пуштун и сделал знак охраннику.

Американец вышел из комнаты, и лишь тогда эмиры зашевелились и заговорили. Если бы янки услышал хотя бы часть их высказываний, он бы, наверное, усомнился в успехе своей рискованной миссии. Но он, сытый и довольный, легким пружинистым шагом прошел тем же путем обратно к вертолету и даже угостил сигаретой заскучавшего пилота.

– Как прошло, шеф? – спросил тот.

– А хрен их разберет! – Джеф сплюнул в открытую дверцу кабины и закурил. – Дикари!.. Будем надеяться, что Амаль их уговорит. Иначе у нас будут большие проблемы. Полетели, Майк, а то скоро совсем стемнеет.

Глава 1

Россия. Западная Сибирь. Томск.

Март 201… года

Говорят, что после сорока лет человек начинает новую жизнь. С годами он приобретает мудрость, жизненный опыт, делает выводы из собственных ошибок, а не из чужих, иногда подводит некие итоги прожитого и сделанного. Или не сделанного и непрожитого?..

Последнее, по-моему, вернее. Лично я к своим сорока подошел с изрядной долей скептицизма, прагматизма и убеждением, что жизнь – очень полезная штука, если ею правильно пользоваться. И вот теперь перед вами, господа, довольный собой и самодостаточный человек, имеющий возможность заниматься тем, чем он хочет, а не тем, к чему его вынуждают государство и обстоятельства. Но я отнюдь не сибарит и тунеядец – не в моем характере. Наоборот, мои друзья и знакомые единодушно скажут каждому, что «у нашего Димыча с детства шило в заднице свербит», и, соответственно, он постоянно на нее, родимую, приключения ищет.

Чистая правда! В юности я обожал задавать взрослым вопросы, на которые в качестве ответов получал выговоры и подзатыльники. Став дипломированным врачом, я любимого занятия не прекратил. Будучи настырным, пытался выяснить, в частности, почему, невзирая на семимильные шаги, что совершает наша медицина в своем развитии, больных меньше не становится, а болезни множатся, как грибы после дождя? Поиски ответов привели меня в сопредельные области знания, а затем и вовсе к откровенной паранормальщине. Из медицины меня выперли, и тогда я занялся вторым любимым делом – погоней за необычайным.

Самым интересным вариантом оказалась профессия журналиста. Она давала наибольшую свободу для моих поисков, и, в конечном счете, сделала меня тем, кто я теперь есть – частным детективом. Благо учителя и наставники мне достались даром. Шурин – начальник уголовной полиции города, лучший друг – главный опер «уголовки». Жена – красавица, умница, топ-менеджер крупной фирмы. Чего еще человеку надо?.. Не догадались?.. Приключений!

Вот именно из-за них я и стал частным детективом. Собственно, я им стал, еще пребывая в должности репортера уголовной хроники местного «Вестника». Просто однажды Лена сказала: «Ты бы уже занялся чем-нибудь одним – или статьи писать, или дела распутывать». Подумав, мы решили, что второе у меня получается лучше.

Однако на практике поначалу все пошло не блестяще. Лицензию я, конечно, приобрел, а вот с клиентами как-то не заладилось. Мелочевкой вроде слежки за неверным мужем-женой или ловли нечистого на руку партнера по бизнесу заниматься было неинтересно. И тогда я обратился к своему зятю с предложением, от которого он не смог отказаться.

– Коля, – сказал я ему, подсев с початой фляжкой «Мейкова» на очередной семейной вечеринке, – помоги своему любимому шурину не умереть с тоски!

Николай Матвеевич Берест был человеком суровым, но совестливым. Помня прежние мои заслуги перед уголовной полицией города в распутывании сложнейших дел, где явно пахло мистикой и паранормальщиной, полковник опрокинул предложенный стаканчик забористого французского коньяка, пососал полупрозрачную дольку лайма и кивнул:

– Выкладывай!

– Давай вспомним молодость, Коль! – воспрял я духом. – Как мы с тобой ловили всяких магов, оборотней и прочую шушеру?..

– Куда ты клонишь? – моментально подобрался Берест.

– Частный детектив Котов предлагает свои профессиональные услуги родной полиции.

– Какие, к черту, профессиональные?!

– А ты до сих пор сомневаешься в моих кондициях?

– Н-нет, но… – Берест сердито засопел. – Налей-ка еще!..

Я вновь наполнил стаканчики ароматным «Мейковым». Мы молча чокнулись и выпили.

– А зачем это тебе? – Полковник в упор посмотрел мне в глаза.

– Сотрудничество?.. – Я вздохнул. – Скучно, Коля! Мошенники, неверные мужья, амуры с начальством… Так и плесенью зарасти можно. А у вас – то труп неопознанный, то похищение, то жертвоприношение, то…

– Типун тебе!.. – отмахнулся Берест. – У нас, кстати, чтоб ты знал, уже год ничего такого не случалось. Ну, если считать с того похищения детдомовцев.

– «У вас на стройке жертвы были? – Нет. – Будут!..» – процитировал я знаменитую комедию Гайдая. – Ну, так как? Заключим джентльменское соглашение?

– Ладно. – Берест покосился на фляжку в моей руке. – Знаю, что зря соглашаюсь. Но ты ж мне родня все-таки, не приблудный.

– Благодетель! – Я щедро плеснул ему в стаканчик коньяку. – Завтра же договорчик завезу!..

Но наутро с договором не получилось. Едва я, проводив Лену на службу, приступил к привычной утренней разминке, выполняя малый дыхательный комплекс тайцзи, ожил мобильник. Я взглянул на экран и, чертыхнувшись, прервал занятие. Если подполковник Ракитин звонит в такую рань, значит, случилось нечто из ряда вон.

– Привет, Олежек! – бодро сказал я.

– Привет, лежебока!

Если подполковник Ракитин звонит рано утром да еще при этом шутит, значит, случилось не из ряда вон, а нечто совсем хреновое.

– Ну, что у нас плохого?

– Надеюсь, Димыч, ты ничем этаким не занят?

– До пятницы я совершенно свободен. – Я вздохнул. – Куда ехать, Олежек?

– Дуй прямо в аэропорт. К гостинице. – Ракитин вернулся к своей обычной манере разговора. – Встретимся там через сорок минут.

Отбой. В этом весь Олег.

– Мне только собираться минут десять, – сказал я потухшему экрану мобильника. – А еще из города выбраться надо…

Конечно, я опоздал на четверть часа. Когда припарковался напротив крыльца гостиницы, то сразу увидел на нем массивную фигуру, затянутую во всепогодную черную кожаную куртку. Сержант Бульба, как всегда, бдил на посту.

– Здоровэньки булы, Стэпан Мыкытовыч, – произнес я с самой серьезной миной, на какую был способен. – Як життя?

– Погано, – хмуро ответствовал наш неисправимый хохол. – Сало е, горилкы нэма.

– О, шо ж так? Грабижникы видбралы?

– Ни. Москалы клятые усе випилы…

Тут мы оба с ним расхохотались. Могучий сержант все же научился за пять с лишним лет нашего знакомства не обижаться на мои подколки и даже достойно на них отвечать.

– Проходите, Дмитрий Алексеевич, – почти без акцента сказал Степан. – Господин подполковник уже здесь. Поднимайтесь на второй этаж – там сами увидите.

Я прошел в вестибюль гостиницы. Если снаружи здание выглядело весьма почтенно, то внутри оно оказалось просто старым. На мгновение у меня даже возникло ощущение временного переноса – будто шаг через дверь оказался шагом сквозь десятилетия. Лет этак на сорок в прошлое. Выщербленный мраморный пол, зашорканные диваны, рассохшиеся деревянные панели стен. За стойкой администратора – толстая тетка в синей униформе лузгает семечки и косит одним глазом в угол, где бормочет маленький, тоже старый, телевизор «Панасоник».

Я благоразумно не стал искать лифт, справедливо сочтя его неработающим, и направился сразу к лестнице.

– Молодой человек, – визгливо донеслось из-за спины, – вы к кому и по какому делу?

– По служебному! – важно бросил я через плечо, для пущей убедительности взмахнув рукой, словно показывал удостоверение.

Сменилась целая эпоха, а порядки и привычки остались прежними. Войти и уж тем более выйти из режимного учреждения, каковыми всегда являлись гостиницы, например, и сегодня не составляет никакого труда. Вошел, грохнул кого-нибудь и вышел. И даже свидетелей не найти. Как правило, никто ничего не видел и не слышал.

На площадке второго этажа меня встретил еще один сержант, из новеньких.

– Вы куда, гражданин? – пресек он мою попытку просочиться в коридор. – Вы здесь живете?

– Нет, господин полицейский, я здесь работаю.

Не люблю предъявлять документы и всегда стараюсь избежать этой процедуры. Кто-то может счесть меня параноиком, но мне кажется, что это унизительно. В данном же случае пришлось вытащить удостоверение частного сыщика, которое, впрочем, не произвело никакого впечатления на сержанта.

– На этаже работает оперативная группа из областного управления. Вам здесь делать нечего, господин детектив, – холодно сообщил он.

– Что, когда и где мне делать я решаю сам, сержант, – с трудом сдерживаясь, ответил я. Хотя прекрасно понимал, что неправ. – Меня ждет подполковник Ракитин.

– У меня нет никаких указаний на ваш счет, – уперся этот служака. – Немедленно покиньте зону ответственности криминальной полиции!

– Ну, парень, сам напросился, – выдохнул я и привычным усилием воли вошел в «темп».

На самом деле это упоительное состояние, хотя и небезопасное для здоровья. Все реакции скачком ускоряются в несколько раз, органы и системы организма переходят в режим «форсажа», за секунды сжигая энергозапас, рассчитанный на минуты и даже часы. Расплатой за «темп» обычно бывает гипогликемический шок и кислородная интоксикация мышечной и нервной систем. Тело превращается в деревянную чушку, а мозг впадает в состояние «бамбука», неспособный к решению самых простых задач, вплоть до физиологических. Но это всё происходит, если не знать, как и сколько использовать «темп». Я знал, будучи мастером русбоя – «барсом».

Войдя в «темп», я шагнул к сержанту, вынул из его кобуры «макаров» и засунул пистолет в шкаф с пожарным гидрантом. Затем снял с почти неподвижного полицейского фуражку и надел обратно, только козырьком назад, а в довершение пристегнул парня за запястье его же наручниками к ручке коридорной двери. Удовлетворив собственное самолюбие, я шагнул в коридор с гостиничными номерами и вышел из «темпа».

– А-а! – догнал меня испуганный вопль бедного сержанта.

Я не стал оборачиваться и двинулся дальше, сосредоточившись на восстановлении сердцебиения и дыхания после «форсажа». Из дверей номера в конце коридора высунулась знакомая вихрастая голова.

– В чем дело, Акимов? – грозно крикнул капитан Павел Велесов. – Привет, Дмитрий, – добавил он тоном ниже, увидев меня.

– А-а… Об-боротень, товарищ ка-капитан, – сипло откликнулся пострадавший сержант. – Держите его! – снова взвыл он, тыча в меня свободной рукой.

– Что ты там дергаешься, Акимов? – Велесов вышел в коридор и разглядел наконец незавидное положение коллеги.

– Он мне нагрубил, – сообщил я, пожимая капитану руку.

– Черт, Котов… – Павел с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться. – Уйди с глаз моих! Кстати, где ключи от браслетов?

– У него в нагрудном кармане.

Велесов, фыркая, отправился освобождать вконец ошалевшего сержанта, а я вошел в номер. Стандартный двухместный «гестхауз» с крохотным санузлом, телевизором, холодильником и двумя продавленными кроватями. На одной из них сейчас лежал навзничь, разбросав руки, молодой парень восточной наружности. Он был почти голым, в одних плавках и майке, а на лице его застыло выражение смертельного ужаса. На соседней кровати сидел лейтенант из оперативной группы и что-то писал в блокноте на колене. Ракитин стоял у окна и курил в открытую форточку. А эксперт-криминалист Данила Седых колдовал со своим навороченным кейсом-лабораторией в изголовье трупа.

– Доброе утро, – поздоровался я.

– Не смешно, – отреагировал Олег. – Вот полюбуйся, кажется, по твоей части есть кое-что.

Я подошел к кровати с мертвецом. Мужчина, лет двадцать пять – двадцать семь, типичные монголоидные черты лица, смуглая кожа, черные волосы ежиком. Следов физического воздействия не заметно, если не считать маски ужаса, исказившей, в общем-то, приятное лицо.

– Скорее всего казах, – словно прочитав мои мысли, заговорил Данила. – Ран и ушибов не обнаружено, равно как и признаков удушения…

– Сильно смахивает на смерть от разрыва сердца, – добавил я. – Или аорты.

– Что же могло его так напугать?

– Или – кто?..

Я заметил, что из правого кулака покойника, сжатого в предсмертной судороге, свисает петля тонкой цепочки.

– Ты видишь? – кивнул я Даниле.

– Ага. Тебя дожидались. Олег Владимирович приказал не трогать.

– Ну, тогда… – Я наклонился, осторожно разжал пальцы мертвеца и в руке у меня очутился странный медальон в виде диска Солнца, перечеркнутого змеистой молнией. – Похоже, господин подполковник прав. Это уже по моей части…

– Занятная вещица, – хмыкнул Данила.

– А документы у этого бедолаги нашли?

– А как же. – Седых протянул мне небольшую сумку из тех, что носят на поясе или ремешке через плечо и хранят в них паспорт, водительские права и всякую мелочь.

Я вытащил из сумки потрепанную темно-синюю книжицу со знакомым гербом.

– «Государственный герб Республики Казахстан представляет собой изображение шанырака^[8] на голубом фоне, от которого во все стороны в виде солнечных лучей расходятся уыки^[9] в обрамлении крыльев мифических коней…» – торжественно-заунывным голосом проговорил я, отставив руку с паспортом на отлет.

Данила прыснул, лейтенант глянул на меня отсутствующим взором, а Ракитин выбросил окурок в окно и покачал головой.

– И когда ты повзрослеешь, Димыч?

– А зачем? – пожал я плечами.

– Что это было? – поинтересовался Седых.

– Я просто процитировал официальное описание герба Казахстана…

Олег только крякнул на эти слова.

– И что делал этот казах в провинциальном сибирском аэропорту? – Я пролистал паспорт. Отметки погранслужбы были на месте. А вот в боковом кармашке сумки обнаружился посадочный талон на рейс КС-217 авиакомпании «Эйр Астана» из столицы Казахстана до Новосибирска. – Интересно! А как наш «заграничный брат» попал в Томск?

Я протянул талон Ракитину. Олег повертел его в руке, и в этот момент в номер вернулся Велесов. Он был хмур и раздражен.

– Куда ты дел пистолет? – резко спросил он.

– У меня его нет, – честно признался я. – Посмотри в пожарном шкафу у лифта.

Павел открыл рот, явно не для того, чтобы меня поблагодарить, но Ракитин его опередил:

– Димыч, забирай медальон и вали отсюда! А ты, Велесов, займись-ка выяснением. – И он перебросил рассерженному капитану мою находку.

Павел молча взял под козырек и удалился. А я сказал:

– Данила, когда будут результаты вскрытия, звякни мне по старой дружбе.

– Не вопрос, Дмитрий Алексеевич, – улыбнулся Седых. – А вы мне про медальон чего-нибудь расскажете?

– Сейчас – совсем немного. Вещица странная. Судя по изображению, что-то дохристианское и явно не из Европы. В то же время выглядит достаточно свежо, то есть изготовлена недавно – ни потертостей, ни выщерблин, ни патины… Пойду, покопаюсь в библиотеке, посоветуюсь кое с кем. И, кстати, у меня есть в университете знакомый химик, так что выясню заодно насчет сплава.

Я пожал руки господам полицейским и осторожно выглянул из номера, но, к моему удовольствию, зануды-сержанта на посту уже не было. Приободрившись, я отправился в город. Знакомый охотничий азарт уже захватил сознание: выяснить происхождение медальона, его значение, установить связь с владельцем. Привет мистеру Холмсу!

* * *

Поскольку был четверг, можно сказать, самый разгар рабочей недели, я из аэропорта прямиком поехал в Университет. Именно так, с прописной буквы. Потому что в нашем небольшом сибирском городе этих высших учебных заведений со времен распада советской империи целых пять. А каждый шестой житель Томска – студент! Недаром наш старинный город еще до Первой мировой войны прозвали Сибирскими Афинами как раз за то, что в Томске был открыт первый за Уралом Университет Его Императорского Величества Академии Наук. В общем, наш Универ, как ласково его называют томичи, и поныне остается центром научной мысли, имея в своем составе аж девять научно-исследовательских институтов! В один из них, историко-археологический, я и направил свои стопы.

За свое недолгое журналистское прошлое я успел обрасти множеством полезных и не очень знакомств и связей. И вот теперь вовремя вспомнил об одном из интересных людей – Иване Михайловиче Городихине, докторе исторических наук, специализировавшемся на античном периоде азиатских культур. Своеобразным «коньком» Ивана Михайловича была история античных религиозных культов азиатских народов.

Городихина я обнаружил там, где и рассчитывал, – в отделе редких документов университетской библиотеки. Профессор с увлечением читал какой-то древний манускрипт и очнулся только от моего прикосновения. Постукивание по краю стола, покашливание ни к чему не привели, пока я деликатно не тронул ученого за локоть.

– А-а, Дмитрий Алексеевич, – рассеянно ухмыльнулся в роскошные «кошачьи» усы Городихин. – Давненько вас не видел.

– Добрый день, профессор, – лучезарно улыбнулся я. – Не поверите: соскучился по вашим изумительным рассказам о загадках прошлого!

– Неужели?.. Гм-м. И о чем же вы хотели бы услышать на сей раз?

– А я вас не очень отвлеку?

– Молодой человек, вы меня уже отвлекли. Так что давайте оставим церемонии с извинениями и перейдем к делу.

«Вот так, господин Котов, примите плюху и скажите спасибо!» Кажется, я все-таки покраснел. Во всяком случае, ощущение, что к ушам поднесли зажигалку, оказалось достаточно явным.

– Извините, – все же пробормотал я и попробовал придать лицу озабоченное выражение. – Постараюсь покороче. Сегодня утром коллеги из органов пригласили меня на место преступления. Найден труп молодого мужчины без следов насильственной смерти. Из необычного, а меня зовут именно в подобных случаях, я обнаружил только маску ужаса на лице и еще вот это.

Я положил медальон поверх разложенных на столе бумаг. Городихин моментально схватил находку, вынул из нагрудного кармана пиджака неизменную лупу и принялся рассматривать медальон.

Молчал профессор минут пять. Я терпеливо ждал, следя за выражением его лица. Неподдельный интерес, задумчивость, догадка, озарение и, наконец, торжество знания.

– Ну-с, Дмитрий Алексеевич, где, вы говорите, это нашли?

– Медальон был зажат в правом кулаке погибшего…

– Во-первых, это – не медальон! – поучающее перебил Городихин. – Это – соляр, нагрудный знак жреца культа солнцепоклонников. Культ бога Солнца был чрезвычайно распространен в античном мире как на Западе, так и на Востоке. В разных вариациях в разное время и в разных культурах соляры находили при раскопках от Иберии до Сиама.

– Но наш клиент – казах, – вставил я.

– Прекрасно! – улыбнулся Иван Михайлович. – Этот соляр, уважаемый детектив, весьма необычен, прежде всего тем, что он свежий. То есть изготовлен сравнительно недавно, скорее всего в нашем столетии…

– Я догадался…

– Но вы хотите знать, откуда он.

– За тем и пришел… – кивнул я.

Похоже, лекции мне не избежать. Но куда ж деваться?..

Городихин приосанился.

– Итак, что же мы видим? С одной стороны, типичный соляр эпохи Сасанидов. В Эраншахре^[10] зороастрийская религия практически была признана государственной. Хотя там были и ариане, и манихеи. Но, как во всякой религии, в зороастризме существовало множество ответвлений и толкований, даже откровенных сект. Одними из наиболее радикальных считались так называемые Дети Солнца. Судя по немногим сохранившимся свидетельствам, эти «детки» не просто провозгласили победу света над силами тьмы, но и активно претворяли идею в жизнь, физически уничтожая все, по их мнению, порочащее светлое начало в мире.

– То есть Дети Солнца были чем-то вроде террористической организации?

– Ну, терроризм – сильно сказано… У них логика была такова. Солнце дало начало всему живому, следовательно, все, что вредит или угрожает живому, особенно человеку, есть проявление тьмы. И значит, с ним надо беспощадно бороться.

– Они и боролись…

– Ну да. – Городихин помолчал. – Так вот. С другой стороны, в седьмом веке Арабский халифат подмял под себя империю Сасанидов и, естественно, сменил религию. Зороастризм, равно как и его ответвления, был запрещен. Храмы в большинстве разрушены. С тех пор про Детей Солнца ничего не было слышно. По крайней мере, они в официальных источниках не упоминаются. А косвенно…

Профессор покачал соляр на цепочке, потом положил на стол перед собой. Я ждал, хотя так и подмывало поторопить его.

– Припоминаю кое-что. – Иван Михайлович постучал ногтем по соляру. – В путевых записках Ибн-Баттута, арабского путешественника и дипломата четырнадцатого века, впервые полностью опубликованных в Каире в 1871 году, есть один интересный эпизод. Когда Ибн-Баттута возвращался из своего второго путешествия на Восток через Афганистан и Персию в родной Танжер, в долине Кабула ему повстречались необычные странники. Их было несколько десятков, все одеты в белые хитоны на манер ромейских, а на груди и спине на них были вышиты изображения пылающего солнечного диска, пересеченного красной ветвистой молнией…

– Похоже на нашу находку, – не выдержал я.

– Да, – снисходительно кивнул Городихин. – И вот на вопрос Ибн-Баттута, кто такие, его проводник ответил буквально, мол, это Дети Солнца, борцы с тьмой!

– Ага. Но все же – четырнадцатый век…

– Вот и я о том же. Получается, что и в двадцать первом веке эта… община существует. Во всяком случае, другого объяснения я не вижу.

Некоторое время мы оба молчали, каждый по-своему переваривая невероятный вывод. Я справился первым.

– Хорошо. Допустим, Дети Солнца существуют, их дело живет. Но ведь где Персия и где Томск?..

– Правильный вопрос, – усмехнулся профессор. – Но здесь я вам не советчик. Думаю, вы, как детектив, сумеете найти связь между этими, казалось бы, несоединимыми фактами.

– Да, конечно, – мне стало неловко. В самом деле, чего я пристал к уважаемому человеку? Он ведь и так мне помог сверх всякого ожидания. – Извините, Иван Михайлович. Огромное вам спасибо! – Я сунул соляр в карман. – До свидания.

– Всего хорошего, – кивнул Городихин, снова погружаясь в свои бумаги.

Я вышел из библиотеки весьма окрыленный. Надо же! Дети Солнца, древняя секта снова в действии!.. Но как ее связать с убитым?

Мучаясь над загадкой, я направил свои стопы к зданию главного корпуса Университета, ибо именно там работал мой давний приятель Сергей Калганов. Сергей Васильевич был химиком от бога и абсолютно безбашенным экстремалом.

Еще будучи старшеклассником, Серега влюбился в химию вообще и в неорганическую, в частности. Успехи его по предмету оказались настолько впечатляющи, что химичка пригласила талантливого ученика работать по вечерам лаборантом в школьной лаборатории, помогать ей готовить препараты для практических занятий. Зря она это сделала. Серега, попав в этакое царство изобилия, обалдел и решил самостоятельно провести, как потом выразился, сложнейшую реакцию по очистке благородных металлов от примесей. Уж не знаю, что именно он сотворил, но взрыв в лаборатории получился знатный. Хорошо ещё, что здание школы было старинной постройки, поэтому стены устояли. Но окно вместе с рамой и дверь вместе с косяком вынесло полностью. Самое интересное, что Сергей, во-первых, совершенно не пострадал (где-то успел спрятаться), а во-вторых, сумел убедить всех, что опыт у него удался! И в доказательство предъявил странные вкрапления желтого цвета, залепившие стены и потолок лаборатории.