Наши границы

Глава 2

Шагая в сторону нужного корпуса, я рассматривала каждую деталь в готической архитектуре строения. Каждый кирпичик в стене – приводил меня в невообразимый восторг. Эти шпили, которые врезаются в небеса, суровые массивы, тонкие стёкла и загадочность – поднимают каждую волосинку на теле.

Готический стиль поистине величественный и изумительный. Он не подвластен времени. Его ноты присутствуют не только в рамках старинных замков или храмов, он успешно сочетается с чем-то современным, что придаёт ему ещё более превосходящий над другими стилями колорит. Для меня – он одновременно романтичен и грозен. Он завораживает. В нём столько красок даже несмотря на то, что готика связана, в основном, с тёмными цветами. Я по-детски восхищаюсь историческими постройками, как ребёнок полученной шоколадке, в них столько тайн и загадочности. Столько событий хранят стены, которые были возведены с начала двенадцатого века.

Лужайка, на которой засиживались студенты, была красочной и манящей, что мне, по неволе, тоже захотелось присоединиться к другим, но я опоздаю, а меня где-то должен ожидать Алан. Мы договорились встретиться у арки, но где её найти? Точней, какая из них нужна мне?

Корпуса университета тянулись в разные стороны, но мои глаза нашли одну и самую большую арку по левой стороне, которая возвышалась над ступеньками соединяя парочку корпусов. Глаза вмиг обнаружили шевелюру друга, а ноги сами добавили себе темпа. Не люблю заставлять кого-то себя ждать. В школе я была капитаном, и зная моё отношение к опозданиям – команда никогда не задерживалась. Все они минута в минуту стояли перед моим лицом. Торопиться мне не хотелось, ведь я наслаждалась каждой частичкой свежего воздуха и той атмосферой, которая была присуща Принстонском университету, но ноги так не думали.

Минуя тропинку и ступеньки, я оглядела друга: чёрные потертые джинсы, таким же цветом футболка, поверх которой был накинут бомбер отсвечивающий под солнечными лучами, лишь кроссовки на Алане выделялись, потому что единственные оставались белого цвета. Плюсом к его тёмной одежде с одного плеча свисал рюкзак. Сейчас он напоминал бунтаря, с которым определённо хотелось бы познакомиться и понравиться любой ценой. Искоса я заметила, что есть парочка женских компаний, с любопытством рассматривающих моего друга и перешептываясь между собой. Посылая ему улыбочки, они глупо хихикали и строили глазки, на что он смущённо опускал голову и запускал пятерню в волосы.

– Хорошо выглядишь, – улыбнулся Алан, когда я поравнялась с ним, – сон тебе пошёл на пользу.

– Э—эй, – засмеялась я, легонько шлёпнув его руке, – вообще-то я просидела в кресле самолёта половину суток, ты хоть понимаешь, какого это, спать в одной позе такое количество времени?

– Вообще-то, я понимаю, – засмеялся он в ответ. Глупо было такое говорить, ведь мы прилетели с одного города, просто с небольшим периодом во времени, – и как ты достала эту блузку? Я помню, что она была на самом дне чемодана.

– Пришлось приложить немало усилий, – улыбнулась я, поправив закатные рукава на нежно—розовой шифоновой блузке и покрутив верхнюю золотистую пуговицу, после чего, я отряхнула белые джинсы и поправила сумку на плече.

– Ты идёшь не на встречу с королевой, а на лекцию, Гри, – дружелюбно усмехнулся Алан, – ты прекрасно выглядишь.

– Ты уже помог тому, кому должен был помочь? – спросила я, когда мы направились внутрь арки, которая растянулась в несколько фут.

– Нет, мистер Харрис говорил о двенадцати часах. Нужно подойти к административному корпусу. Чёрт, я даже не знаю, где найти административный корпус, не говоря уже о том, чтобы помочь. Думаю, что мы будем бродить тут как два идиота в поисках иглы в стоке сена.

– Может, тебе хотят поручить провести для него экскурсию по университету? – захихикала я.

– Очень смешно, Гри, – закатил глаза Алан, дёрнув меня за локон волос, – ты уже вступила в команду?

– Думаю, что мистер Харрис сделал это за меня, – пожала я плечами, когда Алан открыл перед моим лицом массивную деревянную дверь и пропустил вперёд. Да, ещё он джентльмен, который пропускает вперёд, открывает дверь, носит рюкзак и помогает с пакетами.

– Да, твои спортивные успехи были явно основополагающими для зачисления, – хохотнул друг.

– Э—эй, – снова шлёпнула его по руке я, – тебе не стыдно говорить мне такое?

– Гри, ты выбрала биологию в дополнение к основным экзаменам, но поступила на факультет искусств, как такое ещё можно обосновать?

– Может, я просто являюсь способной ученицей, – довольно улыбнулась я, – и я люблю биологию и рисование.

– Да, твоей первой художественной работой тут – будет какой-нибудь человеческий орган, – засмеялся Алан.

– Будешь ещё болтать, и я нарисую твою печень, при чём, она будет моей натурщицей.

Алан посмеялся над моими шутливыми угрозами, а я окинула взглядом широкий коридор, по которому мы вышагивали. В какой-то момент я почувствовала себя не иначе, как в Хогвартсе, потому что над головой свисали светло серые кирпичные закруглённые арки, точно такими же были стены. Доведя меня до нужной двери, где я увидела необходимый номер, Алан подмигнул мне и зашагал к своей, предварительно пожелав «не уснуть на интереснейшей лекции по истории изобразительных искусств». Для меня – это увлекательно и интересно, для Алана – скука смертная, поэтому вслед, я пожелала ему не помереть на веселейшей лекции по истории Европы, потому что друг поступил на факультет политологии.

Проводив его взглядом до тех пор, пока спина друга окончательно не скрылась в толпе студентов, я зашла в амфитеатр.

Величественные окна тянулись по всей длине стены за рядами, которые возвышались над профессорской трибуной. В этот момент я почувствовала себя настоящей студенткой. Это далеко не школа. Стулья и столы, вытянувшиеся полукруглом от стены до стены, три крупные люстры в готическом стиле нависали по всей длине свободного пространства. В аудитории было огромное количество света, который исходил из массивных окон.

Заняв свободное место на втором ряду вблизи профессора, я достала ноутбук и с нетерпением ожидала начала лекции. Дальние ряды выбирают лишь те, кто желает поспать, либо же ему не интересно, хотя я искренне не понимаю таких людей. Они не ценят свободу, которую так желаю получить я.

Родители были против моего поступления на данный курс, но преподаватели в школе всё же смогли их переубедить, говоря о том, что у меня талант и его нельзя губить. Они не особо разбираются в искусстве, скорей, моя семья очень хорошо владеет в музыкальных направлениях, особенно теми инструментами, где можно подёргать за мои нервы. На моих струнах – они играют словно на гитаре, и уверяю, эти линии могут в один момент дать слабину и порваться.

Думаете, родители так слепо поверили преподавателям? Чепуха. Они позволили мне поступить на факультет искусств только тогда, когда продали мою любимую, написанную мною же, картину, что принесло им не хилую сумму в карман, а мне – разочарование. Она была одной из первых, написанных моею рукой. Конечно, среди денег, которые есть у родителей – продажа картины лишь капля в море, но это было сделано только для достоверности и убеждения. Только после подобной продажи и отзывов – они окончательно позволили мне поступить на художественный курс. Сейчас я могла сидеть рядом с Аланом, либо на факультете юриспруденции, либо вовсе надеть белый халат, чтобы стать врачом. И подобный выбор родителей – вызывает у меня лишь рвотные позывы, которые в дальнейшем закончатся асфиксией.

– Доброе утро, друзья! – начал седовласый профессор, поправив очки и заняв место на трибуне, опираясь на неё локтями и поддавшись вперёд, – пожалуй, пора начать, не будем терять времени. И, думаю, мне стоит представиться для новичков. Можете обращаться ко мне – профессор Фаринсон. Но я сделаю вид старого дурака, который не знает, что в университетских коридорах вы зовёте его «мистер коричневый пиджачок». Для тех, кто не в курсе – когда-нибудь, вы услышите историю происхождения данного наименования, а сейчас, приступаем к работе.

Удивлённая таким названием, я поджала губы и вновь их разжала, открыв следом ноутбук, лежащий перед лицом, где создала новый документ по данной лекции. Подняв глаза, я вновь посмотрела на профессора Фаринсона, который поправлял коричневый пиджак и, кажется, я догадываюсь о подобном негласном имени для него, который создали студенты. Взгляд янтарных глаз нашёл меня в толпе и остановился, пристально вглядываясь в моё лицо. Вероятно, о «её королевском величестве» – знают все, что отвратительно. Я не хочу выделяться из толпы, я просто хочу спокойной и одновременной бурной студенческой жизни, а не тыканье в собственную сторону указательным пальцем и предложения дешёвой дружбы.

Моё желание только одно: быть наравне с другими. Но, вероятно, с фамилией Мелтон – это невозможно сразу при рождении. Я уже в команде по футболу, и совершенно не буду удивлена, если мистер Харрис сделает из меня чуть ли не народное достояние, чью статую возведут по центру от главного входа в университет.

– Все мы знаем, что существует два вида направления живописи: станковый и монументальный. Наверняка кто-то из присутствующих, занимался монументальной, даже сейчас это делает, – сказал профессор, смотря в самую верхнюю точку рядов, куда все студенты быстро завернули головы, в том числе и я, – я, конечно, понимаю, что Вам хочется подчеркнуть предназначение стола в этом кабинете, но давайте остановимся на стенах для граффити, а не на резьбе по дереву!? – иронично проговорил он.

Парень, чем-то шаркающий по столу, вмиг остановился и помрачнел, заметив, как десятки глаз устремились в его сторону. Отложив свой инструмент, он что-то тихо пробубнил и скатился по стулу вниз, из-за чего мне стало видно лишь его торчащие рыжие волосы в разные стороны.

– Спасибо, – кивнул седовласый мужчина, вновь окинув взглядом студентов, – сегодня мы не будем говорить о видах живописи, их слишком мало и каждый выберет свой собственный, наиболее удобный и подходящий для него. Сегодня я хочу обсудить с вами основные стили живописи. Их пять, и я хотел бы, чтобы к следующей лекции – мне поступили доклады на почту с Вашим мнением об определённом стиле. Не нужно затрагивать все, я прошу лишь один, который Вы должны раскрыть от себя. Готов кто-нибудь поделиться собственным мнением прямо сейчас? – вновь провёл взглядом по студентам профессор, и мне захотелось убиться, потому что его глаза застыли на мне, – мисс Мелтон? Не желаете поведать нам Ваше мнение, и назвать более понравившийся стиль?

Вздохнув, я прокляла свою фамилию, которая словно красное знамя маячило над моей головой. Что ж, я хочу стать хорошей студенткой, поэтому стоит ответить.

– Я не предпочитаю ни один из тех стилей, о которых Вы сегодня говорите, – пожала я плечами, – по мне, так это вычурное умершее прошлое. Величайшие картины в данных стилях были написаны сотни лет назад, и сейчас их никто не способен повторить, либо сделать что-то лучше. Новые и современные стили превосходят в яркости и красочности.

– Я видел ваши работы, и хотел бы их обсудить по завершению лекции. Вы, мисс, я так понимаю, предпочитаете что-то в стиле абстрактного экспрессионизма. Что именно привлекает Вас в данном стиле?

– Эмоции, – сразу ответила я, пожав плечами, – это выражение человеческих чувств в определённый момент, которые он отражает на холсте. То, что вы рисуете – и есть вы. Ваши переживания, тревога, радость, грусть, тоска и весь остальной спектр эмоций. Всё это можно увидеть по цветам, которые останутся на картине. Это жизнь, которую вы переносите во внешний мир с красками.

– Хорошо. Что Вы скажите о картине Малевича. Я имею в виду «Чёрный квадрат», – улыбнулся он.

– Супрематизм очень схож с абстракционизмом. Эти два стиля почти родственники, потому что отказываются от конкретных изображений. Если в супрематизме для создания картины, Вам необходимо провести геометрическую линию вдоль холста, то в абстракционизме достаточно не глядя махнуть кистью, оставив блямбу. Но эта полоса или капля – уже будут отражать ваши эмоции. И существует множество спорных теорий на счёт данной картины. Одни говорят, что Малевич просто не добился нужного результата и решил измазать написанную картину, таким образом, получив чёрный квадрат. Образно говоря: психанул. Другие скажут, что он, не думая, вставил квадрат в белую рамку. Я же не примыкаю ни к одному из мнений. Для меня эта картина говорит о том, что чёрный цвет преобладает над остальными. Если смешать все краски в кучу, то выйдет – чёрный. Вряд ли Малевич думал о чём-то в этот момент. Он выражал то, что у него лежит на душе, таким образом, он абстрагировался от внешнего мира, а мы получили данное произведение искусства.

– Я поражён ходом Ваших мыслей, но как же барокко, классицизм и другие основные стили? – с блеском в янтарных глазах, смотрел на меня профессор.

– Я уже сказала, что это вычурно. Данные стили остались в прошлом, на смену им пришла яркость и незамысловатость.

– И вы предпочитаете эту незамысловатость?

– Да, – согласно кивнула я, – я отражаюсь на холсте, в этом разве не суть любого искусства? Музыка, рисование, спорт, литература. Конечно, сейчас Вы начнёте глаголить о чём-то «прекрасном» в виде Джоконды и тому подобном, но к чёрту прекрасное, профессор. Кто-то отдаётся душой музыке, подбирая аккорды или стихи, кто-то находит себя в живописи, кто-то в письме книг, а кто-то в спорте. В любое дело – мы вкладываем душу.

– Свою душу Вы отдаёте изобразительному искусству? – вежливо улыбнулся мистер Фаринсон. И мне показалось, что наш диалог слегка затянулся, потому что остальные студенты хоть и оставались оживлёнными и заинтересованными в нашей дискуссии, но с каким-то временем этот интерес потухнет.

– Я отдаю её ещё спорту, – коротко отрезала я.

– Разве спорт можно считать искусством? – вскинул он брови, из-за чего его очки подпрыгнули вместе с ними и чуть ли не слетели на трибуну.

– А разве нет? Искусно владеть мячом, шайбой, коньками, оружием – не является искусством!? По мне, так это и есть искусство, но лишь в различных направлениях.

– И чем искусно владеешь ты? – послышалась насмешливость с левой стороны от меня, на что я обернулась и кинула хладнокровный взгляд в светловолосого, слащавой внешности, парнишку, который решил выделиться из толпы зевак.

– Тем, что легко попаду футбольным мячом в самое яблочко между разрезом твоих глаз, даже если мне закроют глаза и отведут на сто ярдов от тебя, – сухо ответила я, чем явно ошеломила всех присутствующих, – с удовольствием могу предложить тебе опробовать сие искусство владение мячом на поле.

После произнесённого мою предложения – парень сощурился, но, вероятно, поверил мне на слово, потому что закрыл рот, не решаясь чем-то ответить. Слабак. Ещё раз бросив в него смирительный взгляд, я повернулась к профессору и улыбнулась.

– Ещё, я искусно владею тем, что легко могу заткнуть любую выскочку, решившую попортить воздух своими бессмысленными изречениями.

– Мы отошли от темы, – прокашлялся профессор, явно изумленный моими последними словами. Плевать, потому что я не позволю какому-то имбецилу, считающему себя властелином мира, шевелить языком там, где им махать не стоит.

Продолжив свою лекцию, профессор коротко, но вполне понятно рассказывал о каждом стиле и на его взгляд, самых знаменитых и запоминающихся в том или ином направлении художников.

По приходу в кампус – я с удовольствием займусь докладом, приступить к которому – у меня уже чешутся руки. Я внимательно вслушивалась в слова профессора, оставляя для себя небольшие пометки, чтобы прочитать побольше о том, чего ещё не знала, либо же знала, но не так глубоко, как хотелось бы сейчас.

Я не знаю, чего желаю получить от данной специальности, я просто понимаю, что должна присутствовать именно тут и сейчас на том месте, которое занимаю. Это моя отдушина, как и футбол.

По завершению лекции, засунув ноутбук в сумку, я уже было направилась к выходу из амфитеатра, когда услышала собственную фамилию из уст профессора, подзывающего меня к себе. В какую-то секунду, я даже подумала, что действительно позволила себе лишнего, но ведь я была права, потому что намёки слащавого – были далеко не двусмысленными. Он выражался вполне конкретно. С удовольствием бы двинула по его напыщенной ухмылке и думаю, что вполне могу это сделать, если он ещё раз откроет рот, перейдя рамки дозволенного. Милая и робкая блондинка, которая думает не головой, а губами из силикона – не обо мне.

– Мисс Мелтон, я хотел бы обсудить с Вами работы, которые Вы прислали, – улыбнулся профессор.

– Эм, хорошо, – медленно кивнула я, делая несколько шагов к столу, где он собрал чемоданчик и отложил его в сторону, поправив пиджак. Я снова заметила этот жест и загадка на счёт «мистер коричневый пиджачок», становится для меня более понятливой, разве что там упоминает коричневый цвет. Возможно, что он просто носит пиджак этого оттенка ежедневно.

– Меня восхитили Ваши работы, и сейчас, когда мне удалось узнать Вас побольше, – откашлявшись, начал профессор, – я начал лучше понимать Вас.

– Спасибо, – ответила я, не находя ничего лучше, чем подобная словесная благодарность.

– Мой друг – Антуан, устраивает выставку молодых художников, и мне очень хочется, чтобы Вы приняли в ней своё участие.

На какой-то момент – я опешила, обдумывая его предложение, которое явно не понравится родителям, строго следящими за моими «художествами», как они любят их называть. С одной стороны – это шаг в будущее, ведь не зря же я поступила на данный факультет, а с другой – мнительная затея. Есть сомнения, что подобное предложение не связано с моей фамилией, либо же вовсе дело рук родителей, которые пытаются запихать меня везде.

– Я подумаю, – ответила я, спустя минуту молчания.

– Мисс Мелтон, Ваши работы действительно воодушевляют и эмоционально воздействуют в приятном смысле этого слова, – вежливо улыбнулся седовласый профессор, смотря на меня сквозь крупные линзы очков, – выставка будет проходить через пару недель, но Ваш ответ, мне необходимо получить за неделю.

– Хорошо, – кивнула я, сделав шаг назад.

– Мисс Мелтон, я рад, что Вы выбрали Принстонский университет для раскрытия Вашего таланта, – остановил меня словами он, но время на часах уже говорило только о том, что в эту минуту – я должна менять повседневную одежду на спортивную форму.

– Спасибо, – натянуто улыбнулась я, – мне нужно поспешить. Извиняюсь.

Свои прощания – я выразила уже тогда, когда практически выскочила из двери, и чуть ли не снесла с ног того слащавого парня, который будто поджидал меня. Обернув его, я поскакала вприпрыжку по малознакомым коридорам на тренировку, которая уже вот-вот должна начаться, а на мне всё ещё белые джинсы, готовые поцеловать и собрать всю грязь с земли.

С горем пополам добежав до раздевалки, которую я, кстати, с таким же горем пополам нашла в стенах университета, я распахнула дверь и быстро проскользнула внутрь. Времени у меня мало, а точней, его вовсе нет. Я уже в минусе и это жутко выводит меня, потому что я всегда приходила раньше других, чтобы вдоволь насладиться одиночеством на поле. Для меня было истинным наслаждением то, если рядом никого нет, а я в это время слушаю любимую музыку и колдую над новой картиной, либо же над тактическим построением команды.

Быстро скинув с себя блузку, я сменила её на черный топ, который сидел на мне, как вторая кожа, а на ноги натянула легинсы и такого же цвета, что и топ, кроссовки. В команде нашей школы у нас была форма, которую нам нужно было носить на тренировки. В чем занимаются здесь – для меня чёртова загадка, которую я не тороплюсь разгадывать. Если, будучи в школе я старалась показать себя, то здесь я буду заниматься только ради себя и точно не ради Харриса.

Все девушки уже выбежали на поле, оставив меня в раздевалке одну, поэтому, наспех скрутив пучок на голове, я вышла вслед за ними.

Зелёное поле размером сто двадцать на пятьдесят четыре ярда, которое, если честно, выглядит даже более идеальным, чем, то же поле у нас в школе. Кто бы что не говорил, но поверхность, на которой вы играете, структура и ухоженность, – это тоже вносит свою лепту в результативность вашей игры.

Десять девушек уже разминались, а трое, которые по-видимому являются запасными, сидели на скамье и слушали музыку. Будет забавно посмотреть на них, когда одной из этих дамочек прилетит мяч в лицо. Готова поспорить, что я буду первой, кто кинет его в них, причём специально. Хотя темнокожая девушка, вдвое больше меня ростом и с самым атлетичным телом из всех, что я видела у женщин, смотрела на эту троицу с таким же азартом и безумством, что и я.

Недолго думая, я направилась именно к ней.

– Грейс, – представилась я, когда почти дошла до девушки, но я не сомневаюсь в том, что она меня услышала.

С дружелюбным лицом она повернулась ко мне и вытянула руку вперёд.

Только не говорите мне, что американцы так здороваются. Ещё говорят, что британцы странные, – фыркнула я у себя в голове, но, естественно, держала язык за зубами.

– Мадонна, но для друзей просто Донна, – как только я вложила в ее большую ладонь свою крошечную, она сжала её с такой силой, что мои костяшки склеились в одну. Затем она – Мадонна притянула меня к себе и безумно крепко обняла, да так сильно, что наши ребра поцеловались.

– Мадонна, – прохрипела я, пытаясь оттолкнуть её от себя, подметив, что больше к ней даже близко не подойду.

– Просто Донна, Грейс. А как тебя называют друзья? – все также сжимая меня, спросила она.

У меня не так много друзей, а точнее всего один друг, который не так часто, но называет меня Гри. И, чёрт возьми, я ненавижу это прозвище, которое напоминает кличку собаки. Так что этой любимице обнимашек придётся разочароваться во мне.

Наверное, я слишком долго молчала, потому что Донна испугано отпрянула от меня, схватила за плечи и держала перед собой.

– Никак. Меня никак не называют друзья. И, пожалуйста, не делай так больше, иначе тебе придется прятать труп, а я не маленькая, так что, Донна, тебе придется искать место побольше, – попыталась я отшутиться, но кажется она заметила, как я судорожно хвастаюсь за кислород, пытаясь не упасть в обморок.

Девушка легко отмахнулась и выпустила меня из своей мёртвой хватки. По-моему, я даже прошептала слова благодарности Богу, но это точно было не специально.

– Не лги себе. Ты самая маленькая девочка в нашей команде, кроме Полли. Кстати, ты уже знакома с ней?

Отрицательно покачав головой, я остановила себя от дальнейшего объяснения. Сомневаюсь, что ей нужно знать, как мои родители долго не отпускали меня в университет, и выпустили в последний момент, но под вечную слежку Джошуа, которому родители поблизости сняли квартиру для лучшего наблюдения.

– Кто такая Полли? – задала я встречный вопрос, на что она тяжело вздохнула.

– Я не так давно познакомилась с ней, если честно, но уже могу сказать, что она – сука, которая мечется в лидеры команды. Так что если ты собираешься идти в капитаны, то быстрее оставляй эту затею, пока она не съела тебя живьём.

– Она – отстойный капитан, судя по тому, что на данный момент её задница не присутствует на поле, – улыбнулась я, а Донна пожала плечами.

Может, Донне всего лишь показалось, что девушка – сука, но что-то подсказывает мне, что эта жизнерадостная Донна не просто так решила такое на её счёт. Во всяком случае, если она всё-таки окажется такой, какой её представила мне Мадонна, я поставлю эту девочку на место самым жестоким путем из всех.

Я не успела сказать это вслух, как раздался звонкий хлопок в ладоши рядом с нашей группой девушек. Все мы были одеты по-разному, и, кажется, это даже взбесило тренера, в виде подтянутой рыжей старушки.

– Вам не выдали форму, новички?

– Нет, тренер, – хором ответили мы, на что женщина удовлетворённо кивнула нашей дисциплине.

– После тренировки зайдите к Миссис Эванс, чтобы она выдала вам вашу форму. А мы начинаем, – громко сказала она и снова хлопнула в ладоши. – Меня зовут тренер Маккой, и вам придётся очень постараться, чтобы называть меня так.

– А что, можно называть Вас как-то по-другому? – спросила пышногрудая брюнетка в другом конце строя.

Тренер хладнокровно улыбнулась, и мне даже показалось, что она была готова проглотить эту несчастную.

– Да, новичок. Ты можешь никак не называть меня, если не будешь в моей команде. Два выбора, вникаешь? Либо в команде, либо за дверью. Решать вам, новички, – если она ещё раз скажет «новички», я начну выть на луну. – Какое звание у вас было в школе?

Звание? Мы, нахрен, в армии?

– Фулбек, – крикнула блонди.

Не знаю, что не понравилось в ней тренеру, но та скорчила гримасу ужаса.

– Корнербек.

– Центр.

– Лайнбэкер.

– Фри сейфти.

Девушки продолжали называть свои «звания», а тренер Маккой кивала, иногда смеялась и фыркала. Очередь дошла и до нас с Донной.

– Тэкл защита, – громко сказала Донна. Примерно на защите я и представляла эту большую девушку.

– Серьёзно? Какой хрен поставил тебя на защиту? Ты огромная, новичок, и должна играть в нападении.

Это. Просто. Омерзительно.

Говорить человеку, твою мать, девушке, что она огромная? Вы серьезно?

– Простите, мэм, – шмыгнув носом, оскорблённо пробормотала Донна. Мне захотелось пихнуть её в бок, чтобы она не извинилась, ведь она даже ни в чём не виновата.

Но тренер уже сконцентрировалась на мне.

– Главный квотербек, – стальным тоном объявила я свою позицию в игре.

– Как хорошо ты играешь?

– Я надеру вашу задницу, – стиснув челюсть до жалобного скрипа, прохрипела я, на что женщина улыбнулась.

Я не веселю тебя, сучка, я пытаюсь вывести тебя из себя за мою новоиспечённую подругу.

– Сыграем? – спросила тренер.

Если я откажусь, то стану посмешищем и грушей для битья этой сучки. А я точно не могу этого допустить.

– Один на один. Мяч Ваш, тренер. Я даю Вам фору, – объявляю я и кидаю ей продолговатый кожаный мяч со шнуровкой, который лежал рядом с моей ногой.

Маккой с надменной улыбкой двигается к скримеджу, пока я хрустела костяшками, встав лицом к линии нападения. Как только свисток, который тренер дала одной из девочек, просвистел, мы собрались кинуться друг на друга. В мои планы входило держать драйв всю игру и в конечном счёте выиграть, но уже знакомый мне ректор громко заорал.

Он собирается портить мне каждый день своим эффектным появлением?

– Какого чёрта здесь происходит?

Кажется, что сучка-Маккой не такая смела, при виде Харриса. Тренер быстро скинула мяч с моих рук, который я успела схватить со свистком.

– Проводим воспитательную беседу, мистер Харрис, – приторно пропищала она, поправив свою футболку. – А что собственно случилось?

– Случилась Ваша некомпетентность, – рявкнул он на неё, отчего она спрятала голову в плечи, как испуганная собака поджимает хвост. Он перевел свирепый взгляд на нашу компанию, – можете идти в раздевалку, дамы, на сегодня тренировка окончена. И знайте, что с завтрашнего дня у вас будет новый тренер. Всем до завтра, а Вас, мисс Мелтон, я попрошу остаться.

От его тона, не терпящего возражений, мне пришлось сделать так, как он просит, хотя внутреннее противостояние всё-таки совершилось.

Всё девушки пошли в раздевалку кроме Донны, которая стояла возле входа и сверлила меня взглядом, задавая немой вопрос. Я приятно удивилась заботе с её стороны, и кивнула ей, чтобы она могла оставить нас с ректором наедине.

– Вы, миссис Маккой, тоже можете идти.

– Сэр, я…

– Идите, – прошипел он, и тренер, вздёрнув подборок ввысь, зашагала прочь с поля, периодически поворачивая голову в нашу сторону.

Как только дверь за ней захлопнулась, я с наигранным равнодушием окинула взглядом ректора. Уже другой костюм сидел на нем достаточно хорошо, прикрывая пивное брюхо.

– О чём вы хотели поговорить со мной?

– Ты подумала на счёт моего предложения? – с нетерпением спросил Харрис, перебив меня. Неужели я так сильно нужна команде? Или во мне нуждается Харрис из личных целей? Может кто-то предложил ему серьёзную сумму за победу Принстона в матче этого месяца? И ещё миллион вопросов сменяются один за другим в моей голове, и ни на один нет ответа.

– Подумала и решила согласиться.

На самом деле, конечно, я не думала. У меня попросту не было времени вспоминать ректора и его рекомендацию вступить в команду. Но спорт нужен мне, и я это понимаю.

Харрис улыбнулся, становясь похожим на Чеширского кота, которому дали мяту.

– Я рад, мисс Мелтон. Очень рад, – покачивая головой, он скрепил руки за спиной в замок и ушел с поля, оставляя меня позади.

Не знаю, что с этим мужчиной не так, но, кажется, что-то движет им, и это далеко не лучшие побуждения. Характером и своим поведением он с каждым разом напоминает мне моего отца, а он один из самых противных людей в моей жизни, которые всё делают лишь ради собственной выгоды.

Не желая больше находиться на поле, я пошла в раздевалку, которая к моему приходу – осталась пустой. Неужели диалог с ректором был столь долгим? Наспех стянув с себя одежду и нижнее белье, я намеревалась принять душ. И в тот момент, как я сделала шаг к душевым – дверь распахнулась, и очень сексуальный парень возник на пороге раздевалки, где стояла я, причём голая и практически безоружная, если не учитывать ноутбука в сумке, которым я, конечно, легко могла двинуть ему, если бы собственные руки были свободны.

Мужчина с тёплыми карими глазами, эротичной щетинной, о которую я захотела потереться щекой, рельефным телом, которое скрывается под обтягивающими джинсами и футболкой с коротким рукавом – окинул меня холодным взглядом, а затем посмотрел в самые глаза. От его взгляда – я невольно вздрогнула. Ни злой, ни разочарованный, ни обвинительный вид моих родителей не сотрясали меня так, как это делает этот парень.

– Даже не будешь визжать? – это должно было прозвучать как шутка, но его тон был далеко не весёлым. Простое сухое безразличие и только.

– Может ты выйдешь, умник? – огрызнулась я, прикрывая руками всё, что могла. Жаль, что я слишком далеко закинула одежду, и если попытаюсь достать её, то парню откроется полный вид на мои прелести.

– Не переживай, ничего интересного я не увидел. Не впечатляет, – скрестив руки на мощной груди, он поиграл желваками и вышел.

Растерянная и злая ещё минут пять, я стояла и пыхтя смотрела туда, где видела этого придурка. Какой-то идиот, который страдает картографическим кретинизмом и не более, но, чёрт возьми, очень сексуальный идиот.