Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 10. Часть 15. Новый век

Нам дана короткая жизнь,

Но память об отданной

За благое дело жизни вечна.

Цицерон

…И часто ты передо мною

Стоишь – жива и молода:

Глаза блистают, локон вьется,

Ты говоришь: «Будь веселей!»

И звонкий смех твой отдается

Больнее слез в душе моей…

Николай Некрасов

…Все темней, темнее над землею –

Улетел последний отблеск дня…

Вот тот мир, где жили мы с тобою,

Ангел мой, ты видишь ли меня?

Федор Тютчев

Умолк твой голос навсегда,

И сердце жаркое остыло,

Лампаду честного труда

Дыханье смерти погасило.

Александр Фет

…И если умирает человек,

С ним умирает первый его снег,

И первый поцелуй, и первый бой…

Все это забирает он с собой.

…Уходят люди… Их не возвратить.

Их тайные миры не возродить.

И каждый раз мне хочется опять

От этой невозвратности кричать.

Евгений Евтушенко

© Бажанов Е. П., 2019

© ООО «ИТК «Дашков и K°», 2019

Часть 15
Новый век

Глава 1. В спокойных водах

В конце 1999 года МИД приступил к реализации своих планов по замене Ю.Б. Кашлева Ю.Е. Фокиным. Юрий Борисович был переведен на должность первого проректора, ответственного за международные связи. В придачу к проректорству Ю.Б. Кашлев возглавил новую кафедру СМИ.

Все эти перестановки были оглашены А.А. Авдеевым на заседании Ученого совета ДА. Перед заседанием А.А. Авдеев в беседе со мной попросил мобилизовать коллектив на поддержку кандидатуры Ю.Е. Фокина. Одновременно Александр предложил мне перейти на работу в Совет Федерации в качестве советника по международным вопросам к председателю этого органа Е.С. Строеву. Стал объяснять, что должность, о которой идет речь, очень важна для МИДа, я явился бы каналом влияния на внешнеполитические позиции верхней палаты российского парламента.

Я тем не менее отказался и даже обиделся. Дело выглядело так, что меня вознамерились убрать из Дипакадемии. Хотя Александр, наверное, желал мне хорошего. Все-таки верхняя палата парламента страны в табели о рангах стоит, конечно, повыше ДА!

На заседании Ученого совета против кандидатуры Ю.Е. Фокина, конечно, никто не возражал. Его кое-кто из сотрудников ДА знал и в основном с положительной стороны. Исключение – проректор по учебной работе В.Б. Лаптев, который рвался в ректоры и еще до возвращения Ю.Е. Фокина из Лондона в Москву обливал «соперника» грязью. Несносный, мол, человек, всех в посольстве России в Англии «достал» и т. п.

Я не верил Лаптеву и оказался прав. Юрий Евгеньевич все шесть с половиной лет (до июня 2006 года) своего пребывания на посту ректора ДА относился ко мне неплохо, не оскорблял, не обижал, не зажимал, не подставлял, не подсиживал. Отзывался о моей работе (и в глаза, и за глаза) уважительно. Начал с того, что подал в МИД документы на присвоение мне ранга советника-посланника II класса. Выступил на Коллегии Министерства с призывом поддержать ходатайство, дав мне при этом отличную характеристику.

Члены Коллегии во главе с председательствующим, первым заместителем министра А.А. Авдеевым, присоединились к похвалам в мой адрес, ходатайство поддержали. Правда, ранга мне так и не досталось – отказала Администрация Президента Российской Федерации, сославшись на то, что я не нахожусь на активной дипломатической службе.

Подкупало в Ю.Е. Фокине и то, что он не вмешивался в мою работу, давал возможность самостоятельно вести дела. В Дипакадемии были профессора, которые имели ко мне разные претензии. Один обижался на то, что я не включал его в диссертационный совет, другой – на медленное прохождение его книги через редакционно-издательский отдел и т. п. Я знал, что некоторые из обиженных жаловались на меня ректору, но он даже не озвучивал эти жалобы в разговорах со мной.

Точно так же Юрий Евгеньевич не мешал работать другим проректорам и руководителям кафедр ДА, достаточно уважительно относился ко всем сотрудникам нашего учреждения. Сам он сосредоточился на протокольных вопросах, на развитии международных связей, на проведении различных форумов, выставок, вечеров. Ректор регулярно посещал дипломатические приемы и делал это весьма интенсивно. Однажды сидим мы, члены ректората, у Ю.Е. Фокина в кабинете, отмечаем его день рождения. По прошествии определенного времени кто-то из нас предлагает разойтись со словами: «Вам же, Юрий Евгеньевич, пора домой, семья наверняка заждалась именинника!».

Ректор в ответ заявляет: «Перед тем как возвращаться домой, мне еще предстоит посетить несколько приемов. Я обещал быть у нигерийского посла, потом надо заглянуть к вьетнамцам и, наконец, к румынам». Три посольства, расположенные в разных районах Москвы, в свой день рождения!

Аналогичным образом, педантично и скрупулезно, организовывал Юрий Евгеньевич процедуры присвоения титула почетного доктора Дипакадемии российским и зарубежным политикам и ученым, готовил вернисажи художников, принимал гостей.

В данных вопросах ректор опирался на им же самим созданное и укомплектованное Управление международного сотрудничества и связей с общественностью. При двух предыдущих ректорах эти службы существовали больше на бумаге, чем на деле. Фокин в целом наладил их работу.

Утвердилась и система в деятельности ректората, Ученого совета ДА, канцелярии, отдела кадров. Решения о надбавках к зарплате, загранкомандировках, повышении (и понижении) сотрудников в должности, учреждении новых подразделений принимались коллегиально на заседаниях ректората и Ученого совета.

Не все, впрочем, устраивало меня в действиях ректора. Прежде всего удивляла реакция на поведение проректора В.Б. Лаптева. Начав выпады против Фокина еще до его появления в Дипакадемии, Лаптев лишь наращивал их после вступления Юрия Евгеньевича в должность ректора. Он явно вымещал обиду на то, что самому не удалось «скакнуть» в ректорское кресло.

Особенно запомнился ректорат, состоявшийся 1 февраля 2002 года. В нем участвовали все начальники-кадровики из МИДа. Обсуждался вопрос о переходе Дипакадемии с двухлетнего на трехлетнее обучение слушателей. Проректор В.Б. Лаптев, энтузиаст перехода, в присутствии высоких гостей, обрушился на Ю.Е. Фокина с грубыми, просто вызывающими нападками. Обвинял ректора «в полном незнании ситуации в Дипакадемии», «привычке лежать на вопросах, ничего не делая», «правовом нигилизме» и т. п. И вынес приговор: «Ю.Е. Фокин находится явно не на своем месте, демонстрирует абсолютную некомпетентность».

Забегая вперед, отмечу, что Дипакадемия в конце концов перешла на трехлетнее обучение – Лаптев убедил всех, что того требовал закон. Но еще позднее, при следующем ректоре А.Н. Панове, он вдруг стал сторонником возвращения к двухлетней программе обучения. О прежних своих аргументах не вспоминал. И мы вернулись к двухлетке.

В.Б. Лаптев и дальше продолжал антиректорскую линию. В 2005 году затеял тяжбу относительно процедуры переизбрания руководителя ДА, перечил Ю.Е. Фокину чуть ли не по любому вопросу, «стучал» на него мидовским начальникам. Фокин не только не добивался устранения из своего окружения этого «троянского коня», но чуть ли не молча терпел все выходки Лаптева, его непослушание, своеволие, доносы, подсиживание, нападки.

Лишь однажды решился нанести контрудар. Лаптев в соавторстве с парой коллег опубликовал в издательстве «Научная книга» учебное пособие по проблемам национальной безопасности России. В этом безграмотном и реакционном опусе наряду с другими перлами предлагалось окружать Китай и стимулировать сепаратистские движения в Тибете и Синьцзяне, отрывать эти районы от КНР. Подзадориваемый Фокиным, я передал опус в Первый департамент Азии МИДа. Там возмутились и направили ректору письмо с предложением переработать учебное пособие. Ректор поручил сотрудникам ИАМПа дать экспертную оценку творению Лаптева и К^о и, получив от нас рекомендацию пособие пустить под нож, так и поступил. Лаптева якобы в кадрах МИДа пожурили, но он упорно и неуклонно продолжал подрывную деятельность против ректора, а тот терпел и по большей части бездействовал.

В январе 2004 года Академия прошла процедуру аттестации (лицензирования). Ответственный за это дело В.Б. Лаптев лишь в самый последний момент предложил мне подготовить отчет по научной работе. Я писал отчет ночью, впопыхах. На следующий день мы встретились с аттестационной комиссией Минвуза, познакомились и отправились ужинать. А затем с членом комиссии, проверявшим нашу науку, общались, и довольно плотно, целую неделю. Им был проректор по науке Московского государственного университета геодезии и картографии Харьес Каюмович Ямбаев. Коллега внимательно изучал наши монографии, статьи, аналитические разработки, беседовал с сотрудниками, помог откорректировать отчет о научной работе.

27 января на заседании Ученого совета ДА, посвященного итогам аттестационной проверки, Х.К. Ямбаев буквально засыпал нас комплиментами – хвалил за фундаментальные и прикладные исследования, монографии, учебники, подготовку аспирантов, организацию защит диссертаций, проведение научных форумов. На этом фоне особенно резко прозвучала критика со стороны других членов аттестационной комиссии учебного процесса в ДА. В категорической форме было предложено внести существенные коррективы в учебные планы, в деятельность кафедр.

А в апреле 2004 года мы получили уведомление из Минвуза о том, что Дипакадемия аккредитована на следующую пятилетку, но необходимо исправить несоответствие стандартам по науке. Мы были поражены: какое несоответствие? Кто и когда его выявил? Ведь комиссия (устами Ямбаева) дала нашей науке наивысшую оценку.

Посовещались с ректором, пришли к выводу (может быть, ошибочному), что нас подставили. Скорее всего, это как-то умудрился сделать В.Б. Лаптев. Как бы там ни было, мы подготовили ответ в Министерство, отвергнув предъявленные нам претензии как абсолютно необоснованные. Никакого продолжения данная тема не имела.

17 декабря 2004 года состоялся торжественный вечер, посвященный 70-летию Дипломатической академии. Организовывали все Ю.Е. Фокин и проректор по экономическим и хозяйственным вопросам А.А. Иллюк. Получилось здорово. Во-первых, наш вечер прошел в великолепной концертном зале Храма Христа Спасителя. Во-вторых, на вечере не было самовосхваления: прозвучали добрые слова в адрес учебного и научного процессов, но без каких-либо упоминаний фамилий. В-третьих, концерт получился солидным, классным. Ну и, наконец, на банкет, обильный и красивый, пригласили всех присутствовавших.

В июне 2005 года В.Б. Лаптев развернул очередное наступление против коллег по ректорату. На заседаниях Ученого совета и ректората ДА стал требовать тайным голосованием решать вопрос о продлении полномочий ректора; избирать директора ИАМП (я автоматически совмещал эту должность с проректорством); всех аспирантов изъять из ИАМП и передать их кафедрам. По каждому из перечисленных вопросов В.Б. Лаптев получал единодушный отпор, но его это не смущало. Он продолжал талдычить свое и одновременно осыпал доносами мидовское начальство. Тем не менее Ю.Е. Фокину еще на год продлили ректорские полномочия.

На общем собрании коллектива 24 июня 2005 года Лаптев призвал коллег голосовать против включения в Ученый совет ДА «никчемных людей» – послов Кашлева, Кулматова и др. В итоге, возможно под влиянием лаптевских слов, собрание провалило кандидатуры Ю.Б. Кашлева (57 «против», 53 «за») и К.Н. Кулматова (56 «против», 54 «за»). Еще хуже пришлось бывшему ректору В.И. Попову – он удостоился лишь 46 голосов «за» при 64 «против». Много (15–25) «черных шаров» получило большинство иамповцев.

А в начале сентября 2005 года мне позвонил посол России в Турции П.В. Стегний. Сообщил, что ему предложено со следующего лета возглавить Дипакадемию. Находится в раздумьях. Слышит об Академии разные вещи, в том числе самые негативные (все, мол, в катастрофическом состоянии). Хотел бы узнать и мое мнение. Я сказал, что не согласен с критикой, Дипломатическая академия в порядке. Другое дело, ректорская работа на любителя. Придется общаться с амбициозной и капризной профессурой. Договорились встретиться, но так и не получилось. А вскоре я узнал, что Стегний отказался от ректорства.

В январе 2006 года поступила информация, что МИД наметил в ректоры Александра Николаевича Панова. Новость приободрила: Панов был моим старым знакомым, я с ним давно и плодотворно сотрудничал. Участвовал в его проводах на различные дипломатические посты за рубежом. Оппонировал ему на защите докторской диссертации в МГИМО (в 1994 году). Считал его человеком знающим и интеллигентным. Помнил, что именно он, получив назначение послом в Токио, предлагал мне должность генерального консула в Осаке.

Но были и сомнения. Незадолго до этого (в октябре 2003 года) через нашего приятеля, советника посольства России в Токио, мы получили приглашение А.Н. Панова посетить Японию в качестве его, посла, гостя. Что и сделали. Из-за своей стеснительности я на аудиенцию к Александру Николаевичу не напрашивался, только позвонил ему во время пребывания в Токио по телефону, поблагодарил за приглашение. А приятеля попросил организовать посольскую машину для проводов нас с Наташей в аэропорт. Посол неожиданно отказал, и в довольно резкой форме. Может быть, обиделся, что я действовал через посредника?

19 апреля 2006 года Ю.Е. Фокин зачитал письмо от заммининдел по кадрам о том, что МИД выдвинет на общем собрании ДА (31 мая) нового кандидата в ректоры – А.Н. Панова. То есть слухи материализовались в реальность.

18 мая 2006 года Ю.Е. Фокин передал мне поручение вести собрание по избранию нового ректора. Проинформировал о своей встрече с новым куратором Дипакадемии, первым заместителем мининдел А.И. Денисовым. На встрече А.И. Денисов якобы хвалил всех проректоров, кроме Лаптева, того ругал. В тот же вечер я пообщался с А.И. Денисовым на проводах коллеги-дипломата в Пекин. Андрей Иванович предложил пересечься до нашего собрания, сказал, что уже выслушал мнение Ю.Е. Фокина, но хотел бы узнать и мою оценку ситуации в Дипакадемии.

А спустя несколько дней ректор сообщил, что меня «освободили» от необходимости вести собрание, эта задача возложена на завкафедрой международного права «как на юриста». Я удивился этим «шахматным маневрам», но А.А. Иллюк разъяснил в чем дело: оказывается, двое моих коллег, проректоры В.Б. Лаптев и А.Ю. Рудницкий, резко воспротивились моей кандидатуре: проректору, мол, не положено. Другие грызутся за контроль над нефтяными скважинами и золотыми приисками, а у нас на кону оказалось ведение собрания трудового коллектива.

* * *

Главным направлением деятельности Дипакадемии являлись образовательные программы. Из новшеств в данный период был уже упоминавшийся выше переход с двухлетнего обучения на трехлетнее. А еще в 2001 году ректор, с подачи мидовцев, принялся создавать кафедру на факультете повышения квалификации. Факультет организует краткосрочные курсы для дипломатических работников всех уровней.

Первое же обсуждение данной темы на Ученом совете вылилось в перепалку. Заведующий кафедрой международного права ожесточенно нападал на план создания кафедры. Но в конце концов кафедру все-таки открыли.

Мое участие в преподавательской деятельности сводилось главным образом к лекциям на Высших дипломатических курсах (для вновь назначаемых послов, посланников, генконсулов, представителей в международных организациях). Неизменно выступал я с первой лекцией в день открытия курсов и всегда на одну и ту же тему «Тенденции мирового развития в начале XXI столетия».

Выступал по-разному, иногда оставался доволен собой, в других случаях переживал, что говорил тихо или неубедительно, слишком быстро или чересчур нескладно и проч. Но, как правило, лекции хвалили коллеги, присутствовавшие на них, слушатели курсов (вслух или в письменных отзывах об учебе в Дипакадемии).

Кроме того, на кафедре внешней политики и международных отношений я вел спецкурс по тенденциям мирового развития в XXI веке. Пытался договориться о чтении лекций для общего потока слушателей, но завкафедрой только разводил руками, сетуя, что нагрузки не хватает кафедральной профессуре.

Что касается Наташи, то она читала лекции для иностранных слушателей и руководила факультативным семинаром по проблемам АТР. Весной 2003 года мы с женой возглавили госкомиссию по защите дипломов бакалавра в Российском университете дружбы народов (РУДН). Защищались представители самых разных стран – Бразилии, Ирана, Ливана, Гвинеи-Биссау и т. д. Практически все произвели самое благоприятное впечатление. Отлично говорили по-русски, хорошо соображали, демонстрировали отличное знание предмета. Ребята и девушки явно сами готовили дипломы, причем с полной ответственностью. Я даже позавидовал – в Дипакадемии среди слушателей имелось немало слабаков.

В июне того же года мы в очередной раз убедились в этом, принимая госэкзамены в Дипакадемии. Особенно удивил парень из Белоруссии, которого нам рекомендовали как образцового слушателя, отличника. Он заявил на экзамене, что отношения России и Белоруссии с США являются образцом стратегического партнерства, между сторонами все идет гладко и хорошо. А вот с Китаем у России сотрудничество не получается, Пекин к нему не готов. В реальной жизни все происходило с точностью до наоборот: с Вашингтоном у Москвы, и тем более у Минска, нарастали трения, а с Пекином отношения крепли день ото дня. Мы указали на эти очевидные обстоятельства, но парень упрямо продолжал отстаивать свою правоту. Получив от комиссии «четверку» (вместо вполне заслуженной «двойки»), побежал подавать апелляцию.

И в дальнейшем некоторые наши выпускники не раз шокировали преподавателей своими ответами. И студенты дневного отделения, и вечерники. Особенно врезался в память ответ на госэкзамене вечерника Б. Пешкова (6 июня 2006 года). Он не знал, с кем конфликтует Азербайджан, где находится Абхазия (называл ее в составе России, Армении и Азербайджана), ничего не слышал о Приднестровье. Это на территории, что называется, собственного государства, после 15 лет конфликтных ситуаций, при этом будучи с двумя высшими образованиями, тремя годами обучения в ДА! Фантастика!

Еще на защите дипломных работ столкнулся с такой ситуацией. Комиссия во главе со мной заслушивает доклад молодого человека по дипломной работе на тему: «Роль спецслужб в современном государстве». Дипломник безапелляционно утверждает, что эта роль неуклонно возрастает. Именно спецслужбы обеспечивают экономический рост в государстве, его успехи на зарубежных рынках. Так, именно благодаря эффективной деятельности спецслужб, КНР удалось прорваться на американский рынок и утвердиться на нем; именно спецслужбы «пропихнули» в Конгресс США несколько политиков китайского происхождения.

Меня настолько поразила такая логика, что я перебил дипломника и высказал ему свои возражения: «В таком случае, то, что ваша жена покупает французские духи – это успех французских спецслужб, а то, что вам нравится автомобиль «Тойота» – успех японской разведки. Ну а то, что Г. Греф стал министром российского правительства, Кляйс – губернатором Свердловской области, – достижение немецкой разведки».

Поспорил я с дипломником относительно возрастания роли спецслужб в современном государстве в целом. В демократическом обществе спецслужбы должны занимать и занимают определенную и гораздо более ограниченную нишу по сравнению с тоталитарным государством. Тоталитаризм держится на спецслужбах, а демократия – на законе, конституции.

Дипломник мне решительно возразил. По его мнению, демократия подразумевает, что человек, избранный президентом, единолично руководит страной и все граждане, «раз они избрали президента, должны ему беспрекословно подчиняться». Пораженный, я воскликнул: «А как же конституция, разделение властей, свобода слова?». На мой вопрос он не ответил.

На протяжении многих лет удивляла привычка наших слушателей цитировать известных американских политологов С. Хантингтона и З. Бжезинского, восхищаться ими (особенно первым), совершенно не соображая, что и зачем они говорят. Одного спрашиваем: что сказано в концепции внешней политики России об отношениях с Африкой? Ответ: «Хантингтон, чья теория столкновения цивилизаций мне очень нравится (!), считает, что Африка еще не цивилизация!»

* * *

Основные усилия и я, и Наташа уделяли, конечно, организации и осуществлению научной работы в Дипакадемии. Эта работа концентрировалась в Институте актуальных международных проблем (ИАМП), но велась также на кафедрах, в аспирантуре/докторантуре, плюс при Дипакадемии функционировали четыре диссертационных совета, редакционно-издательский отдел. Ю.Е. Фокин в научные дела не очень вмешивался. Порой, казалось, что он заваливает заданиями, но вскоре напор ослабевал.

Структура ИАМП оставалась прежней, институт состоял из центров, занимавшихся либо каким-то регионом (или рядом регионов), либо актуальной проблематикой (от разоружения до языка и культуры). В целом Институт воспроизводил все, чем занимался наш МИД и что входило в учебные программы Академии. В ИАМПе трудилось свыше 60 ученых, значительная часть которых к тому же имела за плечами богатый опыт дипломатической службы (в том числе на уровне посла).

Популярность Института была такой, что к нам постоянно просились на работу десятки желающих. В том числе весьма неожиданные фигуры. Так, в 2005 году изъявил желание влиться в наши ряды посол Узбекистана в России. Его отзывали на родину, а он не хотел туда возвращаться. В 2005 году ИАМП расширился за счет абсолютно нового, модной направленности, Центра имиджелогии. Основал его директор издательства «Известия» Э.А. Галумов. Он защитил в стенах ДА докторскую диссертацию по этой тематике (о чем речь пойдет ниже), стал сотрудничать с Академией в издательской сфере (выпустил в свет ряд наших трудов). Торжественное открытие Центра имиджелогии состоялось 15 апреля 2006 года. К сожалению, мало кто из широкого круга приглашенных явился на мероприятие.

Жили мы в ИАМПе довольно дружно. Вокруг нас сложился костяк из надежных друзей. Хотя отдельные личности сторонились и нас, и коллектива. А коллектив совместно отмечал государственные и народные праздники.

Наряду с приятными моментами в жизни Института случались и несчастья. 20 февраля 2002 года в больнице скончался наш преданный товарищ, хороший человек и замечательный ученый, директор Центра Америки Игорь Николаевич Кравченко. Вскоре умер (4 ноября 2004 г.) руководитель Центра вопросов безопасности и разоружения, крупный дипломат и ученый Михаил Петрович Шелепин.

Происходили потери наших близких друзей и из числа кафедральных работников. В 2003 году скончался заведующий кафедрой международных отношений крупнейший американист Юрий Михайлович Мельников. Именно он привел меня в ДА в качестве преподавателя-почасовика, еще когда я являлся сотрудником Международного отдела ЦК КПСС. К тому же мы очень тесно дружили семьями. 3 апреля 2003 года ИАМП провел Вечер памяти Ю.М. Мельникова и И.Н. Кравченко.

В июне 2003 года после долгих проволочек и «ложных тревог» начался капитальный ремонт первого корпуса в Б. Козловском переулке, где располагалась бо́льшая часть структур ИАМП, в том числе кабинет директора Института. Нам было велено переезжать из первого корпуса в третий. Начали паковать в коробки книги, дела, досье, сувениры и т. п. К концу месяца рабочие перетащили наш скарб на место временного базирования.

Я с секретарем Юлей Батуриной обосновался в небольшой комнате полуразвалившегося музея Дипакадемии. В смежной комнате расположилось несколько сотрудников ИАМП. На стенах висели фотографии послов-выпускников Дипакадемии, лозунги советских времен, славящие КПСС, миролюбивую внешнюю политику СССР, высказывания Л.И. Брежнева, М.С. Горбачева.

При этом потолки и стены были в трещинах, полы проваливались, попахивало гнильцой, периодически под ногами мелькали крысы. Наши вещи частично оставались в коробках, частично были разбросаны по полу, навалены на столы и стулья. Прямо под окнами была развернута стройка, рабочие громко матерились. Туалет – один крошечный на всех, столовой нет – старую сломали, новую не построили.

Как-то в Б. Козловский пожаловала дама, Оксана Владимировна Савельева. Рассказала, что преподавала в Дипакадемии в 1960-х годах. В 1967 году вышла замуж за немца и уехала жить в Западную Германию. 40 лет не заглядывала на территорию Академии. Я поводил гостью по трем корпусам и услышал от нее удивительные вещи. Оказывается, в первом корпусе уже тогда шатались полы! И во втором мало что изменилось – точно так же с потолков свисала электропроводка, пол покрывала подпорченная, потрескавшаяся керамическая плитка. Получается, что и в советские, более благополучные для ДА времена, помещения не ремонтировались и пребывали далеко не в образцовом состоянии. И с тех давних пор так ни разу никто не удосужился привести здания в божеский вид!

Ремонт завершился в декабре 2004 года. 1-й корпус преобразился: красивый, аккуратный, чистый, удобный. Я вернулся в свой кабинет в первом корпусе 24 января 2005 года. 19 месяцев (с июля 2003 года) просидел в третьем корпусе, в коммуналке-дыре! Так сжился с этим гетто, что пришлось привыкать к новой обстановке. В моем кабинете поменяли полы, покрасили стены, в окна вставили стеклопакеты, установили Интернет, кондиционер, телевизор. Расширили приемную, оборудовали ее хорошей мебелью.

* * *

Важным направлением деятельности Дипакадемии, включая ИАМП, оставались международные связи. Мы лично, правда, несколько снизили активность в этой сфере, причем по целому ряду причин. Во-первых, у меня поубавилось желание встречаться с иностранцами и что-то с ними обсуждать. Хотя я не делал ничего предосудительного, но в наши хаотичные времена нельзя было исключать критики на ровном месте. Во-вторых, иностранными контактами увлекся лично ректор. Он не только посещал приемы в зарубежных посольствах, но и регулярно принимал иностранных гостей, лично руководил международными форумами и своей активностью затмил коллег, в том числе меня. В-третьих, мы с Натулей стали тяжелее на подъем и привередливее – соглашались лишь на те зарубежные поездки, в которые приглашали нас двоих и на предельно выгодных для нас условиях. Энтузиазм в отношении зарубежных поездок ослабевал также из-за изнурительных бюрократических процедур получения виз, особенно в США и Японию.

Но все-таки в этот период (2000–2006 годы) и за рубеж мы ездили (о чем пойдет речь в части 16), и в Москве общались с иностранными представителями. Начну с американцев.

В 2001 году в Дипакадемии выступил известный дипломат Томас Грэм, позднее присоединившийся к администрации Дж. Буша. Он запомнился яркой речью, в которой акцентировал внимание на угрозах, связанных с распространением ядерного оружия. «Если тенденцию не пресечь, – сокрушался Грэм, – через 15–20 лет половина государств земного шара обзаведется ядерными потенциалом, и тогда человечеству грозит катастрофа». Слова дипломата запали нам в душу – Наташа заметила, что тогда впервые осознала всю остроту проблемы распространения ядерного оружия. Мы стали более пристально следить за развитием событий в этой области.

Не раз посещали Дипакадемию американские эксперты по северокорейской ядерной проблеме – высокопоставленные чиновники из Белого дома, Госдепартамента, Пентагона, ученые. Интересовались нашим мнением, как вести дела с КНДР. Мол, у Вашингтона не получается никак – ни по-хорошему, ни по-плохому. Наташа отвечала: «Возможен только мирный путь урегулирования, признание права северокорейского режима на существование, учет его законных прав; только в таком случае, может быть, удастся убедить Пхеньян отказаться от попыток создания ядерного оружия».

В мае 2004 года неожиданно позвонил Гарик Орбелян, влиятельный американский бизнесмен, с которым тесно общались во время работы в Генконсульстве СССР в Сан-Франциско в 1970-х годах. В начале 1990-х годов Гарик читал лекции в Дипакадемии. И мы с ним поссорились. Уехал он, видимо, обиженным, и лет на десять исчез из нашего поля зрения. Лишь доходили слухи, что Орбелян подозревает меня в принадлежности к российским спецслужбам и пытается навести соответствующие справки у сотрудников Генконсульства России в Сан-Франциско.

И вот звонок, Гарик с супругой Верой в Москве, причем находятся в соседнем с нашим доме № 26 по Кутузовскому проспекту, там, где жили Наташины родители и выросла моя супруга. В доме № 26 обитали и лидеры СССР – Л.И. Брежнев и Ю.В. Андропов. В бывшей квартире последнего и остановилась чета Орбелянов! Оказалось, что андроповской квартирой владеет ныне сын Орбелянов Константин. В 1970-х в Сан-Франциско мы его знали подростком, а теперь Костик – дирижер Государственного академического камерного оркестра России (хотя и гражданин США).

Мы тут же отправились на встречу с Гариком и Верочкой. Нашли их постаревшими, но ненамного. Обоим было уже свыше 85 лет, а держались они молодцами – у Орбелянов сохранился былой задор, жажда общения с людьми, любознательность. У обоих прекрасно работала память – они все и всех помнили, даже из периода 1970-х годов!^[1]

В 2005 году Орбеляны вновь приехали в Москву. Пригласили нас с Наташей на торжественный ужин в гостиницу «Националь» по случаю открытия представительства Торгово-промышленной палаты России в Сан-Франциско. Собрался «бомонд», от посла США до лидеров армянской диаспоры в российской столице. Произносились многочисленные речи, но запомнилась одна. Певец Хворостовский признался, что он ранее не испытывал сильных патриотических чувств к России, предпочитал жить и гастролировать за рубежом, исполнял в основном итальянские песни. Все изменилось после знакомства с дирижером Константином Орбеляном. Этот гражданин США привил Хворостовскому любовь к России, русским песням. И теперь Хворостовский с удовольствием выступает на российских сценах. Вот так Орбеляны воспитали сына Костика.

Много общались мы в эти годы с американским востоковедом Гилом Розманом из Принстонского университета. Впервые я услышал о нем, еще работая в ЦК КПСС в 1980-х годах. Розман выпустил тогда книгу о советских китаеведах, в которой вскрыл подноготную споров в Москве по китайскому вопросу. В частности, поведал о том, как ЦК всячески тормозит попытки добиться примирения с Пекином. Книга вызвала бурную реакцию, и в цековских коридорах ее постоянно вспоминали недобрым словом. Заодно чихвостили автора книги.

С тех пор Розман опубликовал еще кучу книг по самым различным проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона. Стал писать книги и вместе с нами – по корейской проблематике, политике великих держав в ATP. Нас в Розмане поражали изобретательность, разносторонность знаний, и особенно неуемная энергия, фантастическое трудолюбие. Всякий раз, когда мы общались с профессором – в рабочем кабинете, в кафетерии, в домашних условиях, в общественном транспорте, – он неизменно засыпал нас вопросами и, если позволяли условия, записывал ответы. Объяснял, что это его давняя привычка – все записывать, а затем записи разбирать, анализировать и использовать в учебной и научной работе.