(заметки и избранные стихи)
Как много раз я должен ударить творчеством по воспоминаниям, чтобы убить тебя окончательно?
Сколько крови я должен вылить на белый лист, чтобы рана зарубцевалась полностью?
Сколько раз я должен послать тебя к черту в своей голове, чтобы это сделало и мое ненавистное сердце?
Сколько раз говорить, что тебя нет, чтобы это стало и правдой, и явью?
Сколько мне еще смотреть на других, чтобы твое лицо растворилось?
Сколько раз я должен услышать, что ты сумасшедшая и что мне с тобой будет плохо, сколько раз я должен сам себе сказать об этом, чтобы поверить и перестать временами мечтать просто так?
Сколько… сколько… скажи мне, сколько?!
Я переполнен ненавистью и отчаянием. Я выпускаю все это на бумагу, но понимаю, что этого недостаточно. Иногда я кричу, безумно надрываюсь, но и это далеко не всегда помогает.
Это всего лишь вопрос времени? Возможно, но я не могу, я не хочу больше терпеть! Я не могу больше ждать! Когда придет это время?! Когда…
(С трудом различимый почерк). Когда, когда ты исчезнешь из моей головы?! Я ненавижу тебя, слышишь?! Я жду, когда ты умрешь. Я жду, когда ты исчезнешь полностью. Я убил тебя в своей голове, но этого, как оказалось, мало. Безумно мало… Я издевался над тобой, пытаясь отомстить. Я мысленно накрыл тебя волной своих безумных чувств, стараясь изуродовать, чтобы ты почувствовала то, что чувствовал и продолжаю чувствовать я. Но я не смог полностью представить этого, потому что ты так и осталось для меня закрытой книгой. Ты всегда врала мне. Ты всегда всем врешь. Какой мне прок от этих фантазий? Да, в мыслях я могу делать что угодно, но этого мало. Безумно мало…
Эти демоны… они сводят меня с ума. Они хотят твоей смерти. Они хотят, чтобы ты страдала. Я борюсь с ними и почти всегда побеждаю, но подчас они берут надо мной контроль, – и тогда я срываюсь, падая в пучину тупой истерики и злобы. Я случайно натыкаюсь на твои фото и разбиваю экран телефона. Я менял его уже семь раз.
Я стараюсь держаться, – иногда демоны не тревожат меня целыми неделями, – но в какой-нибудь вечер, когда совсем не ждешь, эти твари снова нападают на меня, и я ничего не могу с этим поделать. Если я не избавлюсь от них (или от тебя), то когда-нибудь я сорвусь прямо рядом с тобой…
Здесь постоянно идет битва между Смертью и Жизнью, а поле битвы – мое сердце. Эта битва, она – она бесконечна. Когда кончится? И кто победит? Что будет со мной?
Я очнулся в агонии дикой,
Задыхаясь в алой листве.
Мое тело проколото пикой,
И дыра в моей голове.
Проснулся, разрываясь от боли –
Все надежды мои раскололи.
Крылья сломаны, ноги подбиты,
Двери все перед носом закрыты.
Я кричу в мучениях страшных,
Разрывая одежду вклочь.
Больше радости нет вчерашней,
Предо мной только смерть и ночь.
Вытекают глаза слезами,
И с надеждами, и с мечтами…
В груди пылает боль огнем,
И сердце ест мое живьем.
Руку дергает в треморе смерти,
Поднимает меня угар.
Я ложусь. Я устал, поверьте…
Нанесите последний удар!
Пролетают последние птицы,
Умираю в вечерней зарнице…
Ни надежд, ни любви, ни мечты,
Только голос Его с высоты.
Я разбит в это лето…
Умер в августе где-то.
Посмотри на меня. Внимательно изучи эти синяки под глазами, эту мрачную рожу, эти разбитые руки. Посмотри, что ты со мной сделала.
Я счастлив? Нет. Не знаю. Я в отчаянии? Да. Не знаю. Что я чувствую? Любовь? Нет. Да. Не знаю.
Мое сердце изуродовано и попросту не понимает, как теперь нужно себя вести. Я говорю сам себе правду, но думаю, что вру. Я вру сам себе, но думаю, что говорю правду. Я совершенно не понимаю, что делаю и что чувствую. И виной тому ты? Да. Вероятнее всего. Вряд ли. Нет. Не знаю. А может я сам виноват? Я связал себя твоими веревками и никак не могу их разорвать? Вероятнее всего. Не знаю.
Я застрял в себе. Я утонул в океане бессмысленного страдания. Есть лишь одно спасение – убить воспоминания. Но как? Как мне сделать это?
(Почти неразборчивый почерк, красные чернила, ниже предыдущего текста – вероятнее всего дописано в другой день). А может есть и другое спасение? Мне нужно убить не воспоминания, а тебя? Я же знаю, где ты живешь. Я все помню. Все.
Нет…
А может лучше убить себя, уничтожив этим весь мир? Если не будет меня – не будет ничего. Ни этого бессмысленного мира, ни этих чужих людей, ни ее. Ничего. Другого способа перестать чувствовать я не вижу. А я очень устал чувствовать. Я больше не хочу этого.
Я смотрел на свои руки уже больше минуты и содрогался от истерического хохота, медленно, но верно сходя с ума, все ближе и ближе подходя к мысли, которая всегда жила в моей больной голове, но тщательно скрывалась…
Я снова вернулся обратно,
Погрузившись в тот нежный бред,
Когда было вместе приятно,
И, казалось, что грусти нет.
Я снова вернулся в прохладу
Тех темных осенних деньков,
Когда сердцу была услада,
Когда не было в нем клинков.
Я снова вернулся в объятья
Твоих нежных и теплых рук,
Когда слышал я шелест платья,
Когда не было страшных вьюг.
Я снова вернулся в то море
Голубых и столь близких глаз,
Когда не было грусти в миноре,
Когда счастья был час.
Я снова вернулся к улыбке,
Где мир становился светлей,
Когда не было плача скрипки,
Когда часто думал о ней.
…
Ты ушла с другим,
И растворилась…
Едва ли мы заговорим.
Ты уже к другому удалилась,
И теперь не я любим…
Ну а я?.. Я фото сжимаю,
И в угаре пьяном страдаю,
Потому что тебя вспоминаю…
(Написано криво и со множеством ошибок; рядом видны засохшие бурые пятна. Ошибки исправлены издателем).
– Смотри, на что я готов, чтобы выбросить тебя из головы! – кричал я, размахивая перед Мари изрезанными руками.
Она молча смотрела на меня. Кровь окропила лицо мертвой восковой куклы. Я скрипнул зубами.
– Мне остался последний шажок до пустоты.
Она мило улыбнулась.
– Ха-ха-ха! – засмеялся я в припадке безумия, после чего сразу закашлялся, харкая кровью.
Она все так же мило улыбалась, как это было прошлой осенью, – будто я сделал ей очередной комплимент.
– Ну хорошо!
Я выхватил из кармана пальто пистолет и приставил его к виску. Взвел курок.
– Я нажму на спусковой крючок, а ты смотри.
Когда придет конец метаний
От одиночества к тебе?
Не вижу я конца страданий,
Все глубже я тону в себе.
Я ненавижу все эти пошлости и преувеличенные страдания, но все больше убеждаюсь в том, что моя жизнь превратилась именно в это. Смешно. По-детски. Но я ничего – НИЧЕГО, мать его! – не могу с этим поделать! НИ-ЧЕ-ГО!
Да, с каждым днем я мало-помалу успокаиваюсь, но иногда меня может настолько сильно накрыть волной воспоминаний, что я готов выброситься в окно, лишь бы не видеть перед глазами картины несбывшихся надежд и мертворожденного счастья. Да, любви больше нет, есть лишь ноющая рана, но это же еще хуже!
Сейчас я смотрю на свои руки – на запястья – и думаю о том, какой я дурак, раз допустил это. Да, ранка небольшая, но я что, действительно попробовал?
Чертова сволочь, зачем, зачем ты все это делала? Если ты отказала мне тогда, так закройся и не появляйся больше! Для чего ты призналась мне в чувствах, когда я вытравил их? Для чего ты выбила меня из колеи?! Я не могу вернуться в нее уже чертовы полгода!
Меня буквально разрывало от негодования к ней, но все, что я мог, – в полупьяном состоянии писать эти записи. Писать, надеясь на то, что этот бред уйдет из моей головы.
А ведь все было не зря. Все это было не зря.
(Вероятно, дописано позже). С каждым днем я говорю себе это все чаще и чаще, чтобы временами кровоточащая дыра забилась хоть чем-нибудь. Иногда помогает, иногда – нет.
Я свободен.
(Другие чернила – дописано позже). Свободен, как зэк, просидевший в тюрьме пятьдесят лет, а теперь вышедший на волю и не могущий найти себе тихого пристанища, потому что голова полна воспоминаниями о клетке.
Прощай моя тихая пристань
Одинокой несчастной любви.
Старый лист наконец пролистан.
Настало время новой главы.
К чему листве кружить осенней,
Возвращая меня назад?
Я устал от этих мучений.
Стихи мою боль заглушат.
Зачем метаться мне от горя,
Видя тебя с другим?
Твое сердце теперь на воле;
Не пойду я за ним.
Скажу «прощай» твоей улыбке,
И морю глаз кричу: «Прощай».
Любил тебя я по ошибке!
Прошу тебя, молю, прощай.
Прощай…
Я не могу находиться в одиночестве, потому что постоянно вспоминаю ее. Я гружу себя работой, пытаюсь отвлечься всеми способами, но это почти никогда не работает. Вид всех людей вокруг – даже самых, казалось бы, близких – угнетает меня, из-за чего я снова вспоминаю эту ненавистную суку…
Но во мне больше нет сил даже слушать ее голос. Когда она говорит, я хочу заткнуть уши – настолько мне неприятен этот звук. У меня нет сил видеть ее. Нет сил вспоминать ее. Я очень устал. Устал от этой раны на сердце, которая постоянно кровоточит воспоминаниями. Постоянно. Постоянно… Я устал от тупых и абсолютно бессмысленных страданий. Устал ото всего.
До свидания. Нет. Прощай. Иди к черту.
Goodbye.
Adieu.
Au revoir.
Пошла к черту.
Тебя нет. Я тебя убил. Я тебя похоронил. Я снова в утреннем холоде того декабря и я снова тебя не воспринимаю, снова тебя не вижу, чтобы перестать мучиться, перестать чувствовать. С тобой нельзя взаимодействовать, иначе я снова…
Сбежать, спрятаться, закрыться, отпустить. Получится ли? Должно получиться, потому что во мне лишь тупая досада, но не любовь. Но вот когда я забуду? Не знаю. Сбежать, спрятаться, закрыться, отпустить. По-другому никак. По-другому нельзя. Сбежать, спрятаться, закрыться, отпустить. План такой – мне со мной…
Прощай. Я тебя не воспринимаю.
Прощай. Это просто горький опыт.
Прощай.
Больные мысли, чувственные стихи, пронзительная проза в группе «записки из подполья» – https://vk.com/lit_podpolye
Рекомендую также ознакомиться с поэмой «Горький опыт», поскольку она дополняет данную повесть.
Эта и ещё 2 книги за 399 ₽
Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке: