Мой красный дневник

– Ты эту не бери! – шепнула я ему на ухо. – В ней много Е-добавок, и сплошная соя. Хотя, если у тебя нет гастрита…

Оксана одобрительно посмотрела на меня. Видимо, порадовалась за своего некормленого протеже. Может, она их, как бездомных котят, пристраивает в хорошие руки? А действительно, вдруг кому нужно домашнее животное для общения? Выгуливать не надо, гадит исключительно в унитаз, может поддержать разговор… Все, что требуется – вовремя кормить, поить и обеспечивать полноценную физическую нагрузку по ночам.

– Эй! – Снова я наклонилась к его уху. – А ты куришь?

Тот с изумлением оторвался от тарелки и внимательно посмотрел на меня.

– А что? – с трудом затолкал в горло недожеванный кусок. – У тебя нет своих?

– Тебе жалко? – Скривила я накрашенные губы. – Или бросил?

– Ты такие не будешь. – Буркнул он, снова утыкаясь в тарелку.

Я потеряла к «сиротинушке» всякий интерес, тем более, что наш шеф снова поднял бокал.

– За вас, мои прекрасные, очаровательные дамы! – Провозгласил он. – Чтобы в Новом году судьба все чаще баловала вас неожиданными и приятными подарками!

Он мягко улыбнулся и, взяв ручку Татьяны Петровны, сидящей рядом, приложился к ней губами. У меня, да и не только, вытянулось лицо. А Света? Та тоже выглядела слегка изумленной, впрочем, быстро справилась с неожиданностью. А Татьяна Петровна, внимательно посмотрев Санычу в глаза, спрятала руку под стол. Но господин Панкратов невозмутимо выпил вино и взял ломтик ананаса. Однако! И что бы это значило? Неужели отставка? Я оглядела наших дам. Ксения ничего не заметила. Ее кавалер то и дело подливал ей и себе в бокал и рюмку. Она выглядела веселой и счастливой. Думаю, мальчик на какое-то время переедет в ее роскошную квартиру в новостройке. Что ж, если котик окажется догадливым, и не станет портить хозяйке тапки, он там задержится. Надежда Викторовна молча принимала робкие ухаживания своего кавалера, а на любую попытку ее разговорить отвечала поднятыми вверх бровями. Света пребывала в роскошном недоумении пышнотелой и молодой красоты, которую почему-то не только не оценили, но и намеренно унизили. Ирина Борисовна барабанила по полу уже не только каблуками, но и мысками, повторяя партию ударных. Причем, один глаз косил в сторону двери, другой – на лицо своего временного кавалера. Тот отвечал ей дежурными фразами, улыбочками и комплиментами, постоянно пытаясь поймать взгляд Ксении. Каждый развлекался в силу своего характера. Ну и почему мне одной так скучно? Я взяла веточку петрушки и медленно начала ее пережевывать, задумавшись о том, что сейчас делает мой Сережка и пропустила вопрос шефа, обращенный к моей персоне. И только когда меня толкнул локтем временный сотрапезник, я очнулась и увидела обращенные на меня взгляды всех присутствующих. Вернувшись в реальность, улыбнулась:

– Извините, я что-то пропустила?

– Вам, Елена Михайловна, не скучно? – Серо-голубые глаза Саныча нежно смотрели на мое лицо.

Петрушка раскорячилась в горле так, что я покраснела и закашлялась. Запив эту гадость поданным вином, я приподняла уголки губ и просипела:

– Н-нет, вы ошибаетесь, мне очень весело.

– А не хотите ли потанцевать? – Задал мне вопрос шеф.

Наступила минута молчания, в течение которой брови наших дам ползли вверх, а подбородки – вниз. Светины глаза пылали, словно угли, на которых моя тушка уже поджаривалась под свист чертячьих хлыстов. Татьяна Петровна неверяще посмотрела на мою отчаянную физиономию, а затем – на улыбающееся и непроницаемое лицо шефа. Ксения Григорьевна пихнула ладонью голову котика, уже занырнувшего носом в ее декольте. Видимо, он отвлекал ее от просмотра неоднозначной ситуации. Надежда Викторовна хмыкнула и дернула себя за сережку, что означало крайнюю степень задумчивости, а Ирочка попыталась спрятаться за своего кавалера.

– Н-нет, – я скосила глаза вниз и в сторону, – у меня немного жмут туфли! Ошиблась с размером!

Эти жалкие оправдания не были приняты в расчет ни одним из моих коллег. Александр Александрович, так и не взглянув в сторону Светы, медленно поднялся из-за стола и плавной походкой матерого кота подошел к моей сжавшейся и обреченно глядевшей на него персоне. Протянув руку, он сказал голосом, которым обычно отдавал приказы:

– Не упрямьтесь, Леночка, я не отдавлю вам, в отличие от вашего соседа, ноги!

Другой рукой он взялся за спинку моего стула и, немного отклонив его назад, развернул меня к себе. Я прикусила губу и подала ему руку. В конце концов, если пропадать, так с музыкой… И мы пошли танцевать.

Естественно, я ни одной секунды не допускала мысли, что шеф, годами не видевший во мне женщину и, возможно, вообще обращавший на меня внимания не больше, чем на компьютер, внезапно нашел меня привлекательной. Нет-нет! Вдыхая запах его парфюма и любуясь твердым мужским подбородком, я думала, насколько большая кошка пробежала между ним и Светой, а также что мне за этот танец будет. Может тоже, как Оксаниным мужичкам, придется занимать очередь на биржу? Ой, как не хочется! Мне ж еще сына поднимать. Вспомнив Сережку, отца и мать, я чуть не прослезилась, насколько мне себя и их стало жалко.

– Ты чего сопишь? – Неожиданно раздался голос Саныча над моим ухом. – Или наш танец не понравился?

«Скорее, партнер» – честно ответила я про себя, старательно не встречаясь с ним глазами.

– А трясешься чего? – Насмешливый голос раздавался то в одном, то в другом ухе.

У меня было всего два варианта развития событий. И оба мне не нравились, поскольку конечным итогом все равно было увольнение по собственному желанию. Поэтому я спросила:

– Скажите, Александр Александрович, зачем Вы меня стравливаете с коллективом? Для вас это – развлечение, а для меня – потеря рабочего места и очень хорошей зарплаты. Я понимаю, что для Вас я ровным счетом ничего не значу. Ведь меня можно заменить кем угодно. Но у меня сын. И я хочу его вырастить образованным человеком.

– Вот как ты обо мне думаешь? – Саныч, едва касаясь кожи, убрал с моего лба челку и заглянул в глаза. – А если ты мне нравишься?

Я вытаращила глаза и, вытащив из его руки свою руку, перекрестилась:

– Чур меня!

Он расхохотался. Когда я развернулась лицом к кабинету, то в двери увидела напряженно блестящие глаза наших женщин.

Танец кончился, но шеф крепко держал меня за руки. Дернувшись пару раз и сообразив, что сопротивляясь, выгляжу глупо, я смирилась с судьбой. Музыка заиграла снова, и шеф опять закружил меня по танцполу, где уже танцевали строители и торгаши.

– Хорошенькая девочка, – сказал, приблизившись к нам с партнершей, директор «Морского», – уважаю Ваш вкус.

Саныч кивнул и усмехнулся. Я чуть не зарыдала. Все, пройдут праздники, начну искать работу.

– Видишь, я не кусаюсь. – Дохнул на меня шампанским Сам и повел в кабинет.

Посадив на стул, он галантно поцеловал мне руку и пошел на свое место рядом со Светой, которая тут же вскочила и вышла вон. Саныч налил себе водки и, приподняв рюмку чуть вверх, громко сказал:

– Спасибо, Леночка!

И выпил. Вокруг, если не считать звуки музыки, стояла тишина. Женщины смотрели на стол и делали вид, что все в порядке. Кавалер Ирины еще не успел дожевать рыжую лисичку, как она не выдержала и, вскочив, дернула его за руку:

– Идем!

Тот бросил салфетку и поспешил за девушкой. Ксения расстроено посмотрела на своего котика, который блаженно пускал слюни на ее круглом плече.

– Эй, – она пихнула его кулаком в бок, но он продолжал спать и не реагировал, – вот дурак!

Голова мотнулась, а тело сползло по спинке стула. Котик из разряда домашних на глазах становился помоечным. Ксения встала и, задвинув стул, прошмыгнула вслед за Ирой. Мой безымянный мужичок пил и ел впрок, Надежда Викторовна, хмурясь, комкала салфетку.

Все, хватит. Я встала и, не глядя ни на кого, громко стуча каблуками, вышла в общий зал. Где там мой номерок?

Я уже надела шубу и собралась на улицу, как вдруг, перекрывая звуки музыки, откуда-то из глубины здания послышался женский визг. Серьезные охранники, топая туфлями, словно сапогами, быстро проскочили мимо меня в зал. Мы с гардеробщиком посмотрели друг на друга.

– Что-то случилось! – Озвучил он мою невысказанную мысль.

И буквально через минуту один из секьюрити вернулся.

– Дамочка, пройдите в зал! – приказал он мне.

– Зачем? – вцепилась я в ручку двери. – Меня знобит. И вообще, на дворе предновогодняя ночь и голодные маньяки!

Он посмотрел на меня бешеными глазами.

– Сейчас приедет полиция и разберется, кто из вас – маньяк. Идите и не вынуждайте меня применить силу.

Мужчина действительно не шутил.

– Да что случилось?! – мы с гардеробщиком синхронно озвучили общую мысль.

– Крупные неприятности. – Наклонившись над моим ухом, он добавил: – У кого-то из вас!

– Почему? – Я немного отстранилась от его фамильярной близости.

– Дамочке в туалете разбили голову.

Я отпустила руку от двери и прикрыла ей рот.

– Кто-то залез в окно? – Сразу задала вопрос. – Или прошел через служебный ход? А ее ограбили?

Тот молча взял меня под локоть железными пальцами и проводил в зал.

Музыка смолкла. Все, тихо переговариваясь, сидели на стульях. Ирочка, бесцеремонно задрав короткую юбку, сидела на краю сцены, пила воду, икала и плакала. Я подскочила к ней.

– Ир, что случилось? Тебя обидели?

Та посмотрела на меня и зарыдала еще сильней. Черные дорожки несмываемой туши текли по румяным щекам. Я достала платок.

– Ну, перестань. Что ты так ревешь?

Она опять подняла на меня зареванные глаза:

– Елена Михайловна, – прорыдала она, – Свету убили! В туалете!

Ирочка повисла на моей шее, орошая слезами мою любимую норковую шубку.

– Как это? – Не поверила я. – Зачем? Вернее, почему? Кто?!

– Не знаю! Я вошла, а она… светлые волосы в луже крови! Все в крови! Голова, шея, платье! А-а…

– Может, у нее закружилась голова? Она упала и ударилась?

– Не-ет! Там нож! В шее!

Ира отпустила меня, нагнулась и, я еле успела отскочить, как ее вырвало.

Да что за фигня? Я встала и пошла в туалет. Такого просто не может быть, потому что быть не может! Наверняка секретарша ударилась, поранила голову…

У туалета стояли два охранника, менеджер ресторана с телефоном и наш шеф. Его лицо было белым.

– Что за чушь мне сказала Ирка? – Громко спросила я. – Где Света? Да отойди уже в сторону!

Я пихнула охранника Антона, который с привычным уважением к моей персоне отошел в сторону, и вошла в туалет. Да… Такое я и представить себе не могла. И вообще думала, что убийства – прерогатива столичных мегаполисов.

У моих, уже обутых в сапоги ног, лежала светловолосая Светина голова. Ее лоб был разбит. Наверное, при падении. На локонах бурым месивом запеклась кровь. Кровь была везде: россыпью капель она стекала по стенам, лужей из разрезанного горла разлилась на полу. Голубые глаза стеклянно смотрели куда-то вбок. Наклеенные ресницы черным ершиком резко выделялись на иссиня-белом лице. Красная помада и испачканные в крови зубы… это был кошмар. Пальцы были скрючены и испачканы, словно она пыталась вытащить нож или схватить того, кто это сделал.

– Лен, – шеф взял меня за плечи и развернул в сторону выхода, – иди отсюда! Еще свалишься рядом. Два трупа за один день я не перенесу.

Странно, но голова у меня работала четко и ясно. Хотя в ней наблюдался некий вакуум.

– Смотрите, – я повернула голову к туалету, – а бриллиантовую подвеску с нее не сняли. И серьги. И кольца. А нож откуда? Он здешний или нет? А подъезд со стороны кухни охраняется?

– Иди отсюда! – синхронно рявкнули на меня мужики.

К нам протиснулся директор «Морского» господин Савин.

– Надеюсь, полицию не вызывали? Мне бы не хотелось светиться в новостях.

– Конечно, нет! – хором ответили менеджер и Панкратов.

– Я позвонил Гройсману, – это менеджер.

– Я – Чебурашке. – Это наш шеф. – Он сейчас подъедет.

Так в своих кругах называли начальника местной полиции. Он у нас такой кругленький, улыбающийся и лопоухий.

– Лена, ты не ушла? – перевел на меня пустой взгляд Саныч. – Иди, без тебя разберемся.

Я медленно, прислушиваясь к разговору, на цыпочках пошла назад.

– Красивая баба. – Донесся до меня голос Савина. – Завел новую, а старую грохнул, чтобы не мешала?

– Перестань ерничать. – Голос шефа был холоден, словно арктический воздух. – Я знаю, что ты уговаривал Светку перейти к тебе на содержание. А она не согласилась. Может, ты ей отомстил?

– Совсем дебил? – Взвился голос директора «Морского». – На хрена мне твоя подстилка? У меня своих хватает!

– Значит, не хватает. – Все также спокойно и равнодушно проговорил Панкратов.

– А может, это твоя новая ее? Решила кардинально поменять свой неопределенный статус?

Я уже хотела вернуться обратно и расцарапать им морды. Ведь все произошло из-за Сам Саныча, которому, видимо, захотелось помститься за какое-то Светкино прегрешение, а теперь они из меня козу отпущения сделать хотят? Что за фигня?! Но за меня вступился Антон.

– Вот не надо порядочную женщину в эту грязь мешать. Одна поднимает сына, с утра до ночи на работе! Постыдились бы! – добавил он негромко.

Стыдно им не стало, но голоса затихли. Я спряталась в какое-то служебное помещение, набитое старой аппаратурой, столами и стульями. Отсюда, если чуть-чуть приоткрыть дверь, все было слышно. Опустившись в подсвеченной из коридора темноте на один из стульев, я задумалась. И снова страшная картина встала у меня перед глазами. Красавица Света и кровь. И нож, торчащий из горла…

Голова потихоньку заныла, словно я целый день просидела за компьютером. И правда, ведь они вполне могли сделать меня виноватой! Главное, чтобы их чистенькие имена не мелькали в уголовных хрониках!

«А ведь в туалете нет окон!» – внезапно пронзила меня мысль. – «Значит, человек либо прошел через служебный вход, либо до сих пор сидит в зале!»

Вот от этого мне стало совсем нехорошо. Но кому понадобилось убивать беззащитную и безобидную женщину, безропотно и тихо проживающую в нашем городке?

Скоро по коридору простукала палка с аккомпанементом из слегка спотыкающихся шагов. Флер терпких и сладких мужских духов ворвался в мою щель. Захотелось чихнуть. Я сморщилась и зажала пальцами нос. Из глаз потекли слезы. Я достала платочек и промокнула ресницы. Не растеклись! Какое счастье!

– Что у вас тут произошло? – раздался на пороге дамской комнаты высокий и визгливый голос директора ресторана Гройсмана. – Хотите загубить мое предприятие? Да вы совсем сошли с ума, убить женщину в моем прекрасном заведении! Не могли где-нибудь по-тихому на пустыре за городом? Обязательно портить репутацию?

Представляю, как он вращал глазами и брызгал в разные стороны слюной. Седой, высокий, хромой и всех боящийся старый еврей, для которого этот ресторан был ближе родного детища, уехавшего покорять Лондон. Хотя, насчет боящегося, я, пожалуй, загнула. Лев Семенович был чрезвычайно хитрым и расчетливым дельцом, умеющим выбивать как слезу из сильных мира сего, так и деньги из бездонных карманов спонсоров под свои тщательно просчитанные проекты. И одним из них был этот ресторан. Ходили туманные слухи, что на пятом десятке любимая жена Сара была вежливо задвинута им в угол огромных хором в мэрском поселке, а сам Гройсман переключился на некого красивого столичного мальчика… Но, повторюсь, это только слухи, подкрепленные разве что весьма сладкими духами и еженедельными поездками в столичный регион. Но, возможно, у него там родственники или бизнес? А слухи – происки конкурентов? Тем не менее, Гройсман продолжал орать и стучать своей палкой до тех пор, пока на сцене не появился начальник городской полиции Чекулаев Игорь Анатольевич. Пройдя мимо моей каморки тяжелым и уверенным шагом, он остановился рядом с основными действующими лицами.

– Заткнись! – Было первое произнесенное им слово. – Кто ее так? Алекс, твоя?

– Моя…была. – Все также равнодушно сказал шеф. – Теперь она испортилась и больше меня не привлекает.

– Вот мать твою… – выругался директор «Морского». – Ну ты и гад!

– Как и ты. – Негромко сказал Саныч.

– Но это не ты? – Сразу спросил Чебурашка Саныча.

– Нет. Зачем мне портить то, что так долго создавал?

– Птичка напела, что вы поссорились.

– Нет. Просто надоела.

– Бывает. Предположения есть?

– Нет. У нее не было врагов. Или я о них не знаю.

– Гм…Может, ревнивый муж? Еще один любовник?

– Игорь, за кого ты меня держишь?

– Коллеги? Зависть женщин? У тебя ведь чисто бабский коллектив! Мне птичка напела…

– Это розыгрыш. Просто развлекся.

Это он обо мне. Развлекся, значит! А я теперь красней и объясняй, что ничего личного ни к нему, ни к ней у меня не было.

– Левушка, скажи, секьюрити у тебя постоянно на обоих выходах дежурят? В окно кто-нибудь влезть может?

– Дежурят! Не может!

– Значит, так… Фаддей! – Это он старшему смены охраны. – Пусть два паренька из тех, кто не болтливый и покрепче, берут лопаты, ее шмотки, и дуют на городскую свалку. Надо прикопать.

– Не по-человечески! – Вздохнул Саныч.

– А по-человечески меня выдирать из сауны и заставлять подчищать ваши хвосты? Или вам нужна дурная слава? «Директор крупного торгового центра и знаменитый юрист у трупа проститутки». Как вам такой заголовочек?

– Пусть хоть на кладбище закопают…

– Хоть у тебя в палисаде! – Чебурашка подумал и куда-то позвонил. Наверное, директору нашего кладбища. – Здорово! С наступающим! Да, здоровья, еще раз здоровья и долгих лет жизни! Да, дорогой, прямо сейчас. Да, на двадцатом участке. Нет, сами справимся. Я завтра заеду, перетрем. Пока! – Его голос изменился. Сейчас он обращался к Гройсману. – Лева, с тебя двое ребят. Пусть отвезут и прикопают на двадцатом. И мне надо поговорить с теми, кто стоял на дверях и кухонными работниками. А здесь… уберите так, чтобы сверкало, как яйца у кота.

– Конечно, Игорь Анатольевич! – прокряхтел Лев Семенович. – Сделаем!

Когда опасность бизнесу миновала, Лева прекратил истерить и стал собранно-деловым. В коридоре зашумели: кто-то ходил, кто-то разговаривал по телефону.

– Парни! – Услышала я удаляющийся голос Чебурашки. – Успокойте гостей. Скажите, женщина упала и разбила голову.

– Две бабы видели…

Это Савин.

– Ерунда. Скажите – померещилось спьяну.

Вот теперь все. Можно вылезать на свет Божий и делать вид, что я – «женщина глупая, доверчивая и выпимши».

Посмотрев в щелку и выбрав момент, когда одни прошли, а другие еще не вышли, я выскользнула, прикрыв дверь. Потихоньку, на цыпочках, прислушиваясь к шагам и звукам, я поспешила в общий зал. Оттуда доносился неясный гул голосов. Идти ко всем остальным мне совершенно не хотелось, поэтому из коридорчика я повернула в фойе. У двери стоял охранник в черной униформе с непроницаемым лицом. Рядом с гардеробом топтались две парочки, причем дамы исступленно курили, несмотря на табличку с запретом, а их кавалеры тоскливо зажимали в руках их роскошные шубы.

– Что, не пускает? – шепотом осведомилась я у гардеробщика.

Тот помотал головой и, нагнувшись, спросил:

– Так что там?

– Женщина в обморок упала, лоб разбила! – Театральным шепотом объявила я на весь предбанник. – Скорую вызвали и полицию!

Дедок округлил глаза, а одна из дам затушила сигарету о подставку для зонтов:

– Идиотка! Нажраться могла бы и дома! Такой вечер испортила!

– Да, дорогая! – проблеял плешивый мужичок.

Секьюрити скосил на меня внимательный глаз.

– Господа! Минуточку внимания! – Усиленный микрофоном голос Льва Семеновича был внушителен, вызывал доверие и снимал напряжение, словно громоотвод. – К сожалению, случилось досадное недоразумение: одной из наших гостий потребовалась помощь медиков… Дамы, умоляю, аккуратней ходите на каблуках!

– Она сильно пострадала? – Раздался чей-то громкий голос.

– Разбила лоб. Ей наложат швы и придется делать много косметических операций! Дамы! Прошу, не рискуйте своим лицом!

Последнее заявление прозвучало двусмысленной шуткой, и обстановка разрядилась.

– Прошу вас, отдыхайте, танцуйте… С наступающим Новым годом! И пусть он принесет всем под елочку самые желанные подарки!

Гройсман передал микрофон солисту группы, и снова грянула музыка.

– Эй, – я подошла к охраннику. – Все рассосалось. Может, выпустишь?

Тот хотел ответить, как вдруг его глаза метнулись мне за спину. Я слегка повернула голову и посмотрела вниз. Сзади сияли ботинки Александра Александровича.

– Еленочка! – Прошептал над моим ухом его обворожительный голос. – Вы нас покидаете?

Я сложила бровки домиком и тихо, на выдохе, заныла:

– Ноги устали! Голова кружится…

– Но вечер только начинается! – Он развернул меня к себе лицом. – Разве Вы не хотите со мной еще потанцевать?

Его палец провел по моей щеке. Я дернулась, но тут же глупо улыбнулась.

– Большой палец на ноге стерла… Хотите, покажу?

Дед у вешалок отчетливо хмыкнул, а ближайшая девица негодующе фыркнула. Ее кавалер вздохнул. Холеное лицо моего босса едва заметно исказила брезгливая гримаска.

– Ну, раз ты неважно себя чувствуешь… может, вызвать такси?

– Нет-нет! – Радостно сказала я, запахивая шубу. – Здесь недалеко. Я пешочком!

– А большой палец? – Прохладная ладонь легла мне на шею.

– Ничего, до свадьбы заживет! Если, конечно, не напрягаться…

– Тогда, до встречи!

Он отпустил принадлежащие мне части тела и кивнул охраннику. Тот отворил дверь. И я, словно выпущенный на волю узник, рванула через освещенный разноцветными лампочками пятачок в снежную ночь.

И вот сижу я сейчас с тобой, мой красненький добрый дружочек, и думаю, как мне из этого дерьма вылезти?

Как ты думаешь, кто мог убить нашу Свету? Шеф не мог: когда девушка ушла, он сидел с нами, а потом пошел танцевать со мной. Наши женщины сидели в кабинете… Так, Ксении Григорьевны и Ирины с ее кавалером среди нас не было. А Татьяна Петровна вышла и быстро вернулась. И именно Ирочка обнаружила труп. Бедная девочка! Представляю, как испугали малышку эти кровавые лужи. Я бы тоже испугалась, если бы год не отучилась в медучилище. Может, меня и миновала бы юридическая стезя, если нашу группу по окончании первого курса не отправили бы в хоспис. В теории я понимала, что такое онкология и сахарный диабет на последней стадии, но на практике это взрезало мои нервы так, что после первого дня работы я просто не смогла заснуть. А после третьего забрала документы и перевелась в юридический колледж. Думала, больше никогда не увижу эти реки крови и заживо гниющие тела. Но моя первая профессия настигла меня тогда, когда я о ней и думать забыла. Скажи мне, ну кому могла перейти дорогу обычная секретарша, которая скрашивала скуку нашего шефа? Так, стоп. Ты молодчинка, дневничок! Она могла помешать его супруге! Нет, ерунда. Терпела та больше десяти лет, думаю, еще столько же протерпела бы, и не поморщилась. Боже, если Гройсман вызвал бы полицию, то я сейчас зареванная и усталая давала бы показания в отделении… Не знаю, мой хороший, мысли путаются, по телу ползет озноб. Не хочется болеть в праздники. Пойду, выпью валерьянки. Вдруг поможет?

Выпила. Но не эту вонючую гадость, а пятьдесят грамм водки. Думаю, засну. Так, совсем забыла! Чтобы могли значить заигрывания шефа? Он во мне увидел замену Светке? Какой кошмар! Придется искать работу… И тебе приятных снов…

30.12 в 7.15 утра.

Здравствуй, мой хороший! Прости за почерк, уж очень хочется спать. Но выспаться мне так и не дали. Только мои глаза закрылись, а дыхание стало сонным, во входную дверь позвонили. Было это часа в четыре утра. Я подскочила. В мою перенапрягшуюся голову стучала всего одна мысль: бабушка с дедушкой привезли Сережку, а у меня неубрано, на голове – воронье гнездо, изо рта – запах перегара. Поэтому пулей я рванула в ванную, с закрытыми глазами расчесалась, пополоскала рот и умылась. После водных процедур включились мозги, и я вдруг сообразила, что на улице темно. Взглянув в висящие на стене часы, обомлела: 3.40 утра! Но мысли все равно были о родных. И только когда я схватилась за замок, в голове прозвенел колокольчик: вечеринка… А что если это менты по мою душу? Или тот маньяк, убивший Светку? Вдруг он охотится на всех сотрудников конторы? Меня затрясло. А звонок все вякал короткими трелями. Наклонившись, я заглянула в глазок.

С той стороны, в неярком свете подъездной лампочки, стоял совершенно незнакомый мужчина. Немного склонив голову, он смотрел прямо в глазок. «Это маньяк!», – пронеслось в голове, – «После Светки очередь дошла до меня!»

Набравшись смелости, я громко, чтобы слышал этот тип, крикнула:

– Убирайся, я звоню в полицию!

– Елена Михайловна! – нагнулся он к косяку. – Откройте, пожалуйста! Я Вам не враг!

– Друзья по ночам спят в своих постелях! Уже звоню! – Проинформировала я дядьку.

– А меня к Вам послал Панкратов! Сказал, что ему Вы не откроете!

– Конечно, не открою. И Вам не открою. И вообще, идите к черту! – После упоминания фамилии моего дражайшего начальника мысли пришли в порядок, а адреналин влился в кровь. Нет, ну с какого перепуга я должна ночью впускать в свой дом мужиков? А тем более, засланца от почти бывшего шефа.

– Я к черту не пойду. – Тем временем ответил тот. – Я начну долбиться в Вашу дверь и усиленно портить кристальную женскую репутацию. Хотите?

– Что надо? – Нелюбезно осведомилась я у двери.

– Поговорить о сегодняшнем событии.

– Я ничего не знаю, ничего не видела и ничего не хочу знать вообще! – Сообщила ему.

– Послушайте, я приехал из Москвы по звонку моего брата Александра специально, чтобы по горячим следам разобраться в этом деле. Вы же не хотите, чтобы подозревали Вас?

– Паспорт покажите! – Вздохнула я, понимая, что этот тип не отстанет. А то еще и разляжется на коврике под дверью.

Он поковырялся в куртке и достал пластиковую карточку.

– Только права! Но Вы ничего не увидите, здесь темновато.

Действительно, в глазке плавал темный прямоугольник.

Секунду подумав, я перекрестилась и начала отпирать замок, одновременно защелкнув цепочку.

– Предупреждаю, – сказала ему в щель, – жизнь продам дорого! Права давайте!

Двумя пальчиками я втянула к себе прямоугольник. Пока я включала свет и всматривалась в фото, так непохожее на мужчину на лестничной площадке, дверь неожиданно распахнулась, и мой ночной посетитель шагнул в прихожую, потеснив меня в сторону.

– Убивают! – Завопила я.

– Балда! – Закрыл он мне рот ладонью. – Чего орешь? Хочешь завтрашний день провести в обезьяннике?

Я опустила занесенный кулак и помотала головой.

– Кричать не будешь? – поинтересовался он. – Кухня где?

– Там. – Мотнула я головой и пошла за ним следом.

Включив свет и рассевшись на стуле, мужчина устало потер глаза и посмотрел на меня, стоявшую перед ним в пижаме и шерстяных носках. Серые глаза заискрились смехом.

– Ты думаешь, маньяк бы польстился на такое страховидло? Права отдай!

Подобрав челюсть и возмущенно задрав нос, я смерила его ответным взглядом:

– А ты сюда зачем пришел? Спрашивать? – мои руки уперлись в бока. – Говори, что надо, и проваливай, – я взглянула в права и прочитала его имя, – Панкратов Борис Александрович!

– Кофе свари, пожалуйста. – Вдруг по-человечески попросил он. – Я вообще не спал. Только работать закончил, как Сашка позвонил. Пришлось ехать. И даже не ужинал.

– Спать тоже у меня будешь? – я достала кофемолку и бросила туда горсть зерен.

Брови мужчины удивленно поползли вверх, но потом он вспомнил известную присказку и расхохотался.

– А что, это – идея! Сашке не понравится! – Сказал он, пока я ссыпала молотый кофе в турку и включала газ.

– Что так?

– Так вроде он к тебе неровно дышит?

– Слушай, – я залила кофе кипятком, – что за фигня? Я работаю на твоего братца уже не первый год, а обращал он на меня внимание не больше, чем на ксерокс. У него была прекрасная Света и ее роскошное тело. Так что не надо развешивать лапшу на моих ушах. Тебе полную чашку? Сахар, корица, лимон или молоко?

– Черный с сахаром. И бутерброд, пожалуйста.

– Может, тебе котлеты с рисом погреть? Хоть поешь нормально.

Потерев глаза, я посмотрела на сидящего мужчину. Снятая им куртка валялась на широком подоконнике. Худощавый, в отличие от плотного, высокого брата, он казался меньше ростом и моложе. Короткие светлые волосы ежиком топорщились по всей голове, кроме висков. Брови и ресницы – светлые. Плечи и спину он держал как-то очень прямо, словно спортсмен. Я искала в нем черты сходства с братом: да, они были похожи… Возможно, упрямым выражением лица и фамильным ровным носом? Но, в то же время, Борис был… изящнее, что ли?

– Нравлюсь? – Невозмутимо спросил он. – А котлеты… да, если тебе не жалко.

– Очень! – Съязвила я, доставая из холодильника сковороду и отвечая на первый вопрос. – И ты, и твой братец, и котлеты!

Прихлебывая кофе, он поднял на меня глаза.

– Все женщины влюбляются в своих начальников, тем более что Сашка – красивый мужчина, а ты – не замужем.

– Это он с тобой поделился?

Тот кивнул.

– Значит, так, Боренька. Твой любимый братец Сашенька интересовал меня постольку, поскольку регулярно платил весьма приличную по нашим меркам зарплату. Думаю, вполне конкурентоспособную со столичной. Я смогла купить своему ребенку хорошие вещи, а себе – отличную машину. В других аспектах он интересовал исключительно свою жену и невинно убиенную секретаршу. Ясно?

– Почему в прошедшем времени?

– А потому. – Я сердито перевернула зашкворчавшие котлеты и сыпанула к ним из кастрюли рис. – Он сегодня решил меня подставить? Типа, влюбленная дура замочила в сортире любовницу? Ты понимаешь, что после этого дебильного корпоратива мне придется уволиться?

– Зачем? – Он пил кофе и внимательно смотрел на меня. – Ты вполне можешь рассчитывать на ее место.

– Слушай, братец Боренька, шел бы ты на хрен со своим Сашенькой!

Я загрохотала тарелками, доставая для него самую глубокую. Еще с детства усвоенное правило, что мужчина должен быть сыт, жило во мне на уровне инстинктов. Поставив перед ним тарелку с двумя котлетами и рисом горкой, я скрестила руки и села напротив за стол.

– А вилочку? – Тепло улыбнулись мне серые глаза.

– Перед тобой в подставке. Хлеб дать? Или фигуру блюдешь?

– Конечно, давай. – Согласился он, доставая вилку и цепляя ей котлетину. – Не в коня корм. – Он похлопал себя по плоскому животу, спрятанному под длинным свитером. – Бегаю много.

– Спортсмен?

– Вроде того. – Уклончиво согласился он. – Пока я ем, расскажи, пожалуйста, обо всем, что случилось на этой вечеринке. И об отношениях в вашем коллективе.

Я пожала плечами и принесла тебя, мой добрый красный дружочек. Борис быстро впихнул в себя поздний ужин или ранний завтрак, помыл руки и аккуратно тебя раскрыл. Тебе ведь не было неприятно?

Когда он читал мои каракули, лицо не выражало ровным счетом ничего. Отложив тебя в сторону, он наморщил лоб и изрек:

– Если все изложенное здесь – правда, то я не понимаю, почему Сашка сказал, что у вас – отношения?!