Мой красный дневник

– Б-ть, какие отношения? – Взвилась я со стула. – Твой брат с елки рухнул под Новый год? Знаешь, – я начала расхаживать по кухне, – я всегда считала его очень вежливым, умным руководителем и даже не догадывалась, что под его черепушкой ползают такие тараканы! У меня – сын! – остановилась я и посмотрела ему в глаза. – И он забирает все мое свободное от работы время. Понимаешь, у меня нет времени ни для каких отношений! Даже для болтовни с приятельницами по телефону!

– Ты – чокнутая мамочка?

– Сам дурак. – Обиделась я. – Вспомни себя в четырнадцать лет. Наверное, если бы твои родители не направляли тебя по определенному пути, кто знает, куда бы тебя занесло…

– Возможно… – забарабанил он пальцами по столу. – Скажи, раньше между Сашкой и этой…Светой отношения были нормальными?

– Не знаю, наверное, – я пожала плечами, – тебе сделать еще кофе?

– Нет, спасибо. Лен… – он помялся, – можно я у тебя пару часиков вздремну?

Его губы улыбались, а глаза были бесконечно усталыми.

– Хорошо. – Согласилась я. – Только в комнате Сережки. И ты мне ответишь на один вопрос.

– Говори. – Он уже снимал свитер.

Фигура у него была что надо: крепкие прямые плечи, красивые мышцы на руках… остальное скрывалось под серой майкой.

Я кашлянула, подавившись слюной. Интересно, этот стриптиз был устроен в качестве проверки моей моральной стойкости?

– Борь, вот скажи, ты, судя по тому, что примчался сразу, постоянно разруливаешь проблемы своего брата, или он умеет это делать сам?

Легкая досада промелькнула в его глазах. Видимо, надеялся на мои теплые объятия.

– Умеет. – Коротко ответил он. – Только я это делаю лучше.

– Так ты мент? – «обрадовалась» я. – До меня доходили слухи…

– Полотенчико дашь? Зубную щетку не прошу. – Свитер полетел к куртке на подоконник.

– Дам. Правильно, что не просишь.

Повесив полотенце на крюк, я пошла в свою комнату и включила телевизор. На наряженной мной и Сережкой елочке радостно мерцали огонечки. Усевшись на кровать, я задумалась: как-то паршиво заканчивается этот, в-общем, неплохой год… А что готовит новый, вообще неизвестно. Тяжело вздохнув, я подложила под локоть подушку и попыталась сосредоточиться на каком-то америкосовском фильме, где главный герой с большой пушкой мочит всех злодеев подряд. Воистину: дикий запад! Хотя у нас не лучше. Бедная Света… Мои мысли от кино перескочили к льющейся в ванной воде. Интересно, Борис сможет разобраться в этой непростой истории?

На майке темнели капли, когда мужчина вошел в мою комнату.

– Уютно у тебя! – похвалил. – По-домашнему! Елочка! И шарики…

Он подошел к елке и покрутил в пальцах красный шарик с нарисованным зайчиком.

– Еще родительские? Стеклянные? Знаешь, в детстве этот праздник казался таким волшебным! Отец зажигал свечи, мама собирала стол, к нам приходили гости… Тоже с детьми. Кто-то играл на рояле. Дядя Володя читал стихи… Он всегда сочинял стихи к праздникам. Взрослые танцевали. А мы им мешали.

Он как-то светло и искренне посмотрел на меня.

– Вы встречать Новый год будете вместе?

– Да. Но не дома. Я обещала Сережке и его другу Максу отвезти их в Москву. Они высмотрели в интернете все развлечения новогодней ночи и захотели поучаствовать. Ну неужели я отпущу их одних, на автобусе?

– Ты – хорошая мать. – Вздохнул он. – Мне туда?

Он кивнул на дверь в маленькую комнатку.

– Да. Но утром должны приехать мои родители и сын.

– И меня здесь быть не должно?

Я утвердительно качнула головой.

– Тогда часикам к восьми сделай мне еще кофе, хорошо?

– А тебя брат искать не будет?

– Я у него никогда не останавливаюсь.

– А где?

– У вас много гостиниц. – Улыбнулся он и пошел в комнату. Закрывая дверь, обернулся: – И сердобольных женщин!

Моя подушка сама собой вылетела из-под руки и стукнулась о косяк. Я взглянула на часы. Спать нам оставалось чуть больше часа.

Подумав, что если засну, то не проснусь и под дулом пистолета, я уселась записать события этого утра. Малыш, на этот момент, пожалуй, все. Пойду будить постороннего мужчину и варить кофе.

30.12 в 23.45

Добрый вечер, мой хороший маленький друг! Сразу хочу пожаловаться. Ты ведь не станешь говорить, что все женщины одинаковы: плачутся и плачутся… Да, мой сладкий, мы – существа эмоциональные. Пока не выговоришь накопившееся напряжение, жизнь не в радость, а небо хронически моросит дождем.

Устала я. Очень. Весь день на ногах, то есть, на колесах. Однако, чтобы тебе стало понятней, начну с восьми часов утра. Пока я варила кофе этому приезжему менту, а сам он полоскался под душем, позвонил из деревни мой Сережка и счастливым голосом поведал, что дедушка разболелся, и приехать они смогут только завтра.

– А дай-ка мне бабушку! – Попросила я его. Он немного помялся, пытаясь мне рассказать, что она вышла на улицу и не слышит. Но когда я захотела поговорить с болеющим дедушкой, он тяжело вздохнул и передал трубку моей маме.

– Рассказывай. – Устало попросила я. Все-таки уже пошли вторые бессонные сутки.

– У нас все замечательно, снегу много, – начала моя мама, и по ее тону я поняла, что дело, возможно, вовсе и не в моем отце. Я услышала в трубке торопливые шаги и приглушенный голос, словно она рукой прикрыла телефон. – У тебя все в порядке?

– У меня да. Что у вас за тайны мадридского двора?

– Вероника приехала! – ликующим голосом доложила бабушка.

Вероника – это внучка наших соседей. Живут они в Москве, поэтому Сережка встречается с ней только на каникулах. Они с детства дружат, но только в прошлом году он внезапно увидел, какое красивое и милое у нее личико, как заливисто она смеется в ответ на его шутки, и как здорово кататься с ней вместе по нашей деревне и окрестностям на маленьком скутере… А еще лучше – ходить вечерами купаться на речку. Знаешь, дневничок, только никому не говори: я тем летом однажды за ними проследила… Не нарочно, так получилось. Я возвращалась от соседки, которая мне пообещала рецепт кабачковой икры с томатной пастой, чесноком и майонезом – вкуснота, пальчики оближешь, и вдруг увидела их вдвоем: Сережку и Веронику. Они шли по тропинке за огородами к речке и держались за руки. Это так мило выглядело, что мои ноги сами свернули между домов и, прячась за кустами и яблонями, я отправилась за ними. Они спустились к речке, разделись и прыгнули с мостков в воду. Знаешь, дневничок, они и там, на глубине, умудрялись держаться за руки и даже целоваться… Теперь я понимаю, чем вызвана дедушкина «болезнь».

– Мам, скажи ему, если хочет поехать в Москву, тридцать первого должен быть здесь, в городе.

– Да, конечно, мы обязательно вернемся к Новому году. – Мама уже говорила громко. – Подожди, Серенька хочет что-то сказать.

– Мам! – Завопило в трубке мое чадо. – А можно, с нами в Москву поедет Вероника?

– Постой, но они же только оттуда уехали… – растерялась я. – Девочку, наверное, специально вывезли подышать воздухом!

– Ма, но она хочет с нами!

Понятно. Наверное, они все продумали заранее. И эту встречу в деревне, и поездку… Небось, за месяц вперед списались и распланировали! Интересно, Макс поедет или откажется в последнюю минуту?

– Я не против, но вы должны спросить разрешения у ее родителей. – Строго ответила я.

Клич Зоркого Глаза в индейских прериях, думаю, звучал куда менее восторженно. У меня заложило ухо, и я отставила аппарат подальше. В этот момент Борис закончил мыться и вошел в кухню. Поэтому я быстренько свернула разговор.

– Ты меня хорошо понял? – поинтересовалась я.

– Ма-ам! Они согласны! – ответил сын.

– Тогда тридцать первого, вечером, вы должны быть здесь.

– Да!!! – Оглушил он меня в последний раз и отключился.

Я подняла взгляд на улыбающееся лицо ночного гостя.

– Сегодня не приедут? – Поинтересовался он.

– Завтра. – Коротко проинформировала я и положила айфон на окно к его свитеру и куртке.

– Это хорошо. – Неизвестно чему обрадовался Борис и взял чашку с кофе. – Ты бы тоже сходила в душ. А то глаза, как у вампира. Не спала?

– Смысл? Если бы заснула, то продрыхла бы до вечера. Сейчас тебя провожу, да посплю.

– А ты меня завтраком решила не кормить? Хочешь побыстрей отделаться?

– А ты не желаешь позавтракать в ресторане? Уж очень спать хочется.

– Лен. – Брат нашего шефа опустился на стул. – Тут такая фишка… Ты не могла бы мне немного помочь?

– Чем? Дать денег в долг?

– Не смешно. – Он встал и подошел к холодильнику. Оттуда на свет Божий выскочило копченое мясо для салата, яйца и молоко. – Нельзя мужчину выпускать из дома голодным. Иначе он по дороге кого-нибудь съест.

– Эй, а ничего, что я все это купила к новогоднему столу? Пусть тебя Сашенька кормит. – Возмутилась я. – В конце концов, ты помогаешь ему. Я-то тут причем?

– Леночка, в воду! – Он развернул меня в сторону ванной и слегка подтолкнул в спину. – Иди, дорогая, прими контрастный душ, а я нам что-нибудь приготовлю.

Теплые руки крепко сжали мои плечи, а дыханье щекотало волосы над ухом.

– Женщина всегда должна быть красивой: и утром, и на вечернем приеме… Глядишь, и муж бы не ушел.

Я вывернулась из его рук и хлопнула дверью ванной. Тоже мне, профессор психологии!

Вода громко лилась из душа. Я стояла, зажмурив глаза, и то закрывала, то снова открывала горячий кран. Это было ужасно, но действенно. Кожа покраснела, но глаза решительно открылись. Я растиралась полотенцем, когда из-под двери пополз вкуснючий запах омлета и жареного хлеба. У меня потекли слюнки: такое блюдо для себя не готовила уже давно. Ведь в нашем коллективе надо было поддерживать форму, а у меня есть небольшая склонность к полноте. И если бы не мои йогуртно-фруктовые диеты, то вместо сорок восьмого носила бы пятьдесят четвертый…

Когда я сушила и укладывала волосы, в дверь раздался осторожный стук.

– Леночка, ты не уплыла? – Обеспокоенно спросил Борис. – Выходи, очень хочется кушать!

– А как же мой внешний вид? – Невинно поинтересовалась я из-за двери. – Подожди немного, сейчас нанесу тон, покрашу глаза, уложу волосы и выйду…

– Лена! Не буди в мужчине первобытного человека!

Волосы блестели и были аккуратно собраны в прическу. Конечно, глаза все еще отливали красным, но не настолько, чтобы заподозрить во мне родственницу Дракулы. Нацепив дежурную «офисную» улыбку, я вышла в коридор, а из него в кухню и обомлела. На столе дымился свежесваренный кофе. На тарелочках, источая одуряющий аромат, красовался пухлый омлет с гренками и мясом. Тоненький кусочек жареного хлебушка с маслом лежал на салфеточке рядом. Вилочка блестела зубчиками около тарелки.

– Вау! – Страдания по сытной и красиво приготовленной пище были огромными. Еще никто, кроме моей мамы, не готовил мне завтрак и не сервировал стол. Но калории… И стоящие за ними лишние килограммы…

– Присаживайся, Леночка! – Борис отставил стульчик и усадил меня так, словно я не расхаживала перед ним в халате и пижаме, а сверкала бриллиантами и огромным декольте бального платья.

– Как приятно… – задумчиво оглядела я вкусно пахнущее великолепие. – А что мне за это будет, кроме внеплановой прибавки к весу?

Он расхохотался и уселся напротив.

– Кушай, приятного аппетита! – И он подал пример, вонзив в румяный бочок омлета вилку.

Я подумала о том, что бессонная ночь, возможно, сожгла часть жировой прослойки. И если я даже сейчас засну, то, скорее всего, не растолстею. Ум-м, ням! Такого воздушного и нежного омлета я не ела никогда.

Взявшись за чашку с кофе и, ужас, за жареную гренку, я облегченно вздохнула: организм успокоился. Причем до такой степени, что в кровать захотелось прямо сейчас.

– Спасибо за завтрак. – Вежливо поблагодарила я. – Сковородку и тарелки не мой, я сама… – тут я зевнула в кулак, – когда отосплюсь.

– Да ты что? – Борис поднял в изумлении брови. – Спать сейчас, после еды? Да у тебя живот к вечеру будет, как у беременной!

– Так я одна. А ты все равно скоро уйдешь.

Тот метнул на меня странный взгляд.

– Я с незнакомыми женщинами не сплю, а живота от регулярных занятий сексом не бывает. Если предохраняешься.

– Ой, да ладно, я в твой гарем не набиваюсь и вообще, тебе пора.

– Да. – Он поднялся и быстро надел свой безразмерный свитер. – Лен, на самом деле у меня к тебе последняя просьба. Обещай, что выполнишь, и я уйду.

– Обещаю. – Душераздирающе зевнула я. Спать хотелось все сильней.

– Мне Сашка дал адреса и телефоны всех сотрудниц своей конторы и координаты тех, кого знал и успел разглядеть в полутемном зале.

– И что? – насторожилась я.

– Знаешь, поскольку происшествие всегда расследуется по горячим следам, мне нужно опросить этих людей. Но снова попасть в ситуацию, как вчера с тобой, мне не хочется. Уговаривать, тратить время…

– Хочешь, чтобы я всех обзвонила? – Проницательно поинтересовалась я.

– Я хочу, чтобы ты поехала со мной. Люди тебя знают, доверяют, и документы требовать не будут. Возможно, я смогу управиться до вечера и уехать в Москву.

– Здорово. – Я посмотрела на него красными глазами. – Я помогаю, спасаю, а потом – пошла вон, дура бестолковая… Так, что ли?

– Лена, ты хочешь испортить себе репутацию?

– Я уже перебоялась. Замещать Свету в кровати твоего братика не собираюсь. – Я пожала плечами. – В крайнем случае, пойду экскурсоводом в один из наших музеев. Или смотрителем. Или уборщицей… И почему твой брат оказался таким бабником?

– Риторический вопрос, как правило, не требует ответа. Лен, просто прошу, помоги, а? Мне Новый год тут тоже встречать не хочется.

– Жена и дети?

Борис рассмеялся.

– Интересно, да? Я не женат, Леночка. Вернее, разведен. Очень давно. Детей нет.

– Интересно. – Кивнула я.

– Раз интересно, собирайся. Мы теряем время.

– А ты будешь отвечать на мои вопросы?

– Буду. – Серьезно пообещал он. – Если они не затронут государственные интересы.

Понимая, что меня загнали в ловушку, и от этого настырного братца теперь не отвертеться, я вышла в коридор.

– Стой там, – сказала ему, – я переоденусь.

В конце концов, мне тоже хотелось узнать, какому уроду я обязана лицезрением трупа этой безумной ночью, и стоит ли шарахаться от теней в глубине наших безлюдных переулков.

Надев джинсы и теплые кроссовки на ноги, а сверху тонкий свитер и любимую синюю куртку, я появилась в коридоре. Борис стоял у двери и о чем-то усиленно думал. Оглядев мой наряд, улыбнулся:

– А макияж?

– А смысл? – В тон ему ответила я. – Все равно увольняться. Пусть заценят мой натуральный облик!

Я схватила ключи от машины.

– Может, я сам?

Под зорким и бдящим глазком моей соседки напротив я заперла дверь и, кивнув Борису, побежала вниз.

Широкой задницей у самого нашего подъезда стоял черный джипистый мерседес с московскими семерками в номере.

– Я отъеду, а ты встань на мое место. – Скомандовала я. – У нас не принято загораживать чужие окна.

Мужчина оглянулся и соразмерил высоту своей машины с высотой окон. Пикнув сигнализацией, он пожал плечами и улыбнулся:

– Знаешь, ночью мне было все равно.

Я кивнула, заметив тень лиц соседей снизу, жадно глазеющих сквозь тюлевую занавеску. Теперь, благодаря Панкратовым, на моей идеальной репутации поставлен огромный жирный крест. Такую большую и дорогую иногороднюю машину они мне долго не забудут.

Заведя свою синенькую «сузуки» SX4, я посмотрела в зеркало и отъехала со стоянки. Мерседес тут же идеально вписался в освободившееся место.

– Куда едем? – Поинтересовалась я у запрыгнувшего на пассажирское место Бориса.

Он достал из кармана лист А4, сложенный вчетверо и развернул.

– Давай начнем с твоих сотрудниц.

– В произвольном порядке?

– Да, как тебе удобней.

Я выехала в переулок и, прижавшись к обочине, достала айфон. Набрав номер Ирины Борисовны, я с волнением начала водить пальцем по рулю. Борис перехватил мою холодную руку и крепко ее сжал теплыми пальцами, вселяя в мою душу уверенность в собственной правоте и силах.

– Ира, привет, это Елена Михайловна.

Заспанный и недовольный голос Ирины прокашлялся, и она, уже вполне проснувшись, спросила:

– У нас что, снова неприятности? Еще кого-то убили?

– Нет, дорогая. – Мой голос был спокоен и достаточно напорист. – Но могут. Возможно, на нас охотится заезжий маньяк. Но у сотрудников правоохранительных органов есть версия, что это ты убила Свету.

– Нет! – Взвизгнула на том конце эфира помощница юриста. – Я ее нашла!

– Значит, так. Пока к тебе не пришли с обыском, иду к тебе я. Двери открой!

– Д-да… – простучала зубами Ира. – А ты когда?

– Через пять минут. Встречай.

И я нажала на сброс, а потом длинно выдохнула. Борис улыбнулся и отпустил мою руку. Я включила передачу и тронулась с места. Ира жила в нескольких остановках от моего квартала в частном деревянном доме с садом и грядками, укрытыми снегом. Как-то раз я заезжала к ней за документами, когда она болела. Пышные кусты роз и плети клематисов по фасаду дома, впрочем, как и ровные боровки картошки, ненадолго сподвигли меня к труду на собственном участке. Покопавшись в маминых грядках на выходных и едва разогнувшись к понедельнику, я слегка остыла к дачной красоте, предпочитая кусты смородины и ровный подстриженный газон той пышной разноцветности, за которой так трудно ухаживать.

Немного попетляв по нашим переулочкам, я выехала в частный сектор, расположенный на берегу протекающей через город речки. Маленькие и большие домики под заснеженными крышами, глухие заборы и металлические ворота надежно хранили тайны своих жильцов. И только старые черные деревья, растущие вдоль улицы, тянули к ним в палисадники свои корявые ветки, да любопытные птички, рассевшиеся на проводах, чирикали между собой, обсуждая наглого большого котяру из вот того самого дома. Зеленая калиточка у Ирининого домика была распахнута, а сама девушка, накинув на плечи старую куртку и зябко поеживаясь, топталась рядом, высматривая мою машину.

Остановившись у обочины, я выключила зажигание и вылезла на отполированный колесами снег. Ноги в кроссовках тут же поехали в разные стороны. Ну и почему, спрашивается, дороги у нас посыпают и чистят только в историческом центре и среди многоэтажных построек? Или наш любимый мэр так жаждет загрузить работой местную поликлинику? И еще мне интересно было посмотреть, как тут балансирует, не сваливаясь в канавы, городской автобус на старой летней резине. Не думаю, что автопарку выделяют деньги на новую. Впрочем, какая мне разница? Главное сейчас – собрать ноги и сделать несколько шагов до спасительного сугроба.

Борис, выпрыгнувший из машины с другой стороны и потерявший мою согнувшуюся тушку, обежал машину и, подхватив меня под руки, наконец, поставил в пушистый сугроб. Улыбнувшись мужчине и пикнув сигнализацией, я помахала рукой Ире, растерянно взирающей на моего спутника.

– Ира, – подошли мы к ней, – познакомься, это – Борис Александрович Панкратов, да, он – брат нашего Сам Саныча и расследует то самое досадное происшествие.

– Какие красивые девушки окружают моего брата! – Тут же разулыбался Борис. – По-хорошему завидую!

– Ой ли! – затрепетала ресничками и зарумянилась Ира. – Проходите в дом!

Поздоровавшись с любопытствующими домочадцами моей сотрудницы, мы уселись на кухне.

– Я сейчас вам чайку с тортиком! – Засуетилась девушка, то и дело бросавшая томные взгляды на моего спутника.

– О, какой милый у вас дом! Как уютно, какие занавесочки! – Восхищался Борис. – Что Вы, милая девушка, не стоит беспокоиться! Просто посидите с нами немножко…

Но Ирина, подстегнутая похвалой, уже грела чайник и резала вытащенный из холодильника торт.

– О, «Наполеон»! Неужели пекли сами? Ах, какая Вы хозяйственная и домовитая! А борщ варите? Да-а? Настоящий украинский? Обожаю борщ!

Я начала злиться. Он зачем сюда приехал? Свататься или спрашивать? Еще недавно этот господин утверждал, что вечером хочет уехать домой. Неужели, увидя прелести нашей Иришки, он поменял решение?

Отказавшись от куска жирного торта, я негромко поинтересовалась:

– А можно я уже поеду?

– Нельзя, Елена Михайловна. – Негромко, но твердо сказал Борис Александрович. – Вы обещали помочь.

– Ой, Вы спрашивайте! – Всплеснула руками Ирина. – А хотите, я расскажу, как все было?

Борис облизнул ложку и кивнул головой.

– Ну, когда мы немного выпили, мне захотелось потанцевать. – Начала Ирина. – Ведь в зале играла такая музыка! Мы с Олежкой, это тот парнишка, которого привела Ксения Григорьевна, ты же помнишь, да? – Это она спросила у меня. Я кивнула. – Мы пошли танцевать. И тут мимо нас, чуть не сбив, пролетела Светка, а на ее глазах были слезы. Елена Михайловна, ты извини, конечно, но это она из-за тебя плакала.

Я подняла глаза вверх и громко вздохнула.

– Нет, я понимаю, что ты не причем, но Сам Саныч недвусмысленно ухаживал за тобой…

– Света пробежала и…? – Вернул ее к интересующей теме Борис.

– Мы еще немного потанцевали, а Светка все не шла. И я говорю Олежке: пойду, посмотрю… И пошла. В курилке ее не было, в фойе тоже. А в туалете…

Ирку передернуло.

– До сих пор перед глазами кровь… и нож в горле! – Пожаловалась она.

– Ирочка, может, обратили внимание, кто-нибудь выходил из зала?

– Нет… Ксения вроде танцевала рядом с каким-то мужичком… Не видела.

– Скажите, а в каких отношениях Света была с вашим коллективом?

– В нормальных. Она вообще была девушкой тихой. О себе почти ничего не говорила.

– А о чем же вы разговаривали, когда пили чай?

– О моде, о нарядах… о мужчинах. – Покраснела Ира.

– И как она о нас говорила? – Улыбнулся Борис.

– Хорошо. А о Вашем брате вообще не говорила. А мы не спрашивали. Понимаете, Борис Александрович, город у нас маленький, зарплаты – копеечные! Мы за свое место держимся и в чужие дела носы не суем.

– Жаль, что не суете, Ирочка. Спасибо за содержательный рассказ, но нам надо ехать дальше. Как Вы думаете, с кем из вас Света была наиболее близка?

– С Ксенией Григорьевной. У них даже общая маникюрша была.

– Спасибо за угощение, Ирочка. Как мне приятно было с Вами познакомиться!

– А Вы к нам заезжайте! – Сложила ручки Ира. – Я буду рада снова увидеться с Вами!

Ах, как же она мило краснеет! У меня от всего этого сиропа началась изжога: в конце концов, спать я сегодня лягу или нет?

Едва мы сели в машину, с его лица сползла улыбка и он скомандовал:

– Звони Ксении. Если кто-то в вашей конторе что-то знает, так это именно она.

– А у братика любимого спрашивать не пробовал? Все-таки он со Светой спал сколько лет. Может, что и вспомнит?

– Спал – не значит знал. Знаешь, в чем отличие между мужчиной и женщиной в сексуальной связи? – Он развернулся ко мне и широко улыбнулся. – Женщина хочет знать о своем избраннике все, что у него за душой. А мужчине ничего, кроме тела, не надо.

– И что, за столько лет он не удосужился о ней ничего узнать?

– Ну почему же: паспортные данные, прописка…

– Кстати, а ее родных в известность поставили? – Встрепенулась я. – Они, наверное, волнуются!

– Она не местная, Леночка.

– Да-а? Не знала! Но ей же должна звонить мама, родственники?

– Пока ты утром описывала вечерние события в своем дневнике, я проверил ее телефон. И таких контактов в нем я не нашел.

– Что же это получается, она из детдома? Ты запросил паспортный стол о том, откуда она?

– Брат должен сегодня узнать и позвонить мне.

Это правильно. – Я достала айфон и нашла номер Оксаны.

К телефону никто долго не подходил, и мне пришлось звонить еще раз. Наконец, сонный мужской голос хрипло алекнул.

– Доброе утро, уважаемый! – Бодро поздоровалась я. – А Ксения где?

– Хто? – переспросил мужчина.

– Ксюха, Оксана… Мальчик, проснись уже! К тебе еще девочка едет! Вызывал?

– Неа… А ты хто?

– Конь в пальто. Ты сейчас где? И с кем?

– Танька? – Вдруг как-то засуетился мужичок. – Я это…

– Отдай телефон, идиот! – Раздался где-то рядом Оксанин голос. – Это не тебя! Алё!

– Ксения Григорьевна, это Елена Михайловна. Господин Панкратов просил меня подъехать и задать пару вопросов.

Надо отдать должное Ксении Григорьевне, ее мозги включились сразу.

– Ты когда будешь?

Я немного подумала.

– Десять – пятнадцать минут. И, Ксения Григорьевна, у меня мало времени. Поэтому прошу разрешения не откладывать визит.

– Это по поводу Светы?

– Да. – Сказала я и, отключившись, взглянула на Бориса. Тот смотрел на дорогу и улыбался. Отвернувшись, я включила первую передачу и медленно тронулась. Шипы, конечно, на льду спасают, но береженого Бог бережет.

– Ты обещал отвечать на мои вопросы. – Напомнила я.

– Обещал. – Согласился он. – Ты поехала со мной только из-за этого?

– Знаешь, – я вырулила на центральную улицу. Торопившиеся сделать последние закупки перед праздниками горожане цепочками бегали через пешеходные переходы с озабоченными лицами и большими сумками. – И поэтому тоже. Уж очень интересно, во что твой братец умудрился втянуть всех нас, и чем мне лично это угрожает. Согласись, лучше узнать об этом из первых рук, чем слушать в пересказе какой-нибудь Мани или Тани. Или ментов нашего отделения.

– Возможно, ты права. Так что тебя интересует?

Пропуская группу экскурсантов, перебегавших дорогу от одной церкви к другой, я задумчиво спросила:

– Скажи, я так понимаю, ты – младший брат, и у тебя совершенно другая, своя жизнь. Тогда почему Александр настолько спокойно переложил решение этой проблемы на твои плечи?

– Я – старший. – Ровно сказал мужчина, разглядывая высокую елку, наряженную перед зданием администрации. – И меня так воспитал отец. Если ты – старший в семье, то отвечаешь за покой и благополучие всех ее членов.

– Для старшего ты какой-то… молодой! – Улыбнулась я. – Сколько тебе лет?

– Сорок четыре.

У меня приподнялись брови.

– Хорошо выглядишь. А кем ты работаешь?

– Потомственный военный.

– Судя по твоей тачке, торгуешь оружием в горячих точках? – Поддела его я, и тут же пожалела. Он внезапно развернулся и полыхнул глазами так, что я прикусила язык.

– Думай, что говоришь! – Прошипел он. Костяшки на сжатых кулаках побелели.

Я отвернулась и включила сигнал поворота налево. Там, в переулочке, на месте выселенных в многоэтажки на окраине города жильцов частного сектора, белели хорошенькие новенькие домики в четыре этажа со шлагбаумами на въезде и охранниками во дворе. И в одном из этих светленьких домиков жила Оксана. Подъехав к посту, я тихонько бикнула. Из боковой двери, не торопясь, вышел пузатенький охранник и, почесываясь, вразвалку подошел к машине. Я нажала на кнопку стеклоподъемника.

– Вот он, – Борис кивнул на зевающего в небо мужичка, – воровал во внутренних войсках. А я – все чеченские…

– Извини. – Коротко сказала я. Почему-то стало неприятно не только за свои слова, но и вообще с ним разговаривать.

Знаешь, мой красненький дневничок, войны – это такая гадская мужская придумка… Политики меряются хитростью и получают деньги от концернов, производящих оружие. Олигархи и торговцы, прикрываясь высокими словами и чувством патриотизма, провозглашаемым политиками, потирают руки и считают миллионы. Артисты поют выбивающие слезу песни о Родине и покупают коттеджи на другом континенте. Не умеющие логически мыслить жертвы пропаганды потрясают флагами и орут, что кругом – враги. Им в ближайшем военкомате дают автомат и гонят на убой в горы, равнины, болота, где они, мучимые холодом, голодом и поносом, начинают понимать, в какую задницу попали. И никакие деньги, выплачиваемые за эти спецоперации, не вернут зоркость глазам, упругость простреленным мышцам и хорошую работу кишечника. А гнать людей на убой ради газопровода или нефтяной скважины, а потом этим гордиться – извините, но, по-моему, это просто беспринципно. Тем более, кроме мужиков с той и другой стороны, в войнах страдают безвинные женщины и их дети, которые иногда толком и не успевают понять, как красив этот мир. Подвалы вместо голубого неба. Грохот орудий вместо весенней грозы… Страх и боль в глазах матери, которая не знает, чем завтра накормить свое дитя, и будет ли над их головой хоть какая-то крыша… Я поморщилась.

Тем временем, толстый охранник вразвалочку дошел до моей машины.

– К кому? – Высокомерно осведомился он.

Я обворожительно улыбнулась.

– В третий корпус, семьдесят пятая квартира. Буцай Ксения Григорьевна. Она нас ждет.

– Документы.

Я показала права, не давая их ему в руки.

– Скажите, а ведь Вы служили во внутренних войсках? Сибирь? Приуралье?

Он разулыбался и посмотрел на меня с интересом.

– Омская область. Проезжайте. У дома есть гостевая парковка.

– Да, спасибо!

Я закрыла окно и въехала во двор. В подъезд мы входили молча, каждый переживая свои чувства.

Оксана встретила нас хмурым, опухшим видом и неласковым взглядом. Я уже привычно представила моего спутника и привычно поразилась мгновенно изменившимся выражением лица.

– Кофе? Чай?

– Нет, спасибо. – Борис на этот раз был немногословен. Видимо, тип Ксении был не в его вкусе. – Ксения Григорьевна, Александр Александрович попросил ответить Вас на несколько вопросов.

– Да, я слушаю. – Женщина присела на кухонную табуретку. В мойке, как мне было видно, кисла грязная вечерняя посуда. Из полуоткрытой двери шкафчика в помойном ведре виднелась пара бутылок из-под виски. Проследив направление моего взгляда, она подошла и захлопнула дверцу.

– Вы хорошо знали покойную Светлану? Дружили?

– Нет, мы не дружили. Скорее, у нас были общие интересы. – Женщина в задумчивости почесала кончик носа.

И чего я раньше к ним всем относилась с таким пиететом? Бабы, как бабы.

– Какие? – Терпеливо выспрашивал «настоящий полковник».

И жена-то, наверное, сбежала оттого, что он вечно носится по всему миру. Ведь нам, женщинам, что надо? Крепкое плечо где-то рядом. Сильный и отзывчивый человек, помогающий дотащить сумки от магазина, легко выносящий летние колеса из гаража и меняющий их на зимние…Играючи справляющийся с зарослями крапивы и сныти за домом и без напоминания переносящий кубометры купленных дров от дороги, где их сбросил грузовик, в сарайчик. А дырки в стене под новый плинтус, в конце концов…

– Света была очень замкнутым человеком, – медленно проговорила Ксения, – и я мало что о ней знала… Любила хорошую одежду и обработанные ногти. Любила Вашего брата. Если Вы думаете, что ее убил какой-то неизвестный любовник в припадке ревности, то это – ерунда. У нее не было других мужчин. После работы она шла домой. И если к ней не приходил Александр, то она смотрела фильмы…

– А об ее семье Вам что-нибудь известно?

– Нет, – Оксана пожала плечами. – Знаю, она приехала к нам из Москвы, где была замужем. Что там произошло, она не говорила. Да и давно это было. И недолго.

Борис задумчиво посмотрел на Ксению.

– Она не говорила Вам, что за черная кошка пробежала между ней и моим братом?

– Знаете, Борис Александрович, последнюю неделю она была оживленной и какой-то радостной, что ли… Может, она нашла новую работу и хотела уйти? И поэтому они поссорились? А брат Вам не говорил?