Это был маленькое, можно даже сказать, крохотное собрание всякой всячины, носившее по хотению и велению местного главы городка гордое имя «музей». И в нем даже была одна штатная сотрудница. Честно говоря, больше и не требовалось: продать билеты и провести по двум залам пару-другую в неделю случайно забредших туристов не так и сложно даже для пенсионерки. Впрочем, в возрасте служительницы никто и не сомневался. Достаточно добавить, что она заступила на пост со дня основания музея. А до этого со всей своей пенсионерской настойчивостью писала мэру письма с просьбой открыть этот самый музей. Во многом музей был ее единоличным детищем, и она им страшно гордилась. Там был даже бог знает как попавший сюда полный доспех какого-то древнего викинга, мирно развешенный на стене.

Вот с этой-то стены и упала внезапно перчатка. Кольчужная, отделанная кожей, она с грохотом обрушилась на пол совершенно пустого, если не считать смотрительницы, зала.

Старушка от неожиданности испуганно вздрогнула и на мгновение прижала к груди ручки, похожие на иссохшие лапки. Но вместо того, чтобы поднять экспонат, засуетилась и так быстро, как могла, заторопилась к входной двери.

На крыльце, укрывшись от проливного дождя, обрушившегося на городок, стояла пара.

– Вы проходите, – смотрительница приветливо распахнула перед туристами дверь, – чего зря мокнуть. Билеты у нас копеечные, а я вам экскурсию проведу. А там, глядишь, и дождь закончится.

Отказываться смысла, очевидно, не имело. Вряд ли нашлась бы хоть одна причина, по которой нужно было предпочесть мокрое крыльцо теплому дому. Мужчина бросил быстрый взгляд на спутницу, словно желал убедиться в ее согласии и посторонился, пропуская вовнутрь.

За билеты платили порознь.

Экскурсовод, двигаясь привычным маршрутом, исподтишка изучала пару. Собственно, непохоже, чтобы эти двое были самой настоящей устоявшейся парой. Скорее, – опыт ее редко обманывал, – они производили впечатление мало знакомых людей, желающих, если повезет, образовать эту самую пару. Что же, возможно, у них и получится, будущее покажет. А пока она рассказывала им историю края, отраженную в местных артефактах: расписанные затейливым орнаментом горшки, топоры, различные сельскохозяйственные орудия, женские украшения… Всё, как везде, может, чуть другие цвета и узоры.

– А это зал викингов, – торжественно распахнула она дверь в соседнее помещение. – Они к нам нередко наведывались.

Туристы перешагнули порог.

Взгляд женщины сразу уперся во все еще лежащую на полу кольчужную перчатку.

Не отдавая себе отчета, она торопливо пересекла комнату и подняла экспонат. Мужчина попытался, было, то ли помешать, то ли остановить ее, ожидая, видимо, окрика строгой смотрительницы. Но возможно он не желал вызвать недовольство спутницы, пока еще мало знакомой. Оттого возглас и жест вышли тусклыми, смазанными и внимания ее не привлекли. А служительница хоть и заметила, но виду не показала.

Не торопясь, давая гостье возможность как следует осмотреть находку, она приблизилась:

– Это перчатка викинга. Надо же, упала.

Старческая лапка показала на гвоздик, надежно удерживавший экспонат много лет до этого дня.

– Вряд ли у простого викинга могла быть такая перчатка, – женщина задумчиво провела рукой по обтянувшей металл коже. – Скорее, это был вождь.

– Конунг.

Лаконично брошенное слово заставило туристку вздрогнуть.

– Конунг – это вождь викингов.

Мужчина терпеливо, не желая мешать, стоял сзади. Если у него и было собственное мнение, он не торопился его высказывать.

Смотрительница пригляделась к нему внимательнее: перчатка его не интересовала. Взгляд его не отрывался от витрины с собранием мечей викингов.

– Хотите посмотреть поближе? Обычно мы витрины не открываем, но сегодня уж день такой. Где перчатка, отчего бы не быть мечу?

– Правда можно?

Все-таки в каждом мужчине до конца дней живет ребенок: столько надежды и предвкушения чуда отразилось на до сих пор невозмутимом лице, что пожилая женщина не смогла удержаться от усмешки. К счастью, возраст и воспитание давно научили ее не демонстрировать чувства, усмешка осталась только внутри.

Она шагнула к витрине, на ходу извлекая из кармана связку ключей.

– Я вам даже разрешу подержать один меч.

Женщина все еще любовалась перчаткой. Похоже, доспех будил воспоминания.

– Конунг, конунг Олаф, – тонкий слух смотрительницы поймал ее бормотание.

Ключик бесшумно повернулся в замке, и вот – на расстоянии вытянутой руки перед мужчиной выстроились мечи разной длины, видов и разной степени сохранности.

Посетитель на всякий случай, дабы не сделать неверного шага, бросил взгляд на старую даму. Не встретив запрета или неодобрения, протянул руку и безошибочно выбрал один из длинных мечей. На покрытой ржавчиной рукояти сохранилось стилизованное изображение птицы, выполненное из другого, не подвластного ржавчине металла.

Ладонь гостя уверенно скользнула над гардой и умело обхватила рукоять. Меч органично и даже как-то доверчиво лежал в уверенной руке, внезапно из экспоната превратившись в то, для чего был создан, в оружие.

– Нравится?

Мужчина помедлил с ответом. Он был слишком занят, баюкая на руке, как что-то родное и близкое, старый увесистый кусок металла.

– Да нет, не нравится. Меч должен разить. Время этого меча к сожалению, закончилось. Так, просто воспоминание.

– А почему именно этот?

Посетитель недоуменно посмотрел на старушку, словно она задала ему какой-то уж слишком глупый вопрос.

– А какой еще?

Действительно, в витрине оставался еще добрый десяток, если не больше, мечей. Однако именно меч Бейнира, – история каждого меча прочно запечатлелась в ее памяти, – привлек внимание.

Что же, похоже, она не зря два десятка лет изо дня в день приходила сюда, чтобы открыть двери музея. Предсказание начинало сбываться.

Большего не требовалось. Жест подсказал мужчине, что игра окончена и настало время вернуть экспонат на место.

Смотрительница бесшумно заперла витрину и неспешно подошла к гостье, все еще занятой перчаткой. Очевидно, расставаться с артефактом гостье не хотелось. Удерживать же не позволяли приличия.

– Давайте, я попробую повесить на место, – воспользовалась она единственной возможностью хоть на мгновение сохранить в руке тяжесть доспеха.

Получив утвердительный кивок, аккуратно встала на цыпочки и приладила вещь на предусмотренный для этого гвоздик, по-прежнему надежно торчащий из деревянной стены.

Что же, еще немного и она сможет с чистой совестью выйти на пенсию, а не спешить, торопясь открыть дверь доморощенного музея.

– Дождь, вероятно, уже закончился.

– Да, конечно, спасибо за экскурсию, – спохватившись благодарили гости, спеша к двери.

– Еще минутку. Согласно традиции, гости музея получают сувениры.

Старушка засуетилась у конторки, выдвигая ящики.

– Вот, пожалуйста. Дайте помогу.

Через минуту гости, чьи правые запястья обвивали хитро сплетенные разноцветные браслеты, вышли на крыльцо, еще хранившее следы недавнего дождя.

***

Это была их первая ночь вместе, в маленьком отеле того самого приморского городка, мэр которого открыл местный музей.

За ней последовало множество других, жарких летних, промозглых осенних, согретых огнем камина зимних и напоенных ароматом цветущих деревьев весенних ночей. Вместе. В горе и в радости.

Главной радостью, пришедшей в их совместную жизнь, стала дочь.

Зачем, почему, из каких-таких святцев вытащили счастливые родители имя, неизвестно, но девочка получила имя Гудрун.

Малышка росла, менялись времена года. В один из жарких летних дней, усадив крошку в детское креслице, семья отправилась к морю.

В людные места с ребенком не хотелось, и они отдали предпочтение небольшому частному домику вдалеке от туристических маршрутов.

Покрытая щебенкой дорога, крыша над головой, обнесенный забором сад, тропа между соснами, поднимающаяся по дюне вверх и вверх, а там, с вершины – вот оно, синее-синее Балтийское море. Иногда темное, с белыми барашками бегущих к берегу волн, иногда светлое, серо-голубое, какими бывают глаза северных людей. Белый, горячий от солнца песок, шуршание осоки на ветру, крики чаек и запах, – ни с чем не сравнимый соленый запах Балтики.

Что еще нужно для счастья?

По утрам, задолго до обжигающих лучей п, олуденного солнца девочка играла на пляже. Маленькие, едва научившиеся ходить ножки неуклюже топтались на мягком песке. Временами ей позволялось заходить в воду, оставшуюся после отлива в небольших лагунах возле берега. Теплая, согретая солнцем вода приятно омывала ножки и весело переливалась искрящимися брызгами, если постучать по ней лопаткой. Гудрун смеялась и детский смех далеко разносился по пляжу.

На закате семья снова шла к морю. Солнце уходило за горизонт, рисуя блестящую дорожку и раскрашивая закатное небо немыслимой красоты красками.

Все шло просто прекрасно.

А потом началась буря.

С утра уже легкий поначалу ветерок погнал по небу стайки облаков. Постепенно ветер крепчал, а небо полностью покрыли беременные грозой, громадные серо-фиолетовые тучи. Воздух вдруг стал странным, словно пропитанным электричеством, от которого то и дело вставали дыбом волоски на руках. Июньские светлые почти белые ночи сменила тяжелая фиолетовая темнота, из которой под аккомпанемент грома то и дело били в море яркие всполохи длинных изломанных молний. Казалось, море пытается дать отпор агрессору, принимая и развеивая серебряными дорожками по своей поверхности эти чудовищные удары. Но пока сила была не на его стороне: стена ливня с водопадным грохотом била в ночное море, неумолимо приближаясь к берегу.

Малышка, обычно спокойная и улыбчивая, с утра была не в духе.

К вечеру же беспокойство усилилось. Девочку никакими силами невозможно было оттащить от двери. Увещевания родителей не помогали: во что бы то ни стало она пыталась выйти из уютного домика под эту небесную вакханалию и прикоснуться к стихии.

Бедные родители: ветер, шум обрушивающейся с небес воды, громыханье грозы, плюс к этому неистовые требования ребенка, по силе звука вполне способные конкурировать со стихией… Они буквально сбивались с ног, пытаясь совладать с ситуацией.

Вдруг дверь сотряслась на сей раз от сильного стука.

«Бродяга, грабитель, или кому-то помощь нужна?» – отец семейства широким шагом направился к двери, от которой мать силой уволакивала сопротивляющуюся крошку.

На пороге стояла та самая смотрительница музея, в котором они по случаю дождя побывали в самом начале их семейной истории.

– Откуда вы, мать? – Вопрос сорвался сам, мужчина не успел отреагировать.

Но женщина не обиделась.

Впрочем, при ближайшем рассмотрении она сейчас и впрямь выглядела не старушкой, скорее женщиной средних лет.

– Узнал, значит. Я и не сомневалась, – усмехнулась она. – Пора. Они уже ждут.

Задавать вопросы типа «кто ждет, зачем и почему» стало стремительно некогда: малютка в очередной раз вывернулась из маминых рук, и вот она уже тут, и детская крошечная ручка уверенно держит за палец незнакомку, а розовая босая пяточка в нетерпении приплясывает у распахнувшейся от очередного порыва ветра двери.

Еще шаг – и дама, а с ней и девочка, оказываются посреди этой ветренной, насыщенной электричеством, влагой и черной неизвестностью темноты. И остается только в тревоге бежать следом за ребенком, изо всех сил пробиваясь грудью сквозь буйство природы.

Их буквально вынесло на берег.

В сполохах многочисленных молний перекатывались громадные водяные валы, с грозным ревом наступавшие на берег. И их дочка, их ненаглядная Гудрун – прямо в эпицентре этой сумасшедшей ночной вакханалии, оставив позади невесть откуда явившуюся незваную гостью, лицом к лицу со стихией!

Оба родителя домчались до девочки почти одновременно. Уже протянуты были руки, чтобы подхватить, уберечь дитя, пока ураган не утащил ее, как в свое время унес девочку Элли, пока чудовищный девятый или какой угодно вал не смыл хрупкое тельце в море.

Но почему-то оказалось, что спасать никого не надо.

Ветер, порывы которого буквально сбивали с ног, здесь угасал до уровня легкого бриза. Волны же, сколь пугающими не выглядели, вблизи с шелестом отступали, оставляя на прибрежном песке только клочья пены.

Малышка счастливо смеялась и махала кому-то своей крохотный, в детских перевязочках ручкой. Подняв взгляд, они увидели то, что не забыть до конца этой жизни, а то и всех последующих: тучи внезапно принялись менять очертания, на глазах принимая формы гигантских, с развевающимися волосами всадниц в воинских доспехах, с мечами, копьями и боевыми топорами. Всадницы, хохоча, – буря внезапно разразилась громовым хохотом-рокотом, – снижались. Вскоре Гудрун, ее родители, а также смотрительница музея, да полно, смотрительница ли она, стояли в окружении валькирий, лихо гарцующих на конях, словно сотканных из ветра и морской пены.

– Приветствуем тебя, Мать! Спасибо, что привела ее! – гремела буря. И в такт словам мечи били в щиты, отражаясь в небесных сполохах молний и грома.

А девочка смеялась!

Ее не пугали ни буря, ни дикие всадницы.

Она протянула ручку.

Повелительный жест заставил спешиться весь легион воительниц. Оставив коней, тут же отступивших в море и слившихся с пеной, они обступили малютку:

– Гудрун, наша Гудрун, повелительница, – возглашали они.

Ничего нельзя было сделать.

Ни мать, ни отец, никто не смог бы противостоять этим неукротимым брунгильдам, явно не знавшим поражений ни в одной из битв.

Никто, кроме маленькой девочки. Она, светясь от радости, прикасалась к каждой воительнице, вызывая ответную радость и беспредельное восхищение. Ласки хватило на всех. После чего буйное племя небесных амазонок, радостно смеясь, вновь вспрыгнуло на возникших из морской пены коней, и вот они уже взмывают ввысь, скрываясь в фиолетовой тьме. И только доносится эхо возгласов «Спасибо, Мать» и «Повелительница Гудрун»…

А потом – тишина.

Нет, конечно, не так, звуки, разумеется, остались. Просто ветер, разметав тучи, утих, гроза то ли прекратилась, то ли ушла куда-то в сторону. А море… А море тоже утихомирилось, лениво перекатывая небольшие уже волны, по которым побежала серебряная дорожка от чуть не доросшего до полной луны месяца.

Девочка внезапно широко зевнула и, как все маленькие детки, протянула ручонки к маме, просясь на ручки. Где немедленно и уснула, доверчиво склонив головушку на плечо. Недавно такие резвые, ножки свободно повисли в воздухе, так же, как и ручки, только что благословлявшие валькирий.

– Что это было? – Убедившись, что дочь в безопасности, отец подхватил под локоть старую, – теперь уже сомневаться не приходилось, – даму. – Кто вы такая и что происходит?! Я должен знать.

– Конечно. Вы должны знать. – Дама и не думала сопротивляться. Напротив, с облегчением оперлась на мужской локоть и последовала за ним в сторону дома. – Я с удовольствием выпью чашечку кофе и все объясню.

Вскоре утомленная малышка уже сладко спала в своей кроватке, а оба родителя напряженно взирали на гостью, с наслаждением пригубившую напиток.

– Помните музей? – спросила она.

Да, музей они, конечно, помнили.

– Вы, милочка, должны помнить, какое впечатление произвела на вас перчатка. Что вы тогда почувствовали?

Женщина задумалась:

– Почему-то представила, что ее мог носить вождь, князь… Да, конунг! Конунг Олаф!

– Спасибо. А вы? Вы помните меч Бейнира?

– Бейнира… – покатал имя на языке мужчина. – Да, это был славный воин. Кажется, мы были побратимами… Но этого не может быть! Я не могу помнить Бейнира, как и она не может помнить конунга Олафа! Так не бывает!

– Отчего же, только так и бывает. – Старушка уверенно кивнула головой и сделала еще глоток. – Если бы вы хотели победить ваших врагов, что вы отняли бы у них, оружие или память?

– Память… – Ответ они произнесли одновременно.

– Именно так, вы отняли бы память. Только поэтому мы не помним своих друзей, свои победы и даже своих богов. – В голосе звучала горечь. – Но ведь вы помните! Вы помнили это, когда вновь и вновь приходили в этот мир. Во что вы играли в детстве?

Вопрос прозвучал внезапно и заставил задуматься.

– В войну!

– В свадьбу.

Два ответа прозвучали одновременно.

– В свадьбу с кем? – Гостья, не отрываясь смотрела на женщину.

– С ним, с Олафом… – Та, казалась донельзя растерянной. – Но ведь так не бывает!

– Но вы же помните! Свадьба состоялась?

– Нет, кажется нет… Я выходила на берег и ждала, и ждала… Он так и не вернулся.

– Да, тогда Олаф не вернулся. Кстати, а почему он должен был жениться именно на вас? Он же конунг.

– Конунг. Ну, во-первых, я была красива. А потом, было какое-то предсказание, что-то такое, что должно было произойти в результате.

– Да уж, что-то такое должно было произойти, это точно.

Пожилая женщина устало усмехнулась какой-то своей мысли.

– Ну а вы? Что помните вы? Вы – побратим Бейнира, а дальше?

– Бейнир… Он вытащил меня из передряги. С кем-то мы рубились, и я упал, а он встал рядом. Если бы не он, там бы все и закончилось. Поэтому я назвал его побратимом и подарил ему меч. Хороший меч, франкской работы. Жаль, теперь он совсем истлел.

– Да, вы подарили меч. Вы назвали его побратимом. Что дальше?

– Я помню корабль. Наверное, это драккар. Мы долго идем к востоку, по слухам там живут рыбаки, которые торгуют с еще более восточными народами, и там есть, точно есть богатая добыча. Кто мог ожидать, что эти рыбаки окажутся такими воинственными?

– Вы победили?

– Нет… Я помню, Бейнир кричал мне: «Олаф, держись, я иду». И больше ничего не помню… Олаф? Я сказал Олаф?

Мужчина в полном недоумении уставился на обеих женщин.

– Олаф, конунг Олаф… – задумчиво, перекатывая слово на языке, произнесла жена. – Значит, все-таки теперь ты вернулся…

Они в растерянности уставились друг на друга. В наступившей тишине стало слышно, как малышка что-то неразборчиво пробормотала во сне, как иногда делают дети.

Убедившись, что дитя спит, оба уставились на гостью. Она снова изменила облик и теперь выглядела гораздо моложе.

– Ну, а вы кто?

– Я? Я – Мать духов. Я та, кто стоит на страже и отвечает за каждую душу, ушедшую из тела в этой земле. И если Олафу суждено было погибнуть здесь, то моя забота сделать так, чтобы он отыскал свою невесту, и чтобы предсказание сбылось.

– Вы – богиня?

Дама улыбнулась.

– Да.

– Так вся история с музеем, перчатками и мечами – это для того, чтобы предсказание сбылось? По-вашему, получается, это из-за вас мы вместе?

Сказать, что мужчина был возмущен – ничего не сказать! Он весь кипел от злости:

– Я сам. Вы слышите, сам выбрал эту женщину! Никто меня не заставлял!

Однако Мать духов этот пассаж нимало не взволновал:

– Ну, разумеется, сам! Сам выбрал тогда, сам выбрал и сейчас. Вспомни, вы же явились ко мне в музей уже вместе. Вы и сами собирались стать парой. Я просто помогла вам вспомнить. Ну и немного помогла с предсказанием.

– Что за предсказание? – Женщина смотрела с испугом и недоверием. – Это связано с дочкой?

Девочка вновь завозилась в своей кроватке.

– Это связано с Гудрун, – и утвердительный кивок. – Вы же сами назвали ее Гудрун, вам никто не подсказывал.

– Сами. – Теперь они снова были единодушны.

– Так и должно было быть, в этом и заключалось предсказание. Знаете, что означает ее имя? Гудрун – это секрет богов. Она – секрет богов! Она должна была родиться больше восьмисот столетий назад. Но мы терпеливы и умеем ждать. Скоро она вырастет, и мир узнает секрет, который вложили в нее скандинавские боги.

– А что же было сегодня?

– О, это всего лишь знакомство. С этого вечера ее судьба, как, впрочем, и судьба всего потомства конунга Олафа, в руках Одина, хозяина Вальхаллы и покровителя валькирий. Они отнесли ему весть о девочке. А я пока пригляжу, чтобы нить ее судьбы была ровной и длинной. Надеюсь, мы нескоро встретимся ни с ней, ни с вами.

Мать духов поставила на стол пустую чашку и величественно поднялась. Теперь она едва не достигала макушкой потолка, а половицы скрипели под весом богини.

Мужчина и женщина посторонились, освобождая пространство.

– Спасибо за кофе, мне пора.

Уже в дверях, перед тем, как склониться под притолоку, она сказала:

– Пожалуйста, только не думайте, что ваша судьба кому-то принадлежит. С вами случается то, что вы решили сами, только не всегда вовремя. Иногда нужно восемьсот лет, чтобы добиться своего. Гудрун тоже не случайно попала в предсказание, это решила она сама. Мы, боги, просто помогаем вам исполнять ваши решения. Нам тоже интересно, что у вас получится.

Она пошла по тропинке к калитке и, уже уходя, снова обернулась:

– Мы, боги, просто помогаем вам исполнять ваши решения. Нам тоже интересно, что у вас получится. Просто продолжайте жить и мечтать!

В уже свободных от туч и начавших светлеть небесах согласно прогремел тихий, похожий на смешок, гром.

Как видно, Один тоже был согласен.

Супруги остались одни.

Пробуждающийся утренний сад тихо шелестел листьями. Море откликалось легким шелестом волн.

Мужчина обнял женщину:

– Я хочу от тебя еще одного ребенка.

И дверь домика бесшумно закрылась за ними.

Остров, которого нет на картах

Дэн и Луиза собирались на день рождения:

– Никаких кроссовок, только резиновые сапоги! И куртки тоже мало, теплый свитер обязательно

– Ну разумеется, и носки запасные несколько пар нужно с собой взять.

Эдгар купил яхту и теперь придумал отпраздновать на ней свой день рождения. Речь шла о трехдневном путешествии на остров Кихну, пришлось заранее забросить детей к бабушкам-дедушкам и теперь нужно было только собраться.

Как именно полагается одеваться на яхте, Луиза понятия не имела, но не замерзнуть и не промокнуть определенно лучше, чем трястись от холода, да еще с мокрыми ногами. На яхте или на острове, но супруги намеревались получать удовольствие от жизни, в том числе и от теплых свитеров.

Вышли в море спозаранку.

А отчего же нет, июнь, ночи стоят светлые, видимость прекрасная, все в сборе. Эдгар, как положено капитану, провел инструктаж, как с парусом управляться, как плот спустить, если что.

Ветерок как раз попутный образовался. Белая-белая яхта ходко и весело шла вперед.

Компания, кстати, подобралась отличная: сам хозяин с супругой Ингой и Луиза с Дэном, всего четыре человека, как раз на кают-компанию, чтобы не толкаться локтями. Инга уж и кофе сварила, сиди себе, завтракай, наслаждайся жизнью.

Вот они и наслаждались.

Часов до трех-четырех.

Потому что после обеда ветер внезапно стих. Совсем. А парус, еще недавно такой красивый и гордый, повис белой тряпочкой. И яхта встала.

– Ну что, будем двигатель запускать.

Эдгар в три шага – при его росте с количеством шагов можно не заморачиваться, в любом замкнутом пространстве от трех до пяти шагов достаточно – оказался на корме. Движок под умелой рукой весело заурчал, и яхта снова весьма резво помчалась в сторону того самого острова.

– Кстати, а вы знаете, что значит «Кихну»? – Судя по всему, капитан прекрасно подготовился к походу. – На каком-то эстонском диалекте означает «остров женщин». Вероятно, в старину там неплохо моряков встречали. Прикольно!

Для Эдгара жизнь вообще представляла собой череду событий большей или меньшей степени прикольности. Не то чтобы он был несерьезным человеком, ни в коем случае. Несерьезные люди не впрягаются в крупные проекты продолжительностью в несколько лет. Наоборот, Дэн с Луизой обсуждали это: нужно воспринимать жизнь легко как раз для того, чтобы справляться с ней.

Ветра нет – это прикольно. Движемся к цели при помощи двигателя.

Но счастье оказалось недолгим. По какой-то непостижимой причине шайтан-машина вдруг зачихала и вскоре заглохла. Ветра нет, двигателя нет. А остров еще даже не показался на горизонте.

– Что делать будем, капитан?

Дэн, как человек деятельный, уже озирался в поисках где-нибудь принайтованных весел. Ну не может же быть, чтобы у запасливого Эдгара не нашлось решения на подобную ситуацию.

Как оказалось, решение заключалось не в веслах:

– Ну, если не попадаем на Кихну, значит, пойдем на Рухну. Обратно так даже ближе будет.

Положительно, энтузиазмом Эдгара можно освещать целые улицы. Или по крайней мере яхту. Не зря он все-таки получал международный капитанский сертификат: каким-то образом развернул судно, умудрился поймать небольшенький ветерок и…

И яхта направилась в сторону другого острова. И то правда, какая разница, где отмечать день рождения?

А пока гости узнавали, что на каком-то из эстонских диалектов Рухну означает «остров тюленей», Инга уже снова собрала на стол.

Выпили за именинника, снова закусили…

Но парус опять обвис. Ветра нет, яхта болтается где-то в море между Кихну и Рухну. Луиза было встревожилась, но с другой стороны, капитан-то не унывает:

– Ничего страшного! В крайнем случае выспимся на яхте, здесь для четырех человек всего с запасом. Поставим тех, кто днем спал, на дежурство, как ветерок поднимется, дальше пойдем.

И Дэн, и даже Луиза днем отлично поспали, намек понят, волноваться не будем, дрейфуем себе. Отдыхаем, наслаждаемся жизнью, болтаем, балагурим.

Никто не понял, в какой момент Эдгар перестал улыбаться. Только что вроде морские байки травил и вдруг вскочил, на палубу рванул, лицо озабоченное. Вся компания – за ним:

– Что случилось?

– Течение случилось! А его здесь быть не должно, нет здесь на картах течения.

– А нас не могло в сторону отнести?

– Конечно нет! Я же слежу за приборами!

Действительно, это для них, дилетантов, приборная панель ни о чем не говорит, а Эдгар-то в самом деле все время лицом к ней сидел, что-то высматривал.

– И где мы?

– Между Кихну и Рухну. И мне это очень не нравится.

Дэн открыл на смартфоне гугл-карту:

– А нас так к Сааремаа не отнесет? Дальше, конечно, но остров-то большой, не промахнемся.

– Так не отнесет, течение больно странное, сами смотрите.

У Дэна первого голова закружилась. За ним и Инга за леер схватилась. Течение и впрямь очень странное, несет не по прямой, а какими-то зигзагами, хорошо, что яхта остойчивая, идет, не кренится, только нос поворачивается и ощущение такое, словно на качелях: туда-сюда, туда-сюда. Будто эту яхту шаловливый мальчишка на веревочку привязал и в разные стороны дергает.

Естественно, кое-кто весь обед тут же и стравил за борт. Что поделаешь, дело житейское.

А яхту несет.

Пробовали заякориться, куда там, глубина не позволяет.

Капитан плавучий якорь бросил. Скорость уменьшилась, дергать меньше стало, но несет, и все тут. Что ты будешь делать? То есть вроде бы ничего страшного не происходит, не какой-то там Тихий океан, родное море, Балтийское. Если что, и спасателей вызвать можно. Да только Эдгару что-то все менее и менее прикольно:

– Тут краем уха слышал, думал, просто мужики байки травят…

– Что рассказывали-то?

– Да про остров. Я особо не прислушивался, ни к чему было. Но рассказывали, что где-то в этом районе есть остров, которого нет на картах. Он то появляется, то исчезает, и никто не знает, где покажется в следующий раз. Говорят разное и странное, вроде бы на острове, кроме ворон есть какие-то потусторонние силы, и они требуют пройти какой-то квест или испытание.

– Какой?

– А я не знаю. Но, похоже, мы сами все скоро узнаем.

И Эдгар махнул рукой вперед: на носу яхты галеонной фигурой сидела самая настоящая живая ворона. И косила глазом на всю компанию.

Признаться, в свете заходящего солнца большая черная птица выглядела весьма зловеще. Да и сам факт – встретить ни разу не водоплавающую ворону в открытом море – тоже, так себе удовольствие. Больше всего это было бы похоже на розыгрыш. Вот только непонятно, кто мог их разыгрывать.

– Кар, – сказала ворона.

– Она настоящая! – Луиза испуганно спряталась за Дэна.

– Кар! – Казалось, пернатая всерьез оскорбилась. – Кар!

И, отвернувшись, уставилась прямо по курсу, где из воды уже поднимался не нанесенный на карты остров. И птицы кружились над ним.

– Что будем делать?

Все уставились на капитана.

Вопрос, собственно, являлся всего лишь данью формальности, делать что-либо иное, чем следовать течению, возможным не представлялось. А потому, признав очевидное, Эдгар стал готовить народ к швартовке: кто его знает, какой там берег, не хотелось бы повредить яхту, лишних запчастей у нее нет, и корпус и руль еще, как он надеялся, пригодятся.

С баграми, веревками, которые никакими силами не желали называться «концами», Дэн и обе девушки заняли позиции. Сам капитан, усиленно делая вид, что не замечает ворону на борту, пытался рулить, чтобы по возможности смягчить соприкосновение с берегом: глубина все еще не позволяла бросить якорь. Остров, за который постепенно закатывалось вечернее солнце приближался.

В нескольких метрах от берега глубина резко упала. Течение, чуть приподняв лодку, мягко забросило ее носом на пологий, как пляж, берег и исчезло, словно его и не было. Багры и веревки не понадобились. Яхта аккуратно примостилась носом на бережке, зацепившись на всякий случай за дно надежно вставшим якорем.

Задача причалить и не утонуть выполнена.

Что дальше?

– Так, теперь вопрос личной безопасности. Я – капитан, я за вас отвечаю, с яхты ни шагу! У нас достаточно еды, воды, спальных мест, гальюн и тот – в порядке. Ночью – дежурства по очереди, а утром будем разбираться, куда нас занесло.

– Вряд ли это получится, – рука Инги драматично повисла в воздухе, указывая на стремительно темнеющий берег.

Яркие золотистые точки зажигались в траве тут и там, определенно выстраиваясь в достаточно прямую линию и недвусмысленно указывая направление вглубь острова.

– Кар, – одобрительно подала голос ворона, силуэт которой выделялся фоне почти ушедшего за горизонт солнца.

Птица взмахнула крыльями, словно указывая на светлячковую тропу вместе с девушкой.

– Походу, надо идти. – Дэн с сожалением пошевелил ногой временно отложенный багор. – И с собой не возьмешь, приглашают вроде, вежливо.

Что да, то да.

По большому счету стая ворон влёгкую могла нанести немалый урон, однако пернатые ограничились одной представительницей, нетерпеливо плясавшей на носу судна. Пока все выглядело вполне вежливым и безопасным. Но это – пока.

Ворона внимательно смотрела, как прибывшие покидают судно.

Когда Эдгар, то ли решивший остаться, то ли не все задраивший на любимой ласточке, повернулся к кубрику, «кар» раздался более чем внушительно. Пришлось подчиниться.

Траву, окружавшую тропку, в самом деле облюбовали светлячки. И вряд ли они самостоятельно, без подсказки, заняли свои позиции, размечая дорогу, поднимавшуюся с небольшого пляжа к роще.

12 3 След.

Пара-другая нормальных явлений

Мифология

Секрет богов

С этой книгой читают

Другие книги автора