«Те, кто рубили саблями – мертвы, мертвы, мертвы».
Теперь он видел лопнувшую кожу и трупные пятна. Запёкшуюся кровь. Тянущиеся за конями сизые кишки. Проглядывающие сквозь рваные жупаны рёбра.
Власть зла не ограничивалась ночью. Она была сильнее человеческой воли и доблести. Сильнее дневного света. Сильнее веры в Господа. И у него, у солдата и дворянина не было ничего, чем он мог разогнать беспощадную тьму. Всё, что ему оставалось – это нахлёстывать роняющего пену коня в надежде отсрочить собственную гибель.
Он увидел, как из чащи следом за скачущими мертвецами рвутся гигантские волкоподобные твари. Каждая – с добрую лошадь. Жёлтые клыки, липкий гной, стекающий из пасти, пустые глазницы. Адовы создания двигались крупными прыжками. И не было силы, которая могла бы их остановить. Чего стоит шпага и пистоль, когда разверзается адская бездна?
А затем…
Разбрызгивая вязкую осеннюю грязь, всадники влетели на главную улицу городка. Уютного городка с аккуратными фахверковыми домами и белой кирхой на возвышенности. И тут же растаяли в тумане. Словно ими был дан зарок не переступать некой границы. До поры.
Ко времени, когда взмыленных коней расседлали, развели по стойлам и задали питья и корма, над городком сгустились сумерки.
Аксель оглядел внутренний двор постоялого двора: высота стен и крепкие створки ворот внушали определённую надежду пережить грядущую ночь. Разумеется, если враг не бестелесен.
Семь человек, знающие, с какой стороны браться за меч и мушкет – немалая сила. Семь… Нельзя сказать, что Аксель слишком уж переживал о случившемся со здоровяком-пехотинцем. В конце-то концов, мушкетёр был мутным типом, да и смотрел будто бы с угрозой. С другой стороны, восемь клинков лучше, чем семь. Арифметика, чтоб её. Можно, конечно, вооружить Элке. Аксель болезненно поморщился в ответ на собственную мысль: после бешеной скачки девица всё еще пребывала не в себе. Шла, куда говорили. Стояла там, куда указывали. Смотрела на всё широко раскрытыми глазами и… молчала. Молчание пугало солдат и раздражало Акселя. Догадка, что выжившая горожанка знает нечто, что могло бы объяснить происходящую дьявольщину, казалась правильной.
«Какого ты молчишь? – Аксель грязно выругался про себя. – Что должно случиться, чтобы ты заговорила?»
Вздохнув, Аксель побрел через двор ко входу в гостевой зал.
– И что теперь, а, капитан? – издевательский окрик шотландца застал его у двери. – Нас стало меньше. По лесам кружат мёртвые твари. Есть мысли, как нам выбираться из этой задницы?
Аксель медленно повернулся. Рыжий наёмник стоял у коновязи, вызывающе уперев руки в бока. Очередной вызов? Время было выбрано чертовски неудачно: весь маленький отряд находился на улице.
– Для начала нам стоит пережить ночь. – Аксель сделал несколько шагов вперед, сокращая дистанцию. – Утром придумаем, как быть. Девушка, которую мы спасли, может помочь…
– Помочь? – шотландец издевательски расхохотался. – Полоумная? Или того хуже – ведьма?
– Заткнись! – Аксель успел заметить, как при упоминании Элке все мелко перекрестились. – Она тут ни при чём!
– Ой ли? – рыжий тоже двинулся вперёд. Теперь их разделяло не больше пяти шагов.
«Горские ублюдки мастера кидать железки».
Пять-семь шагов – практически идеальное расстояние…
– Чего ты хочешь, Абелард? – Аксель старался говорить мирно, но скрыть нотки металла удавалось плохо. – Ждёшь от меня решения? У меня его нет. Повторю: переживём ночь – тогда и будем думать, что делать.
– Сначала доживи до этой ночи, дворянчик!
Рыжего выдали глаза. Аксель успел заметить мелькнувшую в зрачках искру до того, как рука шотландца метнулась под полу плаща. Рывок! Короткий пинок в голень. Шпагу из ножен! Удар!
Искра потухла, так и не породив пламя. Наёмник засипел, стараясь втянуть воздух. Затем зашарил руками по горлу, стараясь удержать стремительно вытекающую вместе с кровью жизнь. Жалко, совсем по-детски всхлипнул и подрубленным деревом упал в истоптанную конскими копытами грязь.
Аксель вытер испачканную кровью шпагу о плащ убитого и, не говоря ни слова, медленно пошёл к двери. Спину жгло от взгляда пяти пар глаз, но шестым чувством он понимал: всё, что он сделал – правильно. Теперь солдаты в его руках. По крайней мере, ещё на день. Дальше загадывать глупо.
Они разожгли огонь в большом очаге и под завязку накачались шнапсом, чтобы унять дрожь. Это помогло, но не то, чтобы очень: Аксель ощущал тягучий, вяжущий страх. Страх неизбежного. Страх чуждого. Он был уверен: то же самое чувствует каждый из крохотного отряда. Это… странным образом роднило. Иногда страх скрепляет лучше любого известкового раствора.
«Может, именно это и позволит выжить. Страх и смерть смутьяна».
Тело буйного шотландца лежало тут же, под скамьёй, в дальнем углу зала. Аксель сам распорядился занести труп внутрь. Кто знает, какие духи могут в него вселиться там, снаружи? И чем это обернётся. Так что против распоряжения никто не возражал. Больше того: шестое чувство не обмануло Акселя: отряд действительно отныне был его. Работа Волдо? Надежда на то, что именно он, Аксель Бьерклуд, сумеет вывести их из дьявольского селения? Или принятие власти сильной руки? Война любит волков, не так ли? А правит волчьей стаей самый решительный и могучий. К сожалению, тоже лишь до поры. Пока не найдётся кто-то сильнее. Или пока вожак не совершит ошибку.
«А я её не совершу. Не теперь. Только не теперь».
Он лежал в узком гробу. Тело корёжило от невыносимой боли, выкручивающей каждую мышцу, проникающей в каждую кость. Выгибаясь дугой, он скрёб чудовищно длинными когтями стены деревянного короба, бился рёбрами о крышку, пытаясь превозмочь давящую толщу рыхлой земли. Пытался кричать, но в рот был вбит здоровенный камень, раздробивший в крошево передние зубы. Рыдая от бессилия, он понимал, что это – конец. Что никто не придёт на помощь, ведь мертвецам она не нужна. Мертвецам положен вечный покой, до самого Судного Дня, но что, если вместо покоя нужно терпеть бесконечную боль? Он снова попытался закричать, но в ссохшихся лёгких не было воздуха. Потом сжал мёртвыми деснами вбитый в горло камень, медленно, но верно дробя его в пыль. И лишь одна мысль пылала в голове: у мёртвых всегда достаточно времени для мести. Всегда.
Аксель вскочил с застеленной походным плащом скамьи. Сон. Просто сон. Пугающе яркий. Он чувствовал костяную и каменную крошку во рту. Чувствовал призрачные занозы под ногтями. Сон что-то значил.
«Не зря он столько лет ел свой саван. Не зря грыз собственные кости».
Вот оно. Вот что он видел.
За наглухо закрытыми ставнями надрывался мертвячий колокол.
– Волдо! – дремавший у очага наёмник вскочил, заполошено озираясь. – Веди сюда нашу… гостью. Время кое о чём её расспросить.
Без лишних слов головорез исчез в тёмном коридоре. Спустя пару минут вернулся, грубо вытолкнув на середину комнаты безучастную Элке.
– Вот она, герр капитан. Ведьма. То есть…
Волдо умолк, поймав один-единственный взгляд-намёк.
Ярко горящий огонь плевался горячими искрами, окрашивая дверь во двор в алый цвет.
«Чёрный. Я так хочу, чтобы был только чёрный цвет. Как ночь. Как уголь. Чёрный. Он несёт с собой сон и покой».
Мысль была словно чужая, но Аксель решил не придавать этому значения. Поправил мундир. Подтянул скамью поближе к центру зала. С некоторым усилием усадил на скамью девушку и сам присел рядом.
– Элке…
Никакой реакции. Чёрные глаза девушки смотрели мимо Акселя. Чёрные.
«Чёрный цвет. Чёрные глаза. Не только покой. Но и мрак. Ночь. Ведьма. Ведьма».
Аксель сосредоточенно потёр виски.
– Элке, послушай. Я не знаю, как, но в твоём городе на волю вырвался сам дьявол. Ты видела мертвецов. И я их видел.
Девушка молчала. За ставнями снова загудел проклятый колокол.
– Ты знаешь. Ты знаешь что-то. Про мертвеца, который жрёт сам себя. Кто он, Элке? Как он связан со всем этим дерьмом? Как?
Аксель почти кричал. Сейчас единственным путем к спасению было знание. По жестокой насмешке судьбы это знание было заперто в голове деревенской дурочки.
– Элке! Скажи мне!
Колокол внезапно замолчал. Зато с улицы донеслись новые звуки: громкое настойчивое царапание и испуганное ржание запертых в конюшне лошадей.
– Оставьте её, герр капитан, – тяжёлая рука Волдо легла на плечо. – Она или действительно ведьма, или её разум не здесь. Я знаю. Знаю про этого мертвеца.
Аксель удивлённо посмотрел на старого головореза. Нет, не было похоже, чтобы Волдо шутил.
– Нахцерер. Нахцерер, мать его. Вот как называется мертвый хер, что ест сам себя. Старая и дерьмовая легенда.
– Но что…
– Ничего, герр капитан. Тварь лежит в гробу и жрёт. Чем дольше жрёт – тем сильнее становится. И тогда вокруг начинается мор. Хуже того, судя по тому, что было в кирхе, этот нахцерер и в жизни был настоящим чудовищем. Я же рассказывал. «Библейские мистерии». Мёртвые дети.
Царапание с улицы стало громче. Аксель явственно услышал треск сухой древесины.
– Что-то ломится в ворота, капитан! Что-то чертовски большое!
Он проигнорировал истошный вопль. Что бы там ни было – оно подождёт. Сейчас главное понять. В этом залог спасения.
– Значит, нам не даёт покоя жрущий сам себя мертвец. Забавно.
– Было бы забавнее, если бы он жрал себя молча и не буянил. – Волдо нервно усмехнулся.
Опять громкий треск. Наемник бросился к двери. Аксель вскочил со скамьи, но в этот момент на его запястье сомкнулись девичьи пальцы.
– Его звали Михель. – Элке продолжала смотреть в никуда, но говорила чётко и внятно. – Михель из Нижней Голландии. Наёмник. Убийца, насильник и людоед.
– И? – Аксель вопросительно посмотрел на девушку. – Как давно он мёртв?
В чёрных глазах отражалось пламя.
– Его казнили пять лет назад. Но я всегда знала, что он вернётся. Он пытался говорить со мной. Звал. Умолял помочь поначалу. А потом… потом пообещал, что вернётся. Обязательно вернётся.
Значит, у мертвеца было целых пять лет, чтобы набраться сил.
– Ты с ним связана? Как?
– Я… могла стать его последней жертвой. Михель похитил меня. Но его уже искали. Устроили облаву. – Элке говорила всё тем же безучастным голосом. – Он уже успел показать мне свою коллекцию. Черепа. Кости. Он называл меня своей новой дочкой. Когда его волокли – кричал, что придёт за мной. Когда-нибудь.
Проклятье. Цепочка случайностей. Вначале – искренняя вера Бернгарда Веймарского и Густава Горна в то, что им противостоят только измотанные войска императора. Затем – кирасиры Фердинанда Австрийского, которые погнали то, что осталось от армии Горна по лесам и долинам Швабии. И наконец – этот дьявол. Насильник и людоед Михель-Голландец, который выбрал неподходящее время для мести.
«Для него – время как раз подходящее. Война кормит волков. Волков и трупоедов. Чёрт, что может быть лучше?»
Крики с улицы звучали всё громче, и Аксель, вырвавшись из хватки безумной горожанки, бросился наружу.
Во внутреннем дворике постоялого двора был настоящий ад. Тяжеленные створки ворот слетели с петель, и в проём лезло нечто, на что невозможно было смотреть без содрогания. Аксель лишь мазнул взглядом по потусторонней твари: торчащие наружу осколки рёбер, хитросплетения мёртвых мускулов и сухожилий, нечто, похожее на панцирь, набранный из черепов. И – человеческие лица, намертво впаянные в гниющую плоть.
Выхватив шпагу, Аксель бросился вперёд, с трудом сдерживая рвотные спазмы. Мерзость была, с одной стороны, абсолютно чуждая, а с другой – пахла, словно развёрстая братская могила.
– Огонь, капитан! На железо им плевать! – Волдо бросил в руки Акселю тяжеленную оглоблю, обмотанную тлеющей ветошью. Показывая пример, с короткого замаха ударил мертвячью мешанину по… наверное, сейчас это следовало называть «клешнёй».
Не раздумывая, Аксель последовал примеру наёмника. Удар. Ещё. Тычок в оскаленную… пасть? Или развёрстую грудину? К чёрту. Время разбираться настанет потом.
– В сторону! – старый головорез чувствительно толкнул капитана в бок. Вовремя. Через долю мгновения то самое место вспахала чудовищная лапа, похожая на исполинские костяные грабли.
Он ударил снова – и с удовольствием услышал треск костяной брони гадины. Это – тоже битва. Что с того, что вместо ровного строя пехотинцев с пиками – бесформенная груда мёртвой плоти? Бей. Круши. Не задумывайся, если хочешь выжить.
Аксель не знал, как долго продолжалась схватка. Запах горелой мертвечины намертво въелся в кожу, руки устали держать неудобную жердину, а кладбищенская мерзость всё ещё пыталась прорваться в их «крепость». Краем глаза он видел, как погиб кирасир с перебинтованным лбом: длинная суставчатая лапа, составленная из звеньев позвоночника, метнулась вперёд, пробив солдата насквозь. Видел, как драгун упал на колени и со слезами на глазах стал шептать нескладную молитву. Продолжалось это недолго: тварь одним движением снесла ему полчерепа. А затем с грохотом рухнула крыша конюшни. Страшно завизжали в смертной агонии ни в чём не повинные кони. И ещё одна тварь полезла вперёд, расталкивая гниющей тушей дерево и камень.
Ночь тянулась вечно. Когда все они уверились, что утро не наступит никогда, восточный край неба посветлел, и живые груды трупов медленно поползли прочь. К месту своего второго «рождения» – в осквернённую кирху.
Аксель без сил опустился на залитую кровью землю. В груди клокотало. Голова шла кругом и глаза с трудом подмечали детали. С другой стороны, и подмечать-то было нечего. На земле остались трое из шестерых наемников. Все кони были похоронены заживо под стенами и крышей рухнувшего здания. Им не уйти. И не пережить ещё одну ночь.
– Что скажете, герр капитан? – Волдо шёл, приволакивая правую ногу, а всю правую сторону лица наёмника закрывала густая корка запёкшейся крови. – Пешком нам не уйти. И помощи не дождаться.
Помощи? Если кто-то окажется здесь – то только имперцы. И ещё неизвестно, что хуже: попасть в лапы прихвостней кардинала-инфанта, или быть сожранными мертвецами.
– Помощи не дождаться. Нам нужно… – Аксель помедлил, прежде чем закончить. – Нужно добраться до этого нах… нап…
– Нахцерера, герр капитан. И это будет непросто. То, что мы видели – о таком не говорят даже в легендах. Ни в одной из легенд нет об этих тварях.
– Легенды врут, Волдо, – капитан устало вздохнул. – Глупо пытаться следовать их советам.
– Но кое в чём… думаю, они правдивы, – головорез усмехнулся. – Готов биться об заклад.
– Ты о…
– Да, герр капитан. – Волдо перебил Акселя на полуслове. – Я о ведьме. О той твари, что держит нас здесь.
Элке молчала, когда Аксель повалил её на длинный дощатый стол. Не издала ни звука, когда он грубым движением сорвал с неё платье, обнажив веснушчатые груди. Её взгляд оставался безучастным, даже когда он трясущимися руками полез ей под юбки.
«Она – ведьма. У неё связь с дьяволом из могилы, который угробит нас всех».
Он грубо ломился вперёд, двигаясь жёстко и ритмично, не позволяя себе мыслей о том, что всё могло быть ошибкой. Что он, шведский офицер и дворянин, нынче – просто насильник, который ничем не лучше не совсем покойного Михеля.
«Она ведьма. Ведьма. Ведьма!»
Закончив, Аксель оттолкнул от себя обмякшее тело. Его место занял другой. Белобрысый тип в кабассете, в глазах которого накрепко поселилось безумие. А после – похожий на хорька кавалерист. И наконец, Волдо. Старый наёмник был нарочито груб и… Внезапная догадка обожгла Акселя, словно огонь: Волдо не просто старался «порвать с проклятием». Он получал удовольствие. Наслаждался молодой плотью и… собственной безнаказанностью?
В руке наёмника мелькнул кинжал.
«Связь может быть разрушена только кровью. Так и никак иначе. Выбирай, капитан! Или наша жизнь, или – её».
Он не будет думать о том, что случилось. Не сейчас. Он подумает об этом позже. Как только вырвется из этого ада. В конце-то концов, волкам не свойственно размышлять.
Туман обступил их, едва они вышли на тракт, ведущий прочь из проклятого городка.
– Его могила, скорее всего, на первом же перекрестке. Что, Михель? Скоро поквитаемся?
Аксель молча наблюдал за Волдо. Старый наёмник был уверен в себе. И это было странно, учитывая, что они едва пережили ночь.
«А ведь Голландец способен направлять мертвых и днём».
Мысль была плохая. Не ко времени и не к месту. Словно в ответ на неё туман стал ещё гуще. Он обволакивал четверых солдат, словно влажное пуховое одеяло.
– Ты говорил, что со смертью ведьмы рухнет и власть мертвеца.
Лицо Волдо было едва различимым с расстояния в несколько шагов.
– Да, это так. Но, видно, тварь оказалась сильнее.
«Нет. Мы пролили невинную кровь. Я пролил невинную кровь. Чтобы… выжить?»
Они прошли две или три сотни шагов, когда, наконец, стало ясно: идти дальше некуда. В тумане со всех сторон маячили мрачные молчаливые тени. Мертвецы. Марионетки на страже вечно голодного господина.
Сейчас это не казалось важным. Важным было, что…
– Всё зря, Волдо – прошептал Аксель. – Мы погубили наши бессмертные души. Запятнали себя невинной кровью.
– Просто тварь оказалась сильнее, капитан. Парни, ведь так?
Белобрысый лишь поправил помятый шлем. Зато «хорёк» согласно закивал.
– Невинная кровь. Не ожидал, – старый головорез усмехнулся. – Она была ведьма. Точка. Познать плоть ведьмы, а затем выпустить ей кровь – лучший способ разорвать проклятие.
– Ты видишь этих мертвецов, а, Волдо?
Старый головорез помрачнел.
– Значит, нахцерер слишком силён. Что ещё может держать его в этой дыре? Что даёт ему силу?
Волдо молчал.
– Его могила. Нам до неё не добраться. И не спастись.
Наёмник недобро усмехнулся.
– Иногда не нужно сражаться. Особенно, когда враг заведомо сильней тебя.
Аксель непонимающе посмотрел на своего спутника.
– Что ты имеешь в виду? О чём ты?
Вместо ответа Волдо наискось рубанул здоровяка в кабассете. Тот рухнул в дорожную грязь, не издав ни звука. Аксель все ещё не понимал, в чём дело. Впрочем, то, что Волдо теперь враг – было очевидным. Капитан успел сделать несколько шагов, а потом глухо бухнул выстрел. Ноги стали ватными. В глазах закружилось бледное, затянутое облаками-нитками небо. Земля метнулась навстречу, ударив по голове, словно дубиной.
Наверное, он очнулся сразу. По крайней мере, Волдо всё ещё был тут. Как и стоящие в тумане тени мертвецов.
– Не хотел я этого, капитан, – присев на корточки, наёмник сокрушённо вздохнул. – Господь свидетель, вы мне нравились. В вас есть сталь. Была, точнее. – Волдо невесело рассмеялся.
Аксель со стоном попытался встать, но тело не слушалось. Он не чувствовал ног, а руки были словно чужими. С усилием он приподнялся. Рот наполнился кровью.
– Зачем? Зачем ты это сделал? Что… – капитан закашлялся и выплюнул кровяной сгусток. – Что тебе с нашей смерти?
Волдо пожал плечами.
– Мне лично – ничего. Но вы же помните, что я всегда готов сменить сторону?
– Ты собрался служить Михелю? А почему не сразу – сатане?
Наемник поморщился.
– С нечистью можно сражаться. А можно и откупиться. В легендах много чего интересного. В том числе и про то, как выжить, если услышал призрачные колокола. Все просто: остаться должен только один. Тот, кто решится принести в жертву прочих.
– И ты…
– Принёс жертву. Только и всего. Ничего личного, капитан. Просто я очень хочу пожить ещё. В старости это простительно, знаете ли.
– Мертвецы… мертвецы тебя пропустят?
– Посмотрите сами.
Аксель с трудом приподнял тело ещё на несколько дюймов. Для этого ему пришлось облокотиться о мёртвого здоровяка. Увиденное было странным: туман всё ещё клубился вдоль дороги, в нём по-прежнему маячили изломанные тени, но впереди, насколько хватало глаз, путь был свободен. И от тумана, и от мёртвых. Нахцерер принял плату.
– Ничего личного, капитан, – зачем-то повторил Волдо. – И счастливо оставаться. Хотя… возможно, облегчить вашу смерть? Рана в живот – мучительно. Не хотите? Право ваше.
Пожилой головорез двинулся прочь, насвистывая фривольную песенку на мотив старого марша ландскнехтов. Аксель с бессильной злобой глядел ему вслед.
Восемь жизней. Достойная плата, чтобы старый подонок жил дальше?
Саван. Толща сырой земли над головой.
Безучастные глаза Элке.
Крошево собственных костей в безгубом рту.
Родовое поместье на берегу тихого озера.
Боль. Боль в каждой кости. В каждой омертвевшей мышце.
Бесконечное пламя войны, искры которой несут люди, подобные Волдо.
Дёргающиеся тела мертвецов, что подчиняются воле. Мороки, что сбивают с дороги живых.
Аксель с трудом вытянул кавалерийский пистолет из поясной кобуры. Кажется, мертвец ободряюще ухмыльнулся? Или это всего лишь блеск солнца в застывших зрачках?
Жертвы. Мёртвые. И живые. И те живые, что вот-вот станут мёртвыми. Дуновения чумных ветров, что будут веять над Германией.
В глазах расплывалось. Но Аксель сумел прицелиться. Выстрела он не услышал, зато Волдо вдруг неловко взмахнул руками и упал на дорогу.
Саван. Темнота. Бесконечно растущие кости. Бесконечный голод. Те, кто был чудовищем при жизни – становится таковым и после смерти. Дьявол редко даёт окончательный расчёт своим слугам.
Война любит волков. А кого любит смерть?
Темнота поглотила Акселя. В последнее мгновение он только и смог понадеяться, что это – навсегда.
Эта и ещё 2 книги за 399 ₽
