Цитата из книги «Дневник писателя»

Меж­ду тем на ев­ро­пей­с­кие язы­ки, пре­иму­щес­т­вен­но на фран­цуз­с­кий, чрез­вы­чай­но мно­го из рус­с­ко­го на­род­но­го язы­ка и из ху­до­жес­т­вен­ных ли­те­ра­тур­ных на­ших про­из­ве­де­ний до сих пор со­вер­шен­но не­пе­ре­во­ди­мо и не­пе­ре­да­ва­емо. Я не могу без сме­ха вс­пом­нить один пе­ре­вод (теперь очень ред­кий) Го­го­ля на фран­цуз­с­кий язык, сде­лан­ный в сре­ди­не 40-х го­дов, в Пе­тер­бур­ге, г-м Ви­ар­до, му­жем из­вес­т­ной пе­ви­цы, в со­об­щес­т­ве с од­ним рус­с­ким, те­перь по пра­ву зна­ме­ни­тым, но тог­да лишь на­чи­нав­шим мо­ло­дым пи­са­те­лем. Выш­ла прос­то ка­ка­я-то га­ли­матья, вмес­то Го­го­ля. Пуш­кин тоже во мно­гом не­пе­ре­во­дим. Я ду­ма­ю, если б пе­ре­вес­ть та­кую вещь, как ска­за­ние про­то­по­па Ав­ва­ку­ма, то выш­ла бы тоже га­ли­матья, или, луч­ше ска­зать, ров­но ни­че­го бы не выш­ло. По­че­му это так? Ведь ст­раш­но ска­зать, что ев­ро­пей­с­кий дух, мо­жет быть, не так мно­го­раз­ли­чен и бо­лее зам­к­ну­то-своеобразен, чем наш, нес­мот­ря даже на то, что уже не­сом­нен­но за­кон­чен­нее и от­чет­ли­вее вы­ра­зил­ся, чем наш. Но если это ст­раш­но ска­зать, то, по край­ней ме­ре, нель­зя не приз­нать, с на­деж­дой и с ве­се­ли­ем ду­ха, что на­ше­го-то язы­ка дух – бес­с­пор­но мно­го­раз­ли­чен, бо­гат, всес­то­ро­нен и все­объем­лющ, ибо в не­ус­т­ро­ен­ных еще фор­мах сво­их, а уже мог пе­ре­дать дра­го­цен­нос­ти и сок­ро­ви­ща мыс­ли ев­ро­пей­с­кой, и мы чув­с­т­ву­ем, что пе­ре­да­ны они точ­но и вер­но. И вот эта­ко­го «материала» мы сами ли­ша­ем сво­их де­тей, – для че­го? Чтоб сде­лать их нес­час­т­ны­ми, бес­с­пор­но. Мы пре­зи­ра­ем этот ма­те­ри­ал, счи­та­ем гру­бым под­ко­пыт­ным язы­ком, на ко­то­ром неп­ри­лич­но вы­ра­зить ве­ли­кос­вет­с­кое чув­с­т­во или ве­ли­кос­вет­с­кую мыс­ль.