Книжный клуб на краю света

8
Среда, 20 мая 1987 года

Дезире сидит у маленького письменного столика и смотрит, как Маделен распаковывает сумку и выкладывает на кровать одежду.

– Здесь все такие дружелюбные, – говорит соседка по комнате, накручивая локон на палец.

Маделен задумчиво улыбается. Она рада, что ее поселили в одну комнату с Дезире. Новая подруга уже показала ей церковь и приходской дом Стурстюган с комнатами вдоль длинного коридора – в одной из них она будет жить. На первом этаже расположена общая ванная комната, а рядом с залом собраний – кухня, именно так Маделен и представляла себе быт студентов колледжа.

Она развешивает одежду в платяной шкаф, который примостился между комодом и письменным столом. Комната небольшая, и кровати узкие, но домотканые коврики на стенах и постеленные внахлест половики создают ощущение уюта.

Когда Маделен достает из сумки свое второе платье – кремового цвета с деревянными пуговицами, – Дезире вскакивает со стула.

– Какая прелесть! – восклицает она, выхватывая наряд из рук Маделен. – Я обожаю длинные платья, но мне трудно подобрать такую модель. Я слишком маленького роста, – признается она, закатывая глаза.

Маделен улыбается. Она не привыкла общаться с людьми, которые так много говорят. Их отец всегда был немногословен, а когда Патрисия, поступив в колледж, уехала из дома, на ферме и вовсе воцарилась тишина. Иногда они за несколько дней могли обменяться только самыми необходимыми фразами.

– Значит, США, – говорит Дезире, кружась с платьем в обнимку. – И как там живется?

Маделен пожимает плечами.

– Хорошо. А как там у вас в Дании?

Дезире смеется, и ее золотистые локоны разлетаются в стороны.

– Неплохо, полагаю. Расскажи мне что-нибудь о своей семье.

Маделен ощупывает серебряную музыкальную нотку, висящую на шее. Это украшение – подарок Патрисии, Маделен всегда носит его под одеждой как талисман.

Вздохнув про себя, девушка продолжает распаковывать вещи. Ей трудно поверить в то, что всего двое суток назад она находилась на ферме в Мил Крик. Последние часы она посвятила играм с Мэттью, убрала за коровами, отведала жаркое из цыпленка с бататом, фасолью и кукурузой, приготовленное Патрисией, попрощалась с еще не родившимся маленьким племянником.

– У меня есть старшая сестра Патрисия, которая живет на нашей ферме в Вирджинии со своим мужем Майклом и сыном Мэттью. Ему четыре года, он чудесный. Вскоре у них родится еще ребенок, мы думаем, это будет мальчик.

Глаза Дезире начинают блестеть. Над уголком рта у нее есть маленькое родимое пятнышко, и она настолько мила, что от нее трудно оторвать взгляд.

– Как это здорово! У меня нет ни братьев, ни сестер, а родители живут в Хадеруп, недалеко от города Виборг, в Ютландии. Это самое скучное место в мире, – с драматизмом говорит она.

– А мои родители умерли.

Услышав свой голос, Маделен вздрагивает. Зачем она это сказала? Не успела извиниться, а Дезире уже стоит подле нее.

– Как это грустно. Бедняжка!

– Спасибо, – смутившись, отвечает Маделен.

Кажется, Дезире не заметила, что настроение в комнате сменилось, и радостно продолжает разговор:

– Рут рассказала, что ты играешь на фортепиано и поешь.

Маделен поправляет челку. Дома из-за высокой влажности воздуха волосы обычно лежат пышной копной, но здесь воздух, похоже, суше.

– Да, это так.

– Прекрасно! Тогда сможешь помогать мне с воскресной школой. Мы с детьми много поем.

Маделен кивает.

– Ты ведь, наверное, и в хоре поешь? – расспрашивает Дезире.

– Да, с шести лет.

Ей не хочется, чтобы Дезире видела, как мало у нее одежды, поэтому она подолгу возится с каждой вещью, одновременно пытаясь придумать, о чем бы спросить свою соседку по комнате.

– А сколько всего в церкви практикантов?

– Трое, – быстро отвечает Дезире. – Ты, я и Айно. Хотя они называют нас не практикантами, а адептами.

– Ладно, пусть так.

Дезире молчит и оценивающе смотрит, будто о чем-то раздумывая, потом понижает голос:

– Айно – милая, но все же я очень рада, что ты приехала.

Когда на парковке перед домом раздается шум, девушка, скользнув мимо Маделен, выглядывает в окошко.

– Пастор Линдберг идет.

Маделен, не понимая, что это означает, укладывает оставшуюся одежду в ящик комода, а Дезире хватает ее за плечо.

– Нам пора. Сейчас же.

Она встает перед Маделен, чтобы осмотреть ее, протягивает руку и проводит пальцем по едва заметному шраму на правой щеке.

От такого интимного жеста у Маделен возникает желание податься назад, но усилием воли она остается неподвижной.

– Откуда это? – спрашивает Дезире.

– Да так, лошадь лягнула.

Дезире серьезно кивает.

– Ты все равно красивая, – заявляет она, приглаживая волосы Маделен. – Вот так. – Открывая дверь, она весело восклицает: – Мы готовы!

Только что пустовавший зал собраний внезапно наполнился людьми, и они продолжают стекаться через настежь открытые двери. Некоторые усаживаются на выставленных в ряд светлых ротанговых креслах, другие беседуют, стоя вдоль стен. Стайка ребятишек гоняет мяч по паркетному полу, а в примыкающей к залу кухне две женщины накрывают кофейный стол. Приглушенные голоса и смех в зале сливаются в общий гомон.

Оглядываясь вокруг, Маделен смотрит на все широко раскрытыми глазами.

– Что происходит?

Дезире, которая на полголовы ниже Маделен, улыбается ей и ведет вглубь толпы прихожан. На подруге облегающее пышные формы платье длиной по колено.

– Просто короткая встреча. Пастор Линдберг на месте каждую среду, так что прихожане могут обсудить с ним, как прошла неделя. Большинство приходит немного посплетничать, – добавляет она, подмигивая.

Когда в зал заходит мужчина в белой рубашке и хлопковых брюках, народ замолкает. Маделен сразу понимает, кто это, и делает шаг вперед, чтобы лучше рассмотреть его.

Пастор Линдберг, высокий загорелый мужчина, проводит уверенным жестом по светло-русым волосам, улыбаясь всем, кто стоит вокруг.

Приоткрыв рот, Маделен следит за тем, как он обходит зал. Похоже, пастор здоровается со всеми, кого встречает на своем пути, и всем подряд пожимает руки. Большинство прихожан улыбается в ответ, и видно, что вниманием пастора гордятся.

Дезире стоит с ней рядом, крепко сжав руки. С момента приезда Маделен она еще так долго не молчала.

– Он невероятный, правда? – шепчет Дезире, не спуская глаз с пастора.

Сейчас, когда они стоят так близко друг к другу, Маделен чувствует, что от соседки по комнате исходит сладковатый запах, медовый или цветочный.

С другой стороны комнаты она замечает Юнаса – он стоит, засунув руки в карманы. Пастор и его сын поразительно похожи друг на друга: то же вытянутое лицо и прямой нос. Статные, словно римские боги.

Маделен думает, каково быть сыном столь выдающегося человека. Наверное, приятно видеть, как все вокруг восхищаются твоим отцом. Она поднимает руку, чтобы помахать ему, но Юнас смотрит в пол и не замечает ее.

Пастор оборачивается и начинает двигаться в сторону Маделен, а она не знает, на чем остановить взгляд. Девушка чувствует, как на шее проступает пот, и вжимается в стену.

Пастор Линдберг останавливается перед ней и смотрит прямо в глаза.

– Приветствую! Ты – новая девочка из Шарлотсвилла? – произносит он, улыбаясь уголком рта.

– Да, Маделен, – выдавливает она.

Пастор протягивает руки, одной крепко пожимает ее ладонь, а другой приобнимает ее.

– Маделен, – повторяет он. – Это я, пастор Линдберг. Моя жена говорит, что ты музыкально одарена. Мечтаю услышать, как ты поешь.

Девушка не знает, как ответить. Из-за большого скопления людей в зале не хватает кислорода, она пытается набрать в легкие побольше воздуха.

– Это правда, – вставляет Дезире, хотя Маделен не взяла при ней ни единой ноты.

Пастор вновь улыбается, и Маделен чувствует, как пол уходит у нее из-под ног.

– Привет, Дезире, – здоровается он мимоходом, потом, бросив последний взгляд на Маделен, отпускает ее руку и направляется к следующему человеку.

Когда пастор отошел достаточно далеко, Дезире подвигается еще ближе к Маделен.

– Ты понравилась ему, – шепчет она.

Маделен все еще стоит, прижавшись к стене. Она чувствует себя воодушевленной и истощенной одновременно.

– Правда?

– Конечно, теперь ты – часть семьи.

Маделен смахивает упавшую на глаза прядь волос. Ей нравится мысль о том, чтобы стать частью чего-то большого.

Чувствуя, как Дезире тянется к ней, Маделен берет ее за руку как раз в тот момент, когда пастор обнимает пожилую женщину в инвалидном кресле и стоящая вокруг толпа взрывается аплодисментами.

9
Суббота, 8 июня

Эви сидит у кухонного стола с кроссвордом дня. «Мизантроп, – читает она. – Девятнадцать букв».

В 15.55 выйдет новый морской прогноз погоды. Тикают кухонные часы, стрелки медленно ползут вперед, и Эви смотрит на рисунок над кофеваркой. Если присмотреться к ярким штрихам, можно различить двух держащихся за руки человечков.

Эви вздыхает. Она столько смотрела на этот рисунок, успевший стать частью интерьера, что опасается однажды вдруг перестать его замечать.

За окном Эви видит незнакомую женщину. Сдвинув очки на кончик носа, внимательно рассматривает ее. Незнакомка – женщина среднего возраста, но волосы у нее подстрижены по-модному: с одной стороны короче, с другой – длиннее, и выглядят блестящими и чересчур пышными.

Эви усмехается. Что за неугомонные люди? Ну какой смысл так изощряться с волосами? Уж стареешь – так старей, возраст все равно не скроешь. Она сама всю жизнь проходила с одной и той же прической, и ничего.

Поняв, что женщина направляется к ее дому, Эви спешит. Она совсем не в настроении с кем-либо разговаривать сегодня, особенно после того, как Мариан испортила ей утро.

Хромая, она торопится в прихожую, чтобы запереть дверь на замок, и успевает повернуть ключ в замке как раз перед тем, как слышит голос за дверью. Решительный стук отзывается эхом во всем доме, и Эви отступает на шаг назад.

– Ау, кто-нибудь дома?

Эви не отвечает, но женщина все равно продолжает стучать.

– Я хотела поговорить с вами о Маделен Грей.

Внезапно обессилев, Эви прислоняется к стене. Она очень давно не слышала этого имени.

– Я хотела бы задать пару вопросов, – не унимается голос.

Слишком поздно, думает Эви. На тридцать лет опоздали.

– Уйдите прочь, – в конце концов говорит она.

Эви слышит, как женщина по ту сторону двери делает несколько шагов. Гравий шуршит у нее под ногами, но она не ушла.

Чувство неприязни охватывает Эви; опустив глаза, она видит, что у нее трясутся руки.

– Ну, пожалуйста, – повторяет женщина. – Я займу всего несколько минут вашего времени.

В матовом стекле появляется женское лицо. Эви вскакивает. Ей кажется, будто кто-то обхватил ее за шею и душит. Пытаясь глотнуть побольше воздуха, она хватается за ворот свитера.

– Уйдите прочь, – вновь шепчет она, но, когда женщина не уходит, что-то обрывается внутри. Эви отпирает замок и настежь распахивает дверь.

Женщина на крыльце делает шаг назад. Она выглядит ошеломленной, будто не понимает: если стучаться в дверь, есть шанс, что кто-нибудь все-таки откроет.

Эви уставилась на нее.

– Прочь! – шепчет она.

Женщина неуклюже протягивает вперед руку в примирительном жесте.

– Только дайте мне рассказать…

– Не приходите сюда больше, – прерывает ее Эви и трясет головой. – Вас здесь не ждут! – На последней фразе голос срывается на крик, и она захлопывает за собой расшатавшуюся дверь.

Еще пару минут женщина стоит на месте, потом Эви слышит, как она уходит восвояси. Эви тихо опускается на пол, тяжело дышит и трет глаза.

Подходит кошка и начинает ластиться к хозяйке. Запустив руку в мягкую шерсть, Эви кончиками пальцев ощущает тепло. Ей не хочется думать о том, что произошло, просто нет сил.

Устроившись на хозяйских коленях, кошка переворачивается на спину; Эви закрывает глаза. Боль сдавила грудь, будто свело мышцы, и Эви напрягается, чтобы наполнить легкие воздухом.

Саба урчит и потягивается, чувствуя себя в тепле и безопасности, она скользит по ногам Эви, которая осторожно чешет кошке затылок.

– Вот так, – говорит Эви. – Ничего страшного. Все будет хорошо.

Руки все еще трясутся, и она, опускаясь ниже, ложится на пол. Пытается успокоить бешено бьющееся сердце, замедляя дыхание, но пока мысли кружатся в вихре, ничего не выходит.

10

Патрисия медленно идет обратно в отель. Веки налились тяжестью, и ее накрывает волной бездонной усталости. Шок от встречи с женщиной из серого дома еще не прошел. Непонятно, почему Эви так разволновалась, но Патрисия подозревает, что такое странное поведение должно иметь под собой основания.

Увидев куст бархатистых красных роз, останавливается понюхать. Маделен любила цветы и много раз пыталась высадить розы на ферме в Мил Крик, но они не выживали в засуху.

Патрисия вздыхает. Что она, собственно говоря, ожидала? Что кто-то из прихода внезапно вспомнит некие подробности о Маделен, о которых раньше забыли ей поведать? Или что человек, отправивший ей цепочку, проявит себя?

Подходя к гостинице BB&B, она видит, как Мона с дочерью на веранде что-то пристраивают к стене снаружи здания. Конструкция похожа на большую кормушку для птиц с полками, а на скамейке внизу лежат стопки книг.

Патрисия слегка улыбается, вспомнив их энергичные разговоры, и поднимается на веранду.

– Что это вы мастерите? – интересуется она.

– Библиотеку, – радостно отвечает Мона.

– Подозреваю, самую маленькую в мире, – смеется Эрика, похлопывая мать по плечу. – Я поднимусь наверх, проверю Лину, – говорит она и исчезает.

Патрисия озадачена. Весь отель заполнен книгами, это добавляет уюта, но ей не понять, почему Мона готова рисковать, оставляя книги здесь без присмотра.

– А вы не боитесь, что их украдут?

Мона поправляет кормушку так, чтобы она висела прямо, потом аккуратно расставляет книги.

– Люди, читающие книги, на кражу не способны, – авторитетно заявляет она. – И воры редко читают. Идея в том, чтобы можно было легко взять почитать книгу, когда захочется.

– Наверное, в этом вы правы, – задумчиво говорит Патрисия.

– Как ваши дела? Все в порядке? – интересуется Мона.

– Так себе. – Патрисия пытается скрыть, насколько разочарована, но, похоже, это не очень ей удается, потому что Мона хмурится.

– Что-то случилось?

– Дело в том, что… – начинает она, но потом ей кажется, будто не хватает воздуха.

– Пойдемте, – приглашает Мона, открывая перед Патрисией дверь. – Внутри поговорим.

Обогнув прилавок, Мона включает электрический чайник, который сразу начинает шуметь.

– Не хотите чашечку? У меня есть роскошный чай из бузины, я сама его приготовила из цветов, собранных в прошлом году.

– Да, спасибо, – еле слышно говорит Патрисия, присаживаясь на стул напротив.

Мона заваривает чай и ставит чайник на стол между ними. Совсем незнакомая Мона излучает какое-то материнское тепло, которое успокаивающе действует на Патрисию.

– Расскажете? – спрашивает владелица отеля.

Патрисия оглядывается вокруг. Если не считать пары, пьющей кофе через несколько столиков, холл отеля пустует, но она все равно понижает голос.

– Я приехала сюда искать сестру, – с грустью говорит она.

– Понимаю. Как ее имя?

– Маделен. Маделен Грей.

– И давно она пропала?

– Да, тридцать два года назад.

Мона застывает на месте, уставившись на нее.

– Тридцать два года? Но это же очень давно.

– Знаю, – кивает Патрисия.

– А почему вы ищете именно здесь, в Юсшере?

Патрисия опускает в кружку серебряную чайную ложку с узорчатой ручкой и перемешивает, вызывая маленький медно-коричневый водоворот.

– Потому что она приехала сюда в 1987 году. Маделен получила место практикантки в Свободной церкви и работала здесь некоторое время, но однажды исчезла.

– Но это же ужасно! – восклицает Мона. – И вы даже не подозреваете, что могло произойти?

– Нет, абсолютно, – отвечает Патрисия. – Кто-то утверждал, что видел, как она садится на автобус до Мальмё, но Маделен никогда бы просто так не уехала, заранее не рассказав нам об этом.

– А что Церковь сказала о случившемся? – расспрашивает Мона.

– Что у них нет ни малейшего понятия о том, почему она отправилась в путь и куда направлялась. – Патрисия поднимает глаза и встречается взглядом с Моной. – Я уже приезжала сюда раньше, сразу после ее исчезновения, и тогда, мне казалось, в деревне было отделение полиции.

– К сожалению, его закрыли, – вздыхает Мона. – Как и все остальное.

– А участковый полицейский, который здесь работал?

– Густавссон скончался в 2012 году. А пастор Линдберг умер где-то в начале девяностых.

– Я читала о кончине пастора в интернете, – откликается Патрисия, делая глоток чая, напоминающего по вкусу лимон и кислые яблоки. – А что произошло с церковной общиной после его смерти?

Мона облокачивается на стол.

– Можно сказать, она теперь более открытая. Во времена пастора Линдберга она была очень изолированной. Прихожане будто жили в альтернативном мире, а сейчас они стали похожи на любую другую общину.

Патрисия кивает.

– Полагаю, вам ничего не известно о моей сестре? – осторожно спрашивает она.

– Нет, к сожалению, – отвечает Мона. – Я никогда не принимала активного участия в церковной жизни. Но я могу расспросить, помнит ли кто-нибудь вашу сестру. Кстати, Дорис и Мариан придут сегодня на ужин. Если хотите, можете к нам присоединиться и поспрашивать, известно ли им что-нибудь.

– Спасибо, – благодарит Патрисия. – Это очень любезно с вашей стороны, с удовольствием присоединюсь. Я должна попытаться найти хоть кого-нибудь, кто знал Маделен во время ее пребывания в Юсшере.

Из кухни раздается пронзительный писк, Мона извиняется и исчезает. Патрисия слышит, как она, тяжело дыша, захлопывает что-то несколько раз подряд, прежде чем писк прекращается. Мона возвращается с раскрасневшимся лицом.

– Духовка барахлит. Старая уже, – бормочет она. – И что вы планируете предпринять?

– Я только что наведалась в церковь, и одна из женщин, которых я там встретила, предложила мне поговорить с кем-то по имени Эви.

Она заметила, что на последней реплике Мона затаила дыхание.

– И как? – спрашивает она с заметным напряжением.

– Не очень. Она отказалась со мной разговаривать.

– Это неудивительно, – говорит Мона, подперев щеку кулаком. – Эви… своеобразная.

– Почему?

– На самом деле, она никому не желает зла, – вздыхает Мона. – Но Эви часто ссорится с людьми и, сколько я себя помню, она всегда конфликтовала со Свободной церковью.

– Что она с ними не поделила?

– Точно не знаю, – признается Мона, сцепив руки вокруг кружки. – У Эви достаточно тяжелая судьба. У нее был сын, Матс. Чудесный мальчик: добрый, хорошо воспитанный и всегда радостный. Он часто приходил ко мне и спрашивал, нельзя ли получить остатки печенья в обмен на помощь в уборке. Называл себя экспертом по ловле «мышей-пы́левок», – улыбается она. – Однажды он пошел купаться с другими деревенскими мальчишками и не вернулся.

Патрисия, сделав глоток чая, отставляет чашку в сторону.

– Что вы имеете в виду?

Мона смотрит на нее с грустью.

– Матс утонул в заливе. Никто не знает, как это произошло. Предполагалось, что купаться будут все вместе, но он почему-то отбился от мальчишеской компании, и они оставили его там одного. – Она качает головой. – Это страшная трагедия. Матс был смыслом ее жизни, и горе накрыло ее с головой.

Она замолкает, крепко сжав губы. Патрисия теряется, не зная, что сказать.

– Это действительно… ужасно.

– Да. Эви так никогда и не стала прежней. Изредка с ней можно разговаривать как раньше, но обычно она довольно резка в общении.

Патрисия кивает и чувствует, как у нее дергается глаз.

– Спасибо, что рассказали мне, – благодарит она. – День был такой длинный, я думаю, мне надо подняться к себе и немного отдохнуть.

– Конечно, – улыбается Мона. – Кстати, у нас небольшая проблема с бойлером. Если вода течет слишком холодная, скажите мне – я включу его заново.

– Ладно.

Патрисия поднимается к себе в номер, переполненная впечатлениями от прошедшего дня. Ей хочется распаковать вещи, но голова наливается усталостью, и она засыпает, едва коснувшись кровати и не успев снять туфли.

11
Четверг, 4 июня 1987 года

Маделен сидит на нагретом солнцем песке и смотрит, как Дезире и Айно играют в догонялки у кромки воды.

С момента приезда в Швецию она занята все дни напролет. Когда в общине жизнь бьет ключом, организационных задач хватает. Помимо воскресной школы адепты помогают проводить церковные обеды, готовить различные встречи, убирать общую территорию и вести баскетбольную секцию для девочек. Еще два раза в неделю они изучают Библию.

Маделен кутается в полотенце и зарывает босые ноги в песок, струящийся между пальцев. Она уже искупалась и теперь пытается согреться на солнышке.

Первые недели в Юсшере прошли замечательно. Несмотря на постоянную занятость, Маделен здесь нравится. Уже само ощущение близости моря делает ее счастливой, и она легко находит общий язык с другими адептами.

Издалека слышно, как они резвятся. Устроившись поудобнее на поросшей тростником кочке, Маделен поднимает глаза и видит, как Айно всплескивает рукой по воде и в воздухе рассыпаются сверкающие брызги.

Дезире с криком подается назад. На мгновение Айно застывает, напряженно глядя на подругу, чтобы понять, сильно ли та промокла.

Маделен заслоняет лицо рукой от солнца. Хотя им и весело вместе, она еще недостаточно знает двух других адептов.

– Все в порядке? – спрашивает Айно со своим финским акцентом. Она такая же худая, как Маделен.

Дезире все еще стоит с распростертыми руками. Курчавые волосы светятся на солнце словно нимб, благодаря купальнику с высоким вырезом на бедрах полные ноги кажутся длиннее. Иногда, когда они остаются в комнате наедине, Маделен ловит себя на том, что рассматривает Дезире. Она излучает жизненную силу, от которой трудно оторвать глаз. Кажется, Дезире нравится, когда на нее смотрят, вот и сейчас она трясет головой так, будто ее окатили целым ведром воды.

Айно неуверенно делает шаг вперед, но останавливается, услышав, как Дезире начинает от души хохотать.

– Сейчас ты у меня получишь! – кричит Айно и бросается вдогонку за Дезире.

Маделен с облегчением вздыхает, потому что не любит конфликтов.

Она молчаливо наблюдает за игрой. Дезире рассказала ей, что у Айно было трудное детство. Ее родители, судя по всему, злоупотребляют алкоголем, поэтому какое-то время она воспитывалась в приемной семье. Маделен не знает, всему ли из рассказов Дезире можно верить, но успела заметить, что Айно не такая, как они. Иногда она перестает разговаривать и во взгляде будто сквозит пустота. Девушка будто исчезает, устремляясь в параллельный мир.

Маделен щурится от ярких солнечных лучей. Огромное море глубокого синего цвета кажется бесконечным, и, хотя маленький залив защищен от его мощи, есть в волнах что-то неистовое, когда они, пенясь, бьются о берег.

Ничего подобного Маделен раньше не видела. Она смотрит снизу вверх на громадные известковые скалы, возвышающиеся над морем. Живописные утесы и необузданная природа поражают своим величием, трудно поверить, что всего в нескольких сотнях метров отсюда расположена ухоженная деревня с маленькими милыми домиками и идеальными садами.

Обернувшись, Маделен видит, что кто-то идет по песчаным дюнам. В первую секунду ей кажется, что это Юнас, и ее охватывает дрожь. С самого приезда в Юсшер ей хочется поговорить с ним, но сейчас она замечает, что между шиповником и кустиками вороники бредет пастор Роберт.

Стряхнув с себя песок, Маделен натягивает свитер поверх мокрой футболки. Пастор Роберт – адъюнкт прихода, отвечающий за многие направления деятельности церкви. Дезире обычно шутит, что у него нет личной жизни за пределами прихода, поэтому он не пропускает ни одного церковного мероприятия.

Когда пастор Роберт приближается, Маделен поднимает руку и машет ему. Он машет в ответ. Пастор Роберт – полная противоположность пастору Линдбергу; из-за густой бороды и обтягивающих живот вязаных свитеров он немного похож на плюшевого мишку.

– Привет! – кричит он сквозь ветер.

– Привет! Вы гуляете?

– Да, – отвечает он и с трудом опускается на песок рядом с ней. – Ты уже купалась?

– Да. А вы?

Пастор Роберт смеется в ответ, и Маделен замечает, что его светлые волосы на солнце приобретают рыжий оттенок.

– Еще слишком холодно.

Воткнув в песок указательный палец, Маделен чертит маленький круг. Она не привыкла к неформальному общению с церковными руководителями, и в то же время ей нравится, что адепты могут свободно обращаться к пастору Роберту. Его практически в любое время можно найти в приходском доме или канцелярии, и разговаривать с ним легко.

– А летом здесь много приезжих? Я имею в виду туристов.

– Порядочно. В самые теплые дни на пляже бывает еще как тесно. Но поскольку Юсшер расположен немного в стороне, по-настоящему большого наплыва туристов здесь не бывает. – Немного подавшись назад, он устремляет взгляд вдаль. – Ты знаешь, что некоторые называют это место краем света?

Маделен хмурится.

– Нет, я не знала. Почему?

– Полагаю, из-за того, что оно находится на юго-восточной оконечности провинции Сконе, которая глубже всего выдается в море.

– Край света, – повторяет Маделен с улыбкой.

Пастор Роберт зачерпывает рукой песок и смотрит, как он медленно струится между пальцами.

– Как тебе у нас живется?

– Хорошо.

– А с соседкой по комнате ладишь?

Дезире смотрит в их сторону, и Маделен улыбается ей.

– Да, прекрасно.

– И мы не завалили тебя работой?

– Совсем нет.

– Ну и славно, – смеется он. – Если вдруг что-то изменится, я хочу, чтобы ты знала: ты всегда можешь поговорить со мной.

Маделен чувствует, как горят щеки. Она не привыкла к такому вниманию к собственной персоне.

– Спасибо, – бормочет она в ответ.

– Ты очень хорошо поешь и играешь на фортепиано, – продолжает он, вытирая руки о свитер. – Сколько лет, говоришь, ты пела в церковном хоре?

– С шести лет.

– Это видно. Пастор Линдберг слышал, как вы с Дезире репетировали перед занятием в воскресной школе, и был очень впечатлен.

– Вот как? Приятно слышать.

– Он хотел бы встретиться с тобой у себя в офисе.

Повернувшись к пастору Роберту, Маделен удивленно смотрит на него. За исключением служб и встреч в Стурстюган, она видела пастора Линдберга только мельком. Кажется, он всегда занят и не принимает участия в повседневной работе.

– Со мной? Зачем? – с трудом выдавила она.

Пастор Роберт наклоняется к ней чуть ближе.

– Между нами говоря, мне кажется, он хочет поручить тебе одно задание. У пастора Линдберга есть дар, он способен видеть скрытые сильные стороны людей.

Маделен крепко сцепила руки на коленях. Мысль о том, что пастор Линдберг хочет побеседовать с ней, наполняет ее каким-то странным щекочущим чувством.

Она вновь косится на Дезире, которая, усевшись на песок, выкладывает красивый узор из ракушек и прутиков, принесенных водой.

– Когда он хочет видеть меня?

Подобрав шероховатый камень, пастор Роберт взвешивает его в руке.

– Завтра, после обеда.

Маделен заставляет себя слегка улыбнуться.

– Спасибо, – говорит она, перекидывая влажные волосы через плечо. Ей сразу начинает казаться, что «завтра после обеда» – это по прошествии вечности.