Познание смыслов. Избранные беседы

Тупиковость имперской идеи в современном мире

17.02.2016

Комментарий Джемаля к постановке вопроса:

Имперская идея совершенно неадекватна современному миру по очевидной причине: современный мир представляет собой пародию на империю, откровенный фейк. Что такое Евросоюз? Разве не империя с формальной точки зрения? Безусловно! Но почему же никто психологически не воспринимает ЕС как империю, а Брюссель – как новый Рим или Каракорум? Потому что это пародия при сохранении всех требуемых внешних черт: единство многонациональных территорий, единство административных правил, господство наднациональной бюрократии, которая давит национальную и так далее. Но при этом даже Советский Союз, который был устроен по тем же лекалам, что и «Соединённые Штаты Европы», был большей империей. По крайней мере, он не был симулякром!

В чём же разница? Сегодня очень многие теоретики активно используют термин «империя» по отношению к глобальной мировой системе. Рим как будто бы распространился на весь земной шар, и все осколки старых цивилизаций, ещё уцелевшие на периферии, построены по правилам новой римской легитимности. Даже в странах, где официально шариат упоминается как источник права, это не более чем дезинформация, адресованная массам. В действительности правовое поле и Египта, и Малайзии организовано вокруг либеральной концепции закона. Первоисточником этого был кодекс Наполеона, который в свою очередь отправляется от Римского кодекса.

Мир поставлен на колени и подчинён диктатуре «классных наставников», которые всюду заходят с «проверками» (этакие прокураторы!), и бьют очень больно указкой – хорошо, если по пальцам.

Но всё равно это не империя. Главное, что отличает современный мир от настоящей империи, – это отсутствие мотивированной власти. Мотивированная власть – это проявление Великого Существа на земле в зеркале человеческого пространства. Это проявление всегда связано с некой специфической сверхзадачей. Как только эта сверхзадача оказывалась дискредитированной, не состоявшейся – империя кончалась. Проявление Великого Существа без сверхзадачи – а такое на определённом этапе было нормой – это царство. Вавилонское, Аккадское, Шумерское… Всё это – царства, но не империи, потому что первые лица в этих образованиях были не деятелями, а скорее живыми памятниками Великому Существу.

Сегодня организовать царство по архаичным лекалам невозможно, потому что мир становится площадкой, где разворачивается титаническая борьба между двумя полярными взаимоисключающими метафизическими основаниями человечества: Бытием и сознанием. За Бытие – так называемые элиты, но при этом у них нет поэтапно разворачивающегося внематериального и сверхматериального проекта. У радикалов, которые стоят на стороне сознания, такой проект есть, потому что радикалы – это носители эсхатологической идеи.

Эсхатология указывает на Последние времена. Доктрина финализма – это просто слегка отредактированное переиздание эсхатологии. В условиях такой поляризации всё, кроме этих двух борющихся полюсов, будет подделкой и симулякром, – и империи, и национальные государства.

Сегодня будем говорить о великих империях и куда они сегодня пришли…

Это очень интересная тема, поскольку она волнует очень многих наших современников. У очень многих людей империя ассоциируется с силой, цветением, праздником некой политической мужественности, антилиберализмом, то есть торжеством над всеми такими проклинаниями…

То есть всем тем, о чём сегодня мечтают сограждане нашей страны…

Да, многие мечтают. И американцы мечтают, и у англичан есть ностальгия. Некоторые левые или антиглобалисты называют сегодняшний мировой порядок Империей с большой буквы, не уточняя, какая это империя: США ли это или это вообще некая мировая система, уже оторвавшаяся от какой-то квалификации. Но при этом надо сказать, что империя – это вчерашний день, несмотря на весь флёр, весь аромат этого грозно звучащего слова. Империя сегодня уже перестаёт работать. А для того чтобы это понять, нужно вспомнить, откуда она вообще взялась, когда она появилась.

По большим историческим меркам «империя» – сравнительно недавняя вещь. Но как сравнительно недавняя? Вот я лично считаю, что империю как концепт создал Александр Македонский. Некоторые мне возразят, что Македонский реагировал на великую Ахеменидскую империю, на Иран, который был самым первым в этом качестве. Но ни Древний Египет, ни Иран не были империями. Это были просто архаичные монархии, которые экспансионистски расползались. Они расползались, раздвигали свои границы в региональном пространстве. В общем-то, Иран всё равно был региональный.

Первым, кто создал империю в классическом смысле слова, был Македонский, потому что он соединил реально Восток с Западом, он создал эллинизм как некий интеллектуальный ключ к мировой цивилизации (не к какой-то там конкретной матрице, а к мировой цивилизации). Он Платона и Аристотеля превратил в некий код, с помощью которого можно было дешифровать абсолютно всё что угодно: хоть буддизм, хоть индуизм, хоть империю инков, если бы она попалась ему на пути. Это был универсальный общечеловеческий код. В этом тайна эллинизма и в этом ключ империи. Но не только.

Кто у нас был Александр Македонский, кто были его диадохи? Это самое главное для понимания: они были воинами. И куда бы ни приходил Македонский, он унижал, свергал и отстранял жрецов. Пришёл он в какой-то полис эллинский типа Афин – сразу ногой по треножнику Пифии, пришёл в Иран – потушил огни Персеполиса. Всюду, куда бы он ни приходил Македонский, он унижал местную клерикальную братию.

Может, во многом потому, что он сам себя считал божественным?

А почему он считал себя божественным? Потому что он вырывал с корнем, выдирал с кровью этот статус у жрецов, которые определяли, кто божественный, кто не божественный. Это уже после него появились кесари, которые заставляли приносить себе жертвы, курить фимиам, называли себя «живыми богами». Это всё после него.

А вообще жреческая каста правила миром безвозбранно. Вообще-то она и сейчас правит на самом деле, но это неочевидно для обычных людей.

Жрецами мы можем назвать идеологов сегодня?

Нет. Конечно, нет. Это метафоры современного либерального политикума. Они не работают. Жрецы есть жрецы. Это те, кто работает с «благодатью», кто работает с определённым сакральным пространством, кто является наследниками жрецов старого калибра, старой закваски. Они и сегодня при делах, они и сегодня контролируют ситуацию. Но дело в том, что в определённый момент этот жреческий «глобализм», который был до Македонского, в архаическую эпоху, стал испытывать мощные кризисные явления. И поднялась каста воинов, которая была «служебной», которая была встроена в иерархию. Если мы вспомним «Республику» Платона, он описывает – как рупор и пресс-секретарь жречества, – как на его взгляд было бы идеально. Вверху стоят философы, мудрецы (под «философами» он имел в виду не профессоров в университете, на кафедре, а носителей сакрального знания), и они правят всем. Ниже стоят воины, которые обеспечивают их власть жёстким применением насилия, санкционированным сверху. И дальше – ремесленники, торговцы и так далее. Все традиционные общества были построены таким кастовым образом. И каста – это врождённая тема. Все люди рождаются либо воинами, либо жрецами, либо ремесленниками, либо торговцами. Все рождаются в кастах, но действенными являются только две: жрецы, которые созерцают, и воины, которые действуют, жертвуют собой и другими.

И в какой-то момент воины вышли из повиновения и бросили вызов. В лице Македонского это был первый такой акт: сын Филиппа, провинциального монарха, не тирана, но из легитимной династии Аргеадов, – особо из себя ничего не представлял. Но он стал глобальной фигурой: соединил Европу, Индостан, Центральную Азию, Северную Африку, Египет, Вавилон, – такие центры соединил в колоссальное человеческое сверхпространство. Причём когда? За 300 лет до рождения Иисуса Христа: это вообще, можно сказать, архаическое время. И он заложил очень многое. Вот то, что мы сейчас пользуемся универсальным языком, который понятен от Китая до Испании и Великобритании, – в этот универсальный язык включается и Африка, и исламский мир, и Европа, – это всё последствия экспансии Македонского. Потому что он превратил Аристотеля в систему мышления, которой пользуются все.

Наверное, империя была очень нужна, и никто не понимал, как она могла существовать. А то, что Александр создал, пусть и ненадолго, – она развалилась после его смерти…

Она развалилась, потому что мир был не готов к империи, потому что жречество было ещё очень сильным, потому что местные матрицы, управляемые жрецами, тут же взяли верх: диадохи пошли на поводу у местных жрецов, местных метафизических традиций. И их тут же столкнули друг с другом: классический пример Птолемеев, которые стали зависимыми целиком от древнеегипетской традиции. И это всё развалилось до Рима. А Рим был уже пересмотром этой имперской темы, продолжением восстания воинов против жрецов. Никто не будет спорить, что воины в Риме стояли социально выше: жрецы были никто и звать никак – какие-нибудь авгуры^[24], над которыми все смеялись и которые были объектами анекдотов и пословиц, где выставляли их лицемерами и мошенниками. Рим был воинская организация.

Это была постоянная, непрерывная борьба воинов. Почему? Не создалось единой империи. Империя не сложилась как универсальный ответ касты победителей. Воины не стали кастой победителей. Жреческая мощь за кулисами мирового порядка приводила к тому, что империя перманентно рушилась. Были какие-то возобновления. Допустим, на Западе после Рима это была Священная Римская империя германской нации, основанная, опять-таки, на воинах. Воины-германцы разошлись по всем колониям Рима и создали новую единую систему, основанную ещё и на общности генетического происхождения.

Дальше, самая современная – это викторианская Англия, великая английская «империя, над которой не заходило солнце». Она появилась потому, что там был майорат: аристократия передавала по наследству поместье. А куда деваться средним и младшим сыновьям?

Было много свободных рук…

Не просто рук, а воинских, аристократических рук, привыкших к шпаге и заряженных пассионарностью: это были дворяне шпаги, аристократы. Их двинули по расходящейся, и они создали эту колоссальную империю.

Что такое Испанская империя, мы тоже знаем. Франсиско Писарро – это явно не сиделец в лавке, не торгаш, это чистый воин, это последствие Реконкисты.

Эти империи были в разных отношениях, более или менее проблемных, с жрецами. Даже испанская монархическая католическая империя с её инквизицией и католическими королями, – и там были проблемы, и там было острое напряжение. Именно потому, что там были очень привилегированные позиции у церкви, эта империя и не зажглась на свете. Она очень быстро проиграла британцам и голландцам, у которых меч стоял точно над крестом.

Что касается Востока, то там имперский вариант наиболее перспективный. И даже не знаю, можно ли назвать это империей, но, наверное, в какой-то степени можно. Халифат – если брать Восток – это первое проявление после Македонского. На Западе был Рим, а здесь – халифат. Халифат – это воины, это точно антижреческое движение, оно стремительно разошлось от Атлантики до Тихого океана, интегрировав всё это пространство. И как послание превосходства воинской идеи над жреческой ислам работает до сего дня. Навстречу исламу и против него вышел Чингисхан, который создал альтернативную империю языческой Ясы.

Вы считаете, что первый исламский халифат создавали воины?

Это была точно идеология воинов, это было Откровение для воинов, это было первое в истории выделение касты воинов как самостоятельных игроков на метафизическом поле.

В одной из передач мы говорили, что первый успех исламского халифата во многом был потому, что пророк объединял в себе и светскую, и религиозную власть на первом этапе. То есть это единственный случай, когда религиозный лидер…

Его религиозная власть была не такая, как у жрецов. Она была другого качества. Она была не корпоративная, это была персональная власть Пророка, который является посланником Неведомого Бога. Вот что важно. При этом он являлся воином, который участвовал в 62 битвах, из них в более 30 он непосредственно командовал и планировал эти битвы. Пророк создал из людей разного социального состояния касту воинов, потому что когда к нему приходили люди, они приходили из торговли, из криминала, из финансов, из пастухов и так далее, и они превращались в воинов, – лишались своего прежнего состояния и становились воинами. Они входили в систему жёсткой дисциплины и жёсткого оправдания своим действиям. Они превращались в тех, кого мы сегодня называем «сахабами», то есть сподвижниками. И эта каста потом завоевала фактически весь мир. И первоначально была очень чёткая дискриминация между «истинными первыми», которые были арабы, и теми, которых называли «аджам», то есть позднее присоединившиеся, не арабы. Первые осознавали свою кастовую избранность.

Но и потом, когда интернационализация произошла и поглотила арабов как отдельный этнос, идея халифата всё равно строилась на системе взаимоотношения амиров, султанов, беков, то есть знати меча, которая была воинской структурой, а не жреческой. При них были алимы, знатоки Корана, которые статуса фактически не имели. Единственная ситуация, которая выбивается из этого, где по факту создана церковь, которая не имеет отношения к исламской традиции, – это шиитский мазхаб, где де-факто создана церковь: как мы сегодня это видим в Иране. Но она поэтому и окружена негативом и всеобщим давлением критики со стороны остального ислама. В самом исламе алим – это человек, который что-то изучал, и если он претендует на статус клерикала, это в некотором смысле незаконный и самозваный статус. Хотя при этом постоянные попытки людей, которые по своему рождению принадлежат к касте жрецов, выкроить себе местечко внутри ислама не прекращаются. Вот халифат. Халифат – это была первая попытка, после Македонского, на Востоке создать империю. Она была наиболее успешной.

Чингиз, Тимур – всё это в последующем провалилось. Чингиз очень быстро провалился. Тимур опирался на тюркскую воинскую аристократию, которая разошлась по всему евразийскому пространству от Малой Азии до Китая, и это было более успешно. Потом Османы. Османы тоже воинский проект.

Если говорить обобщающе, то что мы можем сделать в качестве вывода? Что такое империя? Империя – это синтез власти как сакральной вертикальной организации общества и насилия, которое прямо ассоциируется с властью, повенчано с нею. Это единство власти и насилия является сакральным в глазах подданных, в глазах подавляющего большинства. Насилие чётко ассоциируется в данном случае с властью. Но, если мы вспомним жреческий подход к этому (в более архаических вариантах, когда жречество правило открыто), жречество дистанцировалось от насилия: оно это передавало всё, как у Платона в «Республике», воинам. Воины при этом не были сакральными, насилие не было сакральное, они были просто «полицейские», блюдущие порядок на улице. А тут всё это возвышается до статуса автономной мистерии, которая стоит «над». Ну и, конечно же, выходит за всякие этнические границы, потому что в этнических границах это всё не построишь. Тут должен быть некий моментум, некая масса. Всё это прошло.

Когда вы перечисляли великие империи, которые помнит человечество, это всегда воспоминания, связанные с гордостью: великий Рим, великая Британия, Османы, Российская империя, сегодня, допустим, это империя США, – так или иначе за каждой империей в общественном сознании существуют какие-то представления о Золотом веке (как американцы о себе говорят, что «они – капитаны Вселенной», и вся нация этим гордится), так или иначе многие страны вспоминают о своих империях и гордятся этим. Почему же Вы думаете, что имперский путь стал тупиковым?

По одной простой причине: каста воинов проиграла приблизительно сто лет назад – проиграла жрецам, и она вытеснена в социальный, в политический маргиналитет. Она сегодня перешла на позиции противостояния с мировым порядком, она не является больше системным элементом мирового порядка. Каста воинов не может быть подчинена жрецам в классической форме, и жрецы не доверят ей ничего. Они заменили воинов давно – уже через либеральный порядок, организованный ими из-за кулис, – они создали бюрократический институт современных вооружённых сил, который с началом абсолютизма отменил эту касту…

Недавно видел фотографию четырёх министров обороны стран Европы: сидели четыре женщины – четыре министра обороны. И это уже какой-то смех над кастой воинов…

Каста воинов уже давно выброшена из основных исторических игроков в своём пространстве. Не случайно либералы приведены на первый план, потому что либералы – это втёмную разыгранные, бессознательные инструменты жречества. Сами либералы искренне верят в материализм, в скепсис, в синхрофазотрон, во второй закон термодинамики, они от «аргумента тела» считают, что главная цель человечества – это повышение гедонистического наслаждения комфорта в холлах пятизвёздочных отелей, на пляжах. Это, как они представляют, и является целью. А за их спиной стоят люди, которые сегодня, например, в Голландии встречаются. Но они тоже не вершина, они только фасадная часть, которая показана обывателю. Обыватель с недоумением и восторгом следит за этой встречей, обсуждает её («тысячу лет не было её, вот встречаются; судьбоносно; что же они скажут друг другу?»). Что они сказали – совершенно непонятно. По крайней мере то, что объявлено, – явно не то, что всерьёз обсуждалось. Но дело в том, что они только представляют некий истеблишмент. Незримая-то часть уходит далеко-далеко за пределы понимания толпы. И либералы обслуживают это, они обслуживают это фасадом.

Сейчас они тоже уже исчерпались – скорее всего, либералы будут уходить. Но это не значит, что касту воинов кто-то позовёт назад. Потому что когда на место либералов придут традиционалисты, более удобные для жрецов, то силовым элементом будут какие-то избранные на статус жандарма государства, возможно, даже и частные военные компании, к чему дело идёт всё больше и больше. Потому что вопросы в Афганистане, в Ираке, мы видели, решали частные военные компании, которых численно было не меньше, чем сотрудников министерства обороны США.

Когда появляются наёмные воины, то они готовы за деньги убивать, но они не готовы за деньги умирать. Здесь есть существенная разница…

Система делает ставку на абсолютное превосходство в технике, огневой мощи, лазерных пушках, установленных на гиперзвуковых космических аппаратах, ставку на дроны, на тотальный электронный контроль над всей поверхностью земного шара и так далее. Хотя на самом деле не только им доступны технологии. Возможно, что тут будут очень неожиданные и неприятные для этой системы ходы…

К сожалению или к счастью – воинов заменили «ботаники» и «умники», которые сидят теперь возле компьютеров…

Ботаники у компьютеров и убийцы, предпочитающие играть в одни ворота на местах. Но дело в том, что произошла интересная вещь. Во-первых, почему империя теперь не может состояться? Потому что насилие перестало быть сакральным, перестало быть связанным с благом. Вот в империи насилие было связано с концепцией блага. Как оно сакрализовалось через власть? Власть идентифицировалась с концепцией Бытия, то есть блага. В платоновском сознании Бытие и благо – это синонимы.

Рим захватывал новые провинции – всем римлянам раздавался хлеб, устраивали зрелища, и общество города Рима радовало то, что захватили какую-нибудь Галлию…

Конечно. И триумф потом происходил. Во время триумфа удавливали приведённого царя туземного, которого вели на верёвках, и толпа ликовала, потому что осуществлялось сакральное насилие, глубоко апеллирующее к каким-то бессознательным тёмным пластам.

Теперь насилие десакрализовано. Есть новая сакрализация насилия, но она идёт за пределами власти, она идёт вне властного дискурса, – «антивластная» сакрализация. Это сакрализация, которая идёт через враждебные системе действия, – партизанские действия. Че Гевара – это насилие, которое идёт против власти, и это сакрализация насилия вне контекста власти. А на Че Геваре империю не построишь.

Че Гевару, правда, сегодня используют в качестве бренда буржуазного и рисуют на майках…

На место Че Гевары приходят другие, новые вариации, но у них единая черта – они «антивластны». Новая сакральность: насилие связано с тем, что это насилие революционное или вызывающе негативное деструктивное насилие. Так рождается новая сакральность.

А на стороне власти насилие уже не сакральное. Оно уже подвергается рассматриванию в лупу, полиция прячет когти, очень стесняется самой себя: масса журналистских исследований, запросы в парламенте. В общем, либеральное пространство не способно обеспечить сакральное насилие, оно фальшиво и лицемерно пользуется таким опосредованным, проклятым, насилием.

Есть, безусловно, попытка новой сакрализации насилия и новой интеграции касты воинов как игрока и как субъекта. Но ведь она идёт не в форме империи. Это сетевая структура, которая противостоит мировому порядку. Это не империя, потому что империя не может иметь сетевую структуру. Империя – «империецентрична». И империя должна мыслить себя в отождествлении с «мейнстримным» мировым порядком. А если она противостоит мировому порядку, то это «антиимперия», партизанщина, – это совсем другое. И вот как раз каста воинов сегодня оказывается «антиимперией», и она оказывается сетевой структурой. А мировой порядок, который не собирается ни сдаваться, ни уступать и будет увеличивать, наращивать свою тоталитарность, свой контроль и так далее – он не будет имперским.

А каким же он будет?

Я думаю, что это будет мировое правительство с опорой на наёмные силы и на технологии. На наёмных контрольных палачей, полицейских, жандармов.

США сегодня явно работают как мировой жандарм, но они уже не выдерживают, они ломаются. Кстати говоря, Штаты не собираются извиняться, в отличие от Европы, за насилие, в том числе не только творимое вне, но и творимое внутри. Они очень жестки, они повышают уровень жёсткости в обращении со своим населением, но от этого насилие, которое творят американцы, не становится сакральным ни в Афганистане, ни в Айдахо, ни в Колорадо, ни в Ираке. Их насилие проклинается всем человечеством. Они пока ещё за него не извиняются, но понятно, что это либеральная империя, которая в противоречии сама с собой. И она уходит.

На её место могут быть выдвинуты другие государства, которые будут работать как военные компании, как наёмная сила на переходный период. Потом, может быть, и от государственного элемента это будет освобождено. Будет мировое правительство, наёмные структуры и технологии с возможностями контроля, с проникновением спецслужб. Конечно, это будет основано на том, что мировое правительство будет исполнять прежде всего жреческий заказ, потому что очень близко с ним будут работать те, которые мотивированы идеологически (как масоны). Человек, которого будут посылать внедриться в подрывные структуры, который будет заниматься борьбой с оппозицией, – он будет не наёмником, он будет человеком, который верит в эту глобальную мировую систему, основанную на традиционалистском клубе, то есть он будет традиционалистом классического типа, как масоны старого образца.

В каком-то смысле он будет религиозный человек?

В каком-то смысле он будет религиозный человек. Религиозность традиционалистов и религиозность их оппонентов – радикалов, касты воинов, которая будет им оппонировать, – будет противоположного типа: «чёрное» и «белое». Но это уже было так. Потому что если мы вспомним секты, боровшиеся за социальную справедливость, – анабаптистов, Мюнцера, – это была противоположная католическому истеблишменту религиозность. Была религиозность католическая, которая во многом и искренняя (не только же там монахи были обжоры и проходимцы, были серьёзные люди – святые типа Бернара Клервоского^[25], и были такие фанатики, как Гус^[26]). Это было противостояние двух религиозностей: религиозность сакрального истеблишмента и религиозность справедливости. Мы возвращаемся к этому.

Сегодняшняя Россия испытывает сильный прилив патриотизма, и память о Советском Союзе расправляет крылья; ощущение империи, великой страны, ощущения того, что можно противостоять каким-то тёмным силам, – это во многом вдохновляет людей на какие-то поступки. Если мы вспомним весь двадцатый век, то Россия дважды превращалась в пепелище (Первая и Вторая мировые войны, гражданские войны): 10 %–15 % от промышленного потенциала оставалось. И всё равно это всё поднималось, Россия оставалась мировой державой. И это во многом от того, что ощущение было, что мы империя. И только это двигало людей. Работали же не за телевизор или новый автомобиль. И пришёл XXI век – и станет ли Россия мировой державой, станет ли она империей?

Рывок, который сейчас был сделан, – начиная с Крыма и кончая Сирией – это, в общем-то, рывок на тему превращения в империю и, по крайней мере, вход в число государств-субъектов первого или второго ряда, которые не являются объектами, не являются фигурками на шахматной доске, а «право имеют», выражаясь языком Раскольникова.

Но тут вот какой вопрос: без сомнения, в XIX веке Россия была империей, но она была империей за счёт того, что правящий слой, основной его кусок, был наследником чингизидской империи, то есть это были воины-татары, потомки мурз, баскаков, – с одной стороны. А с другой стороны, это были германские бароны и графы, которые пришли и получили здесь статус местной аристократии. С одной стороны – Ольденбурги, с другой – Юсуповы. «Русских» Рюриковичей не так много было.

Опричнина на 90 % состояла из «искателей приключений». Это традиционный силовой элемент. Во главе всего этого стояли такие люди, как Александр I, а до этого Павел, после Александра – Николай I, откровенный немец, который был помешан на военной дисциплине, на кавалергардских смотрах, и так далее вплоть до Николая II, стрелявшего ворон у себя в саду.

Дальше что? Вся эта военная аристократическая верхушка была сметена или, скажем, частично просто «слилась». Некоторая часть её интегрировалась с большевиками – как Бонч-Бруевич, разные генштабисты, которые сделали ставку именно на Троцкого, на Ленина (это были офицеры, которые поняли, что это сила, которая может сохранить единство территории). Но дальше что получилось? Ведь для того, чтобы была империя реально, как мы уже сейчас в процессе нашего разговора выяснили, нужна ставка на воинов. А Сталин побоялся даже Жукову доверить или сохранить за ним какой-то серьёзный статус. Военное сословие на территории СССР было переформатировано в такую категорию людей, которые точно на себя политическую ответственность не могут принять и не примут. А с чекистами империю не построишь, потому что это уже другой тип людей. Они – как евнухи при дворе византийского императора. Но они и провалили эту византийскую империю.

Хотелось бы подольше пожить и увидеть, будут ли какие-то заявки на империю…

Есть у традиционалистского клуба виды на Россию: в качестве смены караула после США. Но не хотелось бы, честно говоря, потому что тогда Россия превращается в «жандарма номер два», и это исторически тупиковый путь и неблагородный.