Цитаты из книги «Голем и Джинн», страница 4
Но источником добрых дел должно быть инстинктивное желание блага, а не фанатичная приверженность к своей нации.
•°○●○°•
- Вот ты где, - сказал он.
- Да, я здесь, - раздражённо ответил Джинн. - Наслаждаюсь одиночеством.
•°○●○°•
- Ахмад, - повторила она. - Откуда вы?
- Вы называете это место Сирией.
- Мы называем? А как же вы его называете?
- Домом.
•°○●○°•
Но любовь, основанная только на страхе одиночества и желании, скоро умирает. Общие ценности, история и традиции связывают людей куда прочнее, чем простой физичнский акт.
•°○●○°•
Дожди лили почти непрерывно, и наконец Джинн сдался и сделал то, чего поклялся не делать никогда: купил зонт.
<...>
- Где ты такой взял? - поинтересовался жестянщик.
- В одной лавчонке на Бауэри.
- Я мог бы и сам догадаться, - вздохнул Арбели. - Они хотя бы кровь с него смыли?
•°○●○°•
- Она из глины.
- Что?!
- Я же говорю: она сделана из глины.
- Значит, я правильно расслышал.
- А это необычно? Ты о таком раньше не слышал?
•°○●○°•
- Послушай меня и скажи, правильно ли я всё понял, - попросил как-то Джинн. - Ты и твои близкие верят, что на небе живёт призрак, который может исполнить ваши желания.
- Ты ужасно всё упрощаешь.
•°○●○°•
- Вера - это когда тебе не нужны доказательства, и ты просто сердцем знаешь, что это правда.
•°○●○°•
Джинн так углубился в эти мысли, что едва не наступил на человека, спящего на пороге его комнаты. Это был сам Арбели. Он свернулся комочком, голова его покоилась на свёрнутом шарфе, а из полуоткрытого рта доносился тихий храп.
Несколько мгновений Джинн молча смотрел на спящего гостя, а потом не слишком деликатно пнул его в бок.
Жестянщик тут же сел, растерянно поморгал и стукнулся головой о дверь:
- Вернулся?
- Да, и хочу пройти к себе. Я что, должен назвать тебе пароль или отгадать загадку?
•°○●○°•
Я много работаю, но я люблю свою работу. Не многие могут сказать про себя то же.
Она замужем. Ну и что из этого? Она и без того ушла из его жизни. Замужество ничего не меняло. Тогда почему это так ранит?
Когда что-то идет не так, незачем прятаться и плакать. Запомни то, чему научилась, и иди дальше.
— Нет-нет! Пожалуйста, не извиняйтесь! — Отчаяние переполняло ее. — Я хочу, чтобы мы были друзьями, Майкл. Разве мы не можем быть просто друзьями? Неужели это невозможно?
Она тут же поняла, что сказала что-то неправильное.
— Конечно! — отозвался он. — Да, конечно. В конце концов, это самое важное. Дружба.
Не решаясь заговорить, она только кивнула.
— Хорошо. — Его голос был совсем безжизненным. — Значит, договорились.
Он снова взял ее под руку, словно показывая, что ничего не изменилось. Два оставшихся до ее дома квартала они прошли рядом, как самая идеальная пара на улице, но с каждым шагом оба они все сильнее хотели оказаться в любом другом месте.
Каждую неделю в приютном доме я вижу сотни разных людей. Всем им надо одно и то же: жилье, работа, уроки английского. Но некоторые из них были бы рады, получив хоть что-то, а другие вечно недовольны. А есть и такие, кто пытается использовать других. Поэтому, когда мои друзья обсуждают, как лучше устроить мир, мне это кажется ужасно наивным. Как будто может быть одно решение, которое спасет нас всех и обратит в невинных младенцев в садах Эдема. Потому что на самом деле у каждого свои пороки и слабости.
— У нас так принято, — возразила она. — Насколько тяжелее была бы жизнь, если бы нам приходилось беспокоиться еще о любви и ревности. Нет уж, лучше пусть будет так, как есть.
— Обручен. Отец моего отца и отец моей матери договорились об их свадьбе, когда мать только родилась. — Заметив недоумение в его глазах, она хихикнула. — Разве джинны не женятся? Разве у них нет родителей?
— Конечно же у нас есть родители. Мы ведь должны откуда-то появиться. Но обручение, женитьба… нет, все это нам незнакомо. Наша любовь свободна.
Она не сразу поняла, а когда поняла, ее глаза широко раскрылись.
— Ты хочешь сказать, у вас можно любить кого угодно?
— Лично я предпочитаю женщин, — усмехнулся он, — но да, ты правильно поняла.
— И… человеческих женщин тоже? — выспрашивала она, покраснев.
— Мне пока еще не приходилось.
— Если бы наша девушка позволила себе такое, ее бы изгнали из племени.
— Чересчур суровое наказание за вполне естественное поведение, — заметил Джинн.
— Господин, ваш дом прекрасен. Но я не знала бы, что мне делать в таком дворце.
— Ты могла бы просто ничего не делать.
Она рассмеялась переливчатым, совсем уже женским смехом:
— Это, наверное, будет пострашнее, чем любой муж.
В любом другом месте или в другое время он быстро нащупал бы ее слабости и обернул их себе на пользу или просто задурил бы женщине голову и ограбил ее. Но сейчас он чувствовал себя разбитым, старым и слабым, а потому прибег к самому ненавистному своему оружию — к правде.
Почему все должно быть так сложно?
