Иван и Александра

Посвящается деду Ивану и бабушке Александре.

 
Я расскажу вам без прикрас
О том, что слышал и что знаю.
О жизни мой пойдёт рассказ,
Что ж, потихоньку начинаю.
 

* * *

 
Шел первый беленький снежок,
Земля под чистым покрывалом.
В деревню утром слух дошёл,
Что власть народная настала.
 
 
Снежки летели, смех ребят —
Для них пока всё очень просто.
Иван был тоже очень рад
Среди таких, как он, подростков.
 
 
Тогда не понял он ещё,
Что жизнь в стране перевернулась.
И семьи все, и каждый дом
Рука истории коснулась.
 

* * *

 
В семье три брата, две сестры:
Василий, Сашка, Катя, Ольга.
Иван (был старшим среди них).
Но детство длилось их недолго.
 
 
Играли, дрались иногда
И быстро всё потом прощали.
А братья от других всегда
Сестёр своих оберегали.
 
 
За них и дрались так всерьёз,
С разбитым носом приходили.
Никто у них не видел слёз,
И сёстры раны им лечили.
 
 
И быстро штопали штаны,
Чтоб им от мамы не попало.
И всё-таки, бывало, им
От мамы всё же прилетало.
 
 
Обычно тряпкой иль ремнём.
Отец – тот был намного жёстче.
Но не за драки – за враньё.
Дурь выбивал, доставши вожжи.
 
 
И всё ж для них он был герой.
И уважали, и любили.
С войны с крестом домой пришёл,
Бил за царя и за Россию.
 

* * *

 
Никто не думал, не гадал,
Что мужичок один картавый
Вдруг прочитает «Капитал»
И, как волчок, крутнёт державу.
 
 
И завертелось, понеслось.
Отец – на сына, брат – на брата,
Что было вместе, стало врозь.
Крушили всё, так было надо.
 
 
Всё отобрали, что смогли,
А богатеев разогнали.
И ничего не сберегли,
Ещё беднее только стали.
 

* * *

 
Война закончилась, и вот
Не стало красных, белых, синих.
Жестокий голод бил народ,
Болезни многих покосили.
 
 
Отец с Гражданской не пришёл,
Заботы мать к земле пригнули.
Картошка в чугунке на стол,
И дети руки потянули.
 
 
Иван остался за отца,
Семья легла ему на плечи.
И что там дальше – не понять.
Лучина тускло в доме светит.
 
 
А «комиссары» чисто всё
В деревне напрочь забирают
И «продразвёрсткою» грабёж,
Грозя наганом, называют.
 
 
Газеткой машет лысый вождь,
Кидает лозунги лихие
И думает, его поймёт
Народ безграмотной России.
 
 
И не понять ему народ,
Ведь из дворца не видно дали.
А на дворе опять снежок,
И Новый год не за горами.
 
 
А там ещё один, другой.
Катились годы, тяжко было.
И лысый вождь от нас ушёл,
Но это жизнь не изменило.
 
 
Ему на смену встал иной —
Усатый, жгучий и с Кавказа.
Как будто с гор слетел орёл,
Задумал изменить всё сразу.
 
 
Колхозы стали поднимать
И сказками народ кормили.
Иван не смог тогда понять,
И многим ум тогда смутили.
 
 
Всё стало общим и ничьим,
А раз ничье, то и не надо.
Всех подравняли, как смогли.
Лентяям, пьяницам отрада.
 

* * *

 
Их трое в доме из мужчин,
И все в хозяйстве помогают.
Сестрёнки тоже подросли.
Готовят, моют, убирают.
 
 
Пошёл Иван тогда в колхоз
За трудодни на пилораму.
Работал сутки – день и ночь,
Ещё учился мало-мало.
 
 
Освоил грамоту вполне.
Писал, считал так понемногу.
И вот трудом своим сумел,
Поднял семью, и слава Богу.
 

* * *

 
Но лень и зависть – две сестры.
И злоба тоже ходит рядом,
И вот доносы понесли,
Что он «кулак», проверить надо.
 
 
Что много птицы у него,
Что яйца лишние он прячет,
Что мало молока сдает.
А значит, надо «раскулачить».
 
 
Что, в общем, хорошо живёт,
Не так, как пьяницы-соседи,
Что агитацию ведёт,
Чтоб власть крестьяне силой свергли.
 
 
И вот примчались на конях
В кожанках всадники лихие.
Скотину, птицу посчитав,
С собой Ивана уводили.
 
 
Не объяснив, куда, за что.
Стояла мать и братья, сёстры.
Он крикнул им, махнув рукой,
Что обязательно вернётся…
 

* * *

 
По деревням прошёл террор,
Большевики всё палку гнули.
Забрали много мужиков.
Кого в тюрьму, кого под пули.
 
 
Он не один такой попал
Ему клеймо «кулак» пришили.
Хоть пули всё же избежал,
Но вот судьбу его решили.
 
 
В бараке грязном в темноте
Сидел и думал он о доме.
Сидел и думал о семье,
О новой власти, о законе.
 
 
А власть народная ему
Сказала, мило улыбаясь:
«Его и всю его семью
В края глухие высылают».
 

* * *

 
Не знали дома ничего.
Всё ждали, может быть, вернётся.
Вот, кажется, шаги его,
Но нет, пурга в калитку бьётся.
 
 
И так тянулись ночи, дни,
А ночь зимою длится дольше.
Хозяйство как могли вели,
Мать поседела ещё больше.
 

* * *

 
Он не пришёл, как обещал,
Зато примчались «комиссары».
Забрали всё, что можно взять.
Сказали им, чтоб собирались.
 
 
И вот на следующий день,
Собрав в узлы еду, одежду,
У русской печки в тишине
Сидели, грелись все, как прежде.
 
 
Последний раз всё оглядев,
Что дальше – только неизвестность.
Здесь жизнь была, и боль, и смех,
И дом дарил тепло и нежность.
 
 
И думы разные ползли:
За что судьба их наказала.
Вдруг стук какой-то у двери,
Мать по шагам его узнала.
 
 
И он вошёл, но не один.
Худой и бледный, но здоровый.
Два конвоира рядом с ним,
И взгляд у них чужой, суровый.
 
 
Сказали: «Собирай узлы,
Выходим все на двор, к обозу».
Он мать обнял, и все пошли,
Неся нехитрый скарбик к возу.
 
 
Обоз из нескольких саней.
Печально смотрят бабьи лица.
Сильнее кутают детей,
Чтоб им в мороз не застудиться.
 

* * *

 
И поползли леса, поля.
В далёкий край, где всё чужое.
Где необжитая земля,
Где только ветер дикий воет.
 
 
Через неделю съели всё,
Остались крошки только детям.
Болели через одного,
А вот двоих уж Бог приметил.
 
 
Их хоронили по пути,
В снегу руками зарывали.
А через день уж не найти.
По следу рыщет волчья стая.
 
 
Но вот подъехали к реке.
«Стой!» – командир сказал обозу.
И люди подошли к воде.
Дороги нет, нет дальше ходу.
 
 
На льду вода и полыньи.
Все молча на реку смотрели.
Тут снова крикнул командир:
«Эх, чёрт, видать, не доглядели.
 
 
Наверно, сбились мы с пути.
Зима дороги все накрыла.
Попробуем обход найти,
Чтоб перейти возможно было.
 
 
Я весь отряд беру с собой.
У вас тут мужиков хватает.
Кругом тут «контры» ведь полно,
Лес дикий тут их укрывает.
 
 
И если вдруг случится бой,
То в нём боец мне каждый важен.
Для вас же контра – значит, свой.
Вы ж кулаки, он вам не страшен.
 
 
Мы ненадолго, час иль два.
Дорогу сыщем и обратно.
А вы отсюда никуда.
Да вам и некуда деваться.
 
 
Без нас дороги не найти,
На корм волкам или замёрзнуть.
А впрочем, можете идти,
За хвост свою удачу дернуть.»
 

* * *

 
Отряд растаял в белой мгле,
Мешок пшена на всех оставив.
Скатилось солнце по горе
И скрылось, сумерки настали.
 
 
Всю ночь мужчины стерегли,
Огнём пугая волчью стаю.
Кострами грелись как могли,
В санях под сеном дети спали.
 

* * *

 
Ночь проползла, а после день.
И стало ясно, что неясно,
Отряд вернётся ли теперь,
Иль ждать его уже напрасно.
 
 
А может, это план такой,
Их завести сюда и бросить.
Ведь не узнает же никто.
Кто про врагов народа спросит?
 
 
В народе паника пошла,
Как жить или куда податься.
И, обсудив все против, за,
Решили: надо оставаться.
 

* * *

 
Наутро, только рассвело,
Мужчины стали собираться,
Чтоб нарубить побольше дров,
Ведь надо как-то обживаться.
 
 
Вот мужики, кто посильней,
В лесок отправились гурьбою.
Три топора всего-то есть.
Кто смог, из дома взял с собою.
 
 
Назад теперь им не дойти,
Ведь лошадей им «дохлых» дали.
И сена нет уже почти,
А потому дойдут едва ли.
 
 
И волки бродят по пятам.
Да и дорогу снег завьюжил.
А здесь хоть рядом есть вода,
И к ночи будет «добрый» ужин.
 

* * *

 
Варили в стареньком ведре.
Что было, всё туда сложили.
По очереди ели все,
А первыми детей кормили.
 
 
Еда казалась хороша,
Вкуснее сладкого шербета.
И заиграла вдруг душа,
На миг заботы скрылись где-то.
 
 
О, эта русская душа!
Не знаю я другой подобной.
В ней столько силы и добра,
И нет в ней места грусти долгой.
 
 
Запели тихо при луне,
И горечь схлынула на время.
И уж несётся по реке
Многоголосье песнопенья.
 
 
И даже нечисть до утра
Притихла в том лесу дремучем.
И скрылась в чаще: «Во дела!
Да, их так просто не замучить».
 
 
И долго языки костра
Ещё ласкали тьму ночную.
Заря им новый день зажгла
И взгляд на жизнь совсем другую.
 

* * *

 
И поутру они уже
Судьбу не кляли так безбожно.
И поняли, что нужно здесь
Стараться выжить, как возможно.
 
 
Пусть это будет тяжело,
Но вместе можно гору сдвинуть.
И выжить всем смертям назло,
Всем вместе выжить, не погибнуть.
 
 
Так обсуждали у костра,
Собравшись все: и млад, и старец.
И каждый всё сказал сполна,
И вместе «старшего» избрали.
 
 
Без старшего не обойтись.
Задачи, споры пусть решает,
А что-то общее решить
Пускай собранье собирает.
 
 
И сразу первый встал вопрос.
Где жить: в землянках или строить.
Но спорить долго не пришлось.
В три топора всё не устроить.
 
 
Дрова рубили, жгли костры,
Чтоб землю отогреть быстрее.
Рыхлили землю топоры,
Копали, руки не жалея…
 

* * *

 
Да, в общем, было нелегко,
Хоть взгляд на жизнь переменили.
Питались тем, что Бог пошлёт,
И как-то до тепла дожили.
 
 
Но без потерь не обошлось,
Ещё двоих похоронили.
Тринадцать было мужиков,
А дальше дети, бабы были.
 
 
Двух сохранили лошадей,
Хоть и худых, но сохранили.
Пусть отъедаются теперь
В полях на травном изобилье.
 
 
Собрали сходку мужики.
Сидели, спорили, решали:
«А всё же надо нам идти
Искать жильё в другие дали.»
 
 
«И рыбы можно наловить,
И ягоды с грибами будут.»
«Но вот без хлеба не прожить.
И без картошки будет туго.»
 
 
«Нам зиму здесь не пережить,
Хоть ягод и грибов насушим.»
«Нам рыбу нечем засолить.
Конины есть всего полтуши.»
 
 
«Бригады надо собирать.
По три, наверно, человека.
И в разные концы послать.
Одних за лес, других за реку.»
 
 
Решили, хватит трех бригад.
А завтра надо плот построить,
А послезавтра уж с утра
Им выходить, наверно, стоит.
 

* * *

 
Решили, так тому и быть.
Назавтра девять добровольцев
С утра начали плот рубить.
Нашли деревья, что побольше.
 
 
И застучали топоры.
Трудились целый день на славу.
Иван там с ними тоже был,
Он старшим был на всю ораву.
 
 
Он бригадиром избран был
Бригады той, что шла за реку.
Семью он братьям поручил:
Всё ж мужики, два человека.
 
 
Плот был готов, и вдруг одна,
Одна из девушек серьёзно
Сказала, что пойдёт она
За реку с ними, если можно.
 
 
Девчонку Сашкой мать звала,
Отец же кликал Александрой.
Она к Ивану подошла:
«Мне очень нужно. Можно? Ладно?»
 
 
Переглянулись все вокруг.
Желанье странное, конечно.
Поход тяжёлый. Может вдруг
Случиться что там. Неизвестно…
 
 
Но Сашка крепкая была.
Кровь с молоком, как говорится.
И рослая не по годам.
Возможно, может и сгодиться.
 
 
Иван всё понял, неспроста
Девчонка с ними напросилась.
Он раньше видел, как она
Украдкой на него косилась.
 
 
Ну что ж, девчонка хороша,
Захочет – своего добьётся.
Вот и родителям она
Пообещала, что вернётся.
 
 
«Пускай идёт, – сказал Иван. —
Но всё по-равному, без скидок.
И чтобы слёз не лила там,
И чтобы не было обиды.»
 
 
Плот был готов, и решено,
Что выйти надо утром рано.
С собой всё собрано давно.
Осталось так, что мало-мало.
 
 
Еды собрали, что смогли:
Сушёных ягод, рыбу, мясо.
А дальше всё, что по пути,
А что в пути – совсем неясно.
 
 
С собою взяли три ножа,
Рогатин пару, пару кольев,
Одежды тёплой каждый взял,
И всё. Наверное, не боле.
 
 
Решили топоры не брать.
Вернутся, нет, никто не знает.
А людям вдруг тут зимовать,
Им надо запастись дровами.
 

* * *

 
Всю ночь у яркого костра
Иван сидел с семьёю вместе.
Разлука долгой быть могла,
Когда вернётся, неизвестно.
 
 
Наказы братьям раздавал.
Семья на плечи их ложится.
Сестёр и мать он утешал,
Что с доброй вестью воротится.
 

* * *

 
Чуть свет, а все уж на ногах.
Народ их провожал с надеждой.
Теперь жизнь всех у них в руках,
Сестёр и мать прижал он нежно.
 
 
И вот бригада на плоту.
Руками машут на прощанье.
Куда идут, и что найдут,
И выполнят ли обещанье…
 
 
Другие две бригады в лес:
Вверх по реке и вниз уходят.
Им все смотрели долго вслед.
Пусть не погибнут, пусть приходят.
 
 
И понесла река вперёд,
Вперёд, в неведомые дали.
И что их ждёт, и кто их ждёт,
Как прежде, вновь они не знали.
 

* * *

 
В лицо дул свежий ветерок,
А в сердце – уголёк надежды
Что всё ж спасут они народ
И будут вместе все, как прежде.
 
 
Вдоль берега леса, поля.
Не видно ничего жилого.
Чужая, дикая земля.
И снова лес, и снова, снова.
 
 
Уже полдня они плывут.
Наверное, пора причалить.
И дальше уж пешком пойдут,
А плот придётся здесь оставить.
 
 
На берег вышли не спеша
И сразу уходить не стали.
Расположились у костра,
Лесной смородины нарвали.
 
 
Согрели в кружке кипятка,
Для аромата листьев бросив,
Нарвали ягоды с куста,
Иван решил маршрут прибросить:
 
 
«Пойдём от речки по прямой,
Вёрст восемь-десять прошагаем,
А там посмотрим, что к чему.
Вдруг попадёт тропа какая.»
 

* * *

 
Прошли по лесу целый день.
Стемнело, встали на привале.
Немного надо и поесть.
В пути лишь ягодой питались.
 
 
А лес дремучий и густой,
Местами чаща непролазна.
Гудели ноги, но никто
Не ныл и не отстал ни разу.
 
 
Зажгли костёр и не спеша
Солёной рыбой подкрепились.
Потом с клубникой кипятка
За разговорами напились.
 
 
«Да, день сегодня трудный был
И не принес пока удачи.
Тропу пока что не нашли,
И завтра снова в поиск значит.»
 
 
«Что завтра, как, куда идти:
Свернуть иль дальше прямо-прямо.»
«И хоть бы что-нибудь найти,
Что б направленье указало.»
 
 
«А ладно, надо отдохнуть,
Ведь утро вечера мудрее.
Вот утром и наметим путь.
На бодрый взгляд оно виднее.»
 

* * *

 
Взошла луна, всё осветив.
Уснули все, Иван остался.
И у костра, про всё забыв,
Он вдруг фантазиям отдался.
 
 
Представил остров, а на нём
Деревья – пальмами зовутся.
И Пятница, и Робинзон.
Цветные птицы рядом вьются.
 
 
У пальмы листья лопуха,
А то, наверное, побольше.
Есть говорящий попугай.
Вот это диво, так уж точно.
 
 
Про всё про это он читал
В потёртой, мятой, старой книге.
И много раз перечитал,
И в снах потом всё это видел.
 
 
Там нет зимы и снега нет.
Цветные рыбки в синем море.
И солнце дарит тёплый свет.
Всё так красиво и спокойно.
 
 
Не нужно зимних там одежд,
Там круглый год всё зеленеет.
А чернокожий человек
Когда и врёт, то не краснеет.
 
 
Там можно за год собирать
Картошки по два урожая.
Наверно, автор всё ж приврал,
Ведь так на свете не бывает.
 
 
Вот если бы туда попасть,
Взглянуть одним хотя бы глазом.
Да, расхотелось даже спать,
Хотя вздремнуть, конечно, надо…
 

* * *

 
Спокойно ночь прошла в лесу.
Никто их сон не потревожил.
Костёр почти погас к утру,
И дальше в путь идти уж можно.
 
 
Решили повернуть они.
Вчера вёрст двадцать прошагали.
Вверх по течению пошли
К притоку, что они видали.
 
 
Но сколько до него идти,
День или два, они не знали.
Его заметили они,
Когда по речке проплывали.
 
 
Шла Сашка с ними наравне
И снисхожденья не просила.
К Ивану с каждым днём сильней
Её любви тянула сила.
 
 
Иван-то тоже был не прочь
С ней перекинуться словами.
Иль пошутить, или помочь,
Иль сесть поближе на привале.
 
 
А мужички, что с ними шли,
Давно семейные уж были.
В них перемену засекли
И меж собою окрестили.
 
 
Подшучивали без обид
Над ними, дело молодое.
«Пускай воркуют голубки,
Вернёмся, свадебку устроим».
 

* * *

 
Уже два дня прошли, а вот
Притока не было в помине.
Иль так теченье унесло,
А может, мимо проскочили.
 
 
Нет, мимо не должны пройти,
Ведь не ручей они видали.
И лес стал реже на пути.
Наверно, всё же дошагали.
 

* * *

 
И вот река открылась вдруг,
Прохладный ветерок повеял.
Усталость липкую он сдул,
И тяжесть на душе рассеял.
 
 
Смывая тяжесть прошлых дней,
Они плескались, словно дети.
Иван на Сашку посмотрел:
«Она ж прекрасней всех на свете!»
 
 
Она давно любви ждала
Того, кто был ей всех милее.
Всё для него лишь берегла,
Чтобы отдать, не сожалея.
 
 
Любовь втекала в них с водой,
И ива скромно прикрывала,
Чтоб взгляд какой-нибудь чужой
Не запятнал любви начало.
 
 
Всё было вновь и в первый раз.
Все ощущенья: боль и радость.
Касанье тел, сиянье глаз
И поцелуев нежных сладость.
 
 
Река их мягко обняла,
Лучом ласкало солнце с неба.
Она так счастлива была,
Он никогда так счастлив не был.
 
 
Они забыли обо всём.
Пускай на время, но забыли.
Им было хорошо вдвоём,
Их волны страсти уносили.
 
 
Туда, к волшебным берегам,
Где всё спокойно и красиво.
Ночь незаметно подошла,
Взошла луна неторопливо.
 
 
Они уснули до утра,
Пускай ничто их не тревожит.
Своим пологом тишина
Укроет их ночное ложе…
 

* * *

 
С утра опять в нелегкий путь.
Гадать, куда теперь податься:
Направо, влево повернуть
Иль за реку перебираться.
 
 
И был один больной вопрос.
Припасы были на исходе.
И был ответ довольно прост:
«От речки, значит, не уходим.
 
 
Здесь рыбы можно наловить.
С водой проблем не будет тоже.»
«Уходим от большой реки,
А там нам Бог пускай поможет.
 
 
Эй, мать-природа, подскажи.
Куда идти, скажи нам, ветер,
Ты знаешь все вокруг пути.»
Но он молчал и не ответил.
 

* * *

 
Вверх по течению пошли,
Жара была как в русской печке.
Часа, наверно, три прошли
И сделали привал у речки.
 
 
Спустился Фёдор вниз к реке
Разведать место для рыбалки.
И вдруг какой-то плеск в воде
И крик: «Сюда скорее, братцы!»
 
 
Рванулись все на крик скорей,
Но, увидав, оторопели.
Иван к рогатине быстрей,
Нельзя тут мешкать в самом деле.
 
 
Медведь ломает мужика.
Здоровый зверь, пудов так двадцать.
Не вырваться тому никак,
Нет сил, чтобы с таким тягаться.
 
 
Иван рогатиною в бок
Ударил так, как сил хватило.
Не разбираясь, а как мог.
Не до прикидок точно было.
 
 
Ударил, выдернуть успел
И отскочил шагов на восемь.
Медведь отпрянул, заревел,
Мол, кто ему тут вызов бросил.
 
 
Оставив жертву на потом.
Слюна текла из злобной пасти.
Зверь был взбешён и был готов
Порвать обидчика на части.
 
 
Медведь поднялся, зарычал,
Но мужики уже собрались.
Иван рогатину держал,
Степан поднял тяжёлый камень.
 
 
Медведь метнулся к одному,
Но камнем получил по морде.
Отпрянул, мордой мотанул,
А не понравилось как вроде.
 
 
Но ненадолго отступил
И снова кинулся в атаку.
И видно было: не шутил,
Смертельную затеяв драку.
 
 
Они не знали, как же им
С такою глыбою тягаться.
А зверь, видать, матёрый был
И, в общем, знал, как дальше драться.
 
 
Медведь спокойно, не спеша
Их гнал по лесу, словно зайцев.
Спустилась в пятки их душа,
Куда бежать, что делать дальше.
 
 
И стали вспоминать они
Рассказ охотников бывалых,
Как те с рогатиною шли
Медведя брать, и получалось.
 
 
И смысла нет бежать вперёд,
Зверь раненый вдвойне страшнее.
Он их по запаху найдёт,
Следы запутать не сумеют.
 
 
Припомнили они точней
Из тех охотничьих рассказов,
Что нужно действовать быстрей
И сообща всем надо, сразу.
 
 
Они слегка оторвались
И притаились за кустами.
Все действия обговорив,
Сидели молча, тихо ждали.
 
 
И вот раздался веток хруст,
Рычанье и сопенье злое.
Иван решил убить, рискнуть,
Зато оставит их в покое.
 
 
Он сжал рогатину в руках
И в напряженье ждал, ну, ближе.
И вот медведь уж в двух шагах,
И он ему навстречу вышел,
 
 
Точнее, прыгнул из кустов,
И зверь сначала отшатнулся.
Потом поднялся во весь рост
И на Ивана замахнулся.
 
 
Зверь навалился и взревел,
И дыбом сразу встала холка.
И зарычал, и захрипел,
Упал и замер уж надолго.
 
 
Да, повезло им, что сказать,
Рогатина попала в сердце.
А если б нет, не убежать,
Куда в лесу от зверя деться.
 
 
Иван в крови измазан был.
Медведь плечо задел когтями.
«Пошли скорей обратно к ним», —
Сказал. И к речке побежали…
 

* * *

 
Картина мрачная была.
В крови был Фёдор, без сознанья.
А рядом Сашка вся в слезах,
И речки тихое журчанье.
 
 
Иван присел, обнял её,
Она прижалась и затихла.
Да, Фёдор был ужасно плох,
Ему нужна была больница.
 
 
Что делать, как им дальше быть,
Они сидели и решали.
Отсюда надо уходить,
Чтоб вновь медведи не напали.
 
 
Двумя ножами кое-как
Берёзки тонкие свалили.
И из одежды, что была,
Носилочки соорудили.
 
 
«Навряд ли Федю мы спасём,
Но здесь ведь тоже не оставим.
Тихонько вдоль реки пойдём,
Глядишь, кого и повстречаем».
 

* * *

 
Темнело, скоро ночь уже,
Вот и луна на небо вышла.
Пусть завтра будет без дождей.
И птиц почти уже не слышно.
 
 
Укрыли Фёдора теплей.
Он так пока и не очнулся.
Что принесет им новый день,
Пора б удаче улыбнуться.
 
 
Пусть хоть немного, хоть чуть-чуть,
Пускай намёк хоть им подарит,
Что верный выбран ими путь,
Тогда на сердце легче станет.
 
 
Скатилось солнышко за лес,
Костёр горел, трещал, искрился.
Степан тихонько что-то пел,
Наверно, вспомнил близких лица.
 
 
Иван сидел, обняв её,
Уже родную Александру.
Им было вместе хорошо,
Друг друга ощущая рядом.
 

* * *

 
И вскоре сон её сморил,
Он лёг, укрыв её теплее.
Прижал к себе и ощутил,
Что любит с каждым днём сильнее.
 
 
Она легла ему на грудь
И тихо, сладко задремала.
Пусть ей приснится что-нибудь
Из сказок, что она слыхала…
 
 
Вот белокаменный дворец
И с золотыми куполами.
Фонтаны плещут во дворе,
И сад с прекрасными цветами.
 
 
Деревья дивные стоят
С плодами, что и мёда слаще.
А птицы на ветвях сидят —
На свете не найдешь прекрасней.
 
 
Их трели услаждают слух,
Их оперенье восхищает.
Здесь нет похожих даже двух.
Всё разноцветием сияет.
 
 
Здесь солнце светит круглый год.
Здесь непогоды не бывает.
Здесь всё спокойно и светло,
И горя здесь никто не знает.
 
 
Животных тут красивых тьма
Различной формы и окраски.
Вода прозрачна и нежна,
И звуки музыки прекрасны.
 
 
Она и он, и всё в коврах.
Он принц, она его принцесса.
В красивом зале всё в огнях,
И вот уже им стало тесно.
 
 
Они взлетают и парят,
И фейерверков брызги блещут.
Под ними кружится земля,
И жизнь как сказочная песня…
 

* * *

 
Луч солнца звёзды стёр с небес,
Их синевой накрыло небо.
Свет яркий пробивался в лес,
Но этот день счастливым не был.
 
 
Скончался Фёдор тихо в ночь.
Ножами вырыли могилу.
Крест из берёзовых стволов.
Прими, земля, родного сына.
 
 
Резное имя на кресте
И – хоть примерно – дата смерти.
Вокруг шумел дремучий лес,
Стволы качал бродяга-ветер.
 

* * *

 
И снова ночь, а после день.
Природы вечное движенье.
Горит костёр, танцует тень,
Скользит и кружит меж деревьев.
 
 
А звёзды в небе как цветы.
Переливаются и блещут.
И из бездонной темноты