Сага о Мрачных Водах. Глубины Пепла

Присцилла Пирс могла насылать на разум человека разные видения. Она могла показывать ему то, что он хотел видеть. И искажать это. Уродовать что-то хорошее. Как сны.

Она показывала ему Силисту, показывала живого Ната. Но Присицилла Пирс мертва. Ее чары рассеялись.

Почему же теперь Скальд так уверен в том, что Натаниэль жив?

Почему Энтони начал видеть Мису в отражении в воде после ее похорон?

Что это было: помутненный разум или воздействие чьей-то другой силы?

На дне Скальду ничего не удалось узнать ни про Верховную Матерь, ни про Алый Вопль, ни про Натаниэля. Так почему уверенность в том, что Нат мог выжить в тот проклятый день, крепнет в его сознании с каждым днем?

За что он цепляется?

За что пытается ухватиться, чтобы доказать самому себе истинность этой гипотезы?

Доказательств нет. Он просто чувствует это. Внутри себя. Внутри своего разума. Внутри своей души.

«Нат жив».

И что-то подсказывает ему об этом.

Скальд тщетно гоняется за ответом, который постоянно от него ускользает.

Он уже узнал достаточно много. Он побывал на дне. Увидел город Одд. Узнал про дела Академии Марии Селесты. Выслушал историю Камы о ее путешествии через Проход.

Но есть в этом что-то еще… что-то простое, что он упускает. Что-то лежащее на поверхности и ждущее, когда его заметят.

Это сводило Скальда с ума. Это «что-то» ускользало от него, как наглый угорь, стоило ему приблизиться к нему достаточно близко.

«Что я упускаю? Чего не замечаю? И почему не перестаю думать об этом?».

Скальд прошел к рабочему столу, и ему на глаза бросился белый конверт.

«Письмо?».

На конверте только два слова: «От Литы».

– Ох, Лита… что же ты наделала?

Скальд взял конверт, распечатал, и на крышку стола упал белый листок бумаги, сложенный вдовое. Скальд не стал садиться, он взял письмо и развернул.

Написано черными чернилами аккуратным почерком.

«Дорогой Скальд.

Мне не подобрать всех нужных слов, чтобы описать свои чувства к тебе. Прошу тебя, пойми меня правильно. Мне стало сложно. Это началось уже давно, сама я не могу вспомнить точный день. Быть может, это случилось в тот вечер, когда я впервые появилась на пороге твоего замечательного кабинета. Поначалу я считала это просто наивными и наигранными чувствами во мне. Я постоянно от них отмахивалась, но время шло, и чувства не уходили, а только крепли. Много раз я пыталась забыть тебя, не думать о тебе, не вспоминать ночами. Не прокручивать в голове снова и снова одни и те же сцены. Я пыталась найти в тебе недостатки и изъяны. Я всеми силами хотела разлюбить тебя, но не смогла. В какой-то момент я поняла, что ничего не могу сделать со своими чувствами. Они неподвластны. И я начала в тайне наслаждаться ими. Я просто любила тебя. Но с каждым днем делать это становилось труднее. Сложнее было оставаться рядом с тобой, видя правду перед глазами: ты не любишь меня. Я не интересна тебе, как девушка. Я для тебя – твоя медсестра, напарник по работе, друг. И сердцу твоему приказать я не могу. Как и своему. В какой-то момент это стало невыносимо. Как можно так долго и сильно любить, но не быть любимой? Как можно ждать встречи с тобой, ждать простого разговора, любого общения? Как можно радоваться возможности перевязать твои раны на руках, чтобы просто касаться тебя? Как можно любить так сильно и нежно, но знать, что не встретишь любви в ответ? Это начало разрушать меня изнутри. Мне становилось тяжелее с каждым днем. Чувства давили на меня неимоверным грузом, а я продолжала его нести. Но всему в один час наступает свой предел. Ты любишь Силисту. Ты любишь Ната. И ты захвачен идеей отыскать его. Я знаю, что не смогу стать частью твоей будущей семьи, как бы ни хотела. И мои сильные чувства к тебе мешают мне работать рядом с тобой. Потому что даже просто быть рядом с тобой и думать об одном и том же постоянно – невыносимо. Прости меня, Скальд. Прости меня за мою любовь к тебе. Она оказалась сильнее меня самой. И я должна уйти. Если не сделаю этого сейчас, то буду мучиться дальше и дальше… А я больше не хочу страдать. Понимаешь меня? Я очень хочу, чтобы ты понял меня правильно, Скальд. Сейчас я хочу побыть одна и не видеть тебя. И мне остается надеяться, что с долгой разлукой с тобой исчезнут и мои чувства к тебе. Впрочем, кого я пытаюсь обмануть? Не ищи меня. Не звони. Как только падет белая стена, я уеду из Перламутр-Бич. Навсегда. И больше не вернусь. Я уверена, что ты найдешь новую помощницу, которая будет так же профессионально работать, но которая не влюбится в тебя, чтобы не страдать так же, как я. Прости, Скальд. Прости за любовь. Я не виню тебя. Я говорю тебе спасибо за все, за каждый день моей любви к тебе. Я благодарна тебе. И мне пора уйти и забрать свою любовь с собой. И я желаю тебе найти такую же сильную и взаимную любовь. Будь счастлив, Скальд. И прощай.

Всегда любившая тебя, твоя Лита».

– Лита…

«Впервые за столько лет она так часто назвала меня на «ты». И я больше не увижу ее. Никогда».

Скальд сложил письмо, вернул его в конверт и оставил лежать на столе. Он медленно сел на пол и просидел так несколько часов, не в силах думать абсолютно ни о чем.

Голова его, обычно наполненная хаосом мыслей, сейчас оказалась пуста.

Глава 11. Течение боли

– Энтони.

«Миса?».

– Энтони!

– Миса?

– Я здесь, милый, иди на голос.

«Где она?».

– Сюда… Сюда, Энтони! Я здесь.

– Миса!

Он бросился во мрак. В самую тьму, в бездну, из которой уже не выбраться. И встретил там ее.

Миса стояла перед ним и тепло улыбалась. Она раскинула руки для объятий.

– Миса…

Он застыл, не в силах пошевелиться. Миса так рядом, так близко. Стоит лишь подойти к ней, и они воссоединятся навсегда.

Больше он не позволит никому и ничему их разлучить.

– Миса!

– Иди ко мне, Энтони. Мы заслужили быть вместе. И мы еще можем. Ты нашел меня. Ты наконец отыскал меня, как я и просила!

«Она просила?».

Он вспомнил похороны, вспомнил дождевую лужу. Вспомнил отражение Мисы в воде. Она звала его, кликала его имя и просила отыскать ее.

– Ты спустился на самое дно, чтобы найти меня. Энтони, чего же ты ждешь? Я здесь. Прямо перед тобой. Иди же…

И он пошел.

«В самом деле? Это же Миса! Моя Миса!».

Энтони сделал шаг в ее сторону, коснулся руками ее тела, прижался к ней, и растаял во мраке, как туман.

– Как тебя далеко занесло. Еще рано. Еще очень рано. Не так быстро, дорогой. Я понимаю, что тебе не терпится встретиться с Мисой, но всему свое время.

Энтони открыл глаза и вдохнул воду. Перед ним зажегся зеленый свет. Он оказался в темном помещении с гладкими стенами, усыпанными сотнями разноцветных огоньков, мелькавших то тут, то там. Вокруг ходили странные фигуры неразличимой формы. В дальних углах комнаты располагались два стеклянных цилиндра с заточенными внутри них жуткими существами.

Одно из них напоминало осьминога: сотни мерцающих алых глаз, десятки щупалец и каждое усыпано акульими зубами. Вокруг него по стеклянной камере летали черные скользкие рыбешки с золотистыми глазками-монетками. Второе существо – громадная черная медуза, из головы которой торчало два десятка рыбьих голов с серыми мутными глазами и открытыми пустыми ртами.

Полулюди-полурыбы в белых халатах изучали существ за стеклянными цилиндрами и что-то царапали на стеклянных пластинах тонкими иглами.

Придя в себя, Энтони увидел в помещении лишь одно знакомое лицо – декана Милантэ Мунлеса. Рядом с ним стояло еще двое приспешников. Или трое? Это уже, как посмотреть.

Первая – женщина с щупальцами вместо ног и стаей мурен, растущих на голове, словно волосы. Стройное серое гибкое тело. И красные глаза с двумя вертикальными щелочками. Кожа на длинных тонких руках покрыта блестящими пластинками чешуи. В кулаке она сжимала странный кинжал с клинком из черного камня.

И второе существо представляло собой громадного горбуна, облаченного в черный кожаный плащ, скрывающего все его тело до пола. Высокий бугай имел бритую зеленоватую голову и неприятное лицо с грубыми чертами, рыхлым носом, большими рыбьими губами и круглыми тупыми темными глазами. Это создание постоянно пыхтело и шумно дышало. Но вот из-за спины громилы высовывалось еще одно тело, поменьше. Тело, имевшее лишь тонкие скрюченные ручки и яйцевидную голову на тонкой шее. Остальной своей частью оно полностью прирастало к спине громилы. Эти двое – как хозяин и паразит. Уродливый мелкий недоразвитый близнец. Мятая голова, беззубый рот и серые водянистые глаза с зелеными зрачками-икринками, плавающими в белках. Гадкий отросток носил очки с толстыми линзами и постоянно препирался с женщиной с шипящими волосами-муренами.

Декан Мунлес с интересом наблюдал за Энтони, подвешенного крепкими водорослями над полом и прибитого к стене спиной. В руках он держал семиотик, отнятый у Энтони в бою с Омутом.

– Какие у нас на него планы? – спросил мелкий уродец из-за спины громилы.

Голос у него мерзкий и высокий.

– Дейна, я могу на тебя положиться? – обратился декан к женщине-осьминогу.

– Разумеется, декан Мунлес.

– Помни, что это личное распоряжение Лорда Сееры. Придет день, и он явится в Перекрестки, чтобы посмотреть на вашу работу.

«Значит, я в Перекрестках. Они отвели меня в одну из своих лабораторий. За одну из черных дверей одного из белых коридоров. Найти меня нереально».

– Можете на нас рассчитывать, – кивнула Дейна, – мы с Логом и мистером Маурисио не подведем вас. Уверяю, Лорд Сеера останется доволен нашей работой.

– И помните, что все нужно сделать в самые краткие сроки. Лорду не терпится применить его в действии. Он уже все распланировал.

Мунлес довольно улыбнулся, глядя на Энтони, и добавил:

– У нашего ректора грандиозные планы на этого мальчика. Совсем скоро он должен оказать нам большую услугу. Война уже идет, и мы не можем позволить себе потерпеть поражение.

– Не беспокойтесь, – ответил карлик, – мы сделаем все самым наилучшим образом. Результат вас воистину впечатлит.

– Я надеюсь.

Декан уже направился к выходу, а у дверей провозгласил:

– Да восславится Верховная Матерь!

И хор голосов всех присутствующих в лаборатории ему ответил:

– Да будет править она вечно!

И декан Мунлес вышел за дверь. Когда одна половинка дверей открылась, внутрь темной комнаты хлынул ослепительный белый свет из коридора Перекрестков. Но свет быстро угас, и Энтони снова погрузился во мрак, где мерцали лишь зеленоватые огни среди стеклянных пробирок и хитрых приборов.

– Давай знакомится, красавчик.

Она подползла к нему, передвигая щупальцами, и оказавшись совсем близко, слегка коснулась обнаженной грудью его тела.

– Меня зовут Дейна. А это Лог.

Громила издал томное бурчание.

– И наш мистер Маурисио.

Карлик из спины Лога ответил:

– Добро пожаловать в Перекрестки, парниша. На веки вечные!

«На веки… вечные…».

Энтони в ужасе сглотнул.

Он висел над полом, обмотанный водорослями, словно цепями. На нем не было никакой одежды, кроме крапивной рубашки, позволяющей поддерживать подводное дыхание.

– Не пугайте его так, мистер Маурисио. Не бойся, Энтони, он просто шутит. Конечно, мы отпустим тебя, когда ты будешь готов.

– Готов к чему?

Перед лицом Энтони сверкнуло черное лезвие короткого кинжала. Дейна игриво улыбнулась и обратила свое внимание на стеклянный цилиндр, за которым держали осьминога с зубастыми щупальцами.

– Узнаешь его?

Энтони посмотрел на чудовище.

Но ничего не сказал. Он видел его впервые.

– Энтони, когда-нибудь слышал о том, что все погибшие в море, принадлежат лишь морю? Не суше. Не берегу. Не поверхности. А воде. И только воде. Только океану, только дну. Знал? Или нет?

Энтони покачал головой.

Дейна вернулась к нему и прижалась еще ближе. Ее волосы-мурены потянулись в его сторону, клацая зубами.

– Не бойся их, Энтони, они слушаются только меня и не укусят тебя без моего разрешения. Правда, я их сегодня еще не кормила. Но твое счастье – ты не корм. У тебя совсем… другая задача.

– Что вы собираетесь со мной делать? Зачем я вам дался? Что вам приказал ваш ректор?

Дейна быстро отстранилась от него. Грозный и надменный тон Энтони ее, по всей видимости, совсем не радовал.

– Может, стоит все сказать мальчишке? – поинтересовался мистер Маурисио у Дейны.

– Подожди.

Энтони не унимался:

– Почему вы это делаете? Зачем сражаетесь с нами? Это все из-за мести за Призраков Перламутра? Неужели вас так задело, что «Харон» использовал силу вашего народа для создания оружия? «Харон» сам поплатился за это! И мы продолжаем расплачиваться за их ошибки! Да, наша сторона виновна в том, что открыла портал, испытав атомную бомбу, но нам до сих пор приходится разгребать это дерьмо!

Дейна и мистер Маурисио на словах об атомной бомбе и портале странным образом многозначительно переглянулись. Энтони почувствовал, что несет какую-то чушь.

«Чего это они так посмотрели друг на друга? Что я неверно сказал?».

– Зачем вам эта война? Просите своего Лорда вернуться домой. Кроме него никому эта война не нужна! Как вы не понимаете? Разве вам самим нравится работать на таких, как декан Мунлес? Эти лаборатории. Этот Перекресток. Неужели, вам все это нравится?

Но ему никто не отвечал.

– Чего вы молчите?

Энтони злился.

– Скажите же!

Губы мистера Маурисио растеклись в гадкой улыбке.

– Скажите! – закричал Энтони.

Энтони выжидал.

Он терпел в ожидании ответа на свои вопросы.

Но ни Дейна, ни мистер Маурисио ему не ответили. Вместо этого голос подал могучий Лог:

– Он так глуп.

И мистер Маурисио начал ему поддакивать:

– Верно, Лог, милый, верно.

– Он ничего не понимает.

«Почему я ничего не понимаю? О чем они говорят? Что за чертовщина здесь творится?».

Дейна подплыла к нему вновь. Она не сводила глаз с глаз Энтони. Она кружилась рядом, обласкивая тело Энтони щупальцами.

– Не волнуйся, Энтони. Скоро ты все поймешь. Когда мы закончим работать с тобой, ты узнаешь, что же случилось на самом деле.

«На самом деле?».

– А сейчас… приглядись еще раз к тому монстру за стеклом?

Энтони посмотрел на осьминога с кружащимися вокруг него черными рыбками.

Дейна подалась ближе к Энтони и склонилась над его ухом, прошептав:

– Я лично создала это существо, которое разорвало твою Мису на кусочки…

Энтони перестал дышать.

– Это… мой персональный проект…

«Этот осьминог… он был там под водой, в тот самый день… он сдавил Мису и…».

Энтони смотрела на Дейну.

«Это все она. Миса погибла по ее вине. Это ее гадкий проект для Академии! Она испытывала его в действии…».

И Энтони испустил душераздирающий дикий вопль.

Дейна мгновенно отпрянула от него и засмеялась, слушая громогласные вопли боли и отчаяния.

А Лог и мистер Маурисио стали подтрунивать. Громила издавал басовые толчки смеха, а карлик потешался:

– Бедная Миса. Решила поплавать и развалилась. Обнимашки, обнимашки с осьминогом. Их Миса явно не любила. Осьминог ее обнял, и Миса развалилась. Бедная Миса! Решила поплавать и развалилась!

Энтони яростно дергался, вырывался, кряхтел и кричал:

– Ублюдки! Суки! Я доберусь до вас! Я вас со дна достану! Я разорву вас, твари! Я уничтожу здесь все! Подонки! Твари!

А Дейна от этого только громче засмеялась. И к общему веселью подключились студенты Академии, изучающие проекты Дейны и мистера Маурисио.

– За что?! За что вы это сделали? Почему Миса? Почему я? Твари! Что мы вам сделали? Я любил ее! Любил! Какие же вы твари! Вы все! Сдохните! Просто сдохните! К черту вас всех! Всех!

Дейна неспешной походкой направилась к Энтони. Она довольно улыбнулась, радуясь, что смогла вызвать такие бурные эмоции у пленника.

Она прильнула к Энтони и получила на это плевок в лицо. Ее улыбка сразу померкла, и в комнате воцарилась тишина.

Все молча уставились на Энтони и в ужасе наблюдали за последствиями то ошибки, которую он только что совершил.

Это произошло мгновенно.

Сперва Энтони ощутил адскую жгучую боль в животе. Она растекалась волнами по всему телу. Боль текла в его крови и достигала самых потайных мест. Она распространялась по коже, по сосудам, по нервам, текла с ликвором.

Сознание Энтони помутилось.

Весь мир для него обрушился.

Отныне в его жизни существовала лишь боль и больше ничего. Боль стала его дыханием. Боль стала его проводником к новой жизни.

Важна лишь боль и то, что он ее испытывает. Остальное навсегда лишилось смыслов.

И потом… боль ушла. Не сразу, а постепенно. Она оттекала от тех мест, до которых успела добраться. Она возвращалась тем же маршрутом, концентрируясь в центре живота, куда мгновением раньше Дейна вонзила черный нож.

Она вытащила лезвие из тела Энтони и показала ему кинжал, облитый кровью.

– Ты мой, Энтони. Пора бы тебе это запомнить. И ты будешь моим до тех пор, пока не изменишься. А взамен на перемены я обещаю тебе то, чего ты жаждешь больше всего.

Дейна демонстративно открыла рот и опустила лезвие ножа на язык.

Она обхватила кинжал губами, слизывая с него кровь Энтони.

Боль наконец окончательно отступила, и Энтони получил дар говорить вновь:

– Чего же я жажду больше всего?

Ответ Дейны прозвучал исчерпывающе:

– Миса.

«Она блефует. Это ложь. Миса мертва. Она лежит в земле».

– Все, что погибло в море, принадлежит лишь морю, Энтони. Не суше. Ты должен уяснить этот урок раз и навсегда. Поверь мне. Я это могу. Правда. Я могу вернуть тебе Мису. Ты увидишь ее. Ты сможешь трогать ее. Обнимать. Целовать. Жить с ней. Строить семью. Она вернется к тебе именно в том виде, в котором ты хочешь ее получить. Та самая, Энтони. Твоя Миса. Та самая.

– Это невозможно. Я знаю.

Но продолжила, сделав вид, что не слышала этих слов:

– А взамен ты отдашь мне часть самого себя. И эта часть будет принадлежать нам. Остальное заберет Миса.

– Часть меня?

– Да, Энтони, именно так.

– Ты предлагаешь мне расколоться? Разорваться на части?

Дейна с усмешкой обменялась взглядом с мистером Маурисио. Эти двое явно задумали что-то неладное.

«Они лгут мне? Или говорят правду? Если в их силах есть возможность вернуть мне Мису, то… Но как? Проклятье! Как это работает? Ее тело… мертво…».

Но слова Дейны звучали в его голове убедительнее, хотя их смысл оставался загадкой: «Все, что погибло в море, принадлежит лишь морю».

– На сколько частей я должен себя поделить? Десять? Сто? Тысячу?

– Ох, нам и одной второй будет достаточно, – ответил мистер Маурисио, – поверь.

– Нужна лишь половина тебя, Энтони. Одна будет принадлежать нам, а другая – Мисе, – объяснила Дейна.

Энтони ничего не понимал. Он не видел в этом никакого смысла.

«Чего они оба от меня добиваются?».

– И как же мне… разделить себя? Что для это требуется?

– О, Энтони, ты же понимаешь, что разделение тебя на две части – это, своего рода, некая… поломка.

– «Поломка»?

– Да, а потому мне придется… сломать тебя, Энтони.

Сначала он хотел спросить: «Чем же?». Но потом Дейна показала ему нож, причиняющий неимоверные страдания, и ответ нашелся сам собой.

– Долго это будет продолжаться?

– Зависит от тебя и твоей… податливости. Ты уже знаешь, что случится, если я проткну тебя этим ножом. Его мне дал сам Лорд Сеера. Честно говоря, я понятия не имею, где он его взял. Поговаривают, что он достался ему от самой Верховной Матери.

Энтони почувствовал, что у него наконец появилась возможность узнать о ней.

– Кто она? – он воспользовался моментом сразу же.

Дейна не отвечала. Она словно не услышала вопроса.

– Скажите. Я же согласился на ваши условия. Я готов разделиться, но ответьте же на вопрос: кто такая Верховная Матерь?

Ответ Дейны заставил себя ждать какое-то время.

– Ты все узнаешь, Энтони, когда придет время. Вернее, лишь одна твоя часть узнает правду.

Дейна присела. Она задрала крапивную рубашку, оголив живот Энтони. Она наклонилась и коснулась губами того места, где оставила совсем недавно порез ножом.

Энтони чувствовал, как Дейна начинает покусывать его за рану, отсасывая его кровь.

Когда ее лицо снова появилось перед ним, ее губы испачкались в его крови.

– Ты готов, Энтони? Готов вернуть свою Мису?

– Я делаю это только ради нее.

– Вот и правильно. Большего нам и не надо.

Дейна поднесла черное лезвие к его лицу и коснулась кинжалом щеки.

– Очень скоро вы наконец воссоединитесь. Я даю слово, Энтони. Я не собираюсь лгать тебе. Вот увидишь, у нас все получится. От тебя требуется только одно…

Она провела кончиком кинжала по его коже вниз и остановилась на уровне ключицы.

– Что же?

Дейна надавила на кожу кинжалом сильнее. Еще одно легкое касание – случится порез.

Дейна наклонилась к его лицу. Ее губы почти касались его губ, когда она ответила:

– Принять течение боли…

И вонзила кинжал в его тело.