НЕодиночество в Сети

Душа её пребывала в смятении. Письмо навеяло воспоминания, которые, как ей казалось, были давно похоронены в сердце – ей просто не с кем было их делить. Разве что Зоя… Но ни одна из предполагаемых кандидатур так и не ответила на призыв «ВКонтакте». Да на это трудно было и рассчитывать. Зато интернет выбросил к её ногам Николая… Он прав, это Чудо!

«Дорогой Николай! Или – Коля? Как мне лучше Вас называть? Или – тебя? Боже, я совсем запуталась, помогите же мне. В голове – сумятица, в душе – пожар.

Меня настолько взволновало Ваше письмо! Конечно, я помню мальчика, плакавшего во дворе школы от голода! Помню сбор пожертвований для столовой (меня тогда поддержали почти все девочки моего класса), но напрочь забыла, что мне удалось-таки всучить ему бутерброд. Согласитесь, это был высший пилотаж с моей стороны! Ведь все мальчишки были тогда такие гордые!

Простите меня за мою чёрствость, за то, что не замечала такой благородной души рядом с собой! За это я, видимо, и была наказана – мой брак сложился неудачно. Муж оставил меня. Скорее всего, виною послужили мои частые отъезды в экспедиции, вечные разлуки. Но я не могла бросить работу! Вы понимаете меня?

Однако мне грех жаловаться! У меня замечательная дочь. Правда, сейчас она живёт далеко, но незримо присутствует рядом. Это нормально. Ведь матери никогда не бросают своих детей. Про внучку я вам уже писала. Это моя палочка-выручалочка, друг и поддержка на все случаи жизни. С котом прошлый раз не успела вас познакомить, но это мы обязательно наверстаем в следующий раз. ☺

Напишите ещё что-нибудь про себя, если возможно. Как я поняла, вы всю жизнь прожили в городе детства? Кто была ваша жена? Может быть, я её знала в юности?

Кстати, об испорченном молоке… Савельевна тогда больше всего перед нашей квартирой кричала про врагов и выразительно так поглядывала. Но бабушка просто закрыла дверь перед ней. А выходит, у той скандалистки был нюх – чувствовала, через кого к ней прилетело! Я и предположить не могла. Спасибо Вам… за защиту.

Ваша Олька Рыжая».

«Дорогая Оленька (можно так?), да какая же ты чёрствая, Бог с тобою! Откуда ты вообще могла знать про меня, когда я и не говорил ни слова! Мало ли кто там сидит, затаившись, под кустом! Твоей вины тут нет ни грамма. Не кори себя никогда.

Посмотри-ка лучше, что у меня тут. Сегодня срезал первую розу, расцветшую в твою честь. Правда-правда! Если б не ты, так и прозябали бы в запустении. А тут после обрезки они все пустились в рост и бутоны набрали. Давно пора бы, ведь у нас много южнее, чем у вас. Но весна в этом году была поздняя.

Конечно, я могу тебя понять! Работа геолога и предполагает постоянные экспедиции. Это нормально. Вообще я немножко тебе завидую – где только ты не побывала! Если бы только можно было повернуть время вспять, я тоже обязательно пошёл бы учиться на геолога. Ездили бы вместе… Но у меня всё сложилось по-другому. Повредил в армии ногу – остался хромым на всю жизнь. Так и работал пекарем. Зато это у меня, смею надеяться, получается весьма неплохо.

Жену мою звали Зоей. Конечно, ты её знаешь! Ведь она была вечной твоей спутницей в школе. Я тогда на ней и женился по этой причине – она была живым напоминанием о тебе – мы оба тебя любили и тосковали.

А называть ты меня можешь как твоей душе угодно будет. Мне всяко будет приятно.

Твой преданный Коля».

Ольга Алексеевна чуть не вскрикнула, дочитав письмо. Так вот что стало с Зоей… Она была женой Николая и довольно рано умерла. Так что бесполезно было искать её «ВКонтакте». И он ещё говорит – не кори себя! Два человека ждали её почти всю жизнь, думали о ней, а она и не оглянулась, не вспомнила. Ни разу не приехала и даже не написала. Конечно, ей было бы тяжело туда возвращаться, да и некуда. Бабушка умерла, когда Оля была в первой серьёзной экспедиции в Забайкалье. Телеграмму она получила уже вернувшись с гор в Читу, с двухмесячным опозданием, и уже поздно было подхватываться и куда-то лететь. Бабушку давно похоронили. Как же она плакала тогда, не могла себе простить, что вот так всё безобразно, по-дурацки получилось – не попрощалась с единственным родным человеком. А отплакав, почувствовала себя одинокой безродной птицей, дом которой – целое небо, которую никто нигде не ждёт, и решила больше никогда не возвращаться в город своего детства.

Слёзы и сейчас текли по щекам Ольги Алексеевны. Она всхлипнула и вытерла их полотенцем.

– Ты что, ба?! – Рита вбежала в комнату и обняла бабушку за плечи. Та и не слышала, как внучка зашла в квартиру. – Что случилось-то?

– Зоя… умерла.

– Когда? Тебе кто сообщил? – всполошилась Рита.

– Давно. Лет 35–40 назад. Но для меня – сейчас.

Ольга Алексеевна слабым жестом указала девушке на компьютер, приглашая её ознакомиться с последней перепиской, и зашаркала в ванную.

– Ну, у тебя тут прямо мексиканский сериал, – воскликнула Рита, когда бабушка вернулась. – Каждый день какие-то новые неожиданные повороты. Не соскучишься. А ещё говорила – «никогда с ним не встречалась!».

– Я так искренне думала, – грустно улыбнулась Ольга Алексеевна.

– Но вообще-то… Я рада, что оно вот так… Как оно есть. Рада за тебя. И за него, конечно. Могу я считать, что у меня появился дедушка?

– Ритка, ну что ты говоришь? – щёки Ольги Алексеевны вспыхнули, но было видно, что ей приятны слова внучки. – Пойдём чайку попьём.

Сегодня Рита никуда не спешила. Они сидели, пили чай, и Ольга Алексеевна рассказывала про свою долгую жизнь. Всё, что приходило на ум. А внучка слушала, вставляла комментарии, смеялась и сопереживала. Это был славный вечер. Начиналось лето. Самое счастливое лето за последние годы Ольги Алексеевны, а может быть, и за всю её жизнь. Она переписывалась с Николаем, обсуждая все насущные дела и делясь своими мыслями. Они вспоминали прошлое и обсуждали настоящее. Он звал её приехать, а она всё не могла решиться, всё что-то задерживало…

Но и самому замечательному лету приходит конец. Прошло и это. С половины сентября зарядили дожди и так и лили до самого конца месяца. Тёплые деньки бабьего лета наступили с начала октября. В один из таких ясных погожих дней хоронили Ольгу Алексеевну – её лето кончилось. Ушла она тихо, внезапно, во сне. Рита, не получив от бабушки два дня подряд ни одного мейла и всполошившись из-за не отвечающего телефона, примчалась вечером и обнаружила её спящей. Спящей навсегда. Хоронила она бабушку одна – мама не смогла прилететь, а Николаю Сергеевичу Рита так и не набралась мужества сообщить о смерти подруги. Но он, видно, сам почувствовал. На следующий день после похорон, когда внучка разбирала бабушкины вещи, в бывшей квартире Ольги Алексеевны раздался звонок. Открыв дверь, девушка увидела очень пожилого мужчину с тросточкой.

– Ольга Алексеевна… здесь живёт?

– Д-да, – на мгновение запнувшись, ответила Рита. Она сразу узнала его по фотографии, стоявшей у бабушки. Лихорадочно соображая, как же ему сказать, девушка замешкалась и повисла пауза, напряжённая для обоих.

– Вы – Рита, – даже не вопросительно, а утвердительно произнёс гость.

– Да. А вы – Николай Сергеевич?

– Он самый, но просто Николай, без отчества. А бабушка…?

– В санатории, – совершенно не соображая, что говорит, выпалила Рита. – Ей неожиданно путёвку предложили. Ветеранскую…

– Ах, вот оно что! – с облегчением выдохнул Николай, и лицо его озарилось самой доброй и солнечной улыбкой из всех, которые только видела девушка. – Ну, слава Богу! Я уж подумал – не захворала ли, упаси Бог! Почти неделю от неё ни одного письма не получил. Такого сроду не бывало. Я так испугался! Вы уж простите старика – сел на самолёт и примчался. Понимаете, в ней вся жизнь моя… А в санаторий – это очень хорошо, это правильно!

– Просто у неё как раз перед этим ноутбук сломался, – сбивчиво объясняла Рита, как провинившаяся школьница, – и бабушка вам сообщить не успела.

– Ой, беда-то какая, – закручинился Николай. – Как же мы без компьютера-то… А телефон – есть у неё?

– Телефона нету, – Рита яростно замотала головой, – разбился.

– Вот незадача-то… Возьмите мой, передайте бабушке, пожалуйста, я вас очень прошу. – Мужчина протягивал Рите свой телефон и смотрел умоляюще. – На нём и вотсап есть. А я себе другой куплю. И ей смогу позвонить.

Рита чуть не замычала от боли и отчаяния. Ну как она могла объяснить ему, что никакой телефон её бабушке больше не нужен! Справившись с собою, она сказала:

– Спасибо, не надо. Ноутбук скоро починят, и она вам сразу напишет. Обязательно.

Опять возникла пауза. Николай стоял и смотрел на девушку, и в глазах его опять возникала тревога. Рита понимала, что ведёт себя совершенно ужасно – по-дурацки, нелепо, глупо. Мало того, что наврала – о, как страшна эта ложь! – она ещё и держит на пороге квартиры этого прекрасного человека, который прилетел за полторы тысячи километров! Он, такой же близкий друг её бабушки, как она сама, стоит перед ней, усталый и голодный, а она… О, Боже! Что сказала бы бабушка!..

Но его никак нельзя было пускать в квартиру! Если он туда зайдёт, сразу всё поймёт.

«Старбакс», – словно шепнул ей в ухо знакомый голос. Рита вздрогнула.

– Ну, я пойду?.. – неуверенно сказал Николай и поднял сумку, стоящую у его ноги.

– Ни в коем случае! – воскликнула Рита. – Только представьте, как мне достанется от бабушки за такое негостеприимство! Пожалейте меня! Признаюсь вам, я устроила в квартире такой тарарам, что этого просто нельзя никому видеть! Всего-навсего хотела сделать в её отсутствие генеральную уборку, но вы ей не говорите, пожалуйста. Сейчас мы с вами отправимся в «Старбакс». Это тут рядом, за углом – наше любимое с бабушкой место.

Николай опять расцвёл своей лучезарной улыбкой.

– В «Старбакс»? А пойдёмте! Давно кофе не пил.

Как Рита продержалась эти полтора часа, она потом и сама не понимала. Но – продержалась. Болтала почти без умолку, всё, что в голову приходило. Тормошила Николая Сергеевича, расспрашивала о тех далёких временах, когда они с бабушкой были школьниками. И ей удалось его разговорить. Старик оживился и словно помолодел от воспоминаний. И только проводив его на автобус в аэропорт, Рита бессильно опустилась на скамейку и заплакала.

Вечером она открыла бабушкин компьютер. «Прости, бабуль, – прошептала девушка, – мне надо знать о вас как можно больше. Тогда я сумею вести эту игру. С ним надо разговаривать, а то он умрёт…» Лёгкий ветерок погладил её по волосам – это на кухне распахнулась форточка. Рита зашла в почту и стала читать. Ей предстояло стать Ольгой Алексеевной.

«Милый Коля! Прости, что так нелепо получилось. Совершенно внезапно предложили эту горящую путёвку. Ритка меня прямо выпирала из города. Говорит – надо ехать – дескать, сердце подлечу и прочее. Может, и права она. В общем, поддалась я уговорам рыжей лисички. Интересно, что у неё на уме – не иначе, как что-то затеяла.

Ещё, как на грех, как раз в это время ноутбук вышел из строя – не включается, и всё тут! Отнесла она его в ремонт. Так что я поехала налегке. Теперь гуляю, слушаю ветер и – никакой техники. Только писем от тебя очень не хватает, и это удручает. Сама я договорилась, чтобы мне сделали такую поблажку – разрешили зайти в почту с местного компьютера и отправить тебе весточку, чтобы ты не волновался. Но это только один раз, увы. Теперь получу от тебя письмо, только когда вернусь в город и починят мой ноутбук. Так что не торопись, пиши подробно и основательно.

Розы укрывать я бы не стала до конца октября. А у вас, может быть, и ещё позже. Надо смотреть по погоде. Ну, теперь-то это не проблема – просто слушай прогноз. ☺

Волнуюсь за Рэдика – как он там у Риты? Надеюсь, прижился.

Твоя Олька Рыжая».

Подождав три дня после отъезда Николая, Рита отправила письмо. Надув щёки и потом с шумом выдохнув воздух, она с облегчением вытянулась. Теперь у неё есть некоторая передышка. Пожалуй, до конца октября. Дальше – как пойдёт. Если Николай Сергеевич примет её послание за чистую монету, то… Что именно будет «то», она сама пока толком не знала. Просто – по обстоятельствам. Она так решила.

– Ну ты и захватчик, – проговорила девушка, передвигая Рэдика к ногам постели. – Это ж надо – один небольшой кот занимает столько места, что законной обладательнице кровати там уже и не поместиться.

Рыжий не возражал, когда его двигали, но, как только Рита засыпала, всё равно переползал к ней под бок. Наверное, его тяготило одиночество, даже во сне.

«Дорогая Оленька, голубушка моя, как же я рад, что ты отдохнёшь как следует! Спасибо Рите! И правильно, что она тебя пропёрла – подлечат тебя там перед зимним сезоном. А я-то, старый дурак, уж так перепугался, когда от тебя письма перестали приходить. Думал – конец счастью… Такой вот бессовестный эгоист. Не представляешь, на какие глупости я способен с испугу. Но я уж не буду раскрывать этих секретов, чтобы ты не расстраивалась.

Розы я укрою, когда время придёт, ты за них не волнуйся. Помнишь, я писал тебе, что посадил красную и белую розу у крыльца, чтобы они были всегда рядом, как мы с тобой? Представь, они так выросли за лето, что выглядят уже совершенно взрослыми мощными кустами. Вот что делает любовь! Они мне напоминают те дикие розы, что росли когда-то в палисаднике под твоими окнами в N. Собственно, то были не розы, а шиповник – махровый ярко-розовый и махровый же белый. Но как они пахли! До сих пор помню, ибо нередко за ними прятался, наблюдая за одним окном…

И как мне жаль, что сейчас ты лишена возможности выращивать любимые тобою цветы, что пришлось продать домик, где ты их растила с такой любовью. Но ты права – помочь дочери было просто необходимо, тут уж нечего не попишешь.

В который раз тебя зову – приезжай и стань здесь хозяйкой, будешь царицей этого сада, а я уж постараюсь держать его в приличном виде, чтобы каждый, кто его увидит, сразу понял: это царицын сад! ☺ Если не хочешь насовсем, то хоть на лето. А если б ты приехала к Новому году, я был бы счастливейшим из смертных. Испёк бы тебе такой пирог… но не буду ничего больше говорить – это было бы сюрпризом!

Мне пришла в голову такая мысль: люди, родственные по духу, часто делают одно параллельно, даже не зная об этом, находясь на расстоянии в тысячи километров, не сговариваясь, потому что сердца их близки. Мне кажется, наши розы росли на одной земле, несмотря на то что росли далеко. Так изначально было задумано – их родство.

Напиши мне ещё о красотах земли, которые ты видела, а мне не довелось. Тогда и я увижу их – твоими глазами.

Твой преданный Коля».

«Милый Коля! Умоляю, не искушай мою душу призывами приехать. Сердце рвётся, но… ещё не время. Ты же знаешь – здесь Рита, я не могу её оставить – она совершенно одна. Я чувствую свою вину перед родом своим, перед девочками. Видно, с меня всё пошло. Дочь моя не знала отца, частично по моей вине. Когда я носила её, муж мой решил уйти, а я не остановила его, не сказала, что жду ребёнка – не хотела, чтобы он оставался со мною только поэтому, из чувства долга. Брак дочери тоже был неудачен – Рита осталась без отца. Уже совсем в зрелом возрасте дочь обрела новую семью, уехала, но внучка отказалась последовать за матерью, осталась со мною. Я считаю себя в долгу перед нею. Теперь вот Рита меня очень тревожит: ей уже 25, а у неё никого нет, и, кажется, она не стремится что-то менять в этом плане. Впрочем, кажется, у неё была некая безответная любовь к учителю математики в тот год, когда она ездила учиться в Америку, только она не любит об этом говорить.

Если хочешь, я с удовольствием расскажу тебе ещё что-нибудь о тех действительно удивительных местах, в которых побывала.

Кажется, в прошлый раз я рассказывала о горах Алтая. Но не рассказала об одном урочище в Западном Казахстане, в предгорьях, лежащем на равнине, но вдали от проезжих дорог. Представь себе, что из земли торчат скальные выходы – отдельные горы, высотой от двадцати до тридцати метров, а между ними – блюдца солёных озёр. Казалось бы, скалы и скалы – что тут такого? Но интересно то, что каждая из них кого-то напоминает, словно это рукотворные скульптуры. Вот остробородый старик, вот череп, а ещё – суслик, гном, колдун. Но не человек создал их. Их творец – природа. Такие причудливые формы рельефа образовались в процессе выветривания, на пегматитовых «монастырских» гранитах. Эти граниты так называются именно потому, что из них и возникают странные фигуры типа монастырей. Это место притягивало меня. Когда наш лагерь стоял неподалёку, я приходила туда, чтобы зарисовывать фигуры или просто посидеть и послушать, как ветер странно звучит, обтекая их. Казалось, здесь можно услышать, что говорит земля. Это чувство сопричастности к земле осталось навсегда.

На этом я пока остановлюсь. Снова это переживаю.

Твоя Олька Рыжая».

Рита изо всех сил старалась передавать именно бабушкиными словами то, что когда-то слышала от неё. Как раз когда она заканчивала очередное письмо Николаю, в дверь позвонили. Пришла Мила, соседка сверху.

– Привет! Как ты тут? Что-то совсем пропала. Играть с нами не приходишь… Я вообще про Новый год с тобой хотела обсудить. Ты ведь придёшь?

– Да знаешь, то то, то это… – пространно ответила Рита, почесав нос. – До Нового года ещё дожить надо.

– Что ты всё пишешь-то? – Мила попыталась заглянуть в ноутбук. – Может, ты писательницей заделалась, а мне и не рассказываешь?

– Почти, – Рита рассеяно провела пальцем по губе, придумывая завершающую фразу. – Пишу письмо дедушке.

Мила ошарашенно смотрела на подругу.

– Дедушке?! Да у тебя здесь отродясь ни одного мужика в доме не водилось. И дедушек тоже.

– А он не здешний, он дальний дедушка, – парировала Рита.

В этот момент Миле удалось-таки прочитать адресата, которому писала девушка, и она присвистнула.

– Знаешь, я просто в шоке от тебя! Мало того, что от своей бабули не отходила, теперь ещё и какого-то бабулиного знакомого дедка подобрала и с ним нянчишься! Что эти замшелые деды могут тебе дать? О чём с ними вообще можно говорить? Тебе что, совсем делать нечего?! Лучше бы парня себе нашла приличного.

Рита, прищурившись, всем телом повернулась к соседке.

– Послушай, Мила, что я хочу тебе сказать, – начала она каким-то уж слишком тихим голосом, – я, так и быть, сейчас дам тебе шанс. Позволю прочитать несколько писем этих, как ты выразилась, замшелых. И ты либо всё поймёшь, либо… не поймёшь. Я и сама, если честно, не сразу что-то осознала.

Открыв несколько писем наугад, Рита уступила Миле своё место и ушла на кухню, чтобы не мешать той читать. Про себя она решила, что если подруга скажет ей хоть слово после прочтения, она просто перестанет считать её подругой и на порог больше не пустит. Значит – та безнадёжна.

Но Мила безнадёжной не была. Когда через некоторое время Рита вернулась в комнату, она застала соседку рыдающей перед ноутбуком.

– Ритка-а, прости-и, – взвыла та, шумно сморкаясь в салфетку. – Я просто дура-а! Они совсем как мы, просто на вид старые-е… Мне их так жа-алко!..

– Иди умойся, – сказала Рита, протягивая ей новую салфетку. – Вижу, ты поняла.

– Ага, – еле слышно ответила Мила, размазывая поплывшую тушь. – Пойду бабушке наберу, сто лет ей не звонила, – и она поспешила к выходу.

– Ладно, уговорила, приду к вам встречать Новый год, – пробормотала Рита себе под нос, но адресуясь к ушедшей соседке, когда за той захлопнулась дверь.

Со смерти Ольги Алексеевны минул год. Рита по-прежнему переписывалась с Николаем Сергеевичем, не решаясь поставить того в известность о постигшей его утрате.

«Что ж, значит, карма у меня такая, – думала она. – Нельзя быть хорошей на какой-то определённый срок. Так что так и буду другом по переписке, до его последнего вздоха». Однако вышло по-другому.

Утром в воскресенье, 30 сентября, зазвонил телефон. Рита была ещё в постели. Отвечать не хотелось – номер был незнакомый, но она всё же взяла трубку.

– Слушаю!

– Рита? Это Николай. Простите великодушно, что так рано. Я приехал, и мне очень нужно с вами встретиться.

– Со мной? – неуверенно спросила Рита. Она совсем не была готова к этой встрече – опять что-то выдумывать, выкручиваться… Ну вот что ему не сидится на месте! Настроение совсем испортилось.

– Именно с вами, – сказал Николай. – Мы можем встретиться там же, в «Старбаксе», через час? Если не успеваете, не торопитесь, я подожду. Только приходите. Для меня это очень важно, – и повесил трубку.

«Ну вот, пришла расплата, – уныло подумала Рита. – Наверное, будет отчитывать за враньё. И как он догадался?» Она отбросила одеяло и поплелась в душ.

Стоя под струями воды, девушка прокручивала в памяти всю их переписку. Видимо, где-то она прокололась. Она и сама заметила, что с некоторых пор письма Николая изменили окраску. Стали менее личными, что ли. Больше было вопросов про внучку – как у неё дела да что она поделывает. И он перестал звать «Ольгу Алексеевну» приехать к нему в гости. Рита даже подумала тогда с некоторой досадой – как у мужчин все их горячие любови быстро остывают! А может, он… нашёл себе новую старушку? Где-нибудь там, к себе поближе? И приехал об этом сказать? Что ж, это решило бы проблему разбитого сердца и освободило бы Риту от добровольно взятых на себя обязательств. Хотя, если быть честной с самой собой, она чувствовала, что невольно привязалась с этому славному старику и письма к нему не были для неё тяжкой повинностью. Напротив, разговаривая от имени бабушки, она даже намекнула Николаю про свои сердечные дела, о которых не знал никто, кроме самой Риты. Все окружающие были просто уверены, что никакой личной жизни у этой девушки нет, хотя и дивились этому.

Некоторые вещи она не рассказывала никому. Например, про то, как два года назад, проходя курс менеджмента в Бостонском университете, влюбилась в аспиранта, преподававшего им математику. Звали его Алекс, он делал PhD там на кафедре и, как случайно выяснилось, имел русское происхождение.

А вышло так. Однажды после практических занятий Рита разговаривала с матерью по телефону – по-русски, разумеется. Собственно, мама и оплатила этот курс, может быть, питая надежду, что дочь как-то приживётся в Америке и поселится рядом – но этого не произошло. Разговаривая, Рита видела краем глаза, что собирающий свои листочки преподаватель замедлился и с интересом поглядывает на неё. «Вы из России?» – спросил он по-русски, когда девушка закончила. Она сказала: «Да». «Я тоже», – ответил он и улыбнулся, от чего лицо его стало радостно-светлым, а не сосредоточенно-серьёзным, как обычно во время занятий. Так возникла симпатия, переросшая потом в нечто большее, во всяком случае у Риты. Что думает по этому поводу Алекс, Рита так и не успела узнать. Они встречались несколько раз в кафе, но молодой человек оказался очень застенчивым – математик, одним словом. А потом Рите пришлось уехать – неожиданно (экзамен ей удалось позже сдать онлайн) – бабушка тогда сильно заболела, и девушка улетела домой. Вот так и закончился её роман, практически не начавшись. Только Рита почему-то никак не могла его забыть.

Девушка вылезла из-под душа и стала сушить волосы. Надо бы поторопиться. Не стоит заставлять старика долго ждать. Он имеет право на её чистосердечное признание.

Приехав в «Старбакс», она сразу увидела Николая. Он сидел за тем же столиком, где они пили кофе в прошлый раз. Рядом с ним на столе лежал длинный свёрток, похожий на цветы, завёрнутые в тонкую бумагу, и ещё один круглый, в такой же бумаге. Тросточка была прислонена к спинке стула.

«На свидание, что ли, пришёл, – подумала Рита. – Не буду пока ничего говорить, пусть сам…»

– Здравствуй, Рита, – сказал Николай, поднимаясь навстречу.

– Я сейчас, только кофе возьму.

Она оттягивала момент объяснения, как нашкодившая школьница, которую вызвали к директору. Взяв большую кружку латте, девушка наконец уселась напротив старика и подняла на него глаза. Он улыбался.

«Ну вот что он молчит! – подумала Рита. – Сказал бы сразу… так и так. Чёрт! Как же мне нравится его улыбка!»

Почувствовав её замешательство, Николай сказал:

– Ты так похожа на бабушку… Кстати, можно на «ты»? Мы же всё-таки целый год с тобой переписывались, именно так друг к другу и обращаясь. Хотя ты и была инкогнито.

– Простите… – пробормотала Рита. Щёки её горели.

Но Николай остановил её, протестующе подняв ладонь. А потом накрыл её руки своими и тихонько их пожал.

– Спасибо тебе, девочка. Ты просто спасла меня – от одиночества, от тоски. За что же я должен тебя прощать?! Я приехал поблагодарить тебя. И ещё к Оле. Ведь сегодня же годовщина, так?

– Так, – прошептала Рита, опуская глаза, в которых стояли слёзы.

– Погоди-ка, – Николай пододвинул к ней круглый свёрток, лежавший около его правой руки. – Это тебе, к кофе. Я сам испёк.

Девушка приоткрыла свёрток и увидела каравай с хрустящей корочкой. Хлебный дух сразу поплыл над их столом, смешиваясь с кофейным.

– Бабушка тоже мне всегда старалась что-то к кофе испечь, – сказала она, отламывая корочку. – Спасибо… тебе.

– А теперь вот дедушка – тоже печёт, – засмеялся Николай. – Пожалуйста.

– Ой! А я и впрямь говорила подруге, что дедушке пишу, – призналась Рита.

Старик покивал:

– Вот и не соврала.

– А вы… ты сразу догадался, что это я, а не бабушка?

– Не сразу. Вернее, поначалу-то, когда год назад приезжал, были подозрения, что не сказала ты мне правды, что страшное случилось. Но так хотелось мне верить в то, что Оля просто в санатории, отдыхает, что я сам себя убеждал – подожди, мол, вдруг и правда напишет. Рита же обещала… И когда первое письмо получил – твоё, чуть с ума не сошёл от радости. Удалось тебе меня провести, – Николай покачал головой и снова улыбнулся. – Ты такая же хитрющая Рыжая, как твоя бабушка… когда-то. И такая же добрая.

– А как тогда…

– Э-э, все секреты открываем, да? – подмигнул Николай. – Ну, я же тоже воробей стрелянный. Стал всё-таки что-то подозревать. Чтоб убедиться, ненароком так задал тебе один вопросик, а ты на нём и погорела.

– Это какой же?

– А про розу розовую я спросил, что около перил когда-то у Оли росла. Не помнишь? Спросил – как называлась, будто в первый раз… а я уж спрашивал у бабушки.

– И что я ответила? – спросила Рита, припоминая, что – да, был такой вопрос. Она даже в книжке смотрела, какой сорт это мог бы быть. Но побоялась ошибиться.

– Ты сказала – не помню. А Оля мне уже писала, что это была New Dawn.

– Это нечестно! Не считается! – завопила Рита, будто они играли в какую-то игру, где требовалась выдержка, ум и интуиция разведчика, а она так глупо попалась. – Про New Dawn не было ничего в вашей переписке!

– Она писала раньше, в сообществе «ВКонтакте». Поэтому ты и не могла этого прочесть.

– Двоечница… – пробормотала Рита, досадуя, что не догадалась заглянуть в сеть «ВКонтакте».

– Умница и отличница, – возразил Николай. – И если у тебя найдётся время, чтобы немножко походить с нами по городу, я буду тебе очень-очень благодарен. А если нет – ничего. Мы сами как-нибудь… Но сначала – на кладбище.

Рита удивилась:

– С кем – с нами?..

– Я тебе не сказал – я же на этот раз с внуком. Мы на три дня гостиницу с ним забронировали. Да… Внук неожиданно меня разыскал и приехал, из Америки, на целых две недели. Надо же парню когда-то столицу увидеть. Он из России уехал, когда ему восемь было. Двадцать лет прошло! Вот такие у меня невероятные новости.

– Зачем гостиницу? – запротестовала Рита. – Бабушкина квартира пустая стоит. Поживите там. Уверена, бабушка была бы очень рада!

Глаза Николая тепло засветились.

– Я бы очень хотел пожить три дня в Олиной квартире! Это было бы… как свидание. Но мне надо спросить Алекса, согласится ли…

– Кого?

– Внука моего. Его вообще-то в детстве Алексеем звали. Но нынче он – Алекс, что поделать, – Николай взъерошил остатки седых волос и продолжал: – Он очень, очень хороший парень, но немножко… не от мира сего. Зато математик талантливый. Он что-то такое мне туманно намекал, что у него два года назад какая-то любовь приключилась, но невеста сбежала, как Золушка с бала, даже туфельки не оставила. Единственное, что он знает, так это то, что она в Россию вернулась и вроде как в столице живёт. Вот пусть и посмотрит, что у нас за столица – мыслимо ли здесь человека отыскать. Это ж даже не их Бостон, хотя и тот тоже городишко не маленький, как понимаю.

«Бостон… Алекс…» – в голове у Риты застучали молоточки, сердце заколотилось. Она так и замерла, не дожевав отломленного кусочка каравая. Нет! Такого просто не может быть. Это из сказки, про Золушку. Разве это она? Рита представила себе рыжую Золушку в бальном платье и туфлях, которые на ходу превращаются в джинсы и кеды, фыркнула и отмерла.

– У тебя случаем нет его фотографии? – спросила она, стараясь, чтобы в голосе её не прозвучало и тени заинтересованности.

– Нету, к сожалению. Да я вас и так сегодня познакомлю. Эх, вот бы вы подружились!.. – Николай мечтательно смотрел на Риту.

Чтобы скрыть волнение, девушка указала на длинный свёрток.

– Это цветы?

Старик погладил бумагу:

– Это розы. Для Оли. Красная и белая. Я их специально для неё вырастил.

– А я приготовила розовые…

Позже, когда они вдвоём постояли у могилы Ольги Алексеевны и уже собирались уходить, Рита вдруг сказала:

– Ты был прав. Точнее сказать было нельзя.

– Ты о чём? – Николай Сергеевич вопросительно смотрел на неё.

– Ваши розы росли на одной земле… Розы любви. Ладно… Пошли?

– Сейчас… Дай мне минутку попрощаться, – прошептал Николай.

Рита кивнула и отступила на несколько шагов, как бы оставляя его с бабушкой наедине. Но она расслышала тихие слова, обращённые к любимой, хотя они и были произнесены шёпотом.

– Прощай, Оленька, голубушка… Рыжая моя… Хотя – почему «прощай»? До свидания, говорю тебе. Скоро последую за тобой, вот только дела тут доделаю. Всё устроится наилучшим образом, вот увидишь… А ты меня подождёшь, я знаю. И мы уже не расстанемся никогда…

Старик повернулся к Рите. Щёки его были мокры от слёз, но глаза светло улыбались.

– Теперь я готов.