День чужой жизни

– Григорий Сергеевич, мы вас потеряли, – раздался за спиной голос Нины Петровны.

– Здравствуйте, – Григорий отступил в сторону, распахивая перед женщиной дверь, но она тихонько прикрыла её.

– Можно здесь поговорить с вами?

– Да, конечно.

Они отошли в сторонку, присели на диван. Диван знакомый, отметил Григорий. Фикус тот же, земля сухая.

– Сейчас полью, – в ответ на его мысли сказала Нина Петровна, – Григорий Сергеевич, надеюсь, у вас нет претензий по моей работе?

– Что такое? Нина Петровна, не волнуйтесь, прошу вас!

– Завлаб намекнул, даже не намекнул…

– Костик? Простите, я слушаю.

– Константин Геннадьевич считает, что мне пора на пенсию. Могли бы вы как руководитель группы попросить его…

– Что значит на пенсию? – Григорий ценил Нину Петровну как исполнительного, аккуратного работника, ему бы и в голову не пришло её увольнять. – Только благодаря вам группа без косяков работает! Пойдёмте, не беспокойтесь!

– Сейчас, фикус полью, – Нина Петровна взяла с подоконника графин с отстоявшейся водой.

Григорий направился в группу. «Итак, условия проясняются. Начальник группы». Зайдя в комнату, осмотрелся. Семёныч за столом Костика, значит, моё место по-прежнему у окна. Здесь Нина Петровна – вот её сумка, а там – молодой, странно, нет обычного рюкзачка».

– Здравствуйте, Григорий Сергеевич, – раздался девичий голосок. К столу молодого семенила незнакомая сотрудница. – Не знаете, Константин Геннадьевич утвердил тему диплома?

Так. Значит не студент, а студентка, ну это в Костином стиле. Григорий пожал плечами и протиснулся к своему бывшему столу – будто вчера отсюда уходил. Бросив взгляд на Семёныча, не удержался:

– Как отчёт?

– Вчера же с вами доделали! – возмутился сотрудник, – до ночи сидели!

– Хорошо, хорошо. Сами знаете, надо было неделю назад сдать.

– И вы знаете, неделю назад сервер завис! – Семёныч ещё немного поворчал, но потом подошёл и доверительно спросил: – Как там Нина Петровна! Правда, её Костик увольняет?

– Кто ж ему позволит?

– Сергеич, она всю жизнь одна, ей пенсия – что смерть! Да и как без Петровны? За каждым проверит, если неточности есть, обязательно найдёт!

Вот это новость! Григорий точно помнил, как в прошлом году Нина Петровна рвалась на пенсию – младший внук шёл в первый класс, она должна была забирать его из школы и заниматься уроками. Еле уговорил перейти на сокращённый рабочий день, а теперь как-то всё решилось, и Нина Петровна вернулась в обычный график. Ладно, Григорий принялся изучать бумаги на своём столе. Что тут у них? Он быстро разобрался в текущих делах и принялся за непрофильное задание: «Надо сегодня как можно больше сделать, а то вдруг завтра опять окажусь у себя, с Костиком столько возни будет!» Работа шла своим чередом, будто и впрямь Григорий перенёсся в прошлое. Хорошо, спокойно. Что не говори, обычная научная работа без административного кошмара ему была по душе! Раздался сигнал скайпа. На соседнем столе ожил единственный в группе подключённый к Интернету компьютер. Григорий рефлекторно подскочил, выбрал кнопку «ответить» – привычка, Виталик почти каждый день звонит. Вместо сына на экране возникла физиономия молодого.

– Здрасте, – растерянно сказал прежний дипломник, – мне бы…

– Извините, это меня! – нарисовалась рядом смущённая студентка.

Ах, да! Григорий вспомнил, что Виталик здесь не его сын, и вернулся на своё место. Невольно подслушал:

– Представь! Руководитель мой пропал, – делился проблемами молодой, – сегодня должен был тему диплома утверждать, а не работу не пришёл. Засада!

– Заболел? – сочувственно поинтересовалась девушка.

– Вроде того. Звоним домой, жена ревёт. Увезли в больницу дяденьку: буйствует, себя не помнит, родных не узнаёт! Он и не он как будто, представляешь?

– Ладно, я тебе из дома перезвоню.

Девушка отключилась, заметив, что начальник прислушивается к разговору.

– А кто его руководитель? – не удержался от вопроса Григорий.

Студентка пожала плечами:

– Они в Черноголовке, я там не бывала. Назначили какого-то кандидата наук, а с ним несчастье…

Григорий вернулся к работе, стараясь не думать о несуразности своего положения, кому-то хуже, чем ему. Надо довести непрофильную задачу до решения хотя бы вчерне, а там и Костик разберётся. К несчастью, рабочий день закончился. Григорий попрощался с уходящими сотрудниками, выслушал отповедь Семёныча на тему: нечего сидеть, вчера задержались, сегодня нельзя – жена из дома выгонит. Задался вопросом, дома ли Марина? Быть может, утреннее наваждение не вернётся. Быстро собрал портфель и вышел из корпуса вместе с Семёнычем.

– О! Гляди, Инка наша опять с Василь Василичем щебечет, – кивнул в сторону стоянки спутник. Действительно, заинтересованно улыбаясь, жена слушала директора. Тот, завершив очередную тираду, поцеловал ей руку и устремился к автомобилю, Инка села в свою машину. То есть в свою – свою, даже госномер тот же. Хотелось остановить и попросить подбросить до дому. Интересно, где она живёт с этим Борисом, как его, Львовичем или Леопольдовичем…

Марина что-то делала на кухне. Георгий переоделся в те же треники, халат так и не нашёлся, помыл руки – Инкины университеты – и сел на кухне. Наблюдая за Мариной, он вспомнил школу, выпускной, их нелепую ссору. Бывшая одноклассница почти сразу уехала в Ленинград. Так, уехала поступать в Питерский университет, поссорившись с родителями – те не хотели её отпускать. И вот, когда Гриша в конце августа решился позвонить, мать Маринкина холодно попросила больше их не беспокоить, так как Марина здесь не живёт и они её знать не желают. С тех самых пор он не видел свою первую настоящую любовь, а может, и последнюю настоящую-то.

– Ты сегодня сам не свой, совсем меня не слушаешь, – мягкий голос вернул к действительности или к чему там, трудно сказать.

– Слушаю. Ты университет закончила?

Маринка повернулась и внимательно посмотрела на мужа:

– Гриша, что с тобой? Мы в одной группе учились, какой университет? Кто меня в физтех за собой потащил? Я чуть не рехнулась там!

– А где ты работаешь?

Табу на разговоры в лаборатории сыграло злую шутку: дома он уже не мог молчать. Марина села, подпёрла щёку кулачком и жалостливо глядела на Григория:

– Сейчас я в отпуске, а так с тобой работаю, только в другой группе, на третьем этаже. Что ещё ты позабыл?

– Дети у нас есть? – спросил он и тут же пожалел об этом, из глаз женщины брызнули слёзы. Вспомнилась Нина Петровна, которая в его прежней жизни имеет семью, детей, внуков, а здесь одна.

– Гришенька, не пугай меня, ты никогда так не шутил…

– Прости, я с этим отчётом совсем свихнулся, вчера до ночи, сегодня Семёныч, спасибо, вытолкал.

Марина вытерла слёзы, пошмыгала носом и принялась накрывать на стол.

– Да, – сказала она, – Алина звонила, ты ещё не пришёл. Разница во времени, она всё забывает. Ей скоро рожать. Уговаривала её домой приехать. Никак не соглашается! Как в военном городке с малышом одной! Саша то на ученьях, то ещё где… человек подневольный.

– Везде люди живут, – механически ответил Григорий, вспомнив Виталика.

– Всегда ты так говоришь, вот и замуж выходила за курсанта, надо было запрещать, а мы… эх, любовь! У нас любовь, у девочки тоже хотелось, чтобы любовь…

– Вот и хорошо, без любви-то как? – Григорий поднялся, подошёл к жене и обнял, она уткнулась в его плечо. Он гладил её волосы и думал о том, что знает, как без любви, но ей не скажет.

После ужина смотрели фотоальбомы. Их собственная свадьба, родители и его и её – значит, не ссорились. Маленькая девчушка Алинка, вот она школьница, а вот и её свадьба. Красавец-лейтенант держит на руках, она хохочет, точно так же, как её мама когда-то. Марина стала стелить постель, Григорий пошёл на кухню выпить тёплого молока – Инка приучила. Англичане, кажется, пьют перед сном тёплое молоко. Ну да ладно, привычка – она и есть привычка. Умылся, почистил зубы новой щёткой и сел на кухне, сложив руки на столе. Вспомнил утро, как проснулся и не понимал где, потом Костика, Нину Петровну, незнакомую студентку, Инну Юрьевну, наконец. Что-то его ждёт завтра? Где он проснётся? И где бы он хотел проснуться?

Спустя полчаса жена зашла на кухню и увидела, как Григорий дремлет, уткнув голову в сложенные на столе руки.

– Вообще-то люди спят в кроватях, дорогой! – сказала она, тряся его плечо.