Пропала Большая Медведица? Русский пьяный триллер

ПРОПАЛА БОЛЬШАЯ МЕДВЕДИЦА

Галактион Сергеевич Веселька-Лучинский рассматривал звёздное небо. Оно по своему обыкновению было бездонным. Как его собственное имя. «Впрочем, нет, небо ведь не может быть бездонным, это определение с научной точки зрения не подходит, – подумал Галактион, но тут же поправил себя, – а вот как раз и может. Ведь куда-то делась Большая Медведица! Как сквозь дно провалилась!»

Он активизировал мыслительный процесс, параллельно шарил взглядом во всех уголках мировой галактики и никак не мог найти заветные, известные с детства семь звёздочек. «Хотя давно сказал один мудрый человек: лучше, конечно, пять – как на этикетке коньяка, это привычней. Но там их семь. Куда же они запропастились? Вот Козерог, этот квадратик – Водолей, – шептали губы Галактиона, пересчитывая созвездия, – вот кружочек – Лебедь, вот Персей, вот метёлка, значит – это Волосы Вероники, вот Северная корона, да, она спряталась там. Всё на месте. А где Большая Медведица?»

Совсем расстроенный Галактион потянулся к бутылке, но из её горлышка стекли лишь две грустных капельки. Водка давно вся выпита. А хочется! Скрипнул зубами. Когда у охотника заканчивается водка, это обычно означает, что пора домой, но Галактион был настроен решительно. Он должен найти Большую Медведицу. «Но какие высокие звёзды! – отметил про себя. И тут же осёкся. – Стоп! Замри! Где же она? А, может, она улетела, стала ещё выше, и мы её не можем разглядеть? Как же без неё?»

Галактион понял, что просто так, с кондачка, эту сложнейшую задачу не решить, и огляделся вокруг в поисках живого, то есть неспящего человека. Никого, но чуткий слух разобрал шевеление в одной из палаток. Потом оттуда показался силуэт человека и заговорил с другим. Потом они загалдели, да всё громче и громче. С других лежанок на них зашикали, но ничего не помогало.

И вот уже никто в лагере не спал. Хотя завтра предстоял ранний подъём и сборы в ожидании лодки, которая отвезёт их на материк. В общем, день предстоял нелёгкий, надо бы выспаться, но народу явно стало не до того. Успокоившиеся было после вечерних возлияний охотники зачем-то повылезали из палаток, орали, размахивали руками. Стоял шум, гам, явно завязались нешуточные разборки, грозившие перерасти в настоящую потасовку. Громче всех кричал вечно стремящийся похудеть толстый верзила Мищенко:

– Вы понимаете, я-то думал: сахар птички склевали, подлые твари. Ну, поставил неаккуратно пачку с рафинадом, не прикрыл как следует на ночь, и склевали. А мне без сахара никак, мужики, ну никак, у меня гипогликемия из-за похудения развилась, а таблетки забыл. Так я сахара сразу у Ильи выпросил. В этом случае ничего лучше сахара нет. Съел кусочек, и в порядке. А так голова кружится, в сон тянет. А если у меня в лодке голова закружится? Нет, вы представляется? Мне никак здесь без сахара!

– Так прячь получше! – прервал рассуждения товарища Илья.

– Я после этого и спрятал, в рюкзак положил. А утром просыпаюсь, рюкзак лежит, сахара нет, только два кусочка одиноких наскрёб в траве, вор просыпал.

– Сам и завалился твой рюкзак. Прислонил бы аккуратно к берёзе, и все дела! Только воздух тут зря сотрясаешь! – это заговорил сосед Лёхи Мищенко по палатке, низкорослый Веня по кличке «недоносок».

– А-а-а, – Галактион не видел лица Мищенко, но ему почему-то показалось, что оно должно было перекоситься от злости, – сам завалился, говоришь? А кто вчера ночью из палатки вылезал и мне чуть ногу не отдавил?

– Ну я, вылезал, – признался Веня, – поссать вылезал, а что? Нельзя что ли?

– Ага, вчера вылезал поссать, позавчера тоже вылезал, да? – Лёха Мищенко не унимался. Он точно уже построил в голове какой-то план, который должен вот-вот озвучить всей компании.

Веня почему-то задержался с ответом, все тоже молчали. Над лагерем на несколько мгновений воцарилась тишина, её нарушал лишь слабый плеск воды.

– У вас недержание, у тебя сахара, у него мочи. Люди добрые, дался вам этот сахар! Не надо ругаться! Налейте водки, будьте добрее друг к другу, – разорвал безмолвие голос Галактиона, – а то я Большую Медведицу потерял, пропала куда-то она.

– Какую, в жопу, медведицу! – прохрипел Мищенко и, злобно раздувая оплывшие, видимо, от постоянного похудания щёки, снова стал выпытывать у Веньки. – Ну что? Не вылезал, скажешь?

– Ну, это, вы- вылезал, – опять признался щупленький Веня, – так и что с того? А? Что с того? – заорал Венька.

– Значит, ты мой сахар и сожрал. Все знают, что ты за просто так сахар жрёшь, а в этот раз не взял сюда и всё время за чаем утром у ребят клянчишь, дай, да дай.

Серёга с Петькой переглянулись.

– Точно клянчил, – за двоих сказал Серёга, – и у меня, и у Петюни просил.

– Так я ж просил, а не воровал, – Веня перешёл почти на визг, – а кто у тебя спёр, я не знаю. Может, медведь приходил, скажи спасибо, что только сахар взял.

– Какой медведь, Венчик? – вступил в спор Илья, организатор охоты и по определению глава коллектива, его веское слово много значило. – Мы на острове, тут только зайцы и птицы, даже волков никто не видел.

– Во, во, – не унимался Мищенко, – утром я у Ильи из общей пайки последнюю порцию выпросил, завтра все чай без сахара пьют. Мужики, ну поймите, мне же никак без сахара, ну поймите, никак! – голос могучего Лёхи задрожал как у маленького ребёнка. – Я же могу просто-напросто коньки отбросить!

– Да ладно, мы что, чай без сахара один раз не попьём? – примирительным тоном произнёс Серёга, ему очень хотелось завершить этот никчёмный спор. – Мужики, хрен с ним, с сахаром, давайте спать! – сказал и широко зевнул вставной челюстью.

– Какой спать! – громкий голос Лёхи продолжал разрывать тишину. – Я же тебе твержу: как я завтра поплыву? Нам лагерь сворачивать, три часа плыть, потом ещё два часа до ближайшего магазина. Раньше трёх нигде сахар не достану. А мне с утра надо! Как я завтра?

– Чё ты орёшь? Так тебе ж Илья столько рафинада выделил! Или я чего-то не понимаю? – это молчавший до сих пор Петька вступил в оживлённую дискуссию.

– Так я и вдалбливаю вам битый час, что Венька всё сожрал. В первую ночь жрал мой сахар, недожрал, во вторую жрал. Я ещё сквозь сон слышал, как кто-то хрустит около палатки. А? Скажи не ты? – и не дав ответить, продолжил читать свой обвинительный акт. – И сегодня выполз из палатки, думал, я уже сплю. А я не спал, я как раз его караулил. Задремал уже да слышу: «Хрусть-хрусть, хрусть-хрусть». А Веньки всё нет и нет. Ну и я не выдержал! Выскочил и смотрю – стоит, делает вид, что на звёзды смотрит. А, ну скажи, ты там минут пятнадцать звёздами любовался, а?

– Слущайте, мужики, – Венька отодвинулся к кряжистой прибрежной сосне, вобрал плечи в себя, весь скукожился, словно ожидая, что сейчас его бить начнут, – ну, вышел я, да. Ну, не хрустел я его сахаром, не хрустел. Вышел, так приспичило меня, по большому вышел, вам чё место показать?

– А и покажи! – Мищенко вошёл в раж, и теперь казалось, не остановится уже не перед чем. Он двинулся на напарника по палатке и навис всей своей мощной фигурой над сжавшимся в комок Венькой.

– Мужики, будьте добрее друг к другу и ко мне тоже! Налейте водки! – опять отозвался из своего угла Галактион. – Зачем вам сахар? Сахар сам по себе никому не нужен. Почитайте умные книги: от него только вред один. А я вот Большую Медведицу потерял!

– Отстань, выпили всю водку, тебе последний стакан наливали, – отмахнулся Лёха и грозно зыркнул в сторону Галактиона.

А сам совсем припёр мелкого Веню к дереву, тот будто прилип к сосне.

– Ну, говори, недоносок, ты мой сахар сожрал?

– Лёх, ты что? Я ж правду говорю, поср..ь ходил, ну хочешь, правда, место покажу, сам увидишь, даже близко подходить не нужно, запах почуешь, понос меня пробрал, водка всё виновата.

– Не хер на водку нести. Нормальная водка была! Запах почуешь! Я тебе почую запах, ты мне зубы не заговаривай! Говори, весь сахар сожрал или спрятал куда? Я тебя, сука, на чистую воду выведу! Ты мне уже сколько ночей спать не даёшь спокойно! Сахар мой жрёшь, крутишься постоянно, ластами своими худыми пинаешься, бубнишь во сне, зараза! Ух я тебя!

Лёха поднял было увесистый кулачище на Веньку, тщетно пытавшегося слиться с деревом, но тут вмешался Илья:

– Харэ, мужики! – Илья знал, что всегда нужно стараться поддерживать равновесие, даже там, где это невозможно в принципе, как в случае с мощным Мищенко и Венькой-доходягой. Поэтому и обратился к двоим сразу, хотя останавливать Веньку не требовалось, он и так уже едва не поселился в весьма кстати подвернувшемся дупле. – Харэ, мужики! Давайте в говне не будем ковыряться, в прямом и переносном смысле слова. Давайте попробуем разобраться. Лёх, может, это правда, не он. Мало ли что, может, правда, звери спёрли. Зачем раньше времени горячку пороть?

– Горячку? Это по-твоему горячка? – размахивал руками во все стороны Лёха, реденькие волосы совсем обнажили его непокрытую голову. – А как я завтрашний день переживу? А если я сознание потеряю? Прямо в лодке? И в воду грохнусь? Кто меня спасать будет?

– Да переживёшь как-нибудь, – пытался успокоить товарища Илья, – полдня всего-то потерпеть надо!

– Полдня? А если у меня сердце лопнет без сахара за эти полдня! Ты труп привезти хочешь? Вы все ничего не понимаете! Вам водка все мозги отшибла! Нет, я это так не оставлю! Надо найти, куда он спрятал! Вон его рюкзак. Счас его выпотрошу!

Илья растерялся, трясти товарища? Устраивать форменный обыск? Уж лучше говно нюхать! Хотя, фу… Остальные тоже не нашлись чего сказать. И только Венька оторвался от своей сосны и забормотал испуганно:

– Ребята, вы что? Вы что, обыскивать меня будете?

– Да, будем! – громогласно известил Мищенко, он перехватил бразды правления коллективом охотников в свои мясистые руки. – Будем! Надо, и штаны сдерём!

– Мужики, да вы что? Это обыск? – продолжал беспомощно лепетать Венька.

Илья отвернулся и разглядывал морские дали. Альтернатива в виде поисков Венькиной кучи его не прельщала. У Петьки тоже вдруг внезапно зачесалась спина, да причём в самом неудобном месте, Серёга уставился в носки своих резиновых сапог, видимо, изучая их редкую геометрию.

– Да, обыск, – громыхал голос Лёхи, – вот мы сейчас посмотрим, где ты мой сахар прячешь. А то выползет из палатки и жрёт, рожа бессовестная! Счас я притащу его рюкзак. Пусть все увидят! Все!

– Мужики, прошу, умоляю, не надо! – Венька уже дрожал, на него было жалко смотреть: мелкий от природы, он скукожился ещё больше, и скорее походил на худосочного шестиклассника, чем на охотника. – Поверьте мне на слово, не ел я его сахар. Приспичило меня. С кем не бывает. Пища другая, не домашняя, а у меня желудок капризный.

– А-а, – торжествовал уже Лёха, – смотрите-смотрите, точно у него, боится, что найдём. Счас найдём!

Никто вроде не собирался мешать Лёхе. Серёга с Петькой сделали вид, будто их тут вообще нет. А Илья отстранённо смотрел на эту картину и клял себя за то, что опять позвал на охоту этого толстого Лёху, вечно с ним проблемы, и щуплого Веньку с его постоянными историями. Всякий раз он умудрялся во что-то вляпаться. То колхозную корову вместо лося подстрелит, то ружьё утопит и ныряет потом за ним в ледяную воду. Теперь вот… На острове ни коровьих ферм, ни речушек, одни ручьи с водой по щиколотку. И на тебе.

Только недоносок-Веня с неожиданной для себя резвостью попытался загородить дорогу мощному Мищенко. Но тот просто отодвинул его со словами: «Кыш, щенок!», схватил Венькин рюкзак, притащил его обратно, туда, где оставались остальные участники действа, и тряхнул вверх тормашками со всей силы. Венька трясся как берёзовый лист на ветру.

Из рюкзака посыпалось шмотьё: грязные носки, трусы, сменные штаны, вместе с ними вывалился какой-то хорошо завёрнутый кулёк и что-то ещё, что покатилось по тропинке. В темноте никто толком не рассмотрел.

Возбуждённый Мищенко схватил кулёк и торжествующе воскликнул:

– Вот! Я ж говорил! – Лёха махал рукой со свёртком перед всей публикой. – Мой сахар! Меня не проведёшь! Вот он! Сичас, сичас!

Лёха высыпал содержимое на свою широченную ладонь и замер от удивления, рассматривая добычу. Подошедший Илья щёлкнул зажигалкой и тоже застыл. Хватило сил лишь пробормотать:

– Эт-чё?

– Ёжики, – понурив голову, признался Венька, – ёжики. Дочка попросила привезти ей с охоты ёжиков. Ну, где же я возьму настоящих? Вот и слепил туловища и завтра еловых иголок около базы соберу, воткну, и будут как настоящие. Посмеёмся с ней вдвоём и поиграем в ёжиков вместе.

Ответом ему была мёртвая тишина. Все знали: после развода Венька виделся со своим обожаемым чадом лишь раз в неделю и готов был в лепёшку расшибиться, лишь бы выполнить любой его каприз. А уж ёжики. И чего он дрожал, вот уж правда, придурок? Любой папаша, отлучённый от любимого дитяти ещё не на то способен. И снова дал о себе знать Галактион:

– Ну, водки кто-нибудь нальёт, следователи? А то она, собака, совсем потерялась!

– Какая собака? – вышел из оцепенения Илья.

– Да не собака, а Большая, блин, Медведица. Ушла куда-то и не могу найти! Просто Хичкок какой-то. Ну, где ваша природная человеческая доброта? В городе осталась? Налейте, а?

– А-а, – протяжно ответил Илья, – водки нет. Потерпи, Галактыч, до базы.

– Я-то потерплю, – обиженно пробормотал Галактион, ковыряя как ребёнок в носу, – а вот Медведица не потерпит, возьмёт и не вернётся. Что делать будем? Ты представляешь, как человечество без Большой Медведицы существовать будет?

– Нет, – буркнул Илья, – зато я представляю, как мы будем спать без неё.

– А я вот не усну, она же такая тёплая, как… – Галактион хотел продолжить свою мысль, но его прервал Серёга.

– Мужики, смотрите, а это же пузырь, ноль пять. Это он из Венькиного рюкзака выкатился! Зажал, сволочь! А ведь все свои запасы опустошили! А он со своим пузырём! Вот он чего по ночам выходит! Херачит втихаря! Мы, понимаешь, сегодня все стекляшки вылизали, по капельке последние пятьдесят грамм разливали, а у него для себя любимого заныкано!

Тут уже общественное мнение снова качнулось не в пользу бедного Веньки. Охотник может простить напарнику многое, но не это. Водку утаивать! Нет преступления хуже, чем распитие водки в одиночку, втайне от изнывающих от жажды товарищей! Не сговариваясь, Серёга, Илья, Петька и, конечно, Лёха шагнули в сторону прижавшегося почему-то к чужой палатке мелкого Веньки, словно он там искал спасения.

– Вот чего он так боялся! Вот почему затрясся, когда я за рюкзак взялся! – громыхал голос Лёхи, он, похоже, на несколько мгновений забыл про свою гипогликемию. – Дай-ка её сюда.

– Да, Веня, нехорошо, нехорошо, Веник!

Илья покачал головой. В тусклом свете звёзд, однако, больше всего выделялся характерный нос. Гены, от них никуда не денешься. Сколько себя православным не называй. Тем не менее справедливость – неотъемлемая черта его натуры, и Илья продолжил:

– Я старался, водочку покупал, вёз, по стаканчикам честно разливал, а ты, значит, сам, без свидетелей, в одно лицо? Не по-товарищески это, не по-товарищески! – голос Ильи раздавался над ночным берегом моря как судный глас господний с небес.

– Ребята, простите, простите. Я же честно в общий котёл свою сверхплановую бутылку вискаря бросил. Ноль семьдесят пять, между прочим! Ведь все видели! А мне тут на утро надо. Я ж страх как на лодке боюсь. Среди моря Белого! Когда сюда плыли, такого натерпелся! А если ещё волна разыграется! Ребята, мне для храбрости сто грамм всего надо. Ну, поймите, ведь кабы открыл вечером, в ней бы на утро ничего не осталось!

– И правда, ч-чего вы человека дурацкими вопросами замучили! Детектив устроили. Прям чужой среди своих, – Галактион подошёл со своей пластиковой кружечкой и, рассматривая разбросанные на траве Венькины шмотки, добавил. – Только местечко разорили напрасно. Ну-ка, Лёха, н-налей мне, а то как-то грустно с вами, вишь даже заикаться от жажды начал. И вообще скандальные вы какие-то. Человек припрятал бутылку. Ну что в этом такого? Наверное, ему правда, надо будет для храбрости принять.

Лёха посмотрел на Илью, тот дал отмашку:

– Наливай!

– Э, э, и мне тоже, – Петька вытащил из засаленного кармана металлический стопарик – настоящий охотник никогда не должен расставаться с любым оружием, даже оружием для питья.

Тут уж и Илья, и Серёга тоже потянулись к заветной ёмкости. И разом все забыли о произошедшем инциденте, выпили по пятьдесят, загомонили удовлетворённо. Только сам Веня и ещё минуту назад негодовавший Лёха не выражали радости. Веня стеснялся попросить оставить ему утреннюю порцию, а Лёхе не давала покоя завтрашняя лодка без единого кусочка сахара. Наконец, он не выдержал и озвучил свои мысли.

– А как же я без сахару-то, а?

Все замолчали и только Галактион, вытирая воображаемые усы невесть откуда взявшимся платочком с фигурной вышивкой по краям, со знанием дела заявил:

– Эх, что бы вы без меня делали! Не пропадёшь, Лёха! Ты же не медведь цирковой, проживёшь. В водке тоже есть сахар. Илюша, надо оставить товарищу сто грамм для его глюкогиппии или как её там? А остальное давай по второй. Я разрешаю!

– Точно! Как я не догадался! – Мищенко аж схватился за растрёпанную голову. – Водка – всему голова, она же лечит всё!

Илья повиновался своему компаньону по охотам, налил всем и молча протянул бутылку с утренним резервом Лёхе.

Охотники дружно выпили, довольно крякнули, занюхали рукавами и уже засобирались по палаткам, как Лёха вдруг остановил народ:

– А кто же всё-таки съел сахар?

Охотники как по команде задумались, лишь старший группы высказался:

– Да, действительно, кто сожрал сахар?

– Неужели среди нас есть вор? – задался вопросом Серёга.

– Правда, – поддержал Петька, – я не желаю даже на одно поле по нужде ходить с этой тварью! Кто украл сахар?

– Действительно, – робко вставил мелкий Веня, – кто же украл сахар?

– Кто украл сахар? Какая сука? – повторил вопрос Илья. – А?

Невероятно тяжело осознавать, что стоишь рядом с вором. Охотники начали оглядываться, рассматривать соседей, словно пытаясь разобраться в ночной тьме, кто же этот нехороший человек. Повисла неприятная, гробовая тишина. Впору хоронить кого-нибудь, желательно, конечно, вора.

Тут снова на первый план вышел Галактион, он опять появился откуда-то из темноты, хотя ещё минуту назад был рядом со всеми. Галактион поднял руку высоко вверх. В этот непростой момент именно он, охотник-аккомпаниатор, не державший никогда в руках ружья, был главным, именно он принял управление всем коллективом в свои руки. Он громко крикнул: «Тише! Замрите!», хотя и так все молчали, Затем посмотрел свысока на здоровенного, под два метра Лёху и спросил:

– Ты сегодня сахар под палаткой спрятал?

Лёха недоумённо пожал плечами:

– Ну да, сначала внутри, в ноги сунул, но потом подумал, что этот, – он кивнул в сторону щупленького Вени, – этот стащит ночью и перепрятал. А ты откуда знаешь? А? Его там нет, я смотрел!

– Тихо, молчи, – повторил Галактион, оставив Лёхин вопрос без ответа.

Ему повиновались. На несколько минут Галактион ощутил себя Чапаем перед боем. Вокруг замерли его бойцы, ординарец Петька тоже, только Анки не хватало. Галактион приложил ладонь к своему высокому лбу античного философа, думал и будто бы вслушивался во что-то.

– Есть! – вдруг тихо сказал он. – Есть!

– Что есть? – не понял Илья, впрочем, как и все остальные.

– Так вот, – Галактион, покачиваясь, подошёл к крупноформатному Лёхе, повелительным жестом приказал ему наклониться, – иди со мной, только тихонько, не круши всё на своём пути и не зацепись за растяжку палатки, а то будет больно.

Лёха повиновался, остальные в недоумении, молча, наблюдали за удаляющейся парочкой.

Наконец, Галактион, глянув в очередной раз на небо в поисках исчезнувшего странным образом созвездия, жестом приказал Лёхе остановиться, прижал указательный палец к губам и прошептал:

– Слышишь?

– Не пойму что, – Лёха еле заметно шевелил губами.

– Слушай, это леминги, здесь их море.

– Какие флеминги? – Лёха не понял.

– Нет, Флеминги – это родственники автора Джеймса Бонда, а это леминги, грызуны такие.

– И что?

– А вот что, они оттащили твой сахар под дальний угол палатки и спокойненько себе хрустят. Помнишь: «Хруст, хруст?» Спокойненько доедают твой сахар.

Галактион, стараясь не производить шума, обошёл палатку, дёрнул за её край. Дно палатки поднялось, и оттуда опрометью выскочила пара лемингов.

– Вот кто съел твой сахар! – громко, на весь лагерь, крикнул Галактион. – Вот. Скажите мне спасибо, а то вы чуть не передрались. Теперь в порядке гонорара за раскрытое преступление твоя, Лёха, утренняя доля на законных основаниях переходит ко мне! Илюша, налей! Протрезветь я всегда успею! – скомандовал Галактион.

– Да, тебе Галаша, пить надо больше, да на природе, в тебе от красот окрестных и водки Шерлок Холмс просыпается, – бормотал удивлённый Илья, наполняя стакан, – ты не Галактион, а настоящий Галактиадий, как ты догадался?

– А тебе, Илюша, водка наоборот, всю память отшибает. И мыслительные способности. Где твоя природная еврейская проницательность?

– Здесь, – пальцы Аркаши неуверенно потянулись в направлении лба, но зацепились за длинный крючковатый нос.

– Смотри, как бы шнобель не выпрямился ненароком от красот русской природы. Половину своего скромного мелкобуржуазного обаяния растеряешь. Помнишь, как леминги средь бела дня сникерс сожрали в прошлом году?

– А, да, – Илья почесал затылок, – точно, было. Ну, пей, заслужил!

– А я, мужики? А я как же? – беспомощно залепетал двухметровый Мищенко.

– Правда, – вступился за товарища Илья, – как же он?

– Эх, село-село! Чтобы вы без меня делали? Я и преступления раскрывать должен и Лёху лечить. Ладно, я добрый сегодня. Хлеба пусть сожрёт завтра полбуханки, там тоже есть сахар. Наливай, Илюха!

Организатор дальних походов не смог ему отказать. А Галактион, получив свой волшебный напиток, шумно выдохнул, опрокинул вовнутрь и, победоносно глядя на окружающих, чётко проговорил: «А я её всё же должен найти!»

Никто ничего не понял, да уже и не старался понять. Народ быстро разошёлся по палаткам, даже курить никто не стал. И только Галактион ещё долго сидел под высоким небом Белого моря, всматривался в звёзды и всё никак не мог распознать в мириадах звёзд Большую Медведицу. Однако теперь этот вопрос уже не так сильно беспокоил его. Жизнь снова обрела яркие краски. В голове зашумело, по телу разошлось тепло, и тоненькими ручейками потекли какие-то совсем добрые, детские мысли. Ему казалось, что он, ещё совсем молодой студентик, плывёт по небу, сидя на большой, сильной медведихе. И погоняет её нежным похлопыванием по мягкому, мохнатому заду: «Эх, залётныя, вези меня, гуляем!» И лишь утром, прогнав из сознания остатки сна, он вспомнил о главной проблеме прошедшей охоты: «Ну куда же всё-таки запропастилась Большая Медведица?»