Война, в которой я победила

Глава 7

Сьюзан обомлела. Джейми испустил что-то среднее между визгом и всхлипом. Я подумала вначале, что ослышалась. Билли Уайт был ровесник Джейми. Он просто не мог умереть.

– Немцы бомбили Лондон, – продолжил Стивен, – пятьдесят семь ночей кряду.

Про это я знала. В первую из этих пятидесяти семи я и сама была в Лондоне. Мамин завод разбомбило на следующей неделе.

– Из них никого не осталось, – проговорил Стивен, – все…

– Только не Билли… – попытался возразить Джейми.

– А куда они делись? – тупо спросила я, пока до меня не дошло, что Стивен имел в виду. – Ой. О, чёрт, Стивен… Совсем все – то есть все?

В начале войны и брат Стивена, и его три младшие сестрёнки были точно так же эвакуированы из Лондона, как и мы с Джейми и самим Стивеном. Но потом бомб долго не было, и многие родители, в том числе и Уайты, забрали детей обратно домой. Стивен один остался в эвакуации, потому что видел, что его полковник без помощи не обойдётся.

– Кроме отца, – сообщил Стивен. – Он был на работе. Если б я только…

– Это ещё неизвестно, – быстро прервала его Сьюзан. – На войне всякое может случиться.

По лицу Джейми текли слёзы, по щекам Сьюзан тоже. Я почувствовала, как и по моим катятся крупные капли. А Стивен не плакал. Вид у него был такой, точно он вообще больше никогда не сможет плакать.

– Мы с отцом решили теперь вместе держаться, – сказал он. – А немцам мы отомстим. Ещё поплатятся.

Отца Уайтов я плохо представляла. Знала только, что он на доках работает. Хотя там, где мы жили, почти все мужчины на доках работали.

– В общем, – продолжил Стивен, – я тут принёс вам кое-что. Нашёл в обломках вашего дома. Я там немного покопался, когда вы уже уехали, пока бульдозеры не пригнали.

На соседнем к дому аэродроме использовали всякие обломки, чтобы заваливать ими вмятины от взрывов на взлётных полосах, это мне было известно. Под нашими пристальными взглядами Стивен запустил руку в свой пакет.

– Не ахти что, конечно…

Ахти чего я точно не ожидала. В развалинах мы и сами пошарились в тот же день после бомбёжки, но не нашли ничего стоящего, кроме пары кастрюль.

– Вот. – Стивен водрузил на стол перед Сьюзан покорёженную металлическую рамку.

Сьюзан ахнула. Схватила рамку. Потом кинулась обнимать Стивена.

В рамке была фотография Бекки, подруги Сьюзан; раньше она всегда стояла у Сьюзан на прикроватной тумбочке. Стекло в рамке разбилось, но сам снимок остался цел.

– Я подумал, может, захочется оставить, – буркнул Стивен.

Сьюзан промокнула глаза платком.

– Незаменимая вещь, – выдавила она.

Стивен кивнул.

– Понимаю. Жаль, что у меня фотографии родных не осталось.

Фотографии мамы у нас не было. Фотографии Джейми тоже не было, и моей не было, и отца нашего тоже не было. Мамину квартиру разбомбило как раз в ту ночь, когда мы с Джейми были там – мы едва успели выбраться сами. Да и в любом случае, фотографий у нас в принципе не водилось – и ни у кого в нашем квартале.

– Попей чайку, – очень мягко предложила Сьюзан Стивену.

– Не могу, некогда, – отрезал Стивен. – Меня пастор ждёт. Я же из Лондона только за вещами вернулся. Завтра уезжать, поезд рано утром.

– Заезжай в любой день, когда будет возможность, – сказала Сьюзан. – Мы тебе здесь всегда будем рады. И пришли нам свой адрес. Будем тебе писать.

– Да разве на корабли почта приходит, – пожал плечами Стивен.

– Приходит-приходит, – заверила Сьюзан. – Мы тебе напишем. Боже, Стивен, мне так жаль.

Стивен поднялся. Дойдя до двери, обернулся.

– Хорошо, что операция твоя удачно прошла, Ада, – сказал он. – Я рад. Ты классно ходишь.

– Наша мама тоже умерла, – сообщила я.

По его лицу пробежала тень.

– Не знал, – проговорил он. – Жаль, наверное. Да, наверное, жаль.

Я кивнула.

– Пожалуй, мне и самой жаль.

– Ладно. Бывайте.

Он вышел, и дверь захлопнулась.

Глава 8

Напротив конюшен возвышался особняк Тортонов, массивный и роскошный, как настоящий дворец. Внутри я никогда не бывала. Даже с фасада никогда не заходила. В тот день я шаталась по конному двору, с нетерпением посматривая то и дело на пустые высокие окна.

– Почему Мэгги до сих пор не приехала? – спросила я у Фреда.

– Ещё пару дней подожди, – ответил тот. – Приедет, под Рождество приедет.

Можно было бы подумать, что больница научит меня терпению, но не тут-то было. Мне ведь хотелось, чтобы Мэгги, чтобы солнце и лето, чтобы галопом по полям, а тут промозглый дождина, да будь добра тащись как улитка, пока ноги слабые. На утренние работы я надевала старые Мэггины боты, но к тому времени, как пора было возвращаться домой, ноги успевали промокнуть до нитки. Сьюзан постоянно суетилась вокруг меня – хотя суетилась она вообще без перерыва. В доме, конечно, была кой-какая мебель, но из вещей далеко не всё, и нам вечно чего-нибудь не хватало, а о том, чтобы это купить, можно было и не думать. Из-за войны магазины почти совсем опустели.

В какой-то момент Сьюзан посетовала:

– Даже не знаю, что мы будем есть на Рождество. Мясник ведь на нас не рассчитывал. – Чтобы купить еду, которую продавали по карточкам, надо было вначале отметиться в соответствующем магазине и внести там свою карточку в реестр, чтобы на тебя получили норму. Конечно, сделать это нужно было заранее. Мясо продавали по карточкам. Как и бекон, как и сливочное масло, и маргарин, и чай. А ещё мармелад, конфеты, и вообще всё, что хоть сколько-то приятно есть. К счастью, детство у нас с Джейми было достаточно голодным, чтобы отбить манеру привередничать.

– Это как же, Рождество БЕЗ ГУСЯ?! – вскинулся Джейми.

Ну, видимо, у Джейми не отбило. А может, житьё у Сьюзан его так избаловало. Но не меня. На прошлое Рождество у нас был жареный гусь – мой первый в жизни жареный гусь, на моё первое в жизни настоящее Рождество. На обед мы тогда ещё пригласили трёх лётчиков с соседнего к нам аэродрома. Теперь уже никого из них не осталось в живых.

Лётчики умерли. Мама умерла. Полковник умер. Вся семья Стивена умерла.

Я попробовала посчитать, загибая пальцы. Пришлось загнуть все, сколько было. Десять человек.

У меня перехватило дыхание.

– Пора готовить обед, – выдавила я. – Джейми, пошли. Там ещё посуда с завтрака осталась, иди помой. – Джейми катался по ковру в обнимку с Боврилом. – Давай, берись за дело.

– Да оставь ты его в покое, – бросила со своего места Сьюзан. – Посуда подождёт.

Я ткнула Джейми в бок.

– А ну шевелись! – Прикрикнула я и сама двинулась на кухню. – Может, надо что-нибудь купить? Я схожу в город.

Сьюзан подняла голову.

– В такой-то дождь? Да ну, не стоит. Потом. Обойдёмся тем, что есть.

– Я хочу быть полезной!

– Сядь и порешай-ка мне лучше примеры с дробями. Куда полезней.

В школу я никогда не ходила. Надеялась пойти после операции, но к тому времени школу в нашем посёлке закрыли, потому что во время Битвы за Англию большинство местных ребят эвакуировали подальше на север. Так что Сьюзан просто продолжила со мной заниматься сама, дома, как раньше.

С этими дробями вечно было как-то тупо. Чем больше число внизу, тем меньше в итоге значение – а кажется-то, что должно быть наоборот. Пять, к примеру, больше, чем три; но одна третья почему-то больше, чем одна пятая. А Сьюзан ещё хочет от меня, чтобы я их каким-то образом сложила, 1/3 + 1/5, хотя там три, а там пять.

Я уставилась в окно на дождь.

Сьюзан поставила передо мной кружку водянистого чаю. На чай тоже стояла норма, и на такую заварку, как я люблю, покрепче, его никогда не хватало.

– Ты не торопись, – посоветовала Сьюзан. – Давай нарисуем.

Для дробей она тоже приучила меня рисовать карту: полторта, треть, пятая доля. Примерно как для окрестностей, только немного по-другому.

– Сплошные драконы, – буркнула я и воткнула карандаш в бумагу. Кончик хрустнул.

– Это да, – согласилась Сьюзан и вручила мне перочинный ножик, заточить карандаш. – Причём математические, они хуже всего.

– А я думала, ты любишь математику, – удивилась я. Сьюзан рассказывала, что учила её в университете, где-то в Оксфорде, или как-то так.

– Люблю. Но её драконы самые суровые.

Внезапно дверь распахнулась. В комнату влетела Мэгги.

– Ада! – воскликнула она. – С Рождеством! Я приехала!

– Мэгги! – Я вскочила и обвила её руками. – Наконец-то!

– Наконец-то! – рассмеялась она. – Ничего себе! Ну ты даёшь! Без всяких костылей!

– И в обувке! – воскликнула я.

– И не больно?

– Почти совсем не больно! Хочешь посмотреть?

– Ещё бы!

Я сняла всё с ноги и поставила ступню на пол. В лодыжке она гнулась уже на добрый сантиметр – раньше о таком и думать было нечего. Мэгги пробежалась пальцами по шраму.

– Потрясно, – заключила она. – Расскажи, как всё прошло.

– Ой, там много всего, – гоготнула я.

Сьюзан внесла в комнату три новые чашки жиденького чаю.

– Мэгги, ты же с нами пообедаешь? – спросила она.

Но Мэгги скуксила личико.

– Не могу, – протянула она. – Обещала маме в магазин сходить. Экономка простудилась, мама сказала, сходим сами. Но зато у меня новости. Мы приглашаем вас всех к нам на Рождество. Папа приедет почти на целую неделю, Джонатана отпустят на четыре дня, начиная с завтрашнего, и…

– И у вас получится отличный праздник в тесном семейном кругу, в который нам не следует влезать, – закончила за неё Сьюзан.

– Нет, нет, уж пожалуйста, влезьте! – замахала руками Мэгги. – Вот именно что семейного круга нам не надо. Нам надо, чтобы было весело! Ой, Ада, угадай что? На день подарков мы устроим бумажную погоню! Джонатан обещал в письме.

День подарков был следующий после самого Рождества. А вот что такое бумажная погоня, я понятия не имела.

– Ну, «собаки и зайцы»! – попыталась объяснить Мэгги. – Вроде как лисья охота, только без лис, и не охота. Ой, будет потрясно. Вот увидишь…

Неожиданно её глаза расширились, и лицо приобрело напуганный вид.

– Что? – спросила я.

Она дотронулась до моей чёрной ленты на плече.

– У тебя повязка… – пробормотала она.

– А, ага. – Я тоже машинально потянулась к ней и случайно коснулась пальцев Мэгги. – Это мне Сьюзан сшила. – Сьюзан нам всем сшила, чтобы как у Стивена. Чёрное сукно нашлось в каморке за кухней, видимо, на светомаскировку. Это её Джейми попросил, а потом и я тоже. – Она траурная. Такие носят в знак скорби, – пояснила я. – Скорбь – это не то же самое, что скарб, это очень большое горе по кому-то. Обычно когда кто-то умирает.

– Знаю, – кинула Мэгги. – Мне очень жаль насчёт твоей мамы. Чёрт, надо было сразу сказать, а я тут…

– Да не, это не по маме, – встрял Джейми. – Это по Билли Уайту.

– И по маме тоже, – быстро добавила я. Вообще-то по ней не планировалось – я ведь про траурные повязки и знать не знала, когда она умерла; но мне не хотелось, чтобы Мэгги считала меня бессердечной. Потому что кто ж не будет по собственной матери траура носить?

– По какому ещё Билли Уайту? – спросила Мэгги. – Я знаю только Стивена Уайта.

Мы пояснили.

– Какой кошмар, – ужаснулась Мэгги. – Самое плохое, что может случиться.

– И полковник тоже, – добавила я. Ну и лётчики, хотя как их звали, я уже не помнила.

– Да, насчёт полковника мне мама писала, – ответила Мэгги. – А насчёт семьи Стивена нет. – Она покачала головой. – По-моему, она думает, что если не сообщать мне про плохое, то я ничего не узнаю и не буду расстраиваться. – Она вздохнула и добавила: – Это в разгар-то войны.

Звучало не очень логично. Скорей всего, про Стивена леди Тортон просто забыла. Про самое важное она вполне могла и забыть.

В комнату неслышно прокрался Боврил. Джейми сгрёб его в охапку и объявил:

– Ему я тоже скорбную повязку сделал. – Почесал коту между ушами и добавил: – Только он её зажевал.

– Коты не умеют скорбеть, – сказала я.

Джейми зыркнул на меня исподлобья.

– Коты скорбят ещё как! – пробухтел он. – Они просто не любят повязки.

Мэгги пробыла у нас всего с полчасика. Под конец она обвела комнату глазами и сказала:

– Что-то у вас совсем мрачно. Как вы вообще здесь живёте? Тут даже без маскировки и то, как в пещере.

– Мы и есть в пещере, – заявил Джейми. – Мы переселились в эту пещеру, потому что тут суше, чем на дереве.

– Это из «Швейцарского Робинзона», – пробормотала я и глаза закатила.

– Да-да, но разве там у этой семьи Робинзонов не было ни ковриков, ни занавесок? Или рамок там каких-нибудь?

– Сьюзан говорит, что сошьёт занавески, как только сможет, – ответила я.

– Её швейная машинка погибла в бомбёжке, – вставил Джейми.

– Ах, точно, – кивнула Мэгги. – Видимо, ваши коврики и занавески тоже там погибли.

Гибли все и всё, но этого я решила не говорить. Мэгги и так понимала, что сейчас война.

Я проводила её до тортоновского особняка. Дождь закончился, но небо по-прежнему было темно и пасмурно, дул сильный ветер.

– Даже не знаю, что и думать насчёт твоей мамы, – призналась Мэгги. – Я знаю, что ты её боялась. И что она была ужасная, тоже знаю.

Я подняла воротник повыше, спасаясь от холодного ветра. На очередной барахолке Сьюзан сыскала мне зимнее пальто, только оно было маловато. Сьюзан собиралась его немного подраспустить.

– Только не говори, будто рада, что она умерла, – сказала я Мэгги. – Не хочу это слышать.

– Ну что ты, конечно, нет! – поразилась Мэгги. – А у тебя точно больше никого не осталось? Может, бабушки с дедушками? Или тёти-дяди?

– Не, не думаю, – пожала я плечами.

– Тогда, видимо, Сьюзан тебе теперь как бы мать, – заключила Мэгги.

– Нет, – отрезала я. – Она наш опекун. – Документы уже пришли и лежали у меня в коробочке.

– И это лучше, чем мать?

– Конечно.

На конном дворе я обняла Мэгги на прощание, потрепала Коржика по холке и отправилась домой по хлюпкой тропинке. Я уже почти дошла до дома, когда услышала крик Джейми.

Глава 9

Короткий вскрик, и сразу глухой стук. Потом тишина. Я ринулась к дому.

Немцы! Всю весну и лето мы готовились к высадке немецких войск на берегах Англии. Наш городок лежал у самого моря, прямо через пролив от оккупированной немцами Франции.

Никаких выстрелов не послышалось. Если немцы – что бы они сделали с Джейми? Пристрелили бы? Забрали? У меня перехватило дыхание. Ноги увязали в мёрзлой слякоти. Я зачастила что было сил.

Последний поворот тропинки, вот он дом. Под деревом перед самым домом раскинулся Джейми, один, не шелохнётся.

Мёртвый. О, нет. Джейми!

Я кинулась к нему. Он лежал на холодной сырой земле, неподвижно, чёлка упала на лоб. Одна рука поперёк тела, другая сбоку, изогнулась неестественно. В том месте изогнулась, где должна ровно идти. Я плюхнулась рядом на корточки, зарыдала. Схватила его за плечи…

– Не трогай!!! – слышу крик Сьюзан. Смотрю, она из дома ко мне бежит.

Я застыла.

– Он мог повредить шею, – говорит. – Не шевели его.

Это уже выше моих сил. Без Джейми я умру.

– Он жив, – говорит Сьюзан. Положила мне ладонь на плечо и показывает: – Видишь, дышит? Смотри на грудь.

У меня на глазах рубашка, белевшая в разрезе пальтишка, еле заметно колыхнулась вверх-вниз.

– Видимо, ударился головой и потерял сознание. – Сьюзан подняла на меня глаза. – Можешь сбегать на конюшни? Надо попросить Фреда, пусть вызовет помощь по телефону.

Я замотала головой. Вот так, на сырой земле, я Джейми одного не оставлю.

– Ладно. Я схожу. Только не трогай его, поняла? Если очнётся, проследи, чтобы лежал не двигался.

Я кивнула. Коснулась его ладошки.

– Обещай, – требует Сьюзан.

Я снова кивнула. Слёзы по щекам в три ручья.

Сьюзан побежала к конюшням. Раньше на моей памяти она никогда не бегала. Ветер поднялся, зашелестел в кронах. Затеребил волосы Джейми. Мне показалось, он такой холодный лежит. Если накрыть его одеялом, это будет считаться, что я его трогаю? Но за одеялом надо идти в дом. Но оставить Джейми я не могу. Но так он может совсем замёрзнуть…

Очень быстро – куда раньше, чем я ожидала, – на подъезде к особняку послышался шум автомобиля. Я подняла голову. Нет, не Сьюзан, и не Фред, и даже не доктор Грэм. Леди Тортон, высокая и стройная в своём элегантном шерстяном пальто. Она выпрямилась и вскинула голову, увидела меня, улыбнулась и махнула рукой.

– Маргарет ещё у вас? – спрашивает. Тут заметила Джейми, лицо моментально застыло. Бросилась к нам.

– Он, наверно, по дереву лазал и упал, – лепечу я. – Сьюзан убежала за помощью.

– У меня же машина, можем отвезти его, – предлагает леди Тортон.

– Сьюзан велела его не шевелить.

– Да, пожалуй, это правильно. Тогда я пойду найду Сьюзан. Или тебе хочется, чтобы я осталась с тобой?

Я, конечно, головой замотала. Леди Тортон стряхнула с себя пальто и вокруг Джейми его обернула.

– Подоткни сама по краям, – говорит. Сверху как раз начинало снова накрапывать. – Я постараюсь вернуться как можно скорее.

Я склонилась над Джейми, чтобы на него не капало. Сижу смотрю, как грудь под рубашкой вздымается и опускается. Ветер задул сильнее, меня от холода колотит… Вдруг реснички у Джейми как вспорхнут. Вздохнул и повернул голову на бок.

– Не шевелись!!! – вскрикнула я.

А он взял и глазки открыл. На меня прямо волна облегчения накатила. Я чуть сама в обморок не грохнулась.

– Рука… болит, – бормочет Джейми. – Очень. И голова.

– Не шевелись, – говорю.

Джейми нахмурился и на меня глаза перевёл.

– А где мама?

Раньше мама никогда его не успокаивала, всегда только я.

– Это я, Ада, – говорю. – Я здесь, рядом. Не шевелись пока. К нам уже скоро придут, помогут. Всё будет хорошо.

– Хочу маму, – шепчет Джейми. И в уголках глаз – слёзки.

Вскоре вернулась леди Тортон на машине, привезла Сьюзан.

– Мама, – проговорил Джейми и попытался встать. Но Сьюзан не дала ему подняться. Она уложила его голову к себе на колени и сидела, гладила его по волосам. Через несколько минут подкатил автомобиль доктора Грэма. К этому моменту мы успели удостовериться, что Джейми способен чувствовать и двигать ногами и кистями рук. Сьюзан сказала, это хорошо. Это значит, сказала она, что шею он, скорее всего, не сломал.

Он сломал руку. Она лежала изогнутая, потому что в ней сломались кости.

В итоге теперь у него калечная рука, как у меня была раньше калечная нога.

Доктор Грэм примотал ему к руке палки и всё хорошенько забинтовал. Помог Джейми встать и повёл к машине. Джейми оглянулся на нас с полными страха глазами.

– Ма-ам? – протянул он.

– Она тебе не мама, – сказала я.

Сьюзан обняла меня за плечи.

– Пойдём, – сказала она. – Мы тоже едем.

У себя в кабинете доктор Грэм выпрямил Джейми руку. Тот взвыл. Я заткнула уши. Внутри всё сжалось. Потом доктор заковал ему руку в гипсовый каркас вроде того, который накладывали мне на ногу в больнице. Ещё сказал, что у Джейми сотрясение, то бишь он головой слишком сильно ударился. Нам было велено то и дело будить его среди ночи, чтобы проверять, не повредилось ли у него сознание.

– Я сделаю, – сказала я. Уже решила, что буду спать в его комнате.

– Тебе самой надо выспаться, – возразила Сьюзан.

– Я хочу, чтобы мамочка, – вставил Джейми.

– Прекрати её так называть!

– Ада, успокойся, – вмешалась Сьюзан. – Уф, ну и дела. Ничего, всё наладится.

Не наладится. Джейми теперь калека. И никто его больше не будет любить. Как меня.

В домике на кухне нас ждали леди Тортон и Мэгги. Увидев Джейми, они запричитали и засуетились.

– Мой сын Джонатан тоже как-то раз сломал руку, точно так же, как и ты, – сообщила леди Тортон. – Когда падаешь с высоты, нельзя цепляться за ветки. Надо втянуть руки-ноги в себя, сгруппироваться, принять толчок на плечи и перекатиться.

Джейми так и уставился на неё. Леди Тортон добавила:

– Это на всякий случай. Будешь знать в следующий раз.

– В следующий раз он ни по каким деревьям лазать не будет, если он с них падает, – заявила я.

– Чушь! – возразила леди Тортон. – Все мальчишки лазают по деревьям.

С собой леди Тортон принесла горячей еды – что там их экономка потушила, и пока нас не было, заварила крепкого свежего чаю, целый чайник.

– Воду пришлось кипятить в кастрюле, – пожаловалась она. – Чайника я так и не нашла. Мне как-то казалось, что тут больше всего.

– Да нет, дом просто чудесный, – зачастила Сьюзан, – в самом деле, мы очень благодарны.

Леди Тортон пожала плечами.

– А, всё равно без пользы простаивал – глупо не предложить. Тем более, когда вам так нужна крыша над головой…

Есть Джейми не хотел, и Сьюзан отвела его наверх. Я села за стол рядом с Мэгги.

– Что ж, такого поворота событий никто не ожидал, – сказала леди Тортон. – Я-то, Ада, изначально на твою ногу посмотреть приехала.

Показать ногу Мэгги я была только рада, но леди Тортон – ни за что.

– Спасибо-не-надо, – сказала я.

Улыбка на её лице неловко застыла.

– Ну же, не глупи.

Но это не глупость. Это привычка, с детства, всю жизнь – прятать свою правую.

Однако леди Тортон так просто не сдаётся. Такое каменное выражение лица любому даст это понять.

– Ма… – вмешалась было Мэгги.

– Ну же, – постучала леди Тортон пальцами по столу. – Ада, я всё-таки проявила к тебе интерес. И хочу удостовериться, что есть прогресс. Давай, показывай.

Вот в этом «проявила к тебе интерес» чётко звучало «заплатила за твою операцию». Выбора не оставалось. Я расстегнула туфлю, сняла. Взялась за чулок. Дыхание перехватило, пальцы начали дрожать. Справилась с чулком, выставила ногу вперёд, сама – глаза в пол. Жду.

– Хм-м, – промычала леди Тортон и наклонилась поближе. Протянула руку, видимо, потрогать – я тут же ногу отдёрнула. – По-моему, неплохо они постарались, а? Как ощущения?

– Нормально, – прохрипела я.

– Ну и замечательно. Я так рада за тебя.

А я не рада ни капли. В голове мамин голос: «Хорошие люди такое уродство не потерпят».

Но леди Тортон – не хорошая. Она жёсткая. Громкая. Пробивная.

Она принесла нам горячий ужин и укрыла Джейми своим пальто. Она заплатила за мою операцию. Конечно, мне положено чувствовать благодарность. Но чувствовать любовь мне никто не прикажет.