Из деревни…

IV

Легче стало на душе у Акули, когда она помолилась. Вышла девушка на шумную улицу, идет, шатается, где постоит, где присядет: слаба она была еще после болезни, думала кое-как до ночлежного дома добрести.

Акуля подошла к каменной церковной ограде и присела на лесенке у церкви.

Была ранняя весна: тепло, тихо, солнце светит, воробьи чирикают.

По тротуару беспрерывно шел народ; из-за угла показалась старушка с двумя девочками; старушка – маленькая, седенькая, с приятным лицом, одета скромно: в старомодное пальто, в черной шляпке. Две беленькие хорошенькие девочки шли перед нею: одна – лет пяти, курчавая, с черными глазками, с ямочками на полных щеках; другая – лет 10-ти, с длинной косой, не по летам серьезная, милая и скромная, похожая лицом на старушку.

Старшая девочка приостановилась, что-то заговорила старушке, указывая головой в строну Акули. Старушка достала из кармана портмоне и дала девочке монету.

– Вот тебе… – сказала девочка, подавая Акуле медную монету. Девушка покраснела, на лице ее выразился стыд и даже испуг.

– Я не собираю милостыню… Не надо… Не надо мне, барышня…

– Она не берет, бабушка, – сконфуженно опуская руку с денежкой, сказала девочка подошедшей старушке.

– Ты, верно, больна, милая? – спросила старая барыня.

– Сегодня только из больницы выписалась.

– Чем же ты хворала, милая?

– Лекари сказывают, что такая грудная болезнь была, от простуды.

– Ах ты, бедная девушка! Уж очень плохо ты выглядишь! Как это тебя из больницы выпустили?

– Местов, барыня, мало…

– Как тебя звать?

– Акулиной.

– Что же ты тут, Акуля, сидишь? Куда ты идешь?

– Я деревенская… У меня никого в Питере нет…

В ночлежный дом пойду, а после – на Никольский… Хоть бы какое местечко из-за хлеба… Сил еще нет, барыня…

Они разговорились, и старушка сердечно расспроса сила обо всем девушку. Та рассказала все просто и откровенно.

– Ах, ты, бедная, бедная! Вот что, Акуля, ступай-кй ты потихоньку ко мне… Там обогреешься, поешь; может, что и придумаем насчет места…

– Барынька, желанная!.. Да как же это!.. Спаси тя Христос, жалостливая… По гроб буду за вас Бога молить… – Акуля встала и порывисто ловила поцеловать руку старушки.

– Ну полно, будет тебе уже… Запомни адрес: Знаменская улица, дом Яковлева, квартира N 2. Не забудешь?

– Не забуду, ласковая.

– Иди потихоньку, скоро и мы вернемся.

Акуля доплелась по указанному адресу, робко постучалась и вошла в чистую, светлую кухню. Ее встретила пожилая женщина и тоже пожалела.

– Какая ты худа-а-а-ая, девушка! В чем душа держится! Право!

– Болезнь не красит, бабонька…

Акуля рассказала, как встретила старую барыню с барышнями и как они разговорились.

– Хорошие, редкостные господа! Старая барыня всякого пожалеет… Кабы не беда в деревне, ни в жизнь бы с ними не рассталась… Вишь, пожар у нас приключился, мать померла, отец домой требует… – рассказала словоохотливая женщина.

– Так ты уходишь в деревню, бабонька? Ишь какое горе-то! – сочувственно отзывалась Акуля.

Скоро вернулась старушка с девочками. Обе девочки выбежали на кухню и остановились перед Акулиной, застенчиво улыбаясь. Акулина встала и тоже улыбалась, глядя на них…

– Подь, подь сюда, милушка… Ясочка ты моя пригожая! – манила Акуля малютку, которая пряталась за старшую сестру.

– Нехорошо, Валичка! Ну, что ты прячешься?.. – заметила старшая девочка.

– Как звать вас, миленькие барышни? – спросила Акуля.

– Меня – Леной, а ее – Валей. Скажите, ведь в больнице очень страшно? – спросила старшая, близко подходя к Акуле.

– Ничего, дорогая барышня… Там не худо, все же помога болезни… Куда же бедному человеку идти? Там и лекаря и милосердные сестрицы-крестовицы; там лекарство даром дают.

– А мне бабушка всегда дает лекарство с чаем и с вареньем, а потом еще заесть – конфетку… Знаете, у нее конфеты лежат в маленьком комоде, – вмешалась в разговор Валя, преодолев смущение.

– Ах, ты, моя пташечка милая! – рассмеялась Акуля.

В кухню вошла старушка.

– Ну, что, Акуля, обогрелась, поела? И с моими внучками познакомилась. Вот и оставайся пока тут, поосмотрись, помоги Марье до отъезда, поучись, а там видно будет…

Акулина, ни слова не говоря, повалилась в ноги старой барыне.

– Что ты?! Что ты! Встань, встань скорее, – говорила старушка.

Леночка, испугавшись, бросилась ее подымать.

– Встаньте, Акуля… – шептала она.

Акуля встала и со слезами на глазах перекрестилась.

– Спасибо… Спасибо за жалость вашу!.. Вас Господь наградит!

– Полно тебе! Раздевайся, отдыхай… Пойдемте, дети. Леночка, ты еще и уроки не докончила.

Они ушли в комнаты. Леночка приветливо кивнула головой Акуле и улыбнулась, а Валя расшалилась и несколько раз сделала ручкой.

«Не в рай ли я попала? – подумала Акуля. – Барышни, что ангельчики, а старая барыня, что святая…» И радостно, тепло стало в благодарном сердце девушки.

– И есть же на свете такие люди! – подивилась вслух Акуля.

– Что и говорить! Редкостные господа! – подтвердила старая кухарка.

VI

Уже скоро год, как Акулина устроилась на новом месте. «Прямо в рай попала», – говорила она всегда.

За старую барыню, Анну Петровну, за своих ненаглядных барышень Акуля готова, как говорится, жизнь отдать. То, что она чувствовала к своим господам, трудно описать. Она не спала ночей, когда они хворали, берегла их каждую вещь, дрожала над их копейкой, больше чем над своей, готова была идти, Бог знает, как далеко, лишь бы купить все получше и подешевле, и представить не могла, что когда-нибудь расстанется с ними.

Тихо и спокойно жилось в маленькой квартире на Знаменской. Старушка Анна Петровна имела очень порядочную пенсию и растила двух внучек-сироток, отец и мать которых померли в холеру. Бабушка любила всех, всем прощала недостатки, никого не осуждала, с открытой душой готова была помочь, говорила всегда ласково и кротко. И девочки подрастали добрыми и отзывчивыми.

Валя была еще мала и глупа, но Леночка все понимала. Она помнила, как умерли ее дорогие папа и мама, и в ее характере навсегда сохранился оттенок трогательной грусти.

– Бабулинька, милая, – часто говорила она, какое счастье, что у нас есть ты, такая хорошая, такая добрая!..

– Хотелось бы вас, моих дорогих, вырастить, поставить на ноги и видеть хорошими людьми, – задумчиво отвечала бабушка.

– А вот у нашей Акули никого, никого нет на свете…

– Таких, как она, надо поучить, надоумить, пожалеть, моя родная… Поверь, дитя мое, что простой человек очень понимает справедливость и ценить доброе слово.

Анна Петровна долгое время сама все показывала и объясняла молоденькой кухарке.

– Вот, Акуля, милая, смотри да приучайся делать все аккуратненько. Сама потом благодарна будешь и не раз вспомянешь. Смотри… – И барыня, надев на руку детский сапожок, показывала, как надо его чистить; учила гладить, показывала стряпать.

Не бранят Акулю, не кричат на нее.

Сперва ей будто и неловко было. «Уж лучше бы побранила старая барыня», – не раз думала она, чувствуя себя виноватой.

Нет, Анна Петровна двадцать раз все покажет, повторит, остановит… Иначе не скажет, как «милая».

И через год в расторопной, толковой, работящей и преданной кухарке не узнать было «мужичку-деревенщину».

Акуля держит в порядке квартиру, порядочно стряпает, хорошо стирает и гладит и в глаза смотрит, чтобы угодить дорогим господам. Милы они ее бесхитростному, благодарному сердцу.

Ну что она для них? Простая деревенская девчонка-кухарка.

А между тем ее ненаглядные барышни кусочка не съедят без нее. Прибегут в кухню, поделятся.

– Попробуй-ка, Акуля. Это – апельсин. Ты, я думаю, в деревне и не едала такого гостинца, – говорит Леночка.

– Ой, да спасибо, милушка! Да кушай сама, я не маленькая.

– Нет, Акулинька, не люблю одна, уж мы лучше вместе…

И обе девочки наперерыв оделяют ее полученными от бабушки гостинцами.

Раз Акуля заболела; она уже знала теперь петербургские порядки; вошла к Анне Петровне и говорит:

– Барыня, я за дворником пойду.

– Зачем, Акуля? Что случилось? – удивилась старушка.

– Неможется… Пускай свезет меня в больницу.

– Что ты, что ты, глупая! Ляг на кухне, я тебе домашними средствами помогу… Не тревожься, пройдет… Позовем доктора. Дома полечит. Приляг, милая! Я сейчас приду… достану кое-какие лекарства.

– Как же это, барынька?! Да что я за такая, чтобы вы обо мне, родимая, так пеклись! Стою ли я!..

– Ты такой же человек… А работаешь ты больше нас и больше устаешь. Заболела, и надо тебя лечить. Ложись, ложись без разговоров…

«Это она-то, Акулька, деревенщина… такой же человек?»

И не забыть девушке во всю жизнь, как старая барыня сама клала на голову полотенце, смоченное в холодной воде, сама ставила за нее самовар, сама стряпала… А Леночка принесла к ее кровати столик, принесла чашку с чаем и варенья.