Отзывы на книгу «Детство. В людях. Мои университеты», страница 2

Для меня у Горького очень приятная проза, по ощущениям, где-то между Достоевским Ф.М. и Чеховым А.П. По школьной программе знакомство было лишь с отрывком из части трилогии "Детство". Пронзительная печаль - вот, что было в воспоминание. Что-то настоящие и горькое. Поэтому хотелось вернутся к этой автобиографической трилогии.

Алёша Пешков, герой на страницах книги, очень вдумчивый мальчик, с пытливым умом и незлым сердцем, было приятно жить в его голове.

1. "Детство" С первых,хрупких воспоминаний, которые описывает автор, жизнь была полна потерь. Смерть отца, переезд в дом сурового деда. Остальные домочадцы строят друг другу козни, почти ненавидят друг друга. Солнечным лучом сверкает бабушка Акулина, которая смогла привить ребёнку любовь к жизни, людям, Богу. Мать мальчика,после того, как овдовела так и не смогла найти своё место в жизни. Суровое время, тяжёлая жизнь. Детство- здесь не беззаботное время, а период,когда нужно быстро впитать в себя все трагедии человеческого существования.

2. "В людях" Вторая часть стала моей любимой. Наш маленький герой отправляется работать. Успел поработать в доме родствеником, буфетчиком на теплоходе и учеником в иконописной лавке. Хоть школу Алексей бросил, он очень любопытный, с живым умом. И главным топливом для его ума стали книги. С помощью них он стремительно изучал мир от любовных романов до философских трудов. Но самые любопытные моменты были связаны, как на его любовь к чтению реагировали другие люди, с которыми он встречался на жизненном пути. Тут целый парад эмоций от насмешек и презрения до восхищения и преклонения. Ругани было больше. Самое страшное,что прошло более 150 лет с рождения Горького, а ничего не изменилось. Очень вдумчивая и рассудительная часть.

3. Мои университеты. Самая тяжёлая. А вот эта часть самая мрачная и угнетающая. Хотя проза также легко читается Переезд в Казань. Поиск себя. Вокруг нищета, падшие женщины и неотёсанные мужчины. Соратников Алексею сложно найти, вокруг грязь и невежество. Порой, конечно были и те, кто понимал юношу, разделял его рассуждения, слушали его истории. Но серость и варварство душило всё на своём пути. Разочарование в людях. Смерть бабушки. Попытка суицида. И хоть Алексей миновал этот период жизни, повесть обрывается , внезапно, а казалось ,что в конце он должен найти начало своего пути..

Это художественная биография, как вариант того,что было на самом деле. Читается легко. И даёт ключики к пониманию творчества Максима Горького

"С тех дней у меня явилось беспокойное внимание к людям, и, точно мне содрали кожу с сердца, оно стало невыносимо чутким ко всякой обиде и боли, своей и чужой". Максим Горький, "Детство".

Автобиографическая трилогия Горького - одна из любимых книг. С детства и, похоже, на всю жизнь. Равно как и сам Горький является одним из любимых авторов - не только потому, что мне нравятся его книги, но и потому, что во многом благодаря ему у меня еще в детстве сформировалось восприятие писателя как человека неординарно мыслящего и тонко чувствующего, видящего то, что другим недоступно, имеющего обо всем собственное мнение, понимающего мир во всей его полноте и многоцветье, а не в узких рамках привычных представлений... Восприятие, конечно, во многом идеалистическое, но уж какое есть :)

- Ой, как глупо... как глупо! Но что же делать? - спросила она сама себя, пристально разглядывая меня, а потом, вздохнув, сказала: - Ты - очень странный мальчик, очень... Взглянув в зеркало рядом с ней, я увидал скуластое, широконосое лицо, с большим синяком на лбу, давно не стриженные волосы торчали во все стороны вихрами, - вот это и называется "очень странный мальчик"?..

Именно так. Вот это и называется "очень странный мальчик". Ибо расхожие стереотипы всегда полагали странными тех, кто способен не только не присоединиться к общему хору, но и высказать собственное, отличное от общепринятого мнение. Тех, кто не желает ходить строем и быть "как все". Тех, кого интересуют не только собственные проблемы и заботы. Тех, кто может сделать что-то не в своих личных интересах, а бескорыстно... Здесь сразу хочется сделать оговорку: подробно обсуждать личность самого Горького я не хотел бы. В комментариях, если таковые будут, возможно, эту тему не поддержу. Но за ту жизненную позицию, которую он сформулировал в своей автобиографической трилогии, я автору несказанно благодарен.

Лично для меня главной книгой автобиографической трилогии является "В людях". Ибо "Детство" - оно все-таки и есть детство. Это еще не самостоятельная жизнь, во многом детское восприятие действительности и относительная - по сравнению с тем, что описано в двух других книгах, - безобидность происходящих событий. Хотя, разумеется, с изнанкой жизни будущему писателю пришлось столкнуться в очень раннем возрасте, а проницательностью и душевной чуткостью он обладал изрядной - это качества врожденные. "Мои университеты" же получились меньше по объему и, если можно так выразиться, несколько бледнее двух предыдущих книг. Хотя, казалось бы, должно быть наоборот - и автор здесь уже не подросток, а юноша; и условия жизни приобрели иной характер - на смену работе посудником и домашней прислугой пришла более осмысленная деятельность, включавшая в себя участие в деятельности подпольных революционно настроенных организаций; да и попытка самоубийства - к счастью, неудачная, - относится именно к этому периоду. Однако при всем этом повествование увлекает не столь сильно - впрочем, возможно, это исключительно мое субъективное восприятие. Да и резко оборванная концовка смущает - вот доплыли до Каспия, примкнули к небольшой артели рыболовов, а что было дальше? Явно ведь жизненные "университеты" Горького на этом не закончились...

А вот "В людях" - наиболее яркое, проникновенное, пронизанное душевной болью и скорбью произведение. Возможно, именно по этой причине книга и по объему получилась чуть больше, чем две другие вместе взятые, - автору явно было что сказать. "В людях" охватывает период от 12 до 15 лет, то есть годы бурного взросления и в физиологическом, и в психологическом, и в социальном отношении. Двенадцатилетний человек - почти ребенок, пятнадцатилетний - уже очень близок к взрослому, и это интенсивное взросление в полной мере отражено на страницах книги. Горький настолько детально и без прикрас описывает свое развитие под воздействием самых разных факторов - от притеснений хозяев дома, где он состоял в услужении, до ночного чтения книг украдкой, - что на читателя это производит сильнейшее впечатление. И особенно хочется подчеркнуть два обстоятельства:

во-первых, все время кажется, что автор - здесь, рядом с тобой. И ты видишь, как день ото дня он развивается, набирается сил, знаний, жизненного опыта. И с ним все время хочется поговорить - обменяться мнениями, спросить совета, что-то посоветовать самому... во-вторых, вольно или невольно ставишь на место автора себя. И постоянно задаешь себе вопрос: "А как бы я повел себя в подобной ситуации? Сдюжил бы? Не сдрейфил бы?.." На мой взгляд, такое воздействие книги на читателя - один из наиболее сильных стимулов к развитию и совершенствованию собственной личности.

Круг проблем, волнующих юного Горького, широк и невесел; и он постоянно нарастает по мере столкновения с теми или иными неприглядными, а подчас просто омерзительными явлениями и событиями. Подхалимаж, воровство, болезненное стремление говорить гадости за глаза, пьянство, издевательства, злоба, тупость, ограниченность, несправедливость - всё это оставило царапины на душе автора в юном возрасте, да такие, что, когда он несколько десятилетий спустя выплеснул свои чувства на бумагу, кажется, что от времени они не уменьшились ни на йоту. Но, наверное, ничто не задевает так сильно, как откровенное, бессмысленное, бесцельное и какое-то безысходное скотство. Пренебрежительное и вместе с тем жалкое отношение многих персонажей к женщинам, травля нелепого вятского солдатика на борту парохода, глубинная и закоренелая зашоренность хозяев дома, где Горький был прислугой в свои 12-14 лет, жестокое и бессмысленное убийство кошки дворником - эти и многие другие "свинцовые мерзости русской жизни" наносили сильнейшие удары по психике и требовали огромное количество воли и душевных сил, чтобы не раствориться в этой грязной каше...

Зачем я рассказываю эти мерзости? А чтобы вы знали, милостивые государи,- это ведь не прошло, не прошло! Вам нравятся страхи выдуманные, нравятся ужасы, красиво рассказанные, фантастически страшное приятно волнует вас. А я вот знаю действительно страшное, буднично ужасное, и за мною неотрицаемое право неприятно волновать вас рассказами о нем, дабы вы вспомнили, как живете и в чем живете. Подлой и грязной жизнью живем все мы, вот в чем дело!

По счастью, и воли, и душевных сил, и энергии у писателя хватило на то, чтобы жить, не расплескав и не растеряв собственную личность. Очень импонирует то, с какой теплотой и благодарностью Горький пишет о хороших людях, встретившихся ему на жизненном пути и оказавшим помощь - советами, книгами, делами, личным примером... Бабушка Акулина Ивановна, странный человек Хорошее Дело, повар Смурый, аристократка Королева Марго, иконописец Евгений Ситанов, артельщик Михайло Ромась и многие другие описаны очень подробно, тепло и вместе с тем правдиво. И хорошо, что все они были в жизни Горького. И, разумеется, книги. Самые разные, жадно проглатываемые в ту пору малообразованным, но смышленым и любознательным парнем в редкие минуты дневного отдыха либо ночью, при неверном свете свечного огарка. От того, с какой горячей и искренней любовью Горький пишет о книгах, еще больше хочется читать и читать самому :)

Через несколько дней она дала мне Гринвуда "Подлинную историю маленького оборвыша"; заголовок книги несколько уколол меня, но первая же страница вызвала в душе улыбку восторга, - так с этою улыбкою я и читал всю книгу до конца, перечитывая иные страницы по два, по три раза. Так вот как трудно и мучительно даже за границею живут иногда мальчики! Ну, мне вовсе не так плохо, значит - можно не унывать!

Давайте и мы тоже не будем унывать :)

Я думаю, со школьной скамьи все знают, что Максим Горький псевдоним Алексея Максимовича Пешкова. "Детство. В людях. Мои университеты" автобиографическая трилогия о не простой судьбе писателя. Автор рассказывает о своем детстве и взрослении, о событиях в его жизни, повлиявших на становление личности, о родственниках и людях, которые окружали его на жизненном пути в определенной отрезок времени. Жизнь, описанная в книге, была не простая, много сложностей и испытаний было у Алексея Максимовича на его пути. Этот объемный опыт он отражал в своих книгах. Произведение далось мне тяжело, но от этого оно не стало хуже в моих глазах. Книга мне очень понравилась, после прочтения осталось глубокое чувство грусти и сочувствия.

«Детство» Горького было забито у нас в школьную программу, уж не помню, и в каком классе. Ну, что делать – купила книгу (не указанное издание) и выяснилось, что издания для школы ох как любят печатать не то чтобы даже с одним «Детством», а с его частью. Нормально? Совершенно неожиданно для себя я целиком и полностью погрузилась в описываемый Горьким мрак, мне не терпелось узнать, что же будет дальше, тем более что повесть автобиографична. И вот так раз, и чтение неожиданно оборвалось. Правда, в ближайшие дни мне удалось, по крайней мере, дочитать «Детство». А данное издание попалось мне уже после школы. Но как будто и не было всех этих лет; будто я только вчера дочитала «Детство» и продолжила чтение…

Сложно сказать, чем именно мне так понравилась эта трилогия. Наверное, всем и сразу, хотя, как ни погляди, вещь во всей своей неподражаемой реалистичной жестокости абсолютно мрачная – слава богу, хоть не о нашем времени, иначе бы и жить не захотелось. С каждой страницей повести оставляли впечатления все более серые, а то и черные – мрак, мрак, как ни посмотри. Но оторваться я не могла, хотя иногда хотелось – не потому, что было скучно, а просто сам текст тяжелый. Не трудный для понимания, нет, а именно тяжелый, под стать описываемым событиям. Тяжело сквозь него пробираться, как будто груженый ящик на спине тащишь. Наверное, именно так прошел сквозь жизнь сам Горький – что и говорить, нелегкий был путь. И все же – заслуженный финал, что как нельзя вдохновляющее.

Именно после этой трилогии я поняла, каков он, мой любимый жанр – автобиографичное повествование в доступной форме, которое увлекает больше всех прочих и из которого черпаются лучшие жизненные уроки.

Вам нравятся страхи выдуманные, нравятся ужасы, красиво рассказанные, фантастически страшное приятно волнует вас. А я вот знаю действительно страшное, буднично ужасное, и за мною неотрицаемое право неприятно волновать вас рассказами о нем, дабы вы вспоминали, как живете и в чем живете. Подлой и грязной жизнью живем все мы, вот в чем дело!

Не знал трёхлетний Алеша, в какую новую жизнь уносит его пароход от берегов астраханской земли. В одночасье хрупкая дымка благополучия растворилась вместе со смертью отца. Лицо матери изменилось, потеряло прежнее выражение. Стало хмурым, железным, в посиневших оттенках гнетущей тревоги. Теперь мир дохнул на него нижегородской далью, холодным августом и целым ворохом незнакомых лиц. Эти лица явились словно из другого измерения, прежде неведомого ему.

ДЕТСТВО. Итак, открытые ворота деревянного Каширинского дома. Сюда переступил Алеша, чтобы окунуться в суровую сказку, тёмную жизнь "неумного племени". Сырой двор и мрачная красильня, где под вырытым потолком навсегда застряли оброненные сотню раз и уже превратившиеся в заклинания слова: «Сандал, фуксин, купорос». Именно эти причудливые фразы заколдовывали меня, маленькую, которая в своём безоблачном хрустальном детстве зачитывалась детством иным, совершенно противоположным. Многое не понимала, или же, по вине психологического блока, отказывалась принимать. Тем не менее, с постоянной периодичностью, я возвращалась к прочитанному. И каждый раз те или иные события, сцены и эпизоды воспринимались мною по-новому. Совсем по-другому оценивались люди, их характеры и поступки. Миры детства и юности Алексея Пешкова постоянно контрастируют и создают чёткую дилемму между белым и чёрным, добрым и лютым, возвышенным и пустым, бабушкой и дедушкой. Началась и потекла со страшной быстротой "густая, пёстрая, невыразимо странная жизнь". И, продираясь сквозь колючие ветки жестокости, в его душе сохранился безграничный внутренний свет, который удалось бережно пронести сквозь годы, не сломаться и не утонуть под "свинцовыми мерзостями дикой русской жизни".

Это та правда, которую необходимо знать до корня, чтобы с корнем и вырвать её из памяти, из души человека, из всей жизни нашей, тяжкой и позорной

Характеры героев, окружавших Алешу, были действительно дикими. Ведь в бесконечных буднях - и "горе праздник, и пожар развлечение, и царапина на щеке украшение". Родственники относились друг к другу хуже чужих. Грубые мужики сплошь напропалую напивались и пускали в ход пудовые кулаки. Женщины, как правило, говорили обо всех с ядовитой насмешкой и беспощадной злобой человека, оскорбленного жизнью. Великое исключения представляла собой бабушка. Акулина Ивановна, самый светлый, почти мифологический образ в романе. Очень набожная, богатая душой, сердечная и бескорыстно простая, родилась в нищей семье бродячего шорника. В детстве вместе с матерью собирала милостыню, жила "христа ради", плела кружева и посещала множество святых мест. Вместе со своим отцом скиталась по миру, но ничего грязного и худого к ней не прилипло. От нищих, странников и богомольцев она почерпнула радость, мудрость и огромный кладезь русских сказок. Этими волшебными сказками она с удовольствием угощала Алешу.

А когда я вспоминаю бабушку, всё дурное, обидное уходит от меня, изменяется, всё становится интереснее, приятнее, люди - лучше и милей...

Как же верна незамысловатая формулировка: "Злоба, что лёд, до тепла живет". Бабушка источала это тепло. Она была блаженной большой медведицей, со своей бесконечной добротой, терпением, верой и "тихой милостыней". С Алёшей они ходили вместе в лес, забирались далеко в чащу, собирали ягоды и травы.

- Ты колдунья? - Ну вот еще, что выдумал! - усмехнулась она и тотчас же задумчиво прибавила: - Где уж мне: колдовство - наука трудная. А я вот и грамоты не знаю... Дедушка-то вон какой грамотей, а меня не умудрила богородица.

Интересно она рассуждала о Боге. Что людям видеть его не дано: ослепнут. Лишь святые глядят на него во все глаза. Еще она видела ангелов: "Ходят двое, как туманы, светлые"... У бабушки была своя религия и свой бог, а у дедушки свой. Дед ругался, называл бабушку "еретицию". Ведь теплый бабушкин бог был добрым, неграмотным и имел во рту устойчивый привкус алкоголя. А дедушкин бог гораздо злопамятнее и злее, зато упрямый и надёжный.

В детстве я представляю сам себя ульем, куда разные простые, серые люди сносили, как пчелы, мед своих знаний и дум о жизни, щедро обогащая душу мою, кто чем мог. Часто мед этот был грязен и горек, но всякое знание — все-таки мед.

Для меня несомненно самым потусторонним и сложным образом, так сильно притягивающим и отталкивающим одновременно, выступал старик Каширин. Таинственная личность, рыжий бес с зелёными глазами, всегда манил и настораживал. Хотелось поглубже понять его, постичь до конца его сущность, разобрать по фразам все его мысли и поступки. Прочувствовать, насколько страшной была его жизнь, протекавшая в тяжёлых трудах и бесконечных лишениях. Василий Васильевич Каширин родился в 1807 году в Нижегородской губернии в семье отставного солдата. В молодости был бурлаком, «своей силой супротив Волги баржи тянул». В 22 года стал водоливом, а после ремесленником. Не удалось ему, как некоторым, "вылезти в купцы". Собственному красильному делу отчаянно наступали на горло слаженные текстильные фабрики. "Кони чужие, вожжи - гнилые" - сокрушался дед и считал, что его наказывает за это бог. "Не взлюбил нас Господь за последние года", - частенько повторял он. Любимой иконой у него была "Не рыдай мене, мати", и стояла рядом с красной неугасимой лампадой. Человеком Василий Каширин был грамотным, и выделял Лёньку из всех своих внуков, наблюдал за ним умными и зоркими зелеными глазами. И всегда хотелось спрятаться от этого обжигающего взгляда. Водил Алёшу в церковь и учил его читать сначала псалтырь, потом часослов. Историю своей жизни он поведал именно Лексею. "Он горя хлебнул полным сердцем", - отзывалась о нём бабушка. Отсюда и жадность, и мелочность, и тщеславие. Деду всё время казалось, что сыновья Михаил с Яковом хотят завладеть всем его добром, нажитым потом и кровью. По сути, так оно и было. "Что, ведьма, народила зверья?"- в ярости орал он бабушке, когда Мишка и Яков затеяли драку из-за наследства. Дед стучал ложкой по столу, краснел и звонко выкрикивал петухом: "По миру пущу!" Деда боялись все. Даже мать Алёши. Он пользовался бесконечным авторитетом, со всеми говорил свысока, насмешливо и обидно. С годами речи деда становились всё более суровые и ворчливые. Он начал часто ссориться с бабушкой, выгонял ее из дома, сам стряпал, ошпаривал пальцы, выл, ругался и колотил посуду. Настал день, когда сыновья деда решительно выступили против него - он не потерпел подобного обращения. Сразу отделился, начал жить отдельно. Тем не менее, ездил к ним в мастерские, помогал, а вечером возвращался домой усталый, угнетенный, сердитый. Мыслями он словно окаменел в невыносимой тоске. "Отходят все, все в сторону норовят - всё врозь идёт..." Но любил общаться с Алешей. Залезал к нему в шалаш, удобно там усаживался и молчал. Порой его зелёные глаза ярко разгорались и он твердил: "Ты - не Каширин, ты - Пешков, другая кровь, другое племя..." И "задумывался, засыхал, неподвижный, немой, почти - жуткий". Видимо не мог смириться с тем, что когда-то молодой Максим Пешков без роду и племени увел за собою его единственную дочь, красавицу Варвару. Так в характере дедушки ржавыми следами проступала безудержная жестокость. Однажды без повода ударил бабушку в лицо, да так, что шпильки впились ей в голову. «Сердится, трудно ему, старому, неудачи все...» - оправдывала его бабушка и просила Алешу не обижаться на деда. Вспоминала, как в молодости дед мог сутками ее избивать, передохнуть немного и продолжать бить вновь. А показательные субботние порки розгами носили настоящий ритуальный характер. Просить милости было бесполезно. Здесь правда была выше жалости. «Высеку – прощу» - всегда звучал один ответ. При этом звериное наказание приобретало какой-то мистический оттенок в словах: "Донос - не оправдание! Доносчику первый кнут". Так раз дед чуть не засек Алешу до смерти. Но потом сам пришел к нему и будто оправдывался: "Меня, Олеша, так били, что, поди-ка, Сам Господь Бог глядел – плакал!»

Я спросил: - Разве еще сечь будут? - А как же? - спокойно сказал Цыганок. - Конечно,будут! Тебя, поди-ка, часто будут драть. -За что? - Уж дедушка сыщет...

Быт в семье Кашириных абсолютно не устраивал Алешу. Он не понимал, почему дядья, "раздраженные разумом", всегда матерятся, бьют своих жён, издеваются над слабыми, смеются над ближними. Сплетни, драки и скандалы привычная картина дня. "Мне жилось плохо, я испытывал чувство, близкое отчаянью. В голове или сердце росла какая-то опухоль, всё что я видел в этом доме, тянулось сквозь меня, как зимний обоз по улице, и давило, и уничтожало..." Каширинский работник, полуслепой мастер Григорий, однажды пострадал от жестокого озорства: ему подсунули раскаленный наперсток. В нескольких штрихах Григорий точно описал ситуацию: "Каширины, брат, хорошего не любят, они ему завидуют, а принять не могут, истребляют! Ты вот спроси-ка бабушку, как они отца твоего со свету сживали". Первую свою жену, кроткую Наталью, дядька Михаил забил до смерти. Незадолго до этого дядька Яков тоже замучил свою жену. Григорий объяснял: "Зачем? А он, поди, и сам не знает. Может, за то бил, что была она лучше его, а ему завидно". В 9 лет и это детство обрывается сразу через несколько дней после похорон матери. Мать выцвела, на всё смотрела страшными глазами. Теперь ее образ за считанные дни детства прочно зарос обрывками воспоминаний. Старик Каширин и тут выступил в маске "старого черта злого", произнося сакраментальное: «Ну Лексей, ты не медаль на шее у меня – не место тебе, иди-ка ты в люди». И он пошел в люди.

В ЛЮДЯХ. Вырвавшись из «тесного, душного круга жутких впечатлений», в котором жил Алеша в семье Кашириных, замелькала калейдоскопом свежая вереница лиц, не менее искаженных и уродливых. Осенью 1879 года Алеша попадает в магазин "модной обуви" Порхунова и служит там «мальчиком». Хозяева внушают ему скрытый ужас.

Мне не нравились эти речи, я не понимал множества слов, иногда казалось, что эти люди говорят на чужом языке.

Запоминается яркий образ странной кухарки, у которой главным увлечением были бои. Её нездоровый интерес проявлялся в наблюдении за любыми драками, будь то голуби или петухи, или же просто пьяные люди. Когда она умерла, Алеше ещё долго мерещилось, что "у окна во двор стоит кухарка, наклонив голову, упираясь лбом в стекло", как стояла она живая, глядя на петушиный бой. Потом не без помощи деда, Алеша попадает в дом родной сестры бабушки, к Матрёне. Неприятная обстановка, очень скучная, бестолковая полоумная семейка, жила ссорами и едой. Чертёжником Алеша не стал, зато ему нравилось уничтожать следы грязи в доме и мыть посуду. Вообще все члены этого семейства старались скрыть внутреннюю пустоту за мелкими бытовыми встрясками. Хозяева жили " в заколдованном кругу еды, болезней, сна, суетливых приготовлений к еде, ко сну". Побег Алеши поставил жирную точку на пребывании в этом сумасшедшем доме. Правда, ему пришлось вернуться в него повторно, но ненадолго.

Кем только в дальнейшем не работал Алеша. И буфетным посудником на пароходе, и учеником в иконописной мастерской, и даже в пекарне... Пожалуй, самым жутким местом оказалась пекарня. От невыносимой физической нагрузки мог надорваться любой. Удивительно, как Алеша смог вытерпеть и это. Не говоря уже об отвратительном окружении. Порой его "служба" заканчивалась не самым лучшим образом, что и следовало ожидать. Давала знать о себе ранимая душа и подсознательное сопротивление к мерзостным проявлениям мира. И он всегда возвращался к бабушке под сухие насмешки деда: "Здравствуйте, преподобное лицо, ваше благородие. Отслужили?" - И тут же вскользь звучит какое-то горестное и несбывшееся пророчество: "Видно судьба тебе со мной жить, так и станешь ты об меня чиркать, как спичка о кирпич".

В конец разорился дедушка. Отдал деньги крестнику Николаю в рост - да не брал расписок, и разорился, пропали деньги. С бабушкой разделил быт, хоть продолжал жить с ней под одной крышей. Голодал, практически ничего не ел. Окончательно заболел скупостью: пил чай - при заварке отсчитывал чаинки. Бабушка никогда не отказывала деду: "Садись с нами, и на тебя хватит". И он садился к столу, тихо щурился: "Налей..." При этом нрав его не изменился. Заводился быстро, кричал, что всё раздаст чужим людям.

- Раздать-то нечего, а когда было - не раздавал, - спокойно сказала бабушка. - Молчать! - взвизгнул дед.

Здесь всё в порядке, всё по-старому.

На закате дней "Кощей Каширин" превратился в настоящего Плюшкина - аукнулось эхо лишений под грохот окончательного краха каширинского рода. Мстительный дедушкин Бог довел своё дело до конца. Круг замкнулся. Отчего бежал дед всю свою сознательную жизнь, к тому и возвратила его судьба. И стоял он безумный и нищий, под чужими окнами, и просил милостыню: "Повара мои добрые, подайте пирожка кусок, пирожка-то мне бы! " И слова его венчались неизменной горькой тягучей фразой: "эх, вы-и..." - чей звук всегда вызывал волнение в душе и какое-то зябкое, скучное чувство. Но браки, соединенные на небесах, вечные. Доказательством тому практически одновременная смерть стариков, пусть даже не в один день. Бабушка умерла 16 февраля 1887 года. А дед пережил ее на три месяца и умер 1 мая. Всё это время он ходил на могилу бабушки, плакал и просил забрать его с собой, пока она и в самом деле не увела его в невидимые космические просторы.

Жизнь упрямо и грубо стирала с души моей свои же лучшие письмена, ехидно заменяя их какой-то ненужной дрянью.

Но встречались и светлые моменты, и прекрасные люди. Например, закройщица, которая снабжала Алёшу самым чудесным на свете сокровищем - книгами. "Правильными" и "неправильными". Благодаря ей он прочитал увесистые книги Дюма, Понсон-де-Террайлья, Гонкура и Гринвуда. Чтение стало своеобразной отдушиной в жизни Алеши. Книги обернулись для него настоящим спасением, очищали душу от шелухи, от нищей и горькой действительности.

С каждой новой книгой эта несхожесть русской жизни с жизнью иных стран выступает предо мною всё яснее, возбуждая смутную досаду, усиливая подозрение в правдивости жёлтых, зачитанных страниц с грязными углами.

От чтения Алеша получал истинное удовольствие, он плакал навзрыд, сопереживая героям. За книжными образами можно ненадолго спрятаться, сопоставляя их с серостью повседневности. Так он прочитал Бальзака "Евгению Гранде".

Старик Гранде ярко напомнил мне деда, было обидно, что книжка так мала, и удивляло, как много в ней правды.

Весной закройщица уехала, и в душе Алеши образовалась очередная пустота. Излишне говорить, что о женщине на дворе отзывались грубо, не лучшим образом, с каждым днем насмешливей и злее. "Мне стало грустно, захотелось еще раз увидать маленькую закройщицу, - сказать, как я благодарен ей..."

Такая же судьбоносная встреча происходит на пароходе с поваром Михаилом Смуровым. Алексей читает ему вслух "Тараса Бульбу" и запоминает этого человека на всю жизнь. Как и Якова Шумова, который встретился ему уже на втором пароходе. Чаще всего Яков говорил : "Наплевать". Любопытная обстановка складывалась в иконописной мастерской. Тринадцатилетний Алеша уже не только ученик, но и по совместительству приказчик в лавке. На сцену выходит незабываемый высокий старик-оценщик с длинной бородой Василия Блаженного и не менее причудливым жаргоном: "фальша" - икона редкая и дорогая, настоящая - стоит до сотни рублей. "уныние и скорбь" - означали десятку. "никон-тигр" плюс щедрая россыпь проклятий в адрес патриарха Никона трактовалось как 25 рублей. "грехи" - означало, что товар надо покупать без лишних разговоров.

МОИ УНИВЕРСИТЕТЫ. И осенью 1884 года Алексею Пешкову распахивает объятия Казань. В этот путь его морально запустил гимназист Николай Евреинов, "милый юноша, красавец с ласковыми глазами женщины." Он неуклонно внушал Горькому мысль об университетах и без конца повторял, что главная стезя - это служение науке. Бабушка провожает в путь словами: "Ты не сердись на людей, ты сердишься всё, строг и заносчив стал! Это – от деда у тебя, а что он, дед? Жил, жил, да в дураки и вышел, горький старик. Ты одно помни: не Бог людей судит, это – черту лестно! Прощай, ну!» Дальнейшая жизнь ознаменовалась фунтами лиха и своеобразными "университетами" - Лексею пятнадцать лет, но "иногда я чувствовал себя пожилым человеком; я как-то внутренно разбух и отяжелел от всего, что пережил, прочитал, о чем беспокойно думалось. Заглянув внутрь себя, я находил свое вместилище впечатлений подобным темному чулану, который тесно и кое-как набит разными вещами. Разобраться в них не было ни сил, ни уменья".

Колокола обо всех говорят с холодным унынием: "Было-о, было это, было-о..."

Замечательная книга, раскрывающая как нельзя лучше жизнь писателя Алексея Пешкова с детского возраста! Люблю читать такие книги, в которых повествование идет от первого лица, они лучше всего раскрывают характер и мысли того, о ком хочешь знать, как можно больше. Какая же тяжелая жизнь была у писателя, какие трудные годы детства и отрочества, когда формировался его характер и взгляды на окружающую действительность. Как же я благодарна ему за его бабушку, которую успела полюбить за её характер, за отношение к людям и жизни. Благодаря ей, её сказкам и сказаниям Алексей полюбил настоящую красоту русского слова. Даже дед, этот скряга и жестокий старик, и тот разговаривал прибаутками и поговорками, а мальчик рос и впитывал в себя, как губка все необычные и красивые слова, которые слышал от родных и чужих людей. Эта любовь к слову перешла на книги, чтение, потом он стал присматриваться к людям, особенно тем, у которых были неординарные и глубокие мысли. Постепенно человек закалялся, обогащался и развивался, многое пришлось ему испытать в жизни, много людей сопровождало его, у многих он учился уму-разуму, кого-то отвергал и так шаг за шагом сформировалась богатая личность, богатая духовно, с огромным любящим сердцем к человеку, а в будущем Человек станет главным действующим лицом в его творчестве!

Чем меньше нужно человеку- тем более он счастлив, чем больше желаний- тем меньше свободы.

Эту цитату( почти афоризм) я выбрала потому что сейчас она очень актуальна для меня, но несмотря на ту, что я предпочла я, в трилогии ещё очень много, очень, хороших и полезных мыслей. Много и народной мудрости, потому что Алёша рос и контактировал со взрослыми людьми, прожившими жизнь.

В детстве я представлял сам себя ульем, куда разные простые, серые люди сносили, как пчёлы, мёд своих знаний и дум о жизни, щедро обогащая душу мою, кто чем мог. Часто мёд этот бывал грязен и горек, но всякое знание- всё-таки мёд.

Да и вообще людей во времена его отрочества было очень много. Я даже имена их путала. Но больше ничего не путала, и книга мне сильно понравилась.

Автобиографическая трилогия Максима Горького – произведение глубоко личное, в котором автор пытается проанализировать события далекого прошлого, наложившие неизгладимый отпечаток на его личность и судьбу.

Для наиболее полного понимания дум и тревог Алеши Пешкова, а также главных проблем русской жизни, поднятых в книге, подходить к ее чтению следует в зрелом возрасте, когда накопленный багаж знаний и жизненного опыта позволяет шире и глубже смотреть на мир, описываемый здесь глазами ребенка (а потом и юноши).

В первой части трилогии Горький из осколков своих воспоминаний воссоздает картину детства маленького мальчика Алеши, заброшенного в мясорубку жестокой жизни. Одно за другим на голову малыша сыпятся страшные испытания: смерть отца, новорожденного брата, переезд в дом злого и безжалостного деда, внутрисемейные распри. Алёша еще не может осознать до конца всю полноту горя и глупости происходящего и реагирует на это беззлобно, по-детски. От начала и до конца его детство пронизано серой тупой безысходностью, так знакомой человеку, проживавшему в каком-нибудь забытом богом русском захолустье.

Не потерять веру в добро маленькому Алёше помогают бабушка Акулина и Иван-Цыганок. Их светлый образ в книге контрастирует с окружающей ребенка черной действительностью.

Когда Алёша выходит «в люди» он вновь сталкивается с бессердечностью и человеческим равнодушием. Алёша не может найти себе места в мире, где каждый готов перегрызть глотку соседу, чтобы оттяпать себе лишний кусок. Но даже здесь, на дне, он встречает людей с широкой душой, которые не дают угаснуть вере в человеческое достоинство.

«Мои университеты» мне показались наиболее скомканной и перегруженной частью повести, в которой калейдоскоп событий и персонажей не позволяет проникнуться к ним, понять их мотивации и внутренний мир. Сам Алексей, уже будучи взрослым, достигает высшей точки безысходности своего жизненного пути, что приводит его к попытке самоубийства.

С моей точки зрения, данное произведение ни разу не является воодушевляющим или возвращающим радость к жизни. Это очень депрессивная история, часто нагоняющая тоску и уныние, от которых хочется выть. Я вижу цель автора в том, чтобы показать нам жестокую, серую и тупую изнанку жизни, от которой русский человек пытается спастись в пьянстве, разврате и драках. Лучшие люди России, добрые и честные, подвергаются здесь жестокому и насмешливому отношению, обрекаются на одиночество.

Эта книга – обличение темной стороны нашей действительности, книга-предупреждение. В русских людях веками взращивали рабскую покорность к господам, невежество и веру в земных царьков, прикрывая все это религиозной чепухой, выдавая рабство за богом устроенный порядок и истинную благодетель. Люди получили формальную свободу, но бедность и необразованность брали своё, в результате чего мы получили то, что с огромным художественным талантом переложено в данную книгу. Но гроздья гнева уже дозревали и очень скоро после описываемых событий, кара обрушилась на головы тех, кто угнетал и эксплуатировал многострадальный народ.

"... если есть это великое, необозримое, просторное, тоскливое и обетованное, что мы привыкли объединять под именем Руси, – то выразителем его приходится считать в громадной степени – Горького" А. Блок

Я прочитал все три произведения залпом и писать рецензию после этого очень трудно, ибо хочется писать, как Горький, ни больше ни меньше, так он завораживает своим стилем. Его описания людей, характеров, судеб покоряют: уделяет он персонажу пару страниц или несколько глав, его всё равно видно как живого, настоящего, почти осязаемого. Простым языком он так умеет рассказать о повседневных событиях и рутине, что зачитываешься, всё ждёшь, что же произойдёт дальше. Читаешь взахлёб, с безумным интересом, но чувствуешь себя как-то неловко из-за этого. Это словно упиваться чужой болью и страданиями, столько в книге плохих людей, низости, жестокости, грубости. Но Горький так просто описывает тяготы жизни, ничего не умаляя при этом, что только перебирая события книги в голове, понимаешь, как всё было на самом деле. Отец умирает на глазах пятилетнего сына, дед, которого знаешь несколько дней, лупит до потери сознания, семейные ссоры, переходящие в жестокие драки... И это далеко не всё. И всё-таки Горький особо концентрирует внимание на добрых людях, тех, кто в большей степени повлияли на него. Что удивительно, несмотря на характер "автобиографии", самого Алексея Пешкова тут очень мало. Это книга о жизни, о людях, которые её создают и ею живут прежде всего. "Детство", наверное, самая жестокая часть трилогии, но и самый положительный персонаж - бабушка писателя - больше всего встречается именно здесь. В книге отчётливо видно, как формировался Горький, как он становился с возрастом всё более любопытным и наблюдательным - качества, не лучшие для повседневной жизни, но так необходимые Писателю. "В людях" вполне могла бы называться, по аналогии с третьей частью автобиографии, "Моя школа". Множество встреч, разговоров, трудностей самостоятельной жизни и, главное, самых разных книг, в общем-то окончательно сформировали Горького, каким мы его сегодня знаем. Поражаешься, как он интересуется людьми, как ярко и метко умеет сравнить жизнь из прочитанных им книг с его повседневной жизнью, как стойко этот подросток выносит выпадающие ему испытания, без пафоса и геройства. Потому что все так жили. Вот только читал мало кто, особенно в таком количестве. "Мои университеты", как мне кажется, отчасти именно об этом, о некотором "горе от ума". Алексей всё также интересуется людьми и событиями вокруг, только воспринимает он их совсем по-другому. "Ведь где-то должна быть иная жизнь, лучше и честнее?" - постоянно рассуждает герой. Закончив чтение трилогии, сам чаще начинаешь задаваться таким вопросом, ведь, если честно, со времен им описанных не так много и поменялось. Грубость, жестокость, пошлость и недалекость просто несколько видоизменились, но суть осталась старой. Зачем же читать всё это?

"Вспоминая эти свинцовые мерзости дикой русской жизни, я минутами спрашиваю себя: да стоит ли говорить об этом? И, с обновленной уверенностью, отвечаю себе — стоит; ибо это — живучая, подлая правда, она не издохла и по сей день. Это та правда, которую необходимо знать до корня, чтобы с корнем же и выдрать ее из памяти, из души человека, из всей жизни нашей, тяжкой и позорной. И есть другая, более положительная причина, понуждающая меня рисовать эти мерзости. Хотя они и противны, хотя и давят нас, до смерти расплющивая множество прекрасных душ, — русский человек все-таки настолько еще здоров и молод душою, что преодолевает и преодолеет их." (М. Горький – Детство)